Jamais vu

Мистер Национальное Достояние Британии, как прозвали его в газете «Broadcast», размеренным шагом направлялся к главному входу телестудии BBC. Его невозможно яркий галстук, на фоне такой же невозможной рубашки, воинственно сверкал всеми возможными оттенками радуги, рассеивая вокруг себя сырость и серость весенних лондонских улиц. Он, высоко задрав голову, смотрел на зеркальные окна многоэтажного здания, и глаза его сияли, пока стайки офисных костюмов втекали, огибая его, в телестудию. Из потока толпы его внимание привлек чёрный спортивный костюм фирмы Reebok, что безуспешно старался влиться в стайки офисных костюмов. Мужчине в ярком галстуке он был столь же чудовищно заметен, словно ворон, стоящий на одной ноге, среди розовых фламинго. Он единственный заметил, как спортивный костюм толкнул на лестнице одного из офисных, и как чужая пропускная карточка, точно живая рыбка, скользнула тому в ладонь. Только он один заметил, однако делиться увиденным ни с кем не стал. Мистер Национальное Достояние тряхнул головой, сунул руку в карман пиджака, нащупывая собственный пропуск, в этом не было необходимости, он был уверен, что его легко пропустят куда угодно и без пропуска. Низкий прокуренный голос, донесшийся сзади, заставил его остановиться на полпути и обернуться. — Мчитесь во весь опор, Стивен! — мужчина в алопецией на лбу, в мятом сером пиджаке, тяжело дышал, быстро взбираясь по лестнице, — вас невозможно догнать. Да, один ваш шаг равен моим трем. Преодолев последнюю ступеньку, мужчина совсем сдал, тяжело переводя дыхание. — Держите ваши вопросы на сегодня, изучайте. Фу-ух! Чуть не помер, как бежал за вами. — Джон, зачем было так изводить себя, мы бы все равно встретились на собрании с Кью-ай-эльфами. — Вздор. Знаете, Стивен, может быть, это понятие и считают псевдонаучным, но существует такая вещь – Lingnes du monde, или мировые линии, по ним расположены многие удивительные места, вроде доисторических мегалитов, священных реликвий, высоких хребтов и тому подобного. Говорят, что в местах, где они пересекаются, происходят невообразимые вещи. Мне представляется, что вы сами собой являетесь такой линией, поэтому с вами и вокруг вас творится всякая ерунда. Фрай улыбнулся сам себе и вошел в здание. — Не хочу лишать вас иллюзий, Джон, но мне кажется, все легко объяснить тем, что я настоящий чужестранец в Англии. Помимо всех моих заслуг перед родиной, я – еврей, открытый гей, бывший наркоман и преступник. Бог весть, какой macedoine в одном человеке вызывает сочувствие у многих, именно поэтому меня вписали в символы Англии. Я, ведь, больше других представляю, каково это – быть англичанином. — Вот за это вы и нравитесь мне! Большинство людей, не вписывающихся в рамки общества, вызывают только лишь сочувствие, вы же, в большей степени, вызываете восхищение. — Джон, вы когда-нибудь задумывались над феноменом истоков? — Вы имеете в виду те, в которых берет начало русло реки? — Нет, вовсе не о водных, Джон. Подумайте об исторических истоках. В какой момент истории человечества появились такие феномены, как безумие, гениальность, между ними такая призрачная грань. У Мишеля Фуко была книга с весьма странным названием - «Безумие и неразумие. История безумия в классическую эпоху», впрочем, название книги не в полной мере отражает её начинку. Фуко стремился рассмотреть, как именно происходило отчуждение безумия из норм общества с конца средневековья до начала девятнадцатого века – времени, когда оно приобрело свой нынешний статус. Фрай неожиданно рассыпал все карточки с вопросами. Он согнулся в три погибели посреди второго коридора пятого этажа, рядом с дверью, помеченной «Каб.304». Его внимание целиком и полностью поглотила сцена, наблюдаемая из-за дверной щели. — Идите без меня, Джон, в скором времени я присоединюсь к вам, — сказал он, пресекая любые поползновения телепродюсера помочь ему. — Ну как же… — Конечно, Джон, идите. Похоже, Стивену требовалась вечность, чтобы снова собрать воедино все карточки. И не слышать и видеть, как Ллойд удаляется все дальше и дальше по коридору, как и людей, чьи голоса доносились из-за двери, было занятием для него почти невозможным. — Даже не рассчитывай на меня. И слушать ничего не желаю. Все твои экспады лучше оставлять в мире неоформленных идей, или, в крайнем случае, в сценариях, что никогда не увидят свет. — Но, Алан, тебе это ничего не будет стоить, при этом, ты сможешь сделать доброе дело и осчастливить не одного человека. — Я уже наделал добрых дел в далеком детстве и чуть не попал под статью. — А я даю тебе шанс начать все сначала. Сейчас объясню. — И слушать не буду. — Ты видел новое пополнение в коллекции Фрая? — Что-то интересное? — Древнегреческая кальпида, чудом дожившая до наших дней, с иллюстрацией Аталанты, убивающей копьем одного из своих мужей, что посмел бежать медленнее её в забеге. Жуткая уродина. — Охотно верю. — Он совсем недавно приобрёл её в Чайна-тауне. Знаешь, сколько он за неё заплатил? — Боюсь представить. Тысячу фунтов? — Нет, он купил её за десятку! У одного несмышлёного китайца. — Так, может быть, это подделка? — Не думаю, что наш Светоч купил бы подделку. Он моему дяде все уши прожужжал на днях, как ловко он выкупил её. Мой несчастный дядя прямо в осадок выпал. Можешь представить, когда коллекционер слышит, что его соперник купил вещь по дешевке, то он готов лопнуть от зависти. — Можно поверить. — Помимо этого, наш гений предложил использовать эту вазу в нашем шоу, как один из вопросов. Дядя Ллойд весь извелся. Скажи, не скотина ли после этого Фрай? — Ну, я бы так не сказал. — Ох, Алан. Наступила долгая пауза. — Чего же ты хочешь? — Чтобы ты на шоу, прямо у всех на глазах, разбил в дребезги эту чертову кальпиду! Карточки в очередной раз выскользнули у Стивена из рук. — Но, Кати, за это меня и с работы могут вытурить! Возмущенный упрек в голосе Дэйвиса имел цель пробудить в ней жгучий стыд и муки совести. Но не в её случае, она тут же перешла в контратаку. — Знаешь, ты бы помалкивал. Если припомнить, тебя хлебом не корми – дай что-нибудь испортить на шоу. Алан поник. Что правда, то правда, с этим не поспоришь. — С чего ты взяла, что я не смогу отказаться от твоей идиотской аферы? — Ты, ведь, знаешь, что мой дядя очень трепетно ко мне относится, — загадочно начала Кати. — Знаю, и каким местом тут я? — Таким, — огрызнулась она, впиваясь в него взглядом, — я могу намекнуть ему про наши «не совсем платонические» отношения и… — Что «и»? — Дэйвис всплеснул руками, он постепенно терял последние капли терпения, — ради всего святого, прекращай нарезать круги, скажи прямо. — Ох, — она закатила глаза, — Напряги же свое серое вещество! Неужели, ты вправду такой недалекий, как играешь в шоу? Если не сделаешь, как я скажу, Джон хорошенько промоет твои мозги и пинком вышвырнет из программы, — Кати начала кокетливо крутить пуговицу его рубашки, — Не уверена, что после скандала, ты сможешь найти работу. Он нервно прочистил горло и с осторожной настойчивостью убрал её руки подальше от себя. — У тебя нет доказательств, дорогая. — Как и тебе, нечем опровергнуть мои слова, а дядя скорее поверит своей драгоценной племяннице, — она по акульи оскалила зубы. Дэйвис в остатках надежды, что его Немезида одумается, выразил все свои чувства о порче чужого имущества, особенно ему была противна сама мысль — бить вазы Стивена. — Это потому, что ты к нему неравнодушен? Фрай от неожиданности поперхнулся воздухом и попытался как можно тише унять кашлевые спазмы. — Я вижу, ты любишь его, просто ещё не осознал этого. Дэйвис хотел сказать, что Мэскелл явно переработала с бумагами и ей прямая дорога к психотерапевту, но выразился красочнее: — Черт возьми, ты спятила! — Конечно же, это я спятила, — он размеренно стучала каблуками вокруг Алана, спрятав руки за спину и грациозно перемещая центр тяжести с каблука на носок, тем самым слегка смахивала на ворону, — На наши свидания ты ни разу не пришел в чисто отглаженной рубашке и брюках со стрелками. — Сейчас домработница гладит мне брюки и рубашки. — Да, и волосы она тебе тоже укладывает, — Кати резким движением взъерошила его кудри, - Седой волос в голову — бес в ребро, Алан? — Если ты не прекратишь этот бред, то я точно поседею раньше срока. Она рассмеялась и вдруг оглушительно поцеловала его в ухо так, что после в его голове еще долго звенело. — Надеюсь, на тебя, Алан. Желаю удачи на шоу. Стивен резко выпрямился и постарался сделать вид, что очень спешит и совершенно случайным, немыслимым образом оказался в этот момент рядом с гримеркой Алана, что находится в другой стороне от съемочной площадки, и, тем более, от его собственной гримерки. — О! Как ваши дела, мистер Фрай? Тоже опаздываете на тестовые дубли? «Едва ли, дорогая, едва ли», — ухмыльнулся про себя Стивен, — «Ваш душе-выворачивающий диалог породил во мне новые подозрения, подозрения о существовании ещё неизведанных горизонтов за бортом моего одиноко дрейфующего и уже изрядно потрепанного судна». — Добрый день, мисс Мэскелл, — он с нейтральной вежливостью улыбнулся.