***
Перед глазами пламя, лижущее своими языками искорёженный металл, вспухшая, потрескавшаяся и изуродованная земля, в ушах стоят крики людей, вой сирены, сигнализации машин. За считанные мгновения Лиссабон превратился в настоящих Ад. И всё из-за её прикосновения к чёрному артефакту. Одним касанием Кормак превратила целый город в изуродованное нечто, изломанное тело. Можно ли было унести артефакт и не развалить многомиллионный город? Сколько человек погибло от её руки? Шэй страшно включать телевизор, страшно читать новости в интернете. На корне языка чувствуется горечь, чувство вины каменной плитой давит в районе груди, на сердце. По Кормак словно проехались катком. У погибших людей, а Шэй уверена, что погибшие есть и их много, она видела несколько лежащих на земле недвижимых тел, пока Хэйтем втаскивал её в вертолёт, явно были дети, друзья, родные и близкие люди. А кто она такая, чтобы отбирать жизни и вершить судьбы? Можно бесконечно оправдывать себя незнанием, но не даром везде постоянно мелькает фраза «Незнание не освобождает от ответственности». Было бы справедливо, если бы она тоже умерла в Лиссабоне, хотя бы по отношению к другим, ни в чём неповинным людям. Они ввязались в очень опасную игру. И дело не в мировом господстве, на кону стоит нечто большее, и это куда важнее власти, разговоров о свободе, выборе. На кону стоят человеческие жизни. Шэй запускает пальцы в волосы, сжимает их у самых корней, сдерживая навязчивое желание выдрать себе клок, она сидит на лавочке в парке, не имея возможности куда-то пойти. Если сейчас она вернётся в квартиру, то придётся иметь дело с Хоуп и Лиамом, а там и с Ахиллесом. Все они будут требовать от неё результата. А что она скажет? Что артефакт развалился у неё в руках, и она не смогла выполнить задание? Не сейчас. Прокручивать эту мысль в голове неприятно. Она сродни рицину, сильнодействующему яду. Хватает одной капли, чтобы начала кружиться голова, начало выворачивать наизнанку. Приступ лихорадки охватывает практически сразу. Тоже самое сейчас испытывает Кормак. От самоубийства её удерживает только отсутствие пистолета, которым можно было бы вынести себе мозги. Шэй потирает виски холодными пальцами, переходит на глаза, а там уже ведёт ладонями по измождённому лицу. От осознания собственного провала физически становится плохо, ломит запястья и кончики пальцев. Кормак упирается локтями в колени, сидит также, как в соборе, вот только теперь она готова расплакаться искренними и неподдельными слезами. Но никаких слёз в мире не хватит, чтобы оплакать всех ушедших. В кармане гудит телефон. Кормак словно прошибает разрядом тока. Вздрагивает, дёргается, но достаёт смартфон. На разбитом экране — Лиам. А ведь она так и не сообщила, что произошло, как она вернулась в Нью-Йорк и почему не выходит на связь уже несколько дней. Спит на диване в гримёрке стриптиз-клуба. И готова вздёрнуться от страшных кадров, возникающих в сознание, каждую ночь. Шэй пялится в экран, но не спешит отвечать на звонок. Потом…***
Ей нужна помощь. В данном случае не своих друзей, которые у неё, как оказалось, весьма сомнительные люди, тамплиера точно нельзя назвать хорошим, а психотерапевта. Нужно с кем-то обсудить всё, что накипело, рассказать о всех проблемах, об ужасе, который она переживает каждый день. Идея Хэйтема Кенуэя вытащить её из Ада оказалась совершенно идиотской. Сейчас кажется, умереть легче, а самое главное проще. Не будет проблем и ответственности, не будет странного щемящего чувства в районе сердца и чувства вины, противного червя, пожирающего изнутри сочное и мягкое нутро. Не будет вообще ничего. Останется пустота. Та самая благодатная и звенящая пустота. Когда-нибудь всё туда уйдёт. Она вообще не просила его её спасать. И понять не может, с чего тамплиер решил снизойти до милосердия к врагу. Да, она ничего ему не сделала, кроме как налила виски, меньше нормы, но он прекрасно знает, что она ассасин. И закрыл глаза на этот факт. Как и она закрыла глаза, когда звонила ему, отчаянно нуждающаяся хоть в чьём-то плече и мнимой защите. Тогда ей было спокойно рядом с ним. Невидимая рука бережно убирает несколько прядей с лица. Он думал, что она заснула, когда делал это. Собственно, Кенуэй был не обязан приходить ей на помощь, что в тот раз, что в этот. Теперь она должна ему в двойном размере. И не известно, на каких условиях и что потребует потом кредитор, возьмёт ли с процентами. Лучше об этом не забывать, как и другим лучше не знать о том, что она якшается с тамплиером. Это сродни предательству. Но Кормак хватит терпения сохранить их знакомство в тайне до самой смерти одной из сторон. Всё равно на Хэйтема Кенуэя кто-нибудь из ассасинов уж точно вышел. Это вопрос времени. Шэй сжимает и разжимает кулаки, тяжело выдыхает, чувствуя, как её накрывает волна отчаяния. Если она сейчас же не возьмёт себя в руки, то она не сможет здраво объяснить происходящее. Хотя можно ли такое вообще объяснить здраво? Кормак кусает щёки изнутри. Она уже пришла, значит нужно просто переступить порог кабинета, сесть на стул и рассказать всё. Её не было практически неделю. Она растворилась, чтобы её не нашли и не начали задавать вопросы раньше того момента, когда она будет готова. Ей нужно было добиться хоть какого-то равновесия в своей душе, но не получилось, а тянуть уже слишком опасно. Кормак толкает дверь и заходит в кабинет Ахиллеса, старается смотреть не в пол, а перед собой. Стул скребёт ножками по полу. — Кормак? Ты жива? Слава… Отлично, мы уже думали, что ты погибла при землетрясении. Тебе удалось добыть артефакт? — Девенпорт обходит стол, подходит к девушке и осторожно касается её плеча. Вдоль позвоночника проходится разряд, он ударяет в затылок, от чего Кормак неприятно морщится. Она даже не пытается выдавить подобие улыбки, чтобы поприветствовать наставника, а на плечи наваливается усталость. — Жива, к сожалению. Артефакт не у меня. Нужно, очень много рассказать. Лучше сразу всем. Дважды я вряд ли смогу повторить всё, что произошло там, в Лиссабоне. — Мы уже в курсе про землетрясение, думаю, нет нужды рассказывать, что там творилось. Почему артефакт не у тебя? Что произошло? Нужно было отправить на задание с тобой Лиама, чтобы он присматривал и помогал. Шэй начинает закипать, как чайник, ещё немного и раздастся пронзительный свист, извещающий о пиковой температуре и достигнутой точке кипения. — Об этом я и хочу рассказать, об артефакте и о том, что весь этот Ад начался из-за него. Ехать за другими артефактами опасно! Их нельзя трогать! Ахиллес окидывает Кормак серьёзным, даже несколько суровым взглядом. По нему не понятно, верит ли он ей или сейчас скажет, что она съехала с катушек из-за хаоса, разрушившего мир за несколько секунд. — Сядь, Шэй, — Девенпорт указывает на стул перед столом. — И успокойся. А я позову Лиама и Хоуп. Кормак кивает, молча доходит до стула и опускается на него, в этот же момент у неё подкашиваются ноги и она практически валится. Никакого изящества, но об этом не может быть и речи. Тяжёлые мысли вытягивают из неё все силы, не оставляя ничего для существования и возможности перебороть и справиться. Моральная истощённость хуже физической усталости, при ней хотя бы есть ощущение, что ты живёшь, дышишь, существуешь. Сейчас же Кормак кажется, что она находится в состоянии комы: ни смерть, ни жизнь. Застряла где-то ровно по середине, вроде тело живое, но без ментальной составляющей это бесполезное прожигание ресурсов. Шэй тянется к карману кожаной куртки и вытаскивает из неё мятую пачку сигарет, внутри одиноко болтается сигарета. Такая же обломанная и одинокая, как сама Кормак. Не боясь выслушать лекцию о вреде курения и наглости от Ахиллеса, Шэй поджигает обломанный кончик. Зажигалка срабатывает не сразу, несколько раз выплёвывает просто искры, потому что дрожащие пальцы просто проскальзывают по колёсику, но всё же Шэй удаётся втянуть дым. Он уже не обжигает лёгкие, как в первые несколько раз, да и ощущения порядком притупились. Нет дурмана и облегчения, просто терпкий привкус, немного химический запах, перебивающий слабый след перегара от неё самой. Ребром ладони, удерживая сигарету между пальцами, Кормак потирает глаза. Последние двое суток без сна дают о себе знать, но вот только едва она закроет глаза, кошмар повторится. И будет повторяться каждый раз. Под уверенными шагами скрипят половицы, также скрипеть, надрывно стонать хочет и Шэй. Мир отзывается болезненными звуками, будучи солидарным с несчастной Кормак, воет пронзительное «помогите», чтобы прислушались все. Лиам закрывает дверь, когда в кабинет проходят Хоуп и Ахиллес. Если сейчас Дженсен начнёт отпускать какие-нибудь едкие комментарии в духе Шевалье, Шэй будет наплевать. Она виновата в смертях кучи людей, имеет ли какое-то значение сейчас одобрение со стороны Хоуп? Она своё то потеряла. Всё с огромной скоростью локомотива несётся к чертям, тормоза заклинило, а выпрыгнуть на полном ходу не хватает духу. — Паршиво выглядишь, — шепотом над самым ухом произносит О`Брайен, обнимая девушку и прижимая к себе. Шэй не обнимает его в ответ, не может поднять руки, меж пальцев дымится сигарета, а пепел с кончика сыпется на пол. Она закрывает остекленевшие, затуманенные глаза. Тепло тела Лиама действует успокаивающе, Шэй готова забыться в его руках, но впереди долгий рассказ. И нужно убедить всех, что артефакты нужно защищать на местах, а не тащить куда-то в одно место. — Я рад, что ты жива. Я бы не простил себе твою смерть. — Давайте я расскажу, не хочу прокручивать весь этот пиздец в своей голове снова и снова. Нам нельзя трогать артефакты, — Кормак специально пробегается взглядом по лицам ассасинов, чтобы понять хотя бы приблизительную реакцию, последующую за её рассказом. Лиам явно обеспокоен, Хоуп хмурится, а Ахиллес отходит в сторону к своему столу. — С самого начала, Шэй. Излагай всё, что было. Нам нужно знать каждую малейшую деталь, что произошло в соборе, где артефакт? Его украли? — Я расскажу всё, только не перебивайте, ладно? Ахиллес кивает, но не скрывает своего явного раздражения. Ещё бы! Кормак не выполнила задачу. Она бы тоже была недовольна, но не выполнила она её не по своей воле, а потому что выполнить её было невозможно. Если бы храм, да что там храм, весь Лиссабон не держался на силе артефакта, то она бы спокойно выполнила задание. Всё упирается исключительно в этот малоприятный факт, который было невозможно предугадать. Они знают слишком мало об артефактах, чтобы иметь возможность предсказывать последствия или хотя предполагать их. Привкус крови на языке немного отрезвляет — она прокусила собственную щеку, собирая мысли в кучу и готовясь вывалить на собеседников всё. Кормак выкладывает всё от своего приезда в Лиссабон до выхода из храма. Впрочем, о том, как она выбралась из пылающего и трясущегося города, она умалчивает. По большей части потому что не считает, что имеющаяся у неё ложь будет достаточно убедительной, а говорить о том, что в её жизни появился тамплиер. Кто знает, сочтут ли её предательницей. Она бы сама сочла. Когда ты общаешься с врагом, нужно быть очень внимательной, чтобы не ляпнуть лишнего. Конечно, у неё не было шанса сказать ему что-то не то, они постоянно стонали или просто молчали, но всё равно всё это выглядит слишком подозрительное, не объяснишь же другим нелепость ситуации, где твой враг твой же клиент. Клиент в позорном деле — эскорт. Хотя, какой к чёрту эскорт, Кормак давно отошла от сопровождения и начала просто торговать собой. Ещё один удручающий факт, напоминающий, насколько она ничтожна. В жизни давно уже чреда провалов и неудач, все они тянутся за ней тенью, как клеймо, расплывается огромным синим пятном от протекшей шариковой ручки. Можно ли любить вообще такую жизнь? С каждым новым днём желание вздёрнуться становится лишь сильнее. Усталость свинцом наполняет всё тело. Нет сил открывать глаза, нет сил верить, что всё дальше будет хорошо. Горит огонь. Критики и треск. Земля ломается под ногами, ломается вместе с ней и Шэй, рассыпается на куски. — То есть ты хочешь сказать, что артефакт просто рассыпался у тебя в руках, когда ты коснулась его? Похоже на бред, — Ахиллес тыльной стороной ладони потирает подбородок, задумчиво глядя поверх Шэй. Кажется, он не поверил ей и даже не собирается этого делать. — Да, артефакт взял и рассыпался у меня в руках, как только я его коснулась. он висел в воздухе, поддерживаемый невидимой силой. Может какое магнитное поле, я не в курсе, но только я вытащила его из него, он превратился в мелкий прах. У меня не было возможности даже осколки подобрать, — Кормак пытливо и выжидающе смотрит на Ахиллеса, затем переводит взгляд на Лиама и Хоуп. Кажется, на лице Дженсен промелькнуло что-то похожее на сомнения. Она тоже не верит ей? Но это глупость, Хоуп знает очень много про артефакты, знает, какую силу имеет Яблока, неужели и ей нужны доказательства. — Ты уверена, что ничего не повредила? Во время землетрясения всякое может случиться. Ты его не роняла? — Артефакт распался и вызвал землетрясение, — с нескрываемым напором и грубостью, непроизвольно вызванной чужим недоверием, хмыкает Шэй. Она стискивает зубы, сдерживаясь, чтобы не подскочить со стула. Демонстрировать своё недовольство — самая ужасная стратегия в её ситуации, хотя другой у неё сейчас нет. Возмущение затмевает голос разума. Она рисковала своей жизнью. Она убила стольких людей одним жестоким катаклизмом. Девенпорт серьёзно думает, что она могла просто уронить вещь, старше всего сущего и несущую в себе чудовищную мощь? Она ещё не выжила из ума и никогда не была растяпой. — Я это услышал, но Яблоки никогда не вызывали землетрясения и никак не влияли на природу вокруг, они влияли на людей и их сознание? — Ахиллес отходит от стола, подходит к окну и некоторое время смотрит в него. Выражения его лица не видно, но заметно, как напряжена спина. Мужчины всегда думают как-то слишком напряженно, словно этот процесс даётся им с каким-то особенным трудом. — Это было не Яблоко. Это было что-то другое. И оно сломалось, вместе с тем разрушив целый город. Люди погибли. несколько тысяч людей. Такого землетрясения давно не было, — пытаясь найти поддержку хотя бы со стороны Лиама, девушка с мольбой смотрит на него. К Хоуп обращаться бесполезно. Для неё Девенпорт святой человек, но ведь кто-то же ей должен поверить. Ну хотя бы Лиам же должен верить ей! Хоть он! Столько лет они были вместе бок о бок, он должен ей верить в любом случае, она никогда бы не стала ему лгать. Кроме тех позорных случаев о работе и Кенуэе — ещё одной проблеме своей жизни. — Тогда что это могло быть? Других артефактов, имеющих громадную силу, мы не находили. Землетрясение могло оказаться всего лишь случайностью. Но артефакт… Теперь у нас нет даже возможности изучить его, чтобы понять силу. Нужно ехать за другим артефактом. Где ещё они есть, Хоуп? — Ахиллес разворачивается на пятках. Его руки скрещены на груди, едва ли он сдерживает недовольство. Шэй поджимает губы. Девенпорт игнорирует её доводы и факты. Игнорирует смерти людей. Кормак шумно выдыхает, они поступают неправильно… Да, они поступают неправильно! Нельзя игнорировать смерти, нельзя пренебрегать. Артефакт опасен. И лучше его вообще не трогать, ни один из артефактов. А ведь они все отмечены на карте. Шэй должна переубедить ассасинов, должна переубедить Ахиллеса. Им нужно охранять артефакты на своих местах, а не стремиться спрятать их где-нибудь. Кормак поднимается со стула, сжимая руки в кулаки. — Думаю, Шэй права. Вдруг артефакты и правда опасны и способны вызывать землетрясения, цунами, может даже извержения вулкана. То что мы никогда раньше с этим не сталкивались не значит, что этого не может быть. С картой из шкатулки мы тоже ранее не имели дела. Чёрт знает, сколько ещё артефактов Предтеч вообще есть и какие у всех у них свойства. Меньше всего хотелось бы уничтожить весь мир и погибнуть по неосторожности, — О`Брайен отлипает от стены, делает несколько шагов навстречу Ахиллесу. Ну хоть у Лиама есть капля здравомыслия! Шэй подходит к нему и встаёт рядом. — Не нужно трогать артефакты. Это опасно. Сколько людей погибнет, если мы влезем во всё это. Давайте просто оставим всё на своих местах, — Кормак старается звучать как можно более убедительно, их двое, а, значит, Ахиллес прислушается к ним с большей вероятностью, лишь бы Хоуп ничего такого не ляпнула, что заставит наставника Братства упорно стоять на своём до самого конца. — Сколько людей погибнет от рук тамплиеров, если мы не возьмём ситуацию под контроль? Мы поедем искать эти артефакты. Это не обсуждается. Даже если на это уйдёт вся жизнь. Обыграем тамплиеров. Этом ты и займёшься, Лиам. Ищите, куда поедете дальше. Готовьтесь тщательно. Теперь ты ответственный за это, Лиам. Хоуп с тобой. Слова наставника — безумие. И Шэй хочет верить, что ни Лиам, ни даже Хоуп не согласятся поддержать его. Её рассказ, видимо, не произвёл должного впечатления на Ахиллеса. А ведь Шэй всегда казалось, что он мудрый и здравомыслящий человек, который верит словам своих людей и ставит человеческие жизни выше собственных интересов. Чужие слова срабатывают, как триггер, и Шэй выступает вперёд, слегка отталкивая в сторону Лиама. Недовольство заставляет кровь в жилах закипать, доводя если не до состояния безумия, то крайней стадии злобы. Даже тот факт, что Ахиллес старше Кормак и по возрасту, и по званию не выступает тем самым тормозом, способным заставить Шэй одуматься. Она сверлит Девенпорта хмурым и сердитым взглядом, взглядом того самого человека, видевшего некоторое дерьмо и теперь желающего не допустить повторения ситуации. Нельзя даже дать возможности, чтобы всё повторилось. — Ахиллес, погибли люди! Этот артефакт убил тысячи невинных людей! Какого хера ты творишь?! Нельзя этого делать! — Кормак ударяет ладонями по столу в попытке привлечь внимание и выразить недовольство. Шэй пробирает холод до самых костей, Хоуп в каком-то непривычном для неё жесте касается руки, но её ладонь настолько холодная, что сопоставима с ледяным прикосновением призрака. Дженсен пытается её успокоить? Ахиллес удостаивает Кормак своим коротким вниманием и вновь возвращается к созерцанию фотографий на стене рядом со столом: — Хватит! Мы не допусти чужих смертей и не допустим, чтобы артефакты попали в руки тамплиеров. Иди, Шэй, успокойся. Твой разум затуманен, ты не виновата в смертях людей, да и невинных там нет. Иди! — Поклянись мне, что ты не притронешься к артефактам и никто не погибнет! Поклянись мне, Ахиллес! — звенящее отчаяние говорит лучше, чем любая другая эмоция. Шэй срывается на громкий, приукрашенный нотками истеричности, крик. — Ты кто такая, чтобы я тебе в чём-то клялся?! Выведи её отсюда, Лиам! Живо!