And this is how it starts

— Какие мы болтливые, — шепчешь ты, когда Каркат, на чьей шее ты вот только что оставил очередной засос, тихо урчит в знак одобрения. Он сердито смотрит на тебя. Ты опускаешь руку, мягко играя с его упругим щупальцем, и Каркат недовольно сопит под тобой. Ты отстраняешься, устраиваясь перед ним, мягко оглаживаешь его ягодицы и подталкиваешь его, вынуждая тролля устроиться перед тобой с раздвинутыми ногами. Он обнажен уже достаточно давно, как-то так получилось, в то время как ты все еще в своем домашнем, и это настраивает тебя сделать с ним что-нибудь... этакое. — И раскрываешься ты теперь быстрее, хотя я думал, будет наоборот, типа, чем больше практики, тем сложнее тебя удивить. — Что б ты знал, — шипит Каркат раздраженно, — это из-за установившейся эмоциональной привязанности. Даже если бы, все, что я хотел - залепить тебе пяткой по носу, пока ты сосешь себе сам, мой организм привык отзываться на тебя определенным образом. Типа, определил тебя своим партнером. Посоветуйся он со мной, я бы предложил подумать еще. Ты ложишься между его бедер, избегая щели, которая, стоит ее коснуться, мгновенно раскроется, и тебе будет не до предварительных ласк, целуешь его плечи, грудь, уделяешь особое внимание животу, гладишь каждый плавный изгиб его тела и, опираясь на спинку кровати руками, возвращаешься к чувствительному месту за ушком справа. — Я не говорю, что это плохо, но это факт. То, какие тролли чувствительные, я имею в виду. Девушкам, как я, эм... слышал, — ты неловко поджимаешь губы. Каркат фыркает, — не всегда легко получить оргазм за счет чего-то внутри... в отличие от тебя, между прочим. В доказательство своих слов ты совсем легонько, не давя, проводишь большим пальцем по его щели, и она мгновенно раскрывается, обнажая тебе алое нутро. Прелесть. — Эгберт, откуда тебе знать, может, я просто толерантно пытаюсь показать что мне приятно? Я вообще могу молчать! — Нет, ну, Каркат, ну пожалуйста... Ты раскрываешь его мокрую щель большим и безымянным пальцами (Каркат морщится от стыда и отворачивается, но поджимает пальцы на ногах достаточно сильно, чтобы ты был уверен в том, что делаешь все правильно) и легонько гладишь его нутро средним. Он жмурится и прикусывает губу. Его голос на выдохе звучит тихим эхом в глубине горла, едва сдерживая протяжное мычание. — Говорю же, вы ненормально чувствительные... По человеческим меркам, — сообщаешь ты, свободно входя в него двумя пальцами до основания. Каркат дергается и все-таки стонет, хоть и очень тихо. — Мне нравится, но я никак не привыкну. Вот так хорошо? — спрашиваешь слегка смеющимся тоном, потому что Каркат сопит так громко, что ответ вполне очевиден, но ты все работаешь рукой, а он, страшно распаленный еще во время первого этапа, раздвигает ноги шире. — Так и будешь молчать? Каркат открывает рот, но именно в этот момент вторая твоя рука ловит его щупальце, и он давится, мгновенно смыкая губы. Ты вздыхаешь. Какой же он упрямый, это просто невозможно, одно слово скажешь не так, и начинается. Что ж... — Тебе же хуже. Руки наверх. Каркат смотрит на тебя потерянно, но его щель возбужденно сжимается, и ты без труда выдерживаешь эту маленькую битву. Он задирает руки. Твои пальцы выскальзывают из него с влажным хлюпом, и ты отходишь к тумбочке, чтобы достать оттуда самую неприметную коробку, какая только может существовать, краем глаза следя за реакцией Карката. Тот тихо выругивается. Он-то знает. Ты садишься на край кровати, гладишь его по бедру, медленно соскальзывая ладонью на внутреннюю его сторону и ложишься рядом с Каркатом, что... выглядит малость странно, потому что Каркат совершенно обнажен и раскрыт, а ты все еще в своих штанах и разношенной футболке без рисунка, но в этом есть свой прикол, наверное. — Эта хуйня, — констатирует Каркат. Ты киваешь и наклоняешься к его уху. — Если ты не хочешь... — Заткнись и делай, что делал. Ты шлепаешь его по внутренней стороне бедра, не сильно, но достаточно звонко. — Следи за языком, ладно? К тому же, разве не ты мне тут пытаешься показать впечатляющую выдержку? Вот и молчи. Каркат раздраженно смотрит на тебя, но молчит, так что своего ты добился. Ты застегиваешь наручи из мягкой кожи на его запястьях и любуешься - аккуратные серые предплечья с россыпью темных точек, словно на древней статуе, выглядят особенно трепетно крепко сцепленные объемными ремешками (Каркат плюется на все, что обито тканью изнутри, а ты, зная, как сводит его тело в моменты настоящего удовольствия, не хочешь даже думать, во что превратит его руки чистое железо или твердый пластик; пришлось выкручиваться). Он под твоим ответственным руководством закидывает руки за голову, расставив локти по сторонам, и получает несколько теплых поцелуев в награду. Было бы неплохо еще придумать что-нибудь, чтобы он не мог свести ноги, но тебе так хочется перейти к вкусному и так лень возиться, что ты решаешь, что воспитывать самоконтроль - это тоже очень важно, и вообще. — Ноги будешь держать сам, — говоришь ты, мягко поглаживая чувствительную (что бы он там ни пытался доказать) щель. Каркат закрывает глаза. — Вот и что тебя так возмутило? — рассуждаешь ты, входя в него уже тремя пальцами. Каркат дергается и выгибается в спине. — Это же логично, нет? Разве вам не нужно, типа, кончить поскорее, чтобы Снисхождение отстала со своими ведрами? И поэтому ты так быстро заводишься? — ты надавливаешь пальцами на верхнюю стенку. Каркат трясет головой. — Или все это, — ты собираешь рукой часть густой жидкости, текущей из него, — в честь того, какой я горячий, и как ты меня любишь? — Я ненавижу тебя даже больше, чем ебучего Страйдера, когда он начинает шутить про свой член, — отвечает Каркат очень быстро (потому что он громкий, о-о-очень громкий, когда внутри него что-то находится, но показывать то, как его организм одобряет все происходящее, очевидно, отказывается). Тебя вдруг осеняет идеей даже более гениальной, чем твоя прошлая. — Знаешь что, Каркат? Мне кажется, раз уж мы не можем помыть твой грязный рот с мылом, придется придумывать что-то другое. Закрой глаза и открой ротик, будь послушным мальчиком, — просишь ты очень ласково. Ничто не туманит его мозг так сильно, как твои с ним сюсюканья, и он сам говорил тебе это, поэтому ты имеешь счастливую возможность наслаждаться тем, как Каркат вспыхивает, еще несколько секунд пялится на тебя, как истиный бунтарь, показывает характер, а затем покоряется. Ты достаешь из коробки то, о чем он, наверняка, уже успел подумать, вот только... Каркат молчит. Не пытается пробормотать что-то, послать тебя нахуй, пусть и неразборчиво, промычать пару дельных рекомендаций, что тебе следует сделать с собой, только бешено на тебя смотрит. Ты улыбаешься. Он мотает головой. Ты киваешь. Господи, какой же ты умный. Не очень широкое металлическое кольцо не просто не позволяет Каркату произнести не слова, заткнув его - оно держит его рот открытым. Широко открытым. Любой звук, который он попытается издать, будет звучать совершенно явно, и ничто не поможет ему сдерживать их. А еще ты отлично можешь видеть его влажный ярко-красный язык и ряд желтоватых заостренных зубов. Каркат хнычет и снова качает головой, пытаясь, очевидно, заставить тебя изменить свое решение, но ты абсолютно непреклонен — Что не так, Каркотик? Ты ведь такой непробиваемый, какая разница, что у тебя открыт рот, если ты все равно не издашь ни звука, угу? — ласково интересуешься ты, расцеловывая его лицо, шею и плечи. — Правда, нам нужно быть быстрыми, чтобы у тебя не начала болеть челюсть. Ну, что попробуем? Хочешь, чтобы я поимел тебя пальцами? Или по классике? — рассуждаешь ты. Каркат жмурится. Ты знаешь, что ему стыдно, а еще он не может сглотнуть слюну, и он не хочет даже думать о том, как сейчас выглядит, потому что он просто... такой. Все еще не верит в то, что у тебя едет крыша от него в любом виде. Но ты видишь, какой он красивый, как он легонько дрожит от возбуждения и щекочащего фантомного ощущения поцелуев на шее, как он от пальцев на ногах и до желтых кончиков рожек похож на мифическое существо, какого-нибудь павшего ангела с россыпью крапинок на серой коже, рваными мазками алого на боках - следах отпавших в детстве лапок и влажно блестящим разрезом между ног, ровной щелью, неаккуратно раскрытой после того, как твои пальцы побывали внутри. Ты смотришь в его лицо, изучаешь влажные ресницы, слипшиеся между друг другом, пыльно-багровый румянец на его скулах и ушах, сведенные в напряжении густые брови и аккуратно открытый рот. На его щеках лежат черные ремешки, фиксирующие кольцо. Его объемные клыки хорошо видны, и ты не можешь не погладить их пальцем. Ты влюблен в него так сильно, ты так благодарен ему за то, что он поддается тебе, за то, как он решается выходить из зоны комфорта, когда ты тянешь его оттуда за руку, что слегка ломаешь игру: припадешь к его груди, чтобы тихим голосом рассказать все. То, как он для тебя важен, какой он красивый, нежный, горячий, как ты любишь совершенно все в нем, и Каркат крепко жмурится. Ты знаешь, что он может начать плакать, поэтому мягко прикрываешь его рот ладонью. Своих слез Каркат смущается ещё больше, чем... чего угодно, наверное. Он бы легче согласился позволить тебе трахнуть его на обеденном столе во время общего ужина, чем расплакаться там же. Это уже не просто стыд, это - дискомфорт, и ты не смотришь на него, чтобы не сделать хуже, лишь ласково целуешь его щеки, убеждая, что все нормально, ты рядом, ты имеешь в виду все, что говоришь, и ему не перед кем смущаться. Наконец, Каркат кивает. Ты еще раз признаешься ему в любви. Он угукает, потому что для этого не нужен рот. Ты снова усаживаешься между его ног, чтобы задумчиво уставиться на Карката и немного поиграть с его щупальцем, лениво двигающимся из стороны в сторону. Оно охотно обвивает твои пальцы, трется о них. Каркат тяжело выдыхает. — Придумал, — сообщаешь ты, наконец. — Закрой глаза. Каркат подозрительно щурится, но его единственные варианты - повиноваться или рискнуть пойти против и показать свое недоверие, нарушив негласный договор (он доверяет тебе и слушается, а ты из раза в раз делаешь то, что заставит его забыть даже о том, как его зовут). Наконец, когда ты начинаешь мягко, но вполне говоряще похлопывать его по бедру, он закрывает глаза. Ты как можно более бесшумно достаешь еще одну коробку, открываешь ее и не можешь сдержать усмешки. Возвращаешься к Каркату и усаживаешься между его бедер в который уже раз. Проникаешь в щель двумя пальцами, сразу раздвигая их внутри. Бедра Карката автоматически вздымаются, и ты легонько надавливаешь на них, прижимая обратно к кровати. Тебе нужно заставить его течь, реально течь, поэтому ты не сдерживаешься - толкаешь в него третий палец, двигаешь ими почти грубо, а другой рукой дразнишь его щупальце. Каркат то хнычет, то всхлипывает, то жадно глотает воздух, едва не срывая с губ звук, но держится, хотя ты видишь, как его веки дрожат и норовят сомкнуться, бедра дергаются, а по влажной расселине между ног почти непрерывно течет генматериал, который и правда впору собирать ведром. Ты, наконец, доволен результатом и убираешь руки. Каркат даже не смотрит на тебя; он вообще почти не двигается, не считая высоко вздымающейся-опускающейся грудной клетки. — Ты и правда крепче, чем я думал, если захочешь таким быть, — хвалишь его ты и без лишних комментариев приставляешь к его мокрому отверстию вибратор. Каркат округляет глаза и вопросительно склоняет голову из жанра "ты серьезно?". — Почему нет? Он едва ли больше меня, чего ты там не пробовал? — ехидно улыбаешься ты и гладишь его выпуклость, легонько толкая игрушку в него. Она и правда не такая большая, ты знаешь, что в нем поместится и больше, но зато она шире твоего члена, а значит, давит изнутри сильнее, и это ты еще не включил ее. — Все будет замечательно, мой хороший, ты ведь у нас такой терпеливый, — постепенно расширяющаяся часть (примерно четверть) уже в нем, оставшаяся одинаково широкая, и Каркат, ты чувствуешь, сжимается вокруг непривычно толстой штуки внутри. — Худшее, что может случиться - ты начнешь пользоваться им без меня. Каркат издает несколько урчаще-стрекочащих звуков, когда ты медленно толкаешь вибратор вперед, изредка вытягивая его обратно, и норовит свести ноги, но твои плечи мешают этому, к тому же, стоит его коленям дернуться друг к другу, ты в наказание вводишь вибратор быстрее, и Каркат срывается на стон. Ты вскидываешь брови в деланном удивлении и резко вытаскиваешь игрушку из Карката. — Что, уже? Мы еще, считай, не начали, балда! Держи себя в руках, — выговариваешь ему ты, возвращая ее на место гораздо быстрее, чем в первый раз, и Карката пробирает сильная дрожь. На его лице отображается все - возбуждение, которое он так отчаянно пытается скрыть, напряжение, с которым он заставляет себя молчать, и даже легкое волнение - он не знает, что ты сделаешь с ним дальше, и нервно ждет этого. Ты влюблен в абсолютно каждый оттенок эмоций на его лице, а ещё у тебя стоит так сильно, что это почти больно даже под мягкой тканью треников. Введя вибратор в него почти до конца, ты еще немного играешь, тянешь его сначала на себя, потом снова внутрь, потом неожиданно делаешь пару сильных толчков и, наконец, вставляешь полностью. Каркат хнычет. Тебе жаль, что ты не можешь заставить его рассказать тебе, как он чувствует себя, раскрытый перед тобой так сильно, понимающий, насколько мокро под ним и между его ног, но ощущающий только невозможную заполненность, озабоченный лишь тем, как сильно эта штука давит на его внутренности, возбужденный до крайности. Ты замираешь, позволяешь ему слегка успокоиться, отдышаться, вернуть себе контроль, а затем, смотря прямо в его глаза (Каркат выглядит беспомощно, как никогда), поворачиваешь выключатель на слегка выпирающем основании, и наслаждаешься секундами шока на серьезном лице Карката. Игрушка мерно гудит, вибрируя внутри него и непрерывно воздействуя сразу на все точки, и ты, не дав ему и минуты на привыкание, выкручиваешь максимальный режим. Каркат кричит, его тело сводит судорогой, и он стонет с каждой секундой все громче. Ты крепко держишь его колени, чтобы они не сдвигались совсем, хотя это неожиданно тяжело - тролли, в конце концов, сильные, а Каркат совсем себя не контролирует. Он ерзает, трясет головой, и ты видишь, как слюна, которую он не мог сглотнуть, оказывается размазана вокруг его рта и даже стекает по подбородку. Блять, ты запомнишь его таким, ты точно запомнишь, понимаешь ты, смотря на то, как Каркат отчаянно пытается вернуть себе соображающее состояние и полностью в этом проваливается. Он больше даже не пытается сдержать звуки, рвущиеся из него: стоны, крики, попытки что-то произнести то на кликающе-мявкающем альтернианском, то на английском (ты почти наверняка можешь слышать свое имя, в смысле, вполне возможно, что "Э-е-й", которое он бесконечно повторяет, должно было быть "Эгбертом") и даже скулеж. Его бедра резко дергаются из стороны в сторону, он выгибается и скулит, а его щупальце сходит с ума, бешено пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться. Ты поднимаешь бедра Карката выше, чтобы своими глазами увидеть, как он сжимается вокруг игрушки, проникаешь под плотно прижатый к резине край щели пальцем, и Каркат еще сильнее пытается свести ноги. Ты отпускаешь чужие колени (Каркат мгновенно крепко сжимает тебя между ними) и выкручиваешь режим на минимальный. Каркат дрожит всем телом и всхлипывает, пока ты ласково зачесываешь ему волосы за ушко, гладишь по бедрам и целуешь все, до чего можешь достать, не потеряв равновесие. Каркат привлекает твое внимание мычанием и пытается что-то сказать. То, что "хы-и" равняется "сними" ты понимаешь только когда он добавляет к нему "кля". Ты оценивающе смотришь на него, доведенного до исступления, и решаешь, что ладно, и правда, хватит с него. Тыльной стороной ладони вытираешь его рот, интиктивно облизываешь ее, превращая грязную влажность в чистую и организованную, и расстегиваешь застёжку сзади. Кляп спадает с Карката. Он двигает губами, и челюстью, пытаясь снова почувствовать их принадлежащими себе. — Ну что, моя красота, хочешь кончить? — спрашиваешь ты и чмокаешь его в губы. Каркат кивает так отчаянно, что тебе совестно мучить его еще хоть одну лишнюю секунду. Ты снова повышаешь режим, одной рукой двигаешь вибратор внутри него еще и вперед-назад, и Каркат, хоть теперь он и может держать рот закрытым, не сдерживается, стонет твое имя и повторяет "пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста". Ты, все рассказывая, какой же он хороший мальчик, запускаешь руку в штаны, чтобы помочь себе - тебе нужно буквально несколько движений, поэтому ты медленно гладишь ствол снизу вверх, щекочешь головку, мягко сжимаешь яички, буквально гудящие от того, как сильно тебе нужно кончить (и вполовину не так сильно, как Каркату, впрочем), а затем просто двигаешь рукой вверх-вниз, благо, достаточно влажной благодаря смазке Карката. Сам он трясется, стонет и, когда ты чувствуешь, что тебе нужно буквально одно прикосновение, а Каркат на грани уже очень давно ты синхронно ведешь рукой к своей головке, плотно ее сжимая, и глубоко толкаешь вибрирующую игрушку в Карката. Вы кончаете одновременно, ты - с тихим стоном, а он - отчаянно крича и дрожа. Ты вытаскиваешь вибратор из него с небольшим запозданием, и генматериал льется из Карката, как ебаный водопад. Ты держишь его за бедра, потому что это просто кажется тебе правильным - быть с ним в контакте, пока он едва не вырубается. Карката пробирает последней оргазменной судорогой, и ты крепко прижимаешь его к себе. Он дергает руками, но они все еще стянуты наручниками. Ты расстегиваешь их вслепую. Каркат обнимает тебя в ответ. — Я надеялся, что ты позволишь мне отсосать тебе, — бормочет Каркат еле-еле, и ты не можешь не начать целовать его везде, куда дотянешься. — Ты сейчас уснёшь, — шепчешь ты ему, — какое отсосать? — М-м, — тянет он вместо ответа, — у меня все зудит изнутри, мне кажется, я все ещё чувствую эту хуйню. Ты отстраняешься, и он даже не сопротивляется, когда ты раздвигаешь его ноги, чтобы оценить мокрое алое безобразие между ними. Щель все еще лениво содрогается, и оттуда текут остатки генматериала. Ты скользишь пальцами внутрь, оценивая, насколько широко Каркат раскрыт, и даже твои пальцы внутри не заставляют его внутренние стенки сомкнуться. — Эгберт, руки прочь, — предупреждает Каркат. Ты извиняешься и снова обнимаешь его. — Мх-м. Я люблю тебя. — Я знаю, я тебя тоже, — отвечаешь ты. — Спи. Я поухаживаю за тобой завтра. Ты заворачиваешь его в одеяло, предусмотрительно скинутое на пол, где вероятность того, что с ним что-то произойдет, максимально низка, и прижимаешь Карката к себе. Он не показывает сопротивления ни на одном из этапов - вымотался, как пиздец, и только когда ты принимаешься шептать ему нежности, подаёт голос. — Эгберт... Тебе же нравится, что я громкий? — спрашивает он, смотря на тебя из-под полуприкрытых век. Ты целуешь его в лоб. — Нравится, не сомневайся, бестолочь. А то начну доказывать каждый раз. — Я сплю, — ставит точку он, и ты тихо смеешься, прижимая его к себе крепче.