And this is how it starts

Каркат вжимается в тебя всем телом и тяжело выдыхает. Ты слегка подаешься назад и обнимаешь его за живот одной рукой. Как тесно, как жарко, как хочется просто… Поскорее уже доехать до нужной станции и пойти домой! Гребанное метро! — Сколько нам ехать? — спрашивает Каркат, пытаясь одновременно перекричать подземный гул и не оглушить кого-нибудь не того. — Сука, я не понимаю, то, что мы, типа, Боги, не дает вообще никакого преимущества?! Я не выдержу здесь больше трех, нет, двух, нет, блять, одной минуты, серьезно, Эгберт, скажи, что следующая станция — наша! — До нашей еще минут… двенадцать что ли? Десять, может, — отвечаешь ты и легонько целуешь его в заостренное ушко, так удачно оказавшееся прямо рядом. Каркат недовольно сопит и отступает еще на шаг, вынуждая тебя прислониться к той самой двери, на которой белым по прозрачному написано «не прислоняться». Интересно, а человек, написавший это, хоть раз был в метро в час пик? Ты поджимаешь уголок губ, вспоминая. Кажется, выход всегда будет с противоположной стороны. Хоть что-то. Еще минуту все спокойно, а затем Каркат начинает медленно закипать, раздраженный толпой, теснотой и тем, что до дома, где ему был обещан вечер фильмов (и плавно вытекающая из него ночь секса), еще нужно добраться, и ни поцелуи, — на вас никто не смотрит — все повернуты лицами к выходу, — ни ласковые поглаживания не успокаивают его почти никак. А еще он вынужденно трется о твой пах своей поясницей (то есть почти задом), и вот это уже мучительно скорее для тебя. Ты предупреждающе щипаешь его бедро. Каркат шипит и кусает тебя за подбородок. Он сегодня такой красивый, нарядный, нежненький в своей длиннющей черной рубашке, юбке в пол и огромных ботинках, что ты не можешь сдержать порыва расцеловать его не прикрытую воротником шею, и Каркат лишь издает недовольный звук, но совсем тебе не препятствует — наоборот, склоняет голову в сторону. Нет, ты бы не сдержался в любом случае, но когда он такой… — Ты че, хочешь, чтобы я прямо здесь пол залил? — шипит Каркат, когда ты принимаешься выводить узоры на его бедре рукой, которой не держишь его (он держится за поручень и тем самым держит тебя). Ты неопределенно мычишь. — А ты можешь? — Пошел ты! Держи руки на столе, идиот, доедем до дома и… Каркат в юбке. Он не запачкает джинсы смазкой, ты сможешь вытереть его бедра от влаги изнутри, и тебе совсем несложно погладить его щель пальцами сквозь тонкие хлопковые трусы — просто поднять подол платья сзади. Никто не заметит — тут людно и шумно, и вы стоите позади всех, а если кто-то и обратит внимание, он не сможет разглядеть ничего такого и подтвердить свои догадки. А чтобы не понадобилось ведро… Ты роешься в карманах мягких брюк. Ключи, телефон, антисептик… Идеальной формы пластиковая упаковка драже. Если вставить внутрь, жидкость физически не сможет… Господи, ты больной, но ты так в этом хорош. Так гениален. — Дай мне тоже, — просит ничего не подозревающий Каркат, когда ты обрабатываешь руки антисептиком, и ты послушно капаешь немного и в его ладони. Пока он занят, дезинфицируешь пластиковую баночку, думая о том, что Каркат абсолютно точно тебя убьет. А затем поудобнее обнимаешь его одной рукой и лезешь под длинный подол второй. — Эгберт, ты че?.. — спрашивает он, и ты приникаешь губами к его шее, чтобы приняться за нее с тройным усердием. Поцеловать, лизнуть, втянуть кожу, легонько царапнуть зубами, лаская мягкие нежные бедра с внутренних сторон, и Каркат, было дернувшийся в руках, послушно замирает, только тяжело-тяжело дышит. Ты легонько поглаживаешь его сомкнутую щель сквозь тонкую ткань белья. Каркат стыдливо оборачивается по сторонам, но не находит объективных причин возразить — вы надежно спрятаны от чужих глаз и в такой толпе обернуться невозможно почти физически. — Ты ебанутый, нас заметят, — шепчет он, совсем не пытаясь тебя остановить, только наоборот — чуть приподнимается на цыпочках, чтобы тебе не нужно было тянуться так низко. — Мы не будем, если ты не хочешь, — покладисто соглашаешься ты, — но я, вроде как, только что продумал все так, что проблем быть не должно. Помимо того, что тебе придется быть хорошим мальчиком и вести себя очень тихо, а еще покрепче сжиматься и стараться не течь так сильно. Ты пальцами чувствуешь, как Карката пробирает возбуждение, и одобрительно поглаживаешь местечко, где прячется его щупальце. Целуешь хрящик длинного уха. Каркат шумно выдыхает. — А кончить?.. Я не смогу идти, если не это… Ну, ты понял. Если не до конца. — У тебя ведь не смыкается щель, если жидкость остается внутри? — Каркат, пыльно-красный до самых корней волос, косится на тебя и нерешительно качает головой. Ты коротко целуешь его в губы. — Тогда должно прокатить. — Прокатить что? Как я, по-твоему, не позволю генматериалу выйти? На ключ закроюсь? — шипит он, очевидно, ужасно смущенный, и ты снова не можешь отказать себе в удовольствии поцеловать его в краешек темных губ. Красивый, отзывчивый, твой… — Увидишь. Будет не очень просто, но ты туго сжимаешься, если надо, так что… Просто скажи, да или нет? — жмешься губами и горячим дыханием прямо к его ушку, а указательным пальцем прижимаешь набухающее, увлажняющееся щупальце, пока еще не выскользнувшее из костной шишки, но уже пачкающее смазкой белье — Надо сказать, мнение твоего организма мне уже известно. — Если кто-то увидит меня с голым задом, мы с тобой расстанемся, — шепчет Каркат и расставляет ноги чуть шире. Ты благодарно гладишь его по животу, а он в ответ сжимает твою ладонь своей. Ты встаешь чуть удобнее, слегка сгибаешь колени, чтобы проще дотягиваться до выпуклости своего парня, убеждаешься, что никто из людей рядом все еще не развернулся, — стоят перед вами крепкой защитной стеной, — и скользишь пальцами под трусики Карката (храни Гогподь троллий гермафродитизм и абсолютный игнор их видом всех гендерных стереотипов), чтобы совсем беспрепятственно приласкать кончик щупальца, пока лишь выглядывающий из шишки. Ты целуешь шею Карката, щекочешь сомкнутые края щели, и его выпуклость увеличивается сама по себе. Тебе нужно сделать совсем немного, чтобы щупальце выскользнуло полностью: пройтись пальцами, бережно сжать, неудобно вытягивая руку, пощекотать у самого основания — через жалкие полминуты Каркат тихонько, почти жалобно скулит и прогибается в спине вместе с тем, как его щупальце окончательно высвобождается из своей защиты. После этого остается лишь провести пальцем по линии щели, и она легко раскрывается, впуская тебя в свой влажный плотный жар. Каркат отворачивается — прячет лицо в твоей шее, а ты бережно исследуешь знакомые складочки, гладишь, ритмично надавливаешь и входишь внутрь самым кончиком пальца. Слишком мало, ты знаешь, совсем ни о чем, и Каркат пытается привстать, чтобы ты смог проникнуть глубже. — Какой ты мокрый, — шепчешь ты в самое его ушко, — и так быстро возбудился. Обычно нужно гораздо больше времени. Тебе такое нравится, да? — Каркат невнятно мычит. — Чувствовать стыд, страх быть пойманным, думать о том, что в любой момент тот факт, что один из создателей вселенной любит когда его трахают на глазах у людей, станет достоянием общественности… — Завали ебало, — рычит Каркат и тихо всхлипывает, откровенно потираясь о твои пальцы. Его щупальце цепляется за них так отчаянно, что степень возбуждения несчастного невозможно переоценить. Вместо этого ты убираешь руку из-под юбки Карката. Он, ты видишь, с ужасом переводит взгляд на панель с названиями станций, но ваша все еще нескоро, поэтому он выдыхает и потирается о тебя задом. Ты вновь наклоняешься к его уху. — Повернись ко мне, так будет проще тянуться, — просишь ты, и Каркат выполняет просьбу так резво, что толкает локтем группу людей перед собой, а ты чуть не пачкаешь его великолепную рубашку о свои скользкие пальцы. Вместо этого ты облизываешь их, обнимаешь Карката чистой рукой и, убедившись, что люди не обратили на возню внимания (им наверняка влетело уже не раз и не два) вновь поднимаешь подол чужой юбки теперь уже спереди, чтобы приставить пальцы к влажному до ужаса входу. Каркат тихо хнычет и тщетно пытается на тебя насадиться, удобно пряча лицо в твоей футболке. Ты похлопываешь его по спине. — Постарайся течь поменьше, — шепчешь ты и медленно входишь в него двумя пальцами. Возбужденный донельзя Каркат приглушенно стонет, дрожит всем телом, сжимаясь, чтобы не залить и без того мокрые трусы окончательно, потирается о тебя рожком и приподнимается на цыпочках. Ты мерно двигаешь в нем пальцами, быстро проникая настолько глубоко, насколько позволяет поза, стараешься больше надавливать на плотно сжимающие тебя стеночки, а не скользить внутрь-наружу, а Каркат едва может сдерживать звуки. Тебе жаль, что ты не можешь видеть его лица, наверняка фантастически красного и настолько же прелестного. Кроме того, Каркат шумно урчит, и это привлекает внимание других троллей. Некоторые из них бросают на вас несколько взглядов, и хотя положение тел и длинный подол юбки не позволяют их подозрениям подтвердиться, ты тут же сообщаешь изнывающему троллю о непрошенном внимании: — На нас пялятся. Какой-то ржавокровный смотрел несколько секунд, пытался понять, почему ты урчишь. Как думаешь, он догадался, что тебя просто трахают двумя пальцами прямо в вагоне метро? Или вон тот зеленокровный, вот он наверняка допер, видел, как у тебя дрожат ноги и поясница сама назад подается, будто ты просишь, чтобы тебя взяли по-нормальному. Но пока что только пальцы, малыш, остальное дома. Я позволю тебе все-все-все за то, какой ты сегодня смелый… Ты проникаешь в Карката третьим пальцем, и тот задушенно скулит, расслабляясь, чтобы впустить его глубже. Интересно, каково ему сейчас. Жарко, все тело слабое, звуки сдерживать почти невозможно, но приходится, а еще так хорошо, так приятно, хочется кричать и раздвигать ноги еще шире, чтобы внутрь вошли не жалкие пальцы, а член, верно? И хочется кончить, точно хочется кончить… Тебе и самому хочется — сам факт происходящего заводит до головокружения, и член под тканью штанов напряжен почти болезненно. Ты соображаешь недолго — потираешься о Карката пахом, и тот, поняв без слов, засовывает ладонь под резинку твоих штанов. Ты тихо мычишь и толкаешься в его кулак, стараясь не выдать себя окружающим. Влаги в щели Карката становится меньше — ты знаешь, что это значит, и ускоряешь движения. Каркат почти не сдерживает голоса, плотно вжимаясь в тебя приоткрытым ртом, чтобы заглушить звук. Так распирает, так хорошо, так тяжело внизу живота и так близко к оргазму… — Сколько времени тебе понадобится? Минута? — шепчешь ты, давя на корню жалкий скулеж, так и норовящий вырваться, потому что Каркат очень удачно поглаживает твою головку. Тролль трясет головой и сипло признается: — Меньше. Я еле держусь. Буквально несколько движений, секунд десять, не знаю… — Какой ты извращенец, Каркат, — с восторгом бормочешь ты, выскальзывая из него полностью. Каркат пытается возразить и вернуть твою ладонь на место, но ты успокаивающе шипишь, запускаешь ладонь себе в боксеры, чтобы поделиться с ним смазкой, а затем выуживаешь из кармана цилиндрообразную баночку, в очередной раз собираешь подол юбки, отодвигаешь вымокшую ткань трусов и приставляешь предмет к щели Карката. Тролль ахает. — Пробка? Ты что, планировал?.. — Не-а, — ты легонько толкаешь пластмассу внутрь него, чувствуя, как туго она поддается. Каркат снова тихо стонет, и ты нежно гладишь его щупальце запястьем. — Баночка от конфет. Она такая округлая с одного конца, как пробирка, дюйм где-то в диаметре, а в длину, может, около трех… — ты подцепляешь конец, чуть вытаскиваешь его наружу, а затем снова загоняешь внутрь. Каркат ахает и вцепляется зубами в твое плечо. Ты повторяешь действие снова, и снова, и снова. — Давай, котенок, не стесняйся, позволь себе кончить. Тебя как следует трахнули пальцами, заткнули щель, ничего не выльется, а наша станция — почти следующая. Пора. Ты вынимаешь баночку почти полностью, грубо толкаешь назад, и Каркат не сдерживается. Он протяжно мычит, больно впиваясь в тебя зубами, дрожит всем телом, его щель сжимается, а щупальце пачкает генматериалом твое запястье, но широкий предмет внутри, который ты мешаешь ему вытолкнуть, крепко прижимая ладонью к щели, не позволяет жидкости затопить тут все к херам. Каркат обмякает в твоих руках, и ты нежно целуешь его висок, ушко и основание одного из рогов, пока он приходит в себя. «Сожмись», — шепчешь ты ему, когда он, наконец, обретает хоть какую-то возможность соображать и толкаешь баночку внутрь поглубже; область вокруг выпуклости очень-очень мокрая, поэтому ты собираешь влагу ладонью, легонько шлепаешь ею по щели Карката и убираешь руку из-под его юбки. Каркат поправляет подол, а ты заменяешь его ладонь в твоих штанах своей. Тебе не требуется много времени — ты ярко до звезд перед глазами и тихого несдержанного стона за сомкнутыми губами кончаешь в ладонь после нескольких движений скользких пальцев от головки к основанию, спешно вытираешь салфетками сначала свои руки, а потом Карката, и вы пробиваетесь сквозь толпу людей ближе к дверям. Они открываются на вашей станции. Вне поезда ты наконец-то можешь оценить внешний вид Карката — он красный, запыхавшийся, шагает неловко, будто у него что-то болит, но ты-то знаешь. Ты улыбаешься. — Смешно тебе? — вяло рычит Каркат. — А у меня в щели ебаный недодилдак, а еще полгаллона жидкости. И все потому что я решил раз в оборот воспользоваться своей законной возможностью носить все, что мне вздумается, не думая о том, что там принято у людей! Если к вечеру видео того, как мы трахаемся в публичном месте, разлетится по Твиттеру, ты сам будешь говорить про это со Страйдером и Лалонд! Я не собираюсь терпеть их доебы! И вообще… — ты ласково целуешь его в губы, и он мгновенно отвечает, будто этого и ждал. — И вообще я тебя люблю, ты просто нереальный, и я улыбаюсь не потому, что смеюсь с тебя, хотя ты сейчас растрепыш, каких поискать, а потому что счастлив, что ты со мной. — Не с тобой, а твой, — тихонько поправляет тебя Каркат после короткой паузы, — я твой. Мэйтсприт, бойфренд, может, будущий муж, если захочешь. Тролль с упаковкой от конфет в щели. Твой. Ты все еще улыбаешься, счастливый до головокружения, смущенный всем произошедшим, а еще до сих пор слегка липкий и кошмарно потный. — Хорошо. А я тогда твой, угу? Твой долбаеб, которому нравится заниматься сексом в метро. Каркат наигранно морщится, закатывает глаза, но улыбается, и вы медленно направляетесь к эскалатору. Ты держишь Карката под руку — он идет неловко, пытаясь привыкнуть к предмету внутри. И даже передвигаясь как пингвин, твой парень оглушающе прекрасен.