Согреши для меня

Разумеется, добровольно я никуда идти не соглашалась и активно сопротивлялась любой попытке схватить меня. Но упёртость и твёрдое решение Люцифера воплотить в явь свои угрозы не оставляют мне никаких, даже самых ничтожных шансов выбраться из крепкой хватки его сильных рук. Агрессивно пытаюсь взлететь, беспорядочно размахивая крыльями так, что демону периодически прилетает по голове, но я всё равно остаюсь прижата к его плечу. Мне ещё не доводилось прежде бывать в такой абсурдной ситуации; выгляжу я крайне нелепо в таком положении, но не перестаю болтать ногами в воздухе. — Прекрати! — отбивается свободной рукой от очередного удара. — Отпусти меня немедленно! — продолжаю вопить я. Несколько ничтожных мгновений — глубокое ощущение невесомости и абсолютная, непробиваемая темнота, — заставляют испуганно замолчать, повиноваться и перестать бессмысленно дёргаться. Становится не просто жутко, а откровенно страшно от мысли, что этот ненормальный может и в сам Ад меня утащить, запереть где-нибудь в тюремной камере по соседству с монстрами и что-то потребовать, пока что неясно с каким помыслом. Но телепортация перебрасывает нас куда-то в глушь, и до моего слуха доносятся шелест деревьев и стрекот насекомых. В попытке найти в этом месте что-то знакомое и понять наше местоположение, я верчу головой по сторонам, упираясь руками в спину демона. И со стороны наверняка, — нет, абсолютно точно, — выгляжу слишком глупо. — Неужели, — возмущается себе под нос мужчина, ненароком проведя по обнажённому бедру кончиками пальцев. — Прыткая, непослушная девчонка. — Я не вызывалась висеть на твоём плече! Отпусти меня! — Чтобы ты ещё и драку тут устроила? Слышу, что Люцифер усмехается. Его явно веселит вся эта ситуация, и я готова поклясться, что этот нахал получит ещё не одну пощечину лично от меня. Опять пробую взлететь в сотый или тысячный раз, используя ту самую секунду, когда демон невольно расслабляется, но от тщетности моего смелого рывка обидчиво руки скрещиваю и всем весом наваливаюсь на мужское плечо. Он продолжает что-то бубнить себе под нос, выводя нас из чащи загадочного леса, и через ещё какой-то отрезок пути ставит меня на ноги, показательно выдыхая усталость, а затем улыбаясь уголками губ. — Успоко… Звонкий, отрезвляющий удар ладони о щёку стирает веселый настрой с его красивого, но теперь испачканного красным следом лица. Я действовала интуитивно, поддаваясь своим чувствам, где уже давно обосновалась обида на него. Желваки двигаются размеренно, Люцифер смотрит на меня исподлобья так угрожающе, что я испуганно отступаю назад. — Какого. Чёрта. Ты. Делаешь? В кулаках сжимаю собственное самообладание и вздёргиваю подбородок, всё ещё от него отступая. — Куда ты притащил меня, Люцифер?! Мне так страшно, что мой голос переходит на крик и тянущимся по земле эхом уходит куда-то вглубь леса. Всё тело дрожит, ведь ветер так холодно, противно и мерзко гладит мои обнаженные ноги. Впопыхах собираясь к Лилу поздним вечером, я не рассчитывала на ночную прогулку с сыном Сатаны где-то на отшибе мира и поверх пижамы натянула только толстовку. — Хочу кое-что тебе показать. Опешив, я застываю на месте с широко распахнутыми глазами. Вероятно, он сошёл с ума, раз думает, что все брошенные мне в лицо гадости забыты и списаны на нетрезвость. Вероятно, он думает, что одна лишь его улыбка сразит наповал, и я с восторгом ринусь за ним хоть куда. Вероятно, ему кажется, что я приму эту его биполярную чушь без объяснений. Люцифер не спеша подходит ко мне совсем близко и по-прежнему сурово сжимает челюсть, разглядывая моё пылающее негодованием лицо. — То есть после всего ты на полном серьёзе похищаешь меня с целью «что-то показать»? — И объясниться. Бестактно начинаю смеяться и прятать этот неуместный порыв в кулак, а Люцифер на мою резкую реакцию только закатывает глаза. — Слушай, ты та-а-ак много наговорил мне, — хватаюсь за бок. — Уверен, что стоит развивать и дальше эти глупости? Демон скалится, и я уже чувствую, как он хватает меня за шею, как большой палец давит прямо на горло и окончательно перекрывает кислород, и как он одним точным движением с громким хрустом ломает шейные позвонки. Истерика постепенно стихает от чудовищных картинок в моей голове, лишь в уголках глаз остаются крохотные капельки слёз. А Люцифер выпрямляется, немного успокоившись, хоть после моего выпада мускулы его лица ещё дёргаются. — Идём, — командным тоном. — А что, если я не хочу? — с вызовом говорю я, подозрительно щурясь. Безмятежно пожимает плечами. — Тогда я останусь перед тобой виноватым. Люцифер проходит мимо и продолжает путь в неизвестном мне направлении, а у меня душа трепещет от его слов. Правда ли он считает себя виноватым, или это снова красивые речи о волнующем меня, чтобы только утянуть в свою ловушку? Отказываясь идти, ответа я не узнаю, и это подкупает. И именно поэтому я иду в очередной раз у него на поводу. Внимательно слежу за мужской спиной, потому что мы движемся по заросшей тропинке между высоких деревьев в темноте. Но вскоре представляется совсем другой, завлекающий на подсознательном уровне вид, и я даже сбавляю шаг, чтобы с особой жадностью рассмотреть всё вокруг. Холодный свет луны умножается в тысячу раз, когда от несильного ветра на глади воды появляются неаккуратные разводы, он касается мягкой травы, окружившей со всех сторон большое озеро, конца которого мне отсюда даже не видно. Запах закрывшихся цветов всё ещё стоит в воздухе, создавая такую уютную атмосферу, что мурашки по телу проходят уже не от холода, а от восторга, который блестит в моих глазах и отражается в нелепой улыбке. И про присутствие Люцифера забываю, когда рядом со мной раздаётся кваканье лягушек, навевая бесценные воспоминания из детства о том, как мы с отцом ходили в походы и оставались ночевать на природе, а я так безудержно любила засыпать под этот умиротворяющий звук. А утром, попивая сладкий и немного остывший какао, наблюдать за тем, как нежно рассветное солнце целует макушки деревьев и неспеша поднимается на небосвод. Постороннее шуршание привлекает моё внимание. — Что ты делаешь?.. Растерянно наблюдаю за тем, как постепенно на пушистую траву в тени дерева падают сначала рубашка, затем дорогущая, покрытая пылью обувь, и мужские брюки. Увидев обнаженное, манящее взгляд тело Люцифера, я немного теряюсь, но очень сильно стараюсь взять себя в руки и успокоить неприличные фантазии, — точнее, воспоминания, где мой язык неосторожно повторял эти линии на шее… Хочется влепить теперь уже себе хорошую пощёчину, ведь наверняка демон по моему ступору всё прекрасно понял. И потому ухмыляется сейчас бессовестно, подставляя крепкую грудь под серебряный свет и босыми ногами направляясь ко мне. И понятия не имею, кому молиться в эту секунду с благодарностью, что он остался хотя бы в нижнем белье. — Купаться идёшь? — Чего?.. Обескураженно, точно на двинутого умом, смотрю на сына Сатаны. Он же закатывает глаза, будто бы это я тут веду себя крайне странно и предлагаю какие-то неадекватные вещи, а не он, и подозрительно невозмутимо поднимает брови. — Пойдешь со мной? — А, то есть теперь ты решил у меня всё-таки поинтересоваться? Колкость, вызывающая искреннюю улыбку на губах дьявола. С минуту сверлит меня загадочным взглядом, словно наслаждается этим коротким спокойствием на моём лице, которое ему далеко нечасто удавалось наблюдать раньше. А затем он безучастно, будто потеряв интерес к разговору, пожимает плечами и уходит к озеру. Я же продолжаю с долей растерянности, но не менее внимательно наблюдать за каждым его действием: как одна нога ступает в воду у берега, создавая частую блестящую рябь, как серебро обнимает его бёдра, как широкие крылья грациозно и величественно подняты наверх, и как после демон погружается уверенным прыжком, полностью исчезая из вида. Проходит минута, две, затем и семь, а я продолжаю упорно высматривать его в кромешной темноте. Ловлю себя на том, что уже нервничаю, ведь одной тут находиться жутковато, и ёжусь. Касаюсь пальцами воды, и покалывание от низкой температуры проходит от подушечек вверх по руке, снова вызывая мурашки. И будто специально этот негодяй выныривает относительно близко, но даже с расстояния пары ярдов до меня долетают капли. Проводит ладонью по лицу и сразу же ловит мой возмущённый взгляд. — Не передумала? — улыбается Люцифер елейно, словно задумал новую пакость. — Не упрямься, вода тёплая. — Вообще-то холодная. Ты что, притащил меня сюда, чтобы покупаться? Недоуменно смотрю на его улыбку и ненароком наблюдаю, как с волос тонкими полосами стекает вода, прямо на освещённое лунным светом лицо, и глаза его с мелкими каплями на ресницах кажутся сейчас ещё более выразительными, чем когда-либо. Лукаво ухмыляется уголком губ, которые кусает так сексуально, и я снова теряюсь от его такого нереально красивого вида. — А что такого? — выводит из ступора, когда я неосознанно облизываю губы. — Уокер, иди сюда. Или я сам тебя затащу в воду. — Даже не думай, — угрожающе качаю головой и отступаю от берега назад. На миг даже кажется, что это какая-то игра. Смертоносным пламенем загорается азарт на дне зрачков, и демон коварно улыбается, пока по моему телу скользит колючее напряжение. Сыну Сатаны не нужно прикладывать много усилий, чтобы нечеловечески быстро оказаться возле меня, даже несмотря на мою попытку бегства и его насквозь промокшие и оттого тяжелые крылья. — Нет. Нет. Нет. И ещё раз нет! Создаётся впечатление, что мои слова вообще не имеют никакой значимости, потому что ещё одной попытки убедить меня Люцифер не оставляет. Следит за моими глазами, а я и звука издать не в силах, когда его руки бессовестно касаются тонкой талии, медленно опускаются ниже и подцепляют края толстовки. Будто зачем-то спрашивая разрешения, совсем чуть-чуть приподнимает её. А я понять не могу, зачем он так усиленно хочет затащить меня в воду. Даже думается, что сегодня в этом красивом месте он решил утопить меня без свидетелей и забыть о моём существовании как о страшном сне, но его осторожные прикосновения к уже голой коже твердят об обратном. — Ты не замёрзнешь. А я не сопротивляюсь гипнозу бордового зарева. Или это не гипноз — не знаю, но позволяю ему сделать задуманное, и толстовка бесшумно падает к моим ногам. Не отрывая от меня глаз, демон опускается вниз, словно совершенно случайно ведя кончиками пальцев по бёдрам, икрам, а после осторожно берёт одной рукой щиколотку. Бережно снимает кроссовки, носки, буквально стоя передо мной на одном колене, и это зрелище обезоруживает. И время кажется бесконечно тянущейся патокой, пока он — сам дьявол — творит такие немыслимые нежности. Ступни касаются мягкой травы, в которой нет даже каменного крошева, а затем Люцифер поднимается во весь рост и обводит горящим взглядом моё покрытое крупными мурашками полуголое тело. Шёлк пижамы едва ли в состоянии сохранить даже унцию тепла. — Тебе должно понравиться, — с сексуальной хрипотцой произносит он. — Я так думаю. Аккуратно касается предплечья и спускается вниз — к пальцам, переплетает их и ведёт за собой, не оставляя мне другого выбора. Я вообще не пытаюсь сопротивляться или выяснять причину всего этого «мероприятия», а покорно иду следом, прямо в воду. Мороз кусает сначала ступни, потом щиколотки, колени и бёдра. И где-то на уровне талии я машинально затаиваю дыхание, когда под холодную воду погружаются крылья, когда намокает и утяжеляется каждое перо. Люцифер обнимает меня сзади и тем самым не позволяет мне передумать, убежать отсюда как можно дальше, а уверенно уводит на глубину. И мысли об утоплении посещают меня опять. — Расслабься, доверься мне. — Не представляю, что должно произойти, чтобы я снова стала тебе верить. Демон напрягается, но не отвечает на моё прямое напоминание о его же проступке. И я сама понимаю, что не должна здесь находиться, не должна позволять ему прикасаться ко мне и вообще вести с ним разговор. Не должна. Но я здесь, и Люцифер держит меня за руку, помогая плыть вперёд. У него так ловко получается поддерживать баланс с помощью крыльев, когда как у меня спина уже ноет от боли. Вот она — разница сил и возможностей урождённых бессмертных и бывших смертных. Мы оказываемся у обломка скалы, когда мужчина замедляется, но по-прежнему держит меня, пока пальцы неприятно скользят под водой. Прослеживаю за взглядом Люцифера и сощуриваюсь, пытаясь разглядеть, что же там изнутри светит. Минутный перерыв заканчивается, и мы практически бесшумно плывём внутрь, минуя узкий проём, где приходится изворачиваться, чтобы крылья не касались острых выступов и кожа не покрылась уродливыми царапинами. Но всё это отходит на задний план, когда я вижу бесконечное количество светлячков над нашими головами, лазурный свет которых освещает длинную пещеру. Кажется, я даже приоткрываю рот в изумлении и восторге, каждый угол разглядывая с детским любопытством. Меня манит к ярким огонькам, ведь чтобы достать их, прикоснуться, точно к недосягаемым звёздам, достаточно лишь протянуть руку. Но Люцифер пресекает мой порыв. — Нельзя. Иначе не оберемся проблем. Вопросительно хмурюсь, но не поворачиваюсь к нему. — Почему? — Все мы небезгрешны, а здесь можно поплатиться за свои грехи, — ухмыляется. — Это место не для демонов. — Но я, вообще-то, Непризнанная. И ангельского во мне больше, — спорю скорее для вида. — Ну, если ты ангел, тогда я священник. Бросаю ему недовольный взгляд, но на губах сразу же появляется проказливая улыбка, когда я представляю сына Сатаны в образе священника. Священника, читающего молитву простым гражданам на крыльце церкви. Чтобы не уйти на дно под весом мокрых крыльев, мне приходится опираться руками о плечо демона, и я стараюсь не засмеяться во весь голос, чтобы он всё-таки не утопил меня. — Ты чего там уже представила? — щурится и следит за моим рвущимся смехом, тоже улыбаясь. — Только не говори, что меня в рясе. Я киваю несколько раз и прячу рот в ладонь, а Люцифер закатывает глаза, но тоже усмехается моей глупости. Так непринуждённо, так спокойно и так хорошо я чувствую себя рядом с ним, что вся наша жизнь словно отошла на второй план, и словно проблемы не грызут меня острыми зубами. Мне уже неинтересно разглядывать живописные обрывы горной породы и задумываться о происхождении этих чудес, неинтересно спрашивать об этом месте и почему у демонов есть какие-то ограничения — я завороженно смотрю только на его профиль. Будто весь мир стоит на паузе, на самом красивом моменте. Но улыбка сходит с моего лица, когда мы сталкиваемся взглядами. Действительность обрушивается на меня сильным водопадом, где между нами не несколько незаметных дюймов, а целая пропасть. Бесконечная бездна недомолвок и личных тайн, и я остаюсь в неведении. А он, не говоря ни слова, резко пригвождает моё тело к своему, создавая вокруг нас множество кругов на поверхности озера, так, что моё лицо оказывается на уровне шеи, вынуждая дышать его запахом. По импульсам я всем телом ощущаю, что он только взмахами крыльев держит нас на плаву, и почему-то замираю в этом тёплом положении. Его плотная энергия тянется, режет, давит на рецепторы, а сильные руки располагаются на моей спине в полноценных объятиях. Недоразумение превращается в очередное безумие, ведь я позволяю ему делать это со мной. Сначала раздирает мне душу на части, теперь буквально топит в нежности, а лучше бы всё-таки в озере. Дышит размеренно, практически бесшумно, лишь втягивая утончённый запах моих волос, челюстью прижимаясь ко лбу, и мне совсем ничего непонятно. Будто бы он не смотрел на меня брезгливо и не уходил безмолвно всякий раз, стоило нам совершенно случайно столкнуться в коридорах школы. Чувство собственной ничтожности цепляет острым когтем мою искалеченную гордость, и без моего ведома по щекам начинают струиться слёзы, горькие и отчаянные, и мне так сильно хочется вырваться, но я снова, опять и снова с разбега прыгаю в эту пропасть под именем Люцифер. Близость с ним ломает, сокрушает и не позволяет исцелиться с помощью регенерации. Вскоре он отрывается от меня на несколько дюймов и сразу же хмурится, когда я поднимаю к нему голову и не скрываю собственной слабости. Жалости — он ведь так называет это? Но вместо вопросов он стискивает челюсть почти до скрипа, а потом большим пальцем стирает наверняка потёкшую тушь, второй рукой также придерживая меня навесу. — Зачем мы здесь? — возвращаю себе надломленный голос. — Если ты просто хотел показать красивое место, то… да, классно. Мне правда понравилось, — отворачиваюсь и стараюсь смахнуть солёные капли с ресниц. — Но даже моё присутствие здесь неправильно. Ты столько гадостей наговорил мне, — усмехаюсь и прикусываю губу, а он взгляд ни на секунду не отводит, — а я с тобой тут, рядом, самоотверженно пытаюсь сопротивляться тебе и самой себе. Ты растоптал моё доверие, но требуешь быть на твоей стороне и ведёшь себя так, будто ничего не было, будто ты не сровнял меня с грязью. Разве это честно? Опрометчивый вопрос дьяволу. — Я солгал, и тогда мне показалось это правильным, — сердце ухает на дно. — Солгал, решив, что так будет лучше. Но признаю, я был не прав и не должен был, — злобно стискивает челюсть, — не должен был выплескивать на тебя всё своё дерьмо. И я хочу, чтобы ты знала правду, — нет ни капли издёвки в интонации или взгляде. — Посмотри всё сама. Вообще не соображаю, о чём Люцифер говорит. Он мои ладони размещает на своих скулах, прижимает податливое тело к своему тёплому, что мне и вправду рядом с ним совсем не холодно. Необычный свет делает черты его лица грубыми, острыми, но мрачность мира будто создана исключительно для него. Будоражащая, завлекающая, смертоносно ядовитая энергия, будто мёд медленно скользит по телу, оставляя противные сахарные потёки, намеренно оглушает меня, путает и без того беспорядочные мысли. — Что ты… — Посмотри. Я хочу, чтобы ты всё увидела. В чёрных зрачках мерцают воспоминания. Хочу одёрнуть руки, но Люцифер не позволяет мне этого сделать. Желание узнать настоящую правду подталкивает меня поддаться, окунуться в прошлое с головой и выяснить чёртову причину всех недомолвок. От соприкосновения с его кожей по телу проходят фантомные импульсы, и мир вокруг нас начинает мутнеть, крутиться, словно в пьяном угаре, и мне не удаётся сфокусироваться. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы не разорвать зрительный контакт и увидеть… … его глазами? Вижу застывшее непонимание на своём лице. Вижу коридор, чувствую злобу, его искреннюю злобу на самого себя, комнату, бутылку со спиртным и Левиафана, удобно устраивающегося рядом с ногами. Бокалы, осколки, разлитый глифт на чёрном мраморе и мгновенно затягивающиеся на ладони глубокие царапины. Капли крови, небрежно стертые о подушку. Любимый питон раздраженно шипит и уползает в другую часть комнаты. Мутный образ Ости, нежданно появившейся на пороге, удивление и недовольство, ведь ни с кем говорить ему совсем не хочется. Она трогает нежно, интимно касается пухлыми губами шеи, длинными ноготками ведя по бедру. Мимолётное возбуждение, так и не успевшее затмить пьяную голову, ведь в подсознании миражом возникаю я. От ревности злобно нахмурившаяся, затем пылко целующая его губы, шею, кусающая смуглую кожу на плече. Растрепанная, с крохотной капелькой пота на лбу и блаженно прикрытыми глазами. Экстаз, кипятком разливающийся по телу, и довольная улыбка, когда я смущенно отворачиваюсь и принимаюсь поправлять одежду. Снова вижу Ости. Агрессивно скалящуюся, что-то кричащую, и по её губам мне удаётся прочесть своё имя. Злится на него, на меня, когда прекрасно понимает, что полностью потеряла своё положение. Задаёт какие-то вопросы, а затем уходит, продолжая кричать. Хлопнувшая дверь, ночь, совсем рядом шипит Левиафан. Густая, непроглядная темнота и приятное одиночество. Вижу мужчину, статного, внешне похожего на Люцифера… Папа? Обжигающий удар, капля крови на щеке и лёгкое головокружение. Что-то похожее на тренировочное поле, где вместо травы — сухая, выжженная земля. Запах пепла и жара. Там невыносимо жарко, а теперь ещё и больно. Сатана что-то кричит. Сильный взмах крыльев, и он в воздухе заносит тяжелый меч для очередного удара, но противник с лёгкостью отбивается, в защиту выставив кожаное крыло. Какие-то слова, смутно схожие с похвалой. Плохо скрываемое раздражение. Вижу Дино, воркующего с Лилу за стволом широкой ивы. Разочарования уже нет, только глубокая душевная обида, подпитывающая злость. Много книг и пережёванных временем пергаментов; заклинания и проклятия. Подробная история грехопадения. Почти полностью исписанная ровным почерком тетрадь, куда он вносит новые пометки. План. И он с самого начала знает, что это противозаконно, что за такие затеи ему грозит не банальная тюремная камера в подземельях Преисподней, а самое страшное наказание для бессмертного — быть сосланным на Землю без крыльев и способностей, но со всеми воспоминаниями, и остаться навечно призраком в любом мире. Плевать. Он так сильно ненавидит, так жадно предвкушает увидеть лица всех ангелов, когда его идея станет действительностью, и гордость на лице отца. Слишком много внутри ненависти. Безумно много. Там так ужасно холодно. Там нельзя согреться, там даже дьявол не имеет сил. Колючие, наполненные диким страхом взгляды навсегда застывших во льду грешников; кто-то смиренно принял свою участь, а кто-то навсегда замер с искажённым в уродливой гримасе лицом. В тусклом отражении ледяных стен — маленький мальчик. Пытливый взгляд багровых глаз, и я не чувствую внутри эмоций. Это запрещённая территория, где суровые стражи по какой-то причине отсутствуют, но любопытство само ведёт ноги в том направлении. Зря. Ещё холоднее, так, что зубы стучат. Знакомое лицо. Он помнит! На каком-то изображении в школе он видел! Видел его — архангела, что много веков назад бесследно исчез, даже Серафимы спускались в сам Ад на аудиенцию к Сатане, пытаясь его отыскать. Заснеженный край скалы, а под ногами бездонная пропасть. Вижу недоверчивый взгляд такого же маленького Дино, когда тот задаёт уточняющие вопросы насчёт архангела. Рассказал… Всё рассказал… Когда почувствовал непомерную головную боль, всё понял. Не верит, пока мчится в тронный зал, ведь он доверял. Безоговорочно, искренне доверял Дино, такому чистому, желающему быть самым правильным ангелом. Какая глупость. Страх, когда тяжелая ладонь отца ложится на плечо. Глаза Дино, с сожалением заслезившиеся, когда они оба поняли, что это конец.

***

Стоящий в ушах звон медленно преобразуется в мелодию, до трепета приятную, мягкую, лиричную. Мне хочется понять, откуда идёт волшебный звук и почему он так успокаивающе, точно колыбельная, воздействует на меня. Мне так мягко, так уютно ощущать под собой теплоту постели, вероятно, это хлопок, ибо комфортно кутать в массивном одеяле замёрзшие пальцы ног. Сказочная музыка становится ближе, словно хочет заботливо обнять меня и скрыть от постороннего, не такого прекрасного мира. Поддаюсь безоговорочно, следуя на поводу у настоящего чуда, но ощущение невесомости грозит треснуть, когда левой ноги касается что-то неприятное, холодное. Не поспеваю за уже удаляющейся мелодией, пытаясь разобраться с чужим присутствием. Скользкое прикосновение направляется выше, очерчивает изгиб колена и бедра, нарушая границы личного пространства и вызывая внутри меня раздражение, так как от прежнего умиротворения не остаётся и следа, когда оно исчезает в темноте моего сознания. Резкий, но болезненный вдох. Первое, что я чувствую, стоит распахнуть глаза — тупую головную боль и физическое давление в районе живота. А первое, что вижу — огромную морду питона, с нехорошим интересом следящего за моим пробуждением и явно дожидающегося реакции, ведь он по-хозяйски расположился буквально на мне. Ужас парализует, не разрешает шелохнуться и даже издать какого-либо звука, но я прекрасно ощущаю, как под одеялом узкий кончик змеиного хвоста не спеша обнимает за талию. Левиафан аккуратен в своих действиях, когда верхней частью туловища подползает ближе к моему лицу и будто с насмешкой в ярких глазах следит за моими короткими вдохами, а нижней частью обвивает, окольцовывает моё онемевшее от ужаса тело. Тонкий алый язык норовит случайно задеть мой нос — питон словно принюхивается к запаху жертвы, а давление под одеялом усиливается. Шипение где-то у моей шеи, я слышу — не вижу, так как не открываю зажмуренных глаз, предчувствуя смертельный укус. Оплетённая, обездвиженная и беспомощная — жалкая слабачка, мысленно молящая кого угодно поскорее спасти меня от неминуемой гибели. Но когда движения гладкого тела прекращаются, когда я на мгновение ловлю дозу воздуха ртом, и когда шуршание прежде уютной постели стихает, на свой страх и риск открываю глаза. И вижу немыслимо широко раскрытую пасть. Питон сжимает меня в кольце, полностью перекрывая возможность дышать, и уже собирается буквально сожрать меня. — Твою мать! — слышу раскатистый крик. — Левиафан, блять, отпусти её! В замедленной съёмке наблюдаю, как медленно скрываются острые клыки. Чувствую резкую лёгкость, свободу и бьющий всё тело озноб. Кажется, даже теряю сознание, но в следующем кадре появляется ошеломлённое выражение лица Люцифера, склонившегося над моей обмякшей фигурой. Потом слышу его строгий голос, разъярённые ругательства и удар о пол, будто упало что-то очень тяжелое, но прийти в себя не получается. — Уокер, слышишь меня? — словно из-под толщи льда. Очнувшись и встретившись с жадным взглядом питона в другом конце комнаты, мгновенно подрываюсь и опасливо забиваюсь в подушки, точно в угол. Перевожу глаза к сидящему рядом демону. — Какого… что это было?.. — Видимо, ты слишком сильно понравилась ему. Люцифер медленно поворачивает голову в сторону своего питомца, смеряет его укоризненным огнём в зрачках, а затем снова смотрит на меня. С долей вины во взгляде. В его присутствие дрожь постепенно уходит, и уже нет необходимости защищаться крыльями, обнимая свои колени в неудобном положении. Но ответ мужчины приводит меня в чувство. В бешенство. — Что ты несёшь вообще? — истерично вскрикиваю я. — Он чуть не сожрал меня! Чуть не убил! Да я… — Успокойся. Левиафан не тронет тебя, — строгое убеждение. — Не посмеет причинить тебе вред. — На Земле говорят: «какой хозяин, такой и питомец», и знаешь, в этом что-то есть, — выпаливаю на эмоциях. Демон ухмыляется, видя, что я окончательно пришла в себя, разве что отголоски слабости ещё дают о себе знать. Память возвращается ко мне штормом, вихрем врезается в сознание, и я в голове повторяю последние события этой ночи. Берег озера, объятия, невероятная красота природы и искренность. Правда прошлого, спустя многие века царапающая душу сына Сатаны. И его отчаянная, бесконечная ненависть. — Как мы здесь оказались? Обвожу в воздухе руками комнату Люцифера, пока он укладывается на подушки рядом со мной. — Я принёс тебя. Ожидаю продолжение, но его не случается. Тогда я поправляю на груди одеяло, выдёргивая край из-под тяжёлого тела мужчины под издевательский смешок, и стараюсь игнорировать прикованный ко мне взгляд янтарных глаз, когда молчание повисает надолго. — Почему я потеряла сознание? — Как Непризнанная, ты физически не способна выдержать пребывания на нижних кругах Ада. Даже через мои воспоминания. — И долго я была в отключке? — Пару часов. — А ты где был? — Вот, — протягивает мне зелёное яблоко. — Полегчает. Ешь. Демон выглядит совсем непринуждённо для непростых обстоятельств: с заведёнными за голову руками разглядывает тень на дальней стене и раздражающе болтает ногой. А я кручу в руке фрукт и гадаю, не отравить ли он меня хочет. Хотел бы — утопил, да? Откушенная долька яблока наполняет рот кислым покалыванием, но сладким послевкусием, и я кусаю ещё раз. — Почему не спросила у Мими? — Не хотела лезть не в своё дело. Боковым зрением замечаю, как ухмыляется. — И сейчас ты не хочешь знать подробностей? Долго не думая, отвечаю: — Хочу, — большим пальцем стираю капельку сока с яблока. — Теперь я хочу. С прикроватной тумбочки демон берёт сигарету из пачки и подкуривает, глубоко затягивается и очень медленно выпускает пахучий дым вверх ровной струйкой, словно эта затяжка придаёт ему сил настроиться. Очевидно, что разговор ему неприятен, и сама мысль об этом — тоже, но раз он уточняет у меня, то… разве я могу не воспользоваться шансом? — Что было там, на девятом круге? Кто этот архангел и почему он находился… — Это архангел Михаил, — перебивает, но я не показываю возмущения. — В самую кровопролитную войну между Адом и Раем, ещё задолго до появления даже такой идеи, как Равновесие, он был пойман. Пойман противником — Сатаной. Он попал к нему в плен и не одну сотню лет был подопытным кроликом, над которым отец особенно измывался в своё удовольствие, — с кровожадной улыбкой мужчина выдыхает дым. — Совет Цитадели решил, что он пропал или, того хуже, погиб в одном из сражений, — его будничный тон и сам рассказ вынуждают кровь стынуть в жилах. — И вот, мне посчастливилось случайно его найти во льдах Коцита. Неосознанно вся подбираюсь, прижимая к груди колени, и пальцем вычерчиваю какие-то незатейливые узоры на одеяле. Люцифер так подозрительно спокоен, что от его безэмоционального лица самой становится неспокойно. И дымчатые пёрышки за спиной трепещут в предвкушении. — Почему ты рассказал об этом Дино? — О, Дино, — слабо ухмыляется уголком губ. — Мы случайно познакомились ещё до поступления в школу. Начали общаться, затем дружить и бла-бла-бла, — лениво болтает в воздухе кистью, — и в общем счете, я считал его другом. Как-то и повода сомневаться в нём не было, — такая же мысль возникает в моей голове сама по себе. — А потом я по своей глупости рассказал ему тайну отца. Не подумал даже, что он растреплет Фенцио, а тот, как ты сама прекрасно знаешь, трепло похлеще многих. Вскоре это дошло до отца. Михаила вызволили из заточения, а мой поступок формально поставил Ад на колени. Дело шло к войне, но тогда уже Равновесие сыграло свою роль, — пальцами показывает кавычки: — «важную роль». — А что дальше? Ты сразу захотел отомстить ему? — Не сразу, но очень быстро пришёл к этому решению, — тушит окурок в стеклянной пепельнице. — Как Михаил был личной игрушкой Сатаны, из-за того, что тот поспособствовал его падению в Преисподнюю, так и я безумно желал оторваться на Дино за такое грязное предательство, — удар в прямо в сердце. — И я готовил план, продумывал каждую деталь, пока не наткнулся на историю грехопадения. И уже слабо помню как, но я решил разыграть всё изящнее. Люцифер смотрит прямо на меня, выискивая на лице реакцию на всё это сумасшествие. Я — родившаяся на Земле девочка, никогда не думавшая о существовании ангелов, демонов и других миров, — сейчас должна всё это каким-то образом уложить в своей голове. Там, где сейчас перекати-поле с завывающим свистом. — А какие у тебя после той ситуации отношения с отцом? — говорю прежде, чем успеваю обдумать. Демон выгибает бровь. — Всё нормально. Уверена — лжёт. — Ты же сейчас врёшь, да? — Да. Хочется дать себе подзатыльник за эту дерзость, ведь их семейные отношения совершенно меня не касаются. А больше вопросов у меня не находится, хоть изначально их было бесконечное количество. Несколько молчаливых минут позволяют уложить в голове часть информации, и я решаю оставить мужчину одного, чтобы в одиночестве прийти в себя после ошеломительной ночи, но мою попытку встать с кровати пресекает властное: — Куда? — К себе, — смотрю на него вполоборота, застыв с надкусанным яблоком у рта. — Мы оба устали, нужно отдохнуть. И тебе тоже. Поднимается на локтях, крылья раскидывая по сторонам и задевая левым меня, и взгляд исподлобья опускает от моих глаз к губам, к плохо прикрытой волосами шее, медленно обводит плечи и ещё ниже. Будто физически ощущаю его внимание на своих позвонках; всё ниже и ниже, до ямочек на пояснице, точно там, где заканчиваются открытые участки тела. И там, где мелкие мурашки заканчивают свой путь. — Узнав, что я не спал с Ости, решила заботливо полюбезничать? — улыбка украшает лицо. — Меня это мало волновало. Меня ещё как волновало. — О, я это не только вижу, — надвигается прямо на меня, — но и чувствую, моя маленькая лгунья. Крохотный кусочек яблока застревает где-то в горле вместе с возможностью говорить, а сам фрукт падает куда-то в сторону, когда демон опрокидывает меня спиной на кровать. Похотливо улыбается и несильно сжимает мои запястья, а бордовые радужки становятся ярче от нахлынувшего возбуждения, которое я также чувствую бедром через одеяло. — Что ты делаешь? — а он целует в изгибе ключицы. Голову кружит от желанных ласк. Я напрочь забываю обо всём на свете… — Навёрстываю по глупости упущенное. Прогибаюсь в пояснице, когда Люцифер бесстыже и смело упирается твёрдым членом мне в промежность, и даже одеяло не мешает прочувствовать каждый сантиметр. Когда оттягивает нежную кожу, и от запястий переходит к пальцам и уверенно переплетает их со своими, вжимая мои кисти в пышную подушку. И когда поцелуем награждает губы после путешествия по шее. Врывается языком в мой рот и проводит по нижнему ряду зубов, сплетается с моим и забирает сладкое послевкусие яблока. — Потрясающе, — восхищенно шепчет, сильнее вжимая моё тело в матрас. Одна рука освобождается от его крепкой хватки, и я на автомате разминаю немеющие пальцы, чтобы затем зарыться ими в мягкие волосы демона и прижать его губы к своим настолько плотно, чтобы дышать нам обоим было нечем. А он уже проникает под одеяло совсем незаметно и грубыми движениями повторяет изгиб талии, добирается до груди. Поцелуи оставляют влажные следы пунктиром вниз, когда одеяло аккуратно обнажает моё беззащитное тело. И когда острый язык уже проходит по ложбинке и направляется ниже, принуждая меня стонать имя дьявола, в наш с ним мир врываются бешеные удары во входную дверь. Выпускаю разочарованных вздох и забавляю этим мужчину. — Именно сейчас, на рассвете, — причитает он шёпотом. — Кто это? — недоумеваю, а он поднимается на ноги и забавно поправляет неудобства в штанах. — Мими. Через несколько мгновений после щелчка дверного замка в комнате появляется демоница в сопровождении Ади. И демоны хищно ухмыляются, глядя на растрепанную и прикрывающую наготу одеялом меня. — И что же привело вас сюда? — иронизирует сын Сатаны, едва ли скрывая раздражение. — Как — что? — возмущается Мими. — Во-первых, я потеряла Вики, — бросает мне укоризненный взгляд. — А во-вторых, Фенцио уже готовится. Ко мне ударом по вискам приходит осознание моей глупости, ведь я ничего Люциферу не рассказала! За всеми романтичными прогулками и откровенными разговорами я совсем забыла о надвигающейся на наши головы катастрофе. И демон, ничего не понимая, хмурится и интуитивно поворачивается за пояснением ко мне. — С чего ты взяла? — игнорирую вопрос на его лице. — Я рассказал, что мы тогда подслушали, — Люцифер сощуривает глаза. — И под градусом решили устроить за ним слежку. Ошеломлённо приоткрываю рот. — Это опять повторяется та тема, как с лепниной в коридоре? — подрываюсь с кровати, всё также укрываясь. — Вы с ума сошли? А если бы вас заметили? Да как вас вообще не заметили, если перегар я чувствую даже отсюда?! — Ай, это мо-ой, — успокаивает Ади. — Я-то трезвая. И за тебя переживала, — оправдывается демоница. — Если Фенцио узнаёт о вашей связи… — Что здесь, блять, происходит?! — кричит Люцифер, отчего даже стены вздрагивают. — А вот пить меньше надо. На реплику осмелевшего Ади поворачиваются все, и тот, будто это вообще не его слова, равнодушно отворачивается. Видя, как сын Сатаны закипает и что терпение его, точно до предела натянутая струна, сейчас лопнет, спешу взять ситуацию в свои руки. — Когда Дино определили в лазарет, мы с Ади после моего зачёта подслушали разговор Фенцио и врача, — взволнованно жестикулирую рукой. — Фенцио хочет проникнуть в его сознание и разобраться с этим порывом гнева. А перед встречей с тобой я была у Лилу и узнала, что они считают, — кошусь на безучастного рыжего демона, — они думают, что к этому причастен ты. И без того тёмные глаза наливаются кровью от злости. Чувствую себя виноватой — а так и есть — и опускаю голову вниз, чтобы не сгореть в пламени ярости дьявола. Он молчит, явно уже придумывая план, и остальные не решаются разрушить невидимую стену замешательства. Никто из нас не имеет ни малейшего понятия, как действовать дальше. Я уже даже не думаю, насколько много знает Ади. — Говоришь, они сегодня хотят это сделать? — уточняет мужчина. — На рассвете. Пока вся школа спит. От слов Мими становится нехорошо, и кажется, будто я теряю сознание, но на деле же испуганно опускаюсь на край кровати. Окутанное волнением дыхание сбивается, когда Люцифер вынимает из шкафа какие-то вещи и протягивает их мне. — Расходитесь по комнатам. Я всё сделаю сам.