Jamais vu

Черный спортивный костюм фирмы «Reebok» остановился у двери с надписью «каб.315». Он неуверенно нажал на дверную ручку, похоже, раздумывая, какие уничтожающие душевный покой препятствия могут поджидать за преградой в обитель существования представителя открытого британского гомосексуализма и почитателя Оскара Уальда. Что-то сильно тревожило его, чего никогда не было прежде, предостерегающе покалывало в левой почке. Но он решил, что, вероятнее всего, все дело в слишком соленом соевом соусе, что стали подавать в его любимом ресторане. Дверь оказалась не заперта. Окунувшись в золотой свет потолочной люстры, он обозрел слезящимися от весенней аллергии глазами родник, кладезь, вечно бьющий священный источник умиротворения и здравого смысла, как один-единственный оазис в пустыне мира — гримерку Стивена Фрая. Это место можно было описать одним словом — Хаос. Хаос был везде — бумаги, испещренные текстами, лежали ровным слоем на всех более-менее горизонтальных поверхностях, какие-то листовки, карандаши, исписанные ручки, кружки, стаканы, из которых подозрительно пахло спиртом. Бесконечным количеством книг были завалены полки. А когда наблюдатель мог соблазниться мыслью, что увидел все, — перед ним возникали новые горизонты из различных сувениров, картин на стенах, зачем-то в углу лежала забытая крикетная ракетка, а чуть поодаль двуствольное охотничье ружье. Только две вещи лежали, казалось, в суеверном идолопоклонении — бутылки с дорогим алкоголем за витриной и ноутбук фирмы «apple» на рабочем столе. Черный спортивный костюм усмехнулся в жидкие черные усы, больше похожие на наросший волос в женских подмышках, и исчез за дверью. Оказавшись внутри, спортивный костюм принялся за свое темное дело. Первое, с чего он начал, — проскользил взглядом по всем видимым поверхностям, но так и не найдя искомого, в его левом богу защемило ещё сильнее. Он зашипел и стал заглядывать во все шкафы, тумбы, зачем-то исследовал диван, кресла и зарез под стол. Но тут пальцами рук он ощутил вибрацию, исходящую от пола, а кожей спины почувствовал голоса, раздающиеся в коридоре прямо за дверью. Черный костюм так и замер в совсем не удобной позе собаки, упершись носом в резную ножку стола, что так выгодно был покрыт скатертью из плотной ткани. — Входи, Алан, — мимо слезящихся черных глазок прошуршали складки пурпурной ткани, — Ты будешь виски, виски или виски? — с другой стороны стола, мягко ступая по ковру, прошлась пара оксфордских туфель. Что-то громоздкое со стуком поставили на стол. — Лимонного мармелада, Стивен! — К сожалению, у меня есть только десятилетний виски. — И даже содовой нет? — И даже воды нет. Только сухой старый виски. — Хорошо, давай сюда виски. Снова раздалось шуршание совсем рядом и скрип диванной кожаной обивки. Дэйвис ненавидел пить среди бела дня, в отличие от Фрая. Он, похоже, уже успел принять для бодрости, судя по запаху, водки с тоником и теперь хотел все это отполировать виски. Чертов самоубийца. — Ты меня боишься? Алан вздрогнул. Фрай внезапно материализовался рядом с его локтем и подал стакан с виски на три своих пальца. И каким образом честно ответить на такой вопрос? «Конечно же, я боюсь тебя, Стивен», — думает про себя Алан,— «Боюсь так, что ты замечаешь, как у меня бегает взгляд, как я надрываюсь, изображая свое поведение непринуждённым, как мне тяжело вот так открыто сидеть с тобой один на один». — Конечно, нет, — он искусственно усмехается, закидывая ногу на ногу, — С чего бы мне бояться? Стивен наблюдает за ним. Снова этот надменный, холодный изучающий взгляд. Дэйвис чувствует его на себе, даже когда смотрит в другую сторону. Алан неуютно поерзал на диване. Но почему именно он? Чем он мог для Стивена отличаться от остальных тысяч и миллионов заурядных заурядностей изо дня в день окружающих его? Он знал, что каким бы умным не казался его друг и коллега, ни один человек в мире не сможет знать столько же, как бессовестно транслируют на шоу. Да, Фрай был чрезвычайно эрудирован, умел одновременно жонглировать тысячами задач, всегда говорил так, будто высекал искры в головах слушателей, но все же, ни один человек в мире не мог читать другого, как раскрытую книгу. Фрай сам не раз упоминал, что воткнул бы нож в живот тому, кто скажет, что умеет понимать события в головах других людей. Но Алану постоянно чудилось, что тот видит его насквозь. — Ты когда-нибудь задумывался над тем, что за нашими большими страхами, кроются самые сокровенные желания? Дэйвис опустил глаза в свой стакан, он рассматривал, как переливаются искры бордовой жидкости на ярком свету люстры. Была компульсивная мысль почувствовать алкогольную эйфорию в этот момент, но ему не хотелось морщиться, когда десятилетний виски обожжет горло. Фрай же удивительно спокойно пил эту лаву, даже не дернув глазом. — Что ты имеешь в виду? — О, все предельно просто. Не знаю, случалось ли тебе возвращаться на кухню и проверять, выключил ли ты газовую плиту? Ты довольно рассеян, Алан, но уверен, что даже тебе приходить испытывать страх, что с твоим домом может случиться непоправимое. Хорошо, давай вернёмся к первой фразе. За страхами - кроются желания. Чего мы боимся? Чего мы желаем? Мы же не хотим, чтобы наш дом сгорел. Правда? Но что-нибудь да прячется за этим. Представь, что случится, если дом все же сгорит? Мы будем строить новый и, впредь, станем лучше, будем внимательнее к своим поступкам. Выходит, когда мы испытываем страх перед пожаром, мы желаем чего-то нового для себя, мы хотим измениться. Достояние Британского Телевиденья тяжело поднялся с кресла и подошёл к витрине добавить себе ещё жгучего пойла. — Боюсь, будет очень самонадеянно просить тебя прекратить все это, хотя бы на время, даже во вред рейтингам этого популярного без-умного шоу? Дэйвис одним движением опрокинул в себя эти жалкие тридцать граммов сорокаградусного (а может там и все шестьдесят) спирта и, с трудом подавив кашель, подошел налить ещё. — Не думаю, что понимаю, о чем ты говоришь, Стивен. — Не думаю, что ты действительно не понимаешь, — Фрай со снисходительной улыбкой заглядывал неудачливому комику в глаза, — Прекращай играть со мной, Алан, пусть это и приносит мне львиную долю удовольствия. — Я не лгу, — Дэйвис упрямо рассматривал узоры на ломающем все законы приличия цветастом галстуке Фрая, — Я действительно без понятия, о чем ты мне рассказываешь. Фрай с громким звоном поставил стеклянный стан на полку витрины. — Посмотри мне в глаза и скажи это ещё раз. «Ах, мутота размудацкая, сейчас он мне врежет, он совсем не владеет собой», — думал про себя Алан. — Проси чего проще! «Все, ты кончился, Алан, сейчас придет твой конец». Алан в испуге резко зажмурился. В этой образовавшейся тьме было так тихо, будто на заре зарождения вселенной. Наверное, он мог бесконечно долго скользить по зеркалу темной материи, легко касаясь его поверхности, создавая едва ощутимые волны. Вдруг перед глазами вспыхнул крохотный теплый фейерверк, отразившийся сверкающими красными искрами от трепещущей глади, потом ещё один и ещё. Алан ощутил, как нечто приятное и мягкое легко коснулось его века, как раз в том месте, где совсем недавно было пятно туши, затем оно едва ощутимо соскользнуло на висок, скулу, линию подбородка. Дэйвис осторожно приоткрыл глаза, пропуская лучи реальности в свой мир. Перед ним медленно, как сквозь запотевшее стекло, проявлялось лицо Фрая. Алан наблюдал, как краска смущения плавно переходила с его кончика носа на щеки и затем взяла в плен и уши до самих кончиков. Места поцелуев приятно жгло. Он не знал, куда спрятать взгляд, смотреть в глаза другу было смертельно страшно, до шума в ушах. Паника накрывала его с головой, сердце билось уже где-то в горле, он даже чувствовал, как пульсируют артерии на его шее. Он пытался заставить себя дышать глубже и реже, но от этого только сильнее закружилась голова и перед глазами замелькали черные полосы. Стивен тяжело вздохнул, обдав кудрявого комика запахом крепкого табака и виски. — О, Алан, я надеялся влюбить тебя в себя, но ненароком меня самого окатило волной с ног до головы, — тихо прошептал он, наклоняясь для очередного ожога в уголке губ. В этот момент Дэйвис неожиданно дернул головой, сбивая точку соприкосновения чуть в сторону на пару дюймов. Прозвучал звонкий поцелуй. Он издал смешок над своей выходкой и широко оскалился, смотря на изумленное лицо Фрая. — Твои губы неожиданно такие мягкие! — Алан с удивлением обнаружил, что на глаза ему наворачиваются предательские слёзы, — Скажи, Стивен, в тебе вправду течет частица королевской крови, как ты писал в своих мемуарах? — Что? Да. Вполне вероятно. — Вау! — Черт тебя дери, Дэйвис, — Стивен в смущении закрыл лицо руками и глухо зарычал, — Ты невозможен. Алан медленно, шаг за шагом прокладывал себе тропу отступления, но — возможно, это влияние алкоголя, а может виной его природная грация — он зацепился пяткой за маленькую складочку ковра, она была столь несущественна, но столь внезапно некстати подвернувшаяся, что Алан охнул и замахал руками, пытаясь восстановить равновесие и не преуспел, только зацепился за галстук Фрая и потянул его за собой. Это было сродни опрокинуть на себя посудный шкаф: громко, больно и смертельно. — Ты, невозможен, Алан. Стивен с трудом приподнялся на локтях, благоговейно созерцая великолепие последних достижений эволюции перед собой. Он смотрел, и глаза его сверкали, отражая в себе множество диодных ламп потолочной люстры. Они оба чувствовали, как что-то эластично-твердое упирается одному в живот, а другому в бедро. — Ох, Иисусе Христе, — произнес Стивен, когда мягкое, гибкое тело, окутанное слоями хлопковой ткани, немного пошевелилось под ним, — О, христианнейший Христос. Алан чувствовал, к чему все ведёт. Никто из них не узнает покоя, пока это не произойдет — несколько судорог удовольствия, что заставляют дёргаться, сопеть и захлёбываться лёжа на жестком ворсе ковра гримерки, пока где-то на съёмочной площадке трудится команда рабочих. Любовь между ними казалась постыдной тайной, казалась чем-то желанным и запретным, в то время как непрекращающийся флирт на камеру, от которого все подрагивало и переворачивалось внизу живота, был сродни искусству. Фрай искушающе провел широкими ладонями по талии Дэйвиса вниз, на внутреннюю часть бёдер, ощущая напрягшиеся мышцы под гладкой тканью. Алан закрыл лицо руками: — Нам ещё работать, Стивен. Черный костюм фирмы «Reebok» медленно на четвереньках пятился к выходу. От пыли, скопившейся под столом, у него невыносимо свербело в носу, он дрожал от мысли пасть перед физиологическими рефлексами и выдать себя. Меж тем, руки Стивена жили своей жизнью, забираясь под складки Аланова одеяния и заставляя вспыхивать электрохимические импульсы в нервных окончаниях самого Алана, которым он уже не мог противостоять и только восторженно наблюдал за своими ощущениями. Тут Дэйвис с чувством чихнул. Спортивный костюм, поддавшись воздействию комнатной пыли, чихнул следом. — Будь здоров. — Второй раз был совсем не я, Стивен. Черный спортивный костюм шмыгнул носом и замер под взглядами четырех глаз двух старых идиотов. Дверь резко распахнулась, по инерции пролетев полукруг на петлях, и с треском врезалась в стену. Ллойд решительным и прогнозируемым штормовую атаку баллов на десять жестом влетел в кабинет: — Мой дорогой Стивен Фрай, мой дражайший, любимейший, неподражаемый и всеобще почитаемый Стивен Фрай. Что за дьявольски непостижимый бред мы только что записывали в течение почти двух часов? Что это за похождения гея-неудачника по Греции восьмидесятых? Я уже молчу о едва не загубленной греческой вазе,— если ты таил мысль отправить меня на тот свет, то по твоей милости я чуть не отхватил инфаркт! Ллойд, как и всегда, был поглощён собой, его взгляд был более обращён в лабиринты извилин собственного мозга, чем себе под ноги, иначе его внимание зацепилось бы за пару черных кроссовок всего в половине фута на его пути. Как ни пытался спортивный костюм убраться с пути лысеющего продюсера, как ни пытался Фрай вовремя окликнуть своего рабо-нанимателя, Ллойд самовоодушевленно несся вперед и все же споткнулся о подвернувшуюся пару обуви, полетев с заданной на старте скоростью на стол. Он приземлился лицом прямо в древнегреческую кальпиду. Раздались глухой вскрик, стук, грохот, треск, звон, ругань, и другие вещи, использующиеся для иллюстрации звуков в графических романах. В неравном сопротивлении между мастерством древнегреческого Андокида и черепом Ллойда заранее было предопределено общее поражение, — нос стареющего продюсера с сочным хрустом врезался в обожженную глину, протез, стоимостью в несколько тысяч фунтов, вылетел из челюсти куда-то в сторону, вазу же сдуло за грань стола. Она упала на пол и раскололась на несколько частей. Все в комнате, кто находился в сознании, а мозг шоумена, похоже, не выдержав сотрясения, сразу перешел на дельта-ритм, увидели, как из неё высыпалось нечто белое, напоминающее сахарную пудру. Черный спортивный костюм, уже будучи обнаруженным, наплевав на все законы приличия, намеревался броситься к проклятой вазе, но когда Стивен окинул его взглядом полного ласкового презрения, замер на месте. — Стой где стоишь, ты, прыщ на соске старой шлюхи! — Фрай тяжело встал с пола и направился к витрине с виски, — Алан, запри дверь,— Алан неуверенно подошёл к двери и тихо повернул замок. Стивен благодарно кивнул ему и неторопливо налил себе в тяжёлый стакан примерно на палец алкоголя, опрокинул в себя, потом, задумавшись, глотнул прямо из бутылки. Пара блестящих от слез глаз влилась в Алана, он виновато отвёл взгляд и уставился в пол. — Даже знать не хочу, что это за дрянь просыпалась, — сказал, обращаясь к костюму, — снимите-ка, наконец, капюшон. Да. Очаровательно. Я вас знаю. Вы тот самый сопливый неудачник из Чайна-тауна. Но, в действительности, вы не так просты, как невольно кажетесь. И давно вас затянуло в наркобизнес? Выходит, что не так уж давно, раз вы вынуждены самостоятельно, как канализационый таракан пролазить в мою гримерку. Вы не читаете газет? Похоже, да. Иначе вы бы знали, кто Я. Вы приняли меня за условленного клиента, иначе и представить не могу, почему вы отдал мне кальпиду за десятку. Только потом оказалось, что это ошибка. Да, так все и было. Лови, — Фрай дал пас граненым стаканом, костюм едва поймал его, — собирай сюда свою дрянь и проваливай. Спортивный костюм кинулся собирать белый, как снег, порошок в стакан. — Вы очень безуспешно пытались сдуть эту кальпиду у меня, пока идут съемки, наивно не разузнав сперва, где же именно она может находиться в этот момент. Алан вознамерился что-то сказать и открыл рот, но потом передумал. — И до сих пор существует ли то, что необходимо вам. Дело ведь совершенно не в вазе, а в этом проклятом порошке. Пока все понятно, Алан? — Пока все очевидно. Алан наблюдал за тем, как собрав все, что смог вытрясти из вазы, черный костюм выпрямился посреди комнаты, и вдруг его рука плавным движением сползла к внутреннему карману куртки и вытащила небольшой пистолет. Очень небольшой коротенький пистоле. Во всяком случае, Алан был почти уверен, что видел подобные в шпионских фильмах, их ещё обычно вытаскивали из штанов, в смысле, из трусов, потому как ни были настолько крошечные, что не мешали даже там. И теперь этой штуковиной целились Стивену прямехонько в голову. Алан думал, что ему предстоит проторчать в этом мире, по крайней мере, столько же, сколько он уже успел бестолково здесь проболтаться. Что он ещё успеет выучить французский, утерев этим разок нос Светочу «BBC» на шоу, ещё раз слетать в Австралию, может быть, покорить Эверест и поплавать вместе с синим китом. Теперь же ему предстояло быть убитым, даже не представляя, как эта штуковина, которой его собирались застрелить, называется. — Ого! Это же настоящий «Колибри»! Ещё никогда вживую их не видел, — всплеснул бутылкой Фрай, не проявляя никакой озабоченности, что сейчас его могут прихлопнуть этим самым «Колибри», — Конечно, вы можете всех нас тут поубивать, против пуль у меня аргументов нет. Однако должен сообщить вам, что все это поднимет столько шума, что вы себе и представить не сможете. После убийства Достояния Британского Телевиденья и вот этой кудрявой вишенки на торте, вас будут искать все, искать везде, искать беспрестанно, и, поверьте, они вас найдут, где бы вы ни затаились, мертвым или живим. Наступила короткая пауза. Алан заметил, как пистолет, легонько задрожал в руках костюма. — И потом, — продолжил Фрай, — Нам с Аланом совершенно не нужны проблемы. Никто из нас не кинется на вас заявлять в уголовный розыск, выслеживать вас и прочее. Можете быть уверены. И ещё, камеры видеонаблюдения не работают, нигде не работают. Представьте, что вас здесь и не было. И я был бы очень признателен, если бы опустили ваш пистолет и, черт возьми, сдулись, наконец, отсюда. Алан едва успел открыть дверь, когда мимо него пронеслась черная тень. — О Боже, как же это? А Ллойд, как же Ллойд? — спросил Алан, подбегая к продюсеру и разглядывая его залитое кровью лицо. — А что Ллойд? — Стивен устало завалился на диван и начал массировать виски, — Ах мать-перемать, ну и анус. — Он не умер? — Знаешь, Алан, это его личное горе. Стивен усмехнулся, заметив, какую физиономию состроил на его слова кудрявый комик. Снова эти закатанные к потолку глаза и возмущенно поджатые губы. — Он очнётся не более чем через минуту. Давай поспорим? На поцелуй. — Стивен, я не буду с тобой спорить Алан пытался перевернуть продюсера на спину, но тот был, хоть и невысокий и довольно тощий, никак не переворачивался. — Замечательно! Значит, договорились, — Фрай уверенно поднялся с дивана и тоже попытался придать продюсеру более физиологичное положение. Когда минута подошла к концу, Фрай бросил взгляд на часы и с силой хлопнул спящего продюсера по щекам. Он будто только и ждал этого момента, сразу же вздрогнул и распахнул глаза, ожидаемо произнеся: «Што?» — Какой вы бледный, почти белый, это ничего, что он такой бледный? — тревожился Алан. — А чего ещё ожидать? Он же потерял немного крови. — Как же я рад, что вы встретили меня здесь, — слабым голосом еле проговорил Ллойд, — я всегда верил, что за смертью начинается что-то ещё. — Рад, что вы снова с нами, Джон. — О, Мистер Фрай, мне снилось, што я уфе на седьмом небе. — Очень понимаю. — А где ваза? Я помню, што она только што была здесь. На столе. А пошему на столе сейшас я? — Сожалею, произошел несчастный случай. Алан, подай, пожалуйста, Джону его протез, — Стивен наклонился к Алану, когда Ллойд прилаживал свои зубы на место, и зашептал, — Каюсь. Сам бы ни за что не смог коснуться этой гадости. — В момент, когда вы заглянули ко мне в гримерку, вы совсем неудачно споткнулись о складку ковра, — Дэйвис возмущённо засопел, — Да, и, понимаете, вы совершенно случайно налетели головой прямо на вазу. Она и разбилась. Продюсер пораженно почесал лысину на макушке. Он ничего не помнил. — Ты проиграл, Алан, — тихо шепнул ему на ушко Фрай.