Два дома отдельно взятой квадры

            Когда захожу в комнату "для игр", слышу тихое хныкание. Мистера сэра нигде не видно, а на кровати распята девушка. Её руки и ноги растянуты к углам кровати и закреплены там верёвками. Довольно щадяще, меня он приковывает железными кандалами. Я видел, как эту девушку привезли. Тоже с мешком на голове, как и меня когда-то, измученную и с серыми от условий содержания руками. Не хотят они возиться с мытьём товара, ничего не меняется. Зато Макс всегда заморачивается, причём лично - мне об этом более старые "постояльцы" рассказали. Наверное, дело в том, что ему неприятно иметь дело с грязным и не ухоженным рабом? Или дело в технике безопасности. Я уже убедился, что о ней он печётся не меньше, чем о чистоте. Впрочем, его можно понять. Когда увлекаешься подобными вещами, такие аспекты всплывают на первый план.       Почему я вдруг шастаю по комнатам? Не шастаю. Мне был дан приказ подготовиться и явиться как раз вот сюда. Правда не понимаю, зачем я, если тут есть новенькая, он их любит обрабатывать в первый раз по одиночке. Прикрываю за собой дверь и прохожу к ней ближе. Тёмные волосы ещё немного влажные, спутанные. На глазах жертвы повязка, рот перетянут таким же куском ткани. Её тело мелко дрожит, она мотает головой в попытках снять тугие повязки или путы и тихо плачет. Это не истерика, хотя она как раз была бы больше к месту. Она просто боится и ничего не может с этим поделать. Как я её понимаю. Наклоняюсь над ней и протягиваю руку, намереваясь коснуться локтя и заговорить. Уже набираю в лёгкие воздух, как поднимаю взгляд и вижу Макса. Он стоит с другой стороны кровати и неотрывно смотрит на меня, чего-то ждёт. Чёрт бы его побрал, он хочет довести её до ручки, кусок мудака. Он видит мой возмущённый взгляд, беззвучно усмехается и прикладывает палец к губам, потом ими же абсолютно беззвучно шепчет:       - Молчать, - взглядом указывает в изножье кровати. Видимо, мне место уготовано там. Не испытываю никакого желания быть соучастником истязания, но выбора у меня не много. Если я ему сейчас испорчу тонкую игру на чужих эмоциях, он меня пришибёт. Вряд ли насмерть, но раны заживать будут ещё где-то месяц. А девочке всё равно достанется. Поэтому я максимально тихо прохожу на указанное место, опускаясь там на пол на колени. Прийти подготовленным значит быть чистым, изнутри тоже. С максимально пустым желудком. И полностью голым. Девочка тоже обнажённая, прохладный воздух комнаты то и дело вызывает на её коже мурашки. Заворожённо смотрю на очередную волну дрожи прикованного тела, от мурашек особо заметно твердеют соски и встают невидимые волоски около пупка. С моего ракурса это особенно заметно. Она откровенно красивая. Лица я пока толком не видел, но тело прекрасно. По крайней мере, я захотел это нарисовать, не знаю, что там в голове у Макса.       Кстати про него - мужчина уже склонился над девушкой, вглядываясь в лицо. Кажется, будто он впитывает её страх, словно губка. Это, конечно же, не возможно, но упивается своей властью над ней он точно. Макс упирается носком босой ноги в край кровати, устраивает на поднятом колене локоть. Матрац слегка поскрипывает пружинами, девушка это ощущает, вздрагивает и максимально отстраняется от источника. Прекрасно понимает, кто это может быть. Умница. Девица зарабатывает плюсик от меня в карму, да и Макс пока в восторге.       - Ну здравствуй, - даже в голосе слышно его самодовольный оскал. Девушка снова едва хнычет и мотает головой.       - Я тебе уже говорил это, - тем не менее, мучитель продолжает, - Но повторю. Я теперь твой хозяин. Знаешь, во сколько мне обошлась твоя девственность?       Тут меня снова коробит. Вот же ж, она девственница? Это попросту подлость, Макс, и ты знаешь это, верно? Вглядываюсь в его лицо. Наслаждается, иногда скашивает взгляд к промежности девушки. Его это будоражит?       - Так нельзя, - не выдерживаю. Господи, мне за это влетит, но девочка не заслужила такого издевательства.       Макс замолкает, упирается в меня взглядом. Ничего хорошего это мне не сулит, я упрямо поджимаю губы и смотрю в ответ. С тех пор, как Жуков побывал в гостях, я правда почти перестал смотреть в глаза без спроса. Но иногда. Иногда невозможно с ним мириться.       - Это подло, - продолжаю, пока хозяин убирает с кровати ногу и медленно обходит кровать.       - Кстати познакомься, - перебивает меня, когда я уже набрал в лёгкие воздух, чтобы сообщить Максу, каким куском мудака он является, - Это мой щенок. Нихрена не воспитанный, - меня пробирает дрожь, но с места не двигаюсь. Если я попробую убежать, его это только развеселит, а я вмешался не для его удовольствия. Макс мягко опускает ладонь на мою макушку, зарывается пальцами в волосы. Смотрю сейчас в пол, чтобы не дать ему увидеть, насколько боюсь, хотя почти уверен, что он и так в курсе и сейчас глазами хищника выцепляет каждый мой жест и неудержимую дрожь в руках. Медленно и неумолимо сжимает мои волосы, под конец почти сняв с меня, кажется, скальп. Стоически молчу.       - Он у меня высокоморальный малый, - слышу эту его дурацкую усмешку в голосе и снова закипаю.       - Тц, - сдавленно выдыхаю, когда за сжатые волосы он меня приподнимает. Не на много, так, чтоб на коленях уже не мог стоять, а на корточках приходилось сгибаться. Чтоб его.       Только сейчас замечаю, что девушка больше не хнычет и даже почти не дрожит. Напряжённо прислушивается.       - Знаешь, что я с тобой сделаю за это? - рычит мне на ухо, хотя довольный оскал с его лица не сходит. Думаю, какой-то такой выходки он от меня и ожидал. Отчаянно дёргаюсь, инстинктивно, вцепившись пальцами обеих рук в его запястье. Я не представляю, что он сделает, но прекрасно представляю возможный уровень боли. Я буквально подорвал его авторитет перед новенькой. Рабы должны быть молчаливыми и покорными. А я всё иногда упрямлюсь. Полагаю, именно для этого он меня сегодня и добавил к действующим лицам. Просчётливый засранец. Он тянет меня за волосы, отходя от кровати и меня за собой волоча. Рука, сжимающая их, слишком низко, я не могу выпрямиться и ужасно неуклюже за ним ползу.       - Что она сделала? - то ли пытаюсь его образумить, то ли оправдать свою дерзость, - За что ты с ней так? Пожалуйста, - не знаю, наверное я правда на что-то надеюсь, напуганно и непримиримо смотрю в его глаза снизу. Макс достаёт из своего ящика красный продолговатый шокер, похожий на, вообще-то, волшебную палочку. Знаю я эту штуку. Сжимаю зубы, замолкаю, да и в общем замираю. Получить разрядом не хочу, но наверное поздновато спохватился.       - Не надо, - просяще шепчу, но хозяин недовольно качает головой.       - Высовывай язык, псина, - тон приказа отчётливо говорит о непреклонности намерений. Почти хнычу, я ведь боюсь боли, но язык всё же несмело высовываю.       - Больше, - смотрит сверху, внимательно выцепляя каждое моё движение. Если бы не сторогость лица и мой затмивший всё вокруг страх, можно было бы заметить, что у мужчины пересохли губы и он сглатывает в предвкушении. Я вытягиваю язык больше, с замиранием сердца следя за палочкой шокера. Та медленно приближается. Буквально за пару сантиметров до кончика языка раздаётся треск электричества, я вскрикиваю и дёргаюсь, не получив разряда, стараясь отстраниться. Рука держит крепко, а смеющийся хозяин коленом пихает меня в плечо.       - Место. Высовывай назад, я не закончил, - отчаянно скулю, почти беззвучно хнычу и снова вытягиваю язык. Я знаю, он может и заставить, может связать меня и самостоятельно раскрыть любые места моего тела, как бы я их ни прятал. Но тогда будет не просто больно в качестве наказания, тогда будет ослепительная, почти бесконечная боль. И он знает, что я знаю. И ему нравится видеть результаты своих пыток.       На этот раз шокер касается моего языка, упирается в него. Я вздрагиваю, будучи весь напряжённый, но тока не следует. Часто дышу, вопросительно смотрю на Макса - и тут же получаю разряд. Вскрик. Язык немеет от боли, я пытаюсь опустить голову, но волосы снова крепко, ещё крепче сжимают.       - Я. Не закончил, - не терпящий возражений тон, я сквозь рефлекторные слёзы снова высовываю язык. На этот раз получаю почти одновременно два разряда. Воя от боли, оседаю на пол, ложусь и сжимаюсь, зажимая руками рот. Макс меня уже отпустил - наверное, больше он не собирался бить. А, нет, пинок по рёбрам всё же прилетел. Но, судя по всему, пока что это всё. С уже расчехлённым шокером он подходит к распятой красавице. Звук разряда в воздухе, так близко, чтоб напуганная и беспомощная девушка перепугалась. Макс усмехается.       - Не думаю, что тебя когда-то били током. Хочешь попробовать? - та, наверное, мотает головой, мне с пола не видно, - Уверена? Ты была довольно смирной, так что я на этот раз могу прислушаться. Если Стас больше не будет дерзить. Ты ведь не хочешь этого? - на этот раз, очевидно, вопрос нам обоим. Она не хочет моего заступничества такой ценой, это точно. А я не хочу, чтоб за мои выкрутасы кто-то огребал. Просчётливый подонок, как же я зол.       - Щенок. К ноге, - я бы, наверное, рычал, если бы рот так сильно не болел. Всё же поднимаюсь и на четвереньках подползаю. Такой порядок - если не было приказа вставать, то после того, как опустился на колени, вставать нельзя. То есть, всю сессию. Это в меня тоже вбивали, примерно неделю.       - Больно? - усмешка во взгляде, сжимаю крепче зубы и отворачиваю голову в сторону. Пошёл ты со своим фальшивым сочувствием, сэр.       - Ничего, скоро пройдёт. Сегодня он тебе всё равно не понадобится, - он явно воодушевлён. Кивает мне на кровать, - Залезай. Знаешь, Иска, я отдам твою девственность своему рабу. Наверное, ты берегла её для кого-то особенного? - у него на лбу написано, что он точно знает, что это так. Возможно, это есть в её таинственном досье. Он по ним выбирает себе покупки. И, судя по всему, имя девушки было там же. Довольно необычное.       Я забираюсь на край кровати, почти нависаю над девушкой. Не представляю, почему он решил отдать такую вещь как девственность новенькой мне. Откровенно говоря, у него есть ещё один парень в питомцах, и он явно прилежнее меня. Вздрагиваю, когда чужая рука касается моего плеча. Сейчас он смотрит на меня, только на меня, и это довольство заставляет холодок страха забраться в затылок. Что он удумал? Впрочем, следующий молчаливый приказ немного проясняет ситуацию: мне протягивают ограничительное кольцо. Я понял, сегодня я не кончу.       - Позаботься о том, чтобы у тебя встал. Иначе мне придётся тебе помогать, - имеет ввиду препарат. Я даже знаю, где он у него припрятан, успел выучить, пока он меня воспитывал. Он не любит, когда его жертвам приятно, но когда приятно настолько мучительно, что аж больно - ему это нравится. Потому что тогда из нас можно вить верёвки. Потому что мы тогда согласны вообще на всё, будь то подставить зад какой-то автоматической машине с невообразимой насадкой, или сдерживать в себе огромную клизму. Самостоятельно, не потому что тебя зафиксировали как обычно и некуда деваться. Хотя деваться всё равно некуда.       Я действительно помогаю себе руками, пока Макс снимает с Иски повязку. Она напуганно смотрит на него, потом на меня и на то, что я делаю. Мне внезапно становится так стыдно, что хоть сквозь землю проваливайся. Тем не менее, когда я закончил и надел кольцо, Макс заламывает мне руки к лопаткам, связывает и цепляет за ошейник, чтоб я не мог их опустить к пояснице. Натянутый на загривке кусок верёвки в свою очередь подвешивается на свисающий с потолка крюк. Он подтягивает его на нужную длину, мне приходится наклониться, болезненно простонав, и придвинуться ближе к центру кровати, буквально устроиться между ног несчастной. Окидываю её взглядом со своего ракурса, виновато шепчу "прости" и тут же замолкаю. Не потому что благоразумный, просто с пальцами во рту сложно говорить. Приходится немного закинуть голову назад вслед за рукой, Макс снова наклоняется к моему уху, но тон совсем не угрожающий. Хотя это не значит, что в случае непослушания наказание заставит себя ждать.       - Не помню, чтобы был приказ говорить. Щенок. Или язык уже пришёл в норму? - пальцы сжимают ещё ноющий язык, я тихо скулю и невнятно говорю "нни нафо". Макс будто игнорирует это, - Думаю, мне нужно повторить урок. Раз ты его не усвоил.       Господи, он не шутит. Я снова мотаю головой и ещё отчаяннее и чётче шепчу "не надо". Если он уже собрался это делать, то мне его не остановить. А если просто запугивает, то пусть видит, что я уже послушный и больше не буду. Меня откровенно пугает, когда я связан, а он сзади. Не уверен, но это, возможно, из-за моего первого раза с ним. Меня то изнасилование, если откровенно, сильно тогда выбило из равновесия. До сих пор инстинкты стучат в висках, стоит этому мучителю приблизиться, а я у него уже почти год. Приличный срок, чтоб свыкнуться, между прочим. Хоть немного.       Закончив с моей фиксацией, Макс отходит и роется в своих ящиках и полках. Не знаю, что он ищет, но невозможность увидеть меня нервирует. Поэтому неловко разворачиваюсь и слежу за его спиной, пока не натыкаюсь на чужой взгляд. В голове почему-то звучит голос Григория, я отворачиваюсь и снова встаю как надо. Не уверен, почему в такие моменты я вспоминаю приказ абсолютно незнакомого человека, но впечатление от него врезалось в сознание настолько отчётливо, что даже учитывая стоящего передо мной Горького, я подчиняюсь.       Упираюсь взглядом в заплаканное лицо девочки. На вид ей лет 20, может чуть больше. Откуда она вообще такая взялась-то. Чудное имя, девственность эта, почти безразличие к происходящему и, тем не менее ни капли не скрываемый страх. Чудная, вся. Уже хочу сказать что-то обнадёживающее, но ворочать языком больно и это напоминает, что станет ещё больнее, если я раскрою рот. Поэтому только чуть улыбаюсь ей, виновато и, надеюсь, хоть немного приободряюще.       - Рад видеть, что вы уже лучшие друзья, - пугаюсь до чёртиков, вздрагиваю и инстинктивно сжимаюсь. Едва, но он как всегда видит и это, - Стас, ещё хоть одно движение без приказа... - он не заканчивает фразу, но по явно разражённому тону и так понимаю, что ничего там хорошего быть не может. Опускаю голову и старательно киваю. Тут же получаю пощёчину. Больно, я его уже довёл. Замираю, но всё равно получаю снова, по другой щеке. Непонимающе и возмущённо вскидываю на него взгляд.       - Я сказал замереть. Не дыши, - вижу в его руках уже близко знакомый шокер, опускаю голову снова и не дышу. Действительно не шевелюсь, совсем. Макс обходит кровать полукругом, наблюдая за тем, как я послушно задыхаюсь. Наверное, его это удовлетворяет, потому что когда я решил, что больше не могу, слышу приказ дышать. С готовностью хватаю ртом воздух, но больше ничего, кроме тяжёлого дыхания, себе не позволяю, даже отвести взгляд от несчастной под собой. Осознаю, что, по факту, насильником буду я, даже если не по своей воле. И всё же. Совестно.       Макс садится рядом с Иской, проводит по её торсу пальцами, едва касаясь. Я вижу её дрожь и мурашки, но не смею отвернуться без приказа. Он умеет быть возбуждающим, вот что плохо. Доводит до какого-то состояния, а потом. Боль. Очень много. И её это тоже ждёт. Мне её не жалко, не думаю, что она хотела бы жалости, но я очень злюсь на Макса за то, что он заставляет её проходить через всё это. Такая невинная...       - Входи в неё и замри внутри, - приказ. Он уже успел прилепить на распятую маленькие стимулирующие вибраторы на клитор и соски и вколоть возбудитель, хотя и совсем маленькую дозу. Он так с ней нежничает, если быть совсем откровенным... По-обычному жесток, но очень бережно, как с хрусталём. Впервые вижу такое с ним. Она ему приглянулась? Впрочем, долго не думаю об этом, выполняю приказ и чувствую, как она вся внутри дрожит. Я старался аккуратно, пожалуйста, прости, пожалуйста. От ощущений пропускаю мурашки. Отчаянно жмурюсь. Не могу смотреть на это, у неё в глазах столько боли. Получаю разрядом по бёдрам, вздрагиваю. Она подо мной тоже. Наверное из-за того, что я шевельнулся.       - Двигайся, - снова приказ. Ублюдок, это жес-АЙ. Снова разряд, уже с другой стороны. Начинаю неловко двигаться, буквально каждой фрикцией причиняя девушке боль, хоть и старательно пытался быть как можно мягче. Боль сначала просто из-за кровоточащей плевы, а потом. Моральную, думаю? Макс терпел моё упрямство минут десять. Это рекорд. После этого мой зад раздвинули, смочили каплей смазки и так же взяли. Я просто рад, что был предупреждён, что нужно быть подготовленным, потому что в противном случае, я бы просто промыл себя и был порван. Горький понимает это, он сжимает мои волосы и тянет на себя, заставив изогнуться.       - Очень предусмотрительно, - не совсем понимаю, о чём он, но почти уверен, что о растянутом анусе. Не сдерживаю усмешку и тут же получаю разрядом между лопаток. Подлец.

***

      Когда всё закончилось, девочка была уже не связана и Макс лично испробовал все её...возможности. Вошёл в каждую, даже в зад. Тоже не подготовленный, девственный. Я иногда очень часто называю его мысленно мудаком, так часто, что удивляюсь, что ни разу не произнёс этого вслух. Мои руки он не развязывал. И член не освобождал, хотя после неприлично приятного, хоть и странного секса с новенькой, у меня тянет в паху до некоторой болезненности. Наверное, я немного привык ко всему этому содому. Хоть что-то радует.       По крайней мере, сегодня было больше секса, чем пыток, это даже удивительно. Говорю же, он с ней нежничает. Когда прислуга входит, чтобы прибраться, Макс сидит на кровати, оперевшись лопатками о спинку, а Иска у него между ног. Сосёт. Он так и не кончил, что кстати удивительно. Но, если подумать, вполне ожидаемо. Он не плохой человек, просто. Специфический. О, привет стокгольмский синдром.       Меня определили на пол после того, как я снова провинился по ходу сессии. За это он меня высек этой штукой, как... Эм, наверное прутик. На животе алеют полосы, сплошным узором покрывшие торс, а я с трудом дышу от не проходящей боли, выгнутый из-за рук за спиной и не способный даже перевернуться самостоятельно. Поэтому две служанки осторожно меня подняли под аккомпонимент моих сдавленных стонов. Развязали, даже сняли ограничитель. Макс не сказал ни слова против, но сверлил меня хмурым взглядом. Когда я оказался свободен, он отстранил от себя девчонку, спустил ноги на пол и подозвал меня. Пришлось снова ползти, усаживаться у него между ног и разводить свои колени. Макс наступил на мой член и сказал, что могу подрочить себе так, раз так сильно хочу кончить. Но за это придётся отсосать. Впрочем, я не сомневался. Чем ближе он был к оргазму, тем сильнее наступал, под конец я уже попрощался со своим членом, но меня наконец отстранили за волосы. Лицо залила сперма, я тяжело дышал и ловил её ртом. Кончить не получилось, было слишком больно. Зато я понял, зачем вообще был третьим - он бережёт её. Не может кончить или нормально возбудиться, не причинив боль, а Иска. Почему-то очень ценная.

***

      Её поселили рядом со мной. Мне казалось, она была робкой, а на деле она просто была надломленной. Бесцветный взгляд, опущенная голова. Однако с каждым днём она отходила от оцепенения. Замечаю всё чаще горящие глаза, некоторую вспыльчивость по отношению к истеричным соседям по этажу. Не думал, что их можно утихомирить, но под конец второй недели она заткнула каждую истеричную дамочку. Картина маслом: раскрасневшаяся в пылу скандала разворачивается к своей спальне и почти налетает на стоящего за ней Горького, пришедшего на шум. Тогда ей немного влетело за конфликты, но я видел, что он гордится ей. И своей, наверное, работой? Он работает над её моральным состоянием и проводит с ней сессии. Каждый день. Постепенно вводит её в свою сферу интересов, всё ещё бережно и аккуратно, маленькими шажками приучая её к боли и специфике подобных игр. А я всё не могу понять, почему именно к ней такое отношение.       Без сомнений, она другая, не как те старички, которых я знаю. Но с чего вдруг? С первого же взгляда. Любовь? Усмехаюсь и переворачиваюсь на другой бок к окну. Чем-то она его заинтересовала, и вряд ли это смазливая мордашка.

***