В тот момент, когда Астрид вернулась в номер с балкона, входная дверь хлопнула. Сомнений не было: Джек решил, что тут слишком тесно для него и его переживаний, а потому куда-то сбежал. Вероятно, пройтись. Вероятно, на воздух. Вероятно, чтобы обдумать то, что так сильно волновало его прежде светлую в прямом смысле голову.
Назвать секс «нуждой и не более»… Любая бы девушка обиделась подобным словам. По крайней мере уверенность её точно дала бы трещину. Но Астрид доставляло неприятную боль иное — Джек совсем не делился и, кажется, не планировал делиться с ней своими переживаниями. Всё-таки они были готовы отдать друг за друга жизнь, а тут… С появлением Эльзы парень всё выше строил баррикаду вокруг сердца, всё плотнее укутывался терновыми ветвями. И подступить было почти невозможно.
Дело было не в деньгах. Даже в самые тяжелые дни Джек никогда не жаловался на пустой карман. Астрид отбросила эту мысль, как только она возникла в голове. Может, его, как и Иккинга, волновала семья? Данный вариант заставил тщательно покопаться в памяти. Хофферсон делила с Фростом один диван не меньше года, но он никогда не говорил о родителях. Их беседы, в целом, никогда не доходили до семейной темы. Всё было так, будто их никогда и не было.
Третий вариант был самым сомнительным. Астрид предпочитала о нём не думать; в силу его простоты, и скукоты, и частички невозможности. И она была почти права, ведь сам Джек старался в это верить, чтобы ещё больше не усложнять ситуацию, в которую они вчетвером попали.
Астрид плюхнулась на кресло, чтобы отдышаться. Как только глаза привыкли к полутемному освещению комнаты, девушка повертела головой. Эльза всё ещё спала на кровати и была без изменений. Разве что после беседы с Иккингом об Анне у неё начался небольшой жар, но Мауриньо сказал, что тут поможет простое прохладное полотенце. Поэтому Хэддок покорно намочил тряпицу, которая теперь покоилась на лбу Резенграффе.
Не так далеко от кровати, на полу перед работающим телевизором, сидел и он сам. Он вроде бы смотрел на экран, но вроде бы мимо него. Звук убавил, чтобы не будить раненую. И мыслями был явно не где-то в комнате. Иккинг даже не сразу заметил, что Астрид зашла. Однако вскоре не замечать это стало невозможно: она проследовала на кухню прямо между ним и его телевизором.
Сразу после этого он, проследив за ней взглядом, заёрзал на месте и с трудом выбрал новую подходящую позу. Астрид этого не видела: она занималась добычей продуктов из холодильника.
Она накрывала кусок хлеба ломтиком ветчины, вдруг раздался вопрос:
— О чём вы говорили там, на балконе?
На миг она замерла. Потом приподняла брови и усмехнулась.
— А что? — ответила она из кухни. Иккинг не видел её, небольшая их кухонька была за перегородкой.
— Да…просто. Джек схватил куртку и так резко вышел. Вы поссорились?
Ответ раздался не сразу. Иккинг даже подумал, что не дождётся его, приподнялся на месте, как будто так ему все-таки удастся увидеть ту, к которой испытывает просто невероятно сильные чувства.
…и которая так с ним играет. А он и не замечает.
Наполовину готовый бутерброд увенчался ломтиком салата.
— Не волнуйся, Иккинг.
У нас с Джеком всё хорошо.
Сердце парня заколотилось ещё быстрее, хотя и до этого готово было вырваться наружу. Наступило молчание под звуки погони гепарда за антилопой в сером ящике. Через минуту с кухни появилась Астрид. Она с несколько раз откусанным лакомством уселась на стул, который стоял у перпендикулярной Иккингу стены. Парень бросил на неё едва заметный взгляд.
— Что смотришь? — невинно поинтересовалась Хофферсон.
— Я не то, чтобы смотрю… — пробормотал шатен. — Это про животных опять, успокаивает… — он вдруг глубоко вздохнул. — Что вы делали с Джеком, когда ушли?
— Не понимаю, о чём ты.
— Ну, тогда ушли, утром. И вы вернулись, а у тебя все колени…
Она уже обдумывала, какую бы колкость выдать, уже хотела кокетливо рассмеяться, но ненамеренно задела глазами Иккинга. Увидела его действительно взволнованное лицо, усилие, с коим он отважился на вопрос, и ей вдруг стало его жалко.
Он и впрямь переживает, а она подливает масла в огонь. До этого всё казалось ей игрой, но теперь стало очевидно: он того совершенно не понимает.
Она продолжила смотреть на него, когда он взглянул на неё, и тогда на миг — на миг — она даже пожалела о том, что они сделали с Джеком.
— Просто… — она потупила взгляд, — гуляли. И я упала. Вот и всё.
Она опять подняла глаза и прочла на лице Иккинга неведомое облегчение. А потом, сама не зная почему, сказала:
— Можешь помочь обновить повязку?
Они оба, кажется, удивились её просьбе.
— Конечно, — поспешно ответил он, вставая, — разумеется.
Через десять минут Астрид сидела на кровати, которая находилась в смежной комнатушке. На ней спал Иккинг, на кушетке рядом — Джек, а они с Эльзой на той кровати в большой комнате с телевизором, кухней, балконом и выходом на улицу.
Иккинг сел на пол в позе лотоса и позволил Астрид опереть ноги о свои бедра. С осторожностью ювелира он развязал её повязки и стал проводить по ранам ватным диском в спирту. Без всякого обмана он наслаждался моментом, наслаждался её мягкой кожей, придерживая ногу за голень. Иккинг старался не смотреть на бедра, прикрытые теннисной юбкой. Тем более, что он знал каждый их изгиб, ведь почти всё время, проведенное в Кампо, он либо играл в карты, либо издалека изучал каждую особенность Астрид. Он знал, что она всегда соблазнительно поднимает волосы перед тем, как сексуально присесть перед шестом; прикусывает губу, когда остается довольной исполненным движением; посылает воздушный поцелуй публике после своего коронного движения на шесте и куча других особенностей.
Взяв новый диск, Хэддок взглянул на Астрид исподлобья, приподняв уголок губ, вылил немного спирта на вату и принялся за старое. Хофферсон была заворожена и не могла оторвать от него глаз. Последний, кто так ласково заботился о её ссадинах, была мать. Она не боялась щиплющей боли, зная, что любовь матери от всего её спасет. А теперь… То же самое чувство зарождалось вновь.
— Спасибо, — искренне произнесла она.
Он казался таким красивым при лунном свете. Мозоли его рук иногда задевали её белую кожу и обжигали своим теплом… Но потом она поняла, что слишком долго ведёт себя как-то слишком непривычно, и старым, немного издевательским тоном добавила:
— Очень мило с твоей стороны.
Но его это не задело. Он был счастлив просто помочь. Хлопнула дверь. В проёме появился Джек. Его хмурое лицо потемнело ещё больше.
— А ты точно о той, о ком нужно, заботишься, Иккинг? — резко бросил он перед тем, как исчезнуть где-то за стеной.
Иккинг с удивлением и тревогой замер, глядя на девушку.
— Раны опять кровоточили… — растерянно произнес он скорей сам себе, чем Джеку или Астрид, но это не помогло. Она сбросила ноги на пол и прошипела:
— Пошёл он!
А потом вышла из комнаты, оставив Иккинга с аптечкой в руках.
***
Зак обошел свой черный мазерати и с заднего сиденья достал добротный букет белых роз. Ловко преодолев ступеньки крыльца, он уверенно постучался в дверь. Простояв пять минут, он повторил действие, как его окликнули со стороны дороги:
— Зак! — девушка на целую голову ниже него налетела со всех ног с крепкими объятиями и едва сдержанными слезами. Торстон опустил букет и одной рукой приобнял девушку.
— Ты что плачешь? — недоуменно спросил он.
— Ты ведь ещё не знаешь… — загадочно заговорила девушка и слезы полились с новой силой.
***
— Анна, это ты?!
— Кто ещё так хлопает дверью… Конечно это она, — буркнула Хедер, играясь ножом в ожидании ужина.
— Мой руки и садись за стол. Курочка готова! — громче произнесла Валка, доставая бройлера из печи.
— Здравствуйте, миссис Хэддок, мисс Хэддок, — Зак учтиво наклонил голову. Его под локоть вела Анна с заплаканными, но сияющими от радости глазами.
Брови Хедер ещё ниже опустились к глазам, нож в руках блеснул в свете люстры и острием глядел прямо на Зака, а Валка чуть было не уронила блюдо от неожиданности происходящего, ошарашенно глядя парню в лицо.
— Кто тебе разрешал таскать в дом всякую грязь? — после неловкой паузы не постеснялась произнести Хедер, но слова девочки-подростка нисколько не волновали Зака. У него была другая цель.
— Прекрати, Хедер! — очнувшись, шикнула Валка, — извините её, моя дочь не привыкла к незнакомым людям в доме.
Валка спешно поставила курочку на стол и смущенно провела руками по милому фартуку. Столь официальный вид и красота Зака заставили её вспомнить светлые времена прошлого, когда они с мужем устраивали скромные, но очень душевные званные ужины для своих знакомых.
— Это Зак, мы уже как лучшие друзья. Верно, Зак? — Торстон выдавил улыбку в ответ на слова Анны. Не будь у него большого опыта общения с капризными и недалекими девчушками, он бы уже давно дал волю своей агрессии. — Он уже всё знает про ситуацию с Эльзой и Иккингом. Я ему рассказала по дороге сюда. И знаете что?! Зак пообещал помочь с их поисками!
Верещание Анны так бы и продолжалось, если бы Зак не взял инициативу на себя:
— Обещаю помочь всем, чем смогу в поисках вашего сына, миссис Хэддок, — грудным голосом объявил он.
— Где же ты был раньше, чертов спаситель? — Хедер вновь проигнорировала грозный взгляд матери, в ответ намекая на то, чтобы она его выгнала. Но Валка, в отличие от нелюдимой дочери, любила гостей. Да, она его не знала, но его ведь знала Анна. Этого было достаточно, чтобы ласковая и добрая Валка впустила его за стол.
Анна подвела Зака к столу, уже выдвигая для него стул:
— Не смей сажать его на место Иккинга!
Хедер была готова наброситься на Зака в ту же секунду, как только его бедра коснулись стула. Но вышибала Базильи умел реагировать быстро. Он отпрянул от места, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Он не позволит какой-то сумасшедшей девочке испортить план.
— Ещё раз извините, садитесь вот сюда, — на прямоугольном столе Валка указала место напротив стула, на котором когда-то сидел отец семейства. И Зак послушно сел. Ужин обещал быть долгим…
Беседа продолжилась за трапезой:
— Эльза без особой радости принимала мои ухаживания, — усмехнулся Зак, — поэтому я ей не звонил и к дому не приближался, старался только подвозить её с автобусной остановки до университета и, если повезет, обратно. А тут уже около двух недель не видел её. Вот и осмелился появиться у её дома с риском, что она вызовет полицию. Но вместо неё встретил Анну…
— Бред собачий, — невнятно пробубнила себе под нос Хедер после гнетущей тишины.
