Иллюзорна мгла. Часть третья. Эндшпиль

      Промозглые дожди размыли дорогу, а со склонов гор стекали грязные ручьи. Ветви елей, стоящих у подножия скал и вдоль тракта, набухли от влаги и почернели. Лето в Морфале ничуть не лучше, чем осень и зима. Мой дорожный плащ насквозь промок, я тряслась в седле, и в очередной раз возникло желание обнять Мглистого за шею и разреветься. Хоть грива у коня и висела сырыми патлами, он сейчас был единственным, кто отвечал на мои чувства взаимностью.       Путешествие в компании трех угрюмых мужиков, разговаривающих со мной только в случае крайней необходимости, выводило из себя.       Возглавлял наш караван молчаливый довакин на пегой лошади – от его сурового бородатого лица не шарахались с нашего пути разве что саблезубые тигры. Попались позавчера навстречу три небрежного вида бродяги, так тут же смылись, только пятки в кустах сверкнули. Вслед за Эдрианом ехал Эрандур, общение с которым с момента моего пробуждения ограничилось сухим поцелуем в лоб. А несколько дней назад в любви признался, подумать только! И куда все это делось? Молчал, как в рот воды набрал, а один его взгляд мог поджечь бабочку на лету.       Замыкающий шествие Ворстаг плелся за мной верхом на старой кляче, иногда за спиной раздавались вздохи, перемежающиеся с мычанием, в котором угадывался мотивчик бретонской плясовой. Ох и лихо мы повеселились в Вайтране под неё! Мне не хотелось говорить ему, чтобы прекратил мычать себе под нос эту мелодию. А то ещё остальные подумают, будто это для меня что-то значит.       Все вымокшие до нитки, промерзшие до костей и уставшие, мы добрались до расположенного на туманных болотах городка, затхлый аромат которого стелился до самого тракта. Даже порывистому ветру оказалось не под силу рассеять это стойкое гнилое, удушливое облако.       Про ржавый клинок никто и словом не обмолвился. Куда бы его ни запрятали, мне об этом знать не полагалось. Моё любопытство поначалу жгло сильнее обычного, но скоро утихло. Я сама себе внушила, что это знание опасно, как минимум потому, что проклятое оружие уже на меня подействовало и закончилось все плохо. Довакину удалось отгородить меня от заточения в темнице за убийство стражника и скрыть от ярла Балгруфа знание об исчезновении артефакта.       Но кое-что перед путешествием он мне высказал, резко и не стесняясь в выражениях.       Если коротко, то по моей вине мы потеряли почти неделю, и Эдриану нужно было вернуться в Солитьюд, чтобы отчитаться перед генералом Туллием и присоединиться к Легиону в следующем сражении. Но он пообещал, что поможет мне, и своё обещание честно выполнял, несмотря на то что время поджимало.       А мне уже и архимагом быть перехотелось. После всего, что приключилось в Вайтране, я осознала огромную ответственность на своих плечах. Ощутила эту непомерную для меня и моих неказистых способностей ношу.       Ну, какой из меня архимаг? Как минимум, это опасно. Я возглавлю Коллегию, получу доступ к её ресурсам, а потом какой-нибудь хитрый даэдра заберется в мою голову и все? Око Магнуса, уничтожение мира? Об этом же и говорил тот Псиджик, который ворвался к нам с Эрандуром в спальню. Теперь мне открылось, что он подразумевал под выбором стороны. Боги или даэдра, вот что мне на самом деле предстоит выбрать, а не синее или красное знамя над головой.       Я – проводник между Нирном и даэдра. Им не нужны посредники или артефакты, чтобы со мной связываться. Ведь во мне постоянно находится часть Обливиона. А это и сила, и слабость одновременно. У меня было много унылых, однообразных, молчаливых часов в дороге, чтобы поразмыслить над этим. Несколько дней гнетущей тишины, прекрасно подходящей для самокопания.       Из всего вывод напрашивался один – от метки надо избавляться. Рано или поздно, но найти способ, как вытрясти её из своей души, пока не случилось чего-нибудь дурного. То есть, хуже того, что уже произошло.       – Темнеет. Остановимся в Морфале, завтра продолжим путь, – скомандовал Эдриан, сворачивая к городу.       Впереди мелькнули изрезанные полосами падающего дождя, покосившиеся ворота. Капля угодила мне в глаз, и все расплылось в серо-черные кляксы.       Морфал. Сколько воспоминаний. Вампиризм, заговор, призрак девочки.       – Надеюсь, там больше нет вампиров, – пробормотала я себе под нос. Как ни странно, довакин меня услышал и обернулся.       – Не беспокойся, мы с Лидией и местными последних в пещере добили, когда в Устенгрев направлялись.       – Какой ещё Устенгрев? – крикнул заскучавший Ворстаг из-за моей спины.       – Нордские развалины. Туда меня Седобородые на испытание посылали. В общем, долгая история.       – Тьфу на тебя, драконорожденный! – фыркнул Ворстаг. – От вас вообще ничего не добьешься!       – От кого это, от нас? – Эдриан повернулся в седле и сурово насупил брови.       – От всех. Таинственные незнакомцы. Кого о чем ни спроси, только и слышно, что «долгая история», а потом оказывается, что замешаны артефакты даэдрические, или стражники убитые, а то еще чего-нибудь! – наёмника молчание в дороге явно измучило даже больше, чем меня.       – Ну ладно, – Эдриан остановил лошадь, поравнялся с Ворстагом на дороге и со вздохом начал. – Короче, жил такой человек в древности, звали его Юрген Призыватель Ветра. И был у него рог…       – На голове? – удивленно вскинулся наёмник.       – Нет, бараний наверное.       – Зачем ему бараний рог?       Я поймала на себе недоуменный взгляд Эрандура и тут же опустила глаза. Обожглась.       Он потянул на себя вожжи Стрелы и дождался, пока я его догоню, чтобы ехать рядом.       – Как себя чувствуешь?       – Замерзла, – призналась я, сжимая в побелевших от холода руках поводья.       – Ничего, скоро отдохнем в «Вересках», – приободрил он.       – Ты ни о чем меня не спрашиваешь, ничего не говоришь… – не выдержала я, подняв взгляд. Эрандур ответил напряженным молчанием, вслушался в разговор довакина и наёмника и спустя некоторое время произнёс:       – Потом обсудим.       «Потом», – как приговор отдавалось в моей голове. Но это уже что-то. Какая-то смутная, смешанная со страхом надежда за пеленой сырого холодного тумана, пронизанного серостью дождя и бесформенных непрестанно рыдающих туч.       «Потом», – повторила я себе и услышала смех довакина.       – Прихожу я туда, а рога то и нет! Его уже украли до меня!       – Да ты что!       – И никогда не поверишь кто!       – Кто же?       – Хозяйка трактира из Ривервуда.       – А зачем ей древний бараний рог? – недоумевал Ворстаг.       – А это, друг мой, уже государственная тайна, – Эдриан с каменным лицом приосанился в седле и зачем-то опасливо посмотрел по сторонам. – Ты когда-нибудь слышал о Клинках?..       Весь вечер воодушевленный довакин пересказывал Ворстагу подробности своих бравых похождений. К глубокой ночи он добрался в повествовании аж до Совнгарда, а я слушала вполуха и пыталась отвлечься от печальных дум за подсчетом концентраций для зелий, придвинув стул поближе к очагу. Старик Лурбук бренчал на лютне песню про орка и плута, отчего я постоянно ошибалась в своей нехитрой математике. А Эрандур просто ушел спать, сказав, что хочет отдохнуть. Оно и понятно: пение местного барда всегда коробило чуткий музыкальный слух жреца. Вот бы он сейчас мне спел, как тогда…       Но мечты оставались лишь романтическими мечтами, очень наивными для теперешней меня. Удивительно, как быстро мы можем меняться под гнетом обстоятельств!       Поздно вечером, когда перепивший браги Эдриан задремал на столе, я сказала Ворстагу, что отправляюсь спать и ушла в нашу с Эрандуром комнату. Разделась, легла на свою кровать, и перед глазами возникло воспоминание. В последний день в Фолкрите я случайно увидела Брелину и Эдриана у камина. Она сидела у мужа на коленях, положив голову ему на плечо, а он нежно поглаживал её живот и что-то шептал. Конечно, я поспешила уйти оттуда как можно тише, чтобы им не мешаться, но не знаю, выдал ли меня скрип половиц.       И прокрутив это воспоминание в мыслях, почувствовала такой холод и одиночество, что шепнула в темноту, не надеясь на взаимность Эрандура:       – Иди сюда, мне холодно.       Раздался тихий скрип кровати, шагов данмера я не услышала, но меховое покрывало вскоре приподнялось, и он лег рядом.       – Я здесь… – согревающий шепот коснулся моей щеки. Я обхватила жреца за шею и расплакалась.

***

      Даже при свете дня Лабиринтиан под непрекращающимся дождем представлял собой зрелище столь же величественное, сколь и мрачное. Покосившиеся колоннады, истершиеся от времени ступени бесчисленных лестниц, потрескавшиеся стены сторожевых башен, грозящих обрушиться и передавить всех снежных троллей, что облюбовали старинный город Бромьунар.       Я сверилась с картой, которую схематично срисовала в дневник, ещё будучи в Коллегии.       – Туда нам точно не надо, – указала направо, к главным воротам. – Там мы уже были.       Треугольные огромные двери были черными и блестящими от влаги и напоминали эбонит.       – Лабиринт Шалидора где-то… – я окинула придирчивым взглядом серые развалины, арки и стены, – в той стороне. Нам налево.       – Да-а, – довакин присвистнул. – Тут трудно будет за день разобраться… Но ничего, мы с Лидией и не такое исследовали!       – Ну, сориентируемся как-нибудь, – оптимистично заверила я его и тут же помрачнела, вспомнив прекрасную воительницу, спутницу Эдриана. – А как она погибла?       – Джулия… – мягко одернул меня Эрандур, выразительно посмотрев на меня.       Довакин вздохнул, обведя нас уставшим взглядом.       – Да что уж теперь скрывать, когда все случилось и подругу не вернуть, – выдал он. – По дурости моей её убили. Когда с Алдуином разделался, вернулся из Совнгарда, то почему-то решил, что теперь мне всё можно. Решил, что я могу, а значит, обязан сделать Скайрим лучше, избавить от бандитов и нечисти. А ещё лучше от мятежников и Ульфрика. Долго думать не стал, пошел к Туллию, так мол и так… хочу за Империю воевать, – Эдриан совсем непочтительно для легионера сплюнул при упоминании имени главнокомандующего. – А он нас послал… с Лидией форт зачистить от бандитов… Сказал, что это наше испытание.       – Вдвоем? – удивился Эрандур, прервав эмоциональный рассказ довакина, дополненный бурной жестикуляцией.       – Ну да… – тот плечами пожал и продолжил. – Кто ж знал, что бандиты не все вооружены старыми железными мечами. У одного были зачарованные проклятые стрелы.       – Проклятые? – вклинилась я.       – Даэдрические. Стальной шлем Лидии прошило насквозь, как тряпку. Вместе с головой.       – А форт? – не удержался Ворстаг.       – Там никто не выжил, – мрачно закончил довакин. – Туллий получил, что хотел, а я… вместо того чтобы отправиться с поручением, уплыл на первом же корабле в Данстар. Где мы и встретились с вами.       – А даэдрическая стрела это… – любопытство подтолкнуло меня продолжать разговор. – Откуда они берутся?       – Джулия! – зашипел на меня Эрандур, как самый тактичный в нашей великолепной четверке.       – Ты что, не знаешь? Я думал, ты даэдра исследуешь! – довакина ничуть не задел мой вопрос. – По теории, оружие и броню из эбонита можно закалить в крови даэдра. Знаю, что в Скайриме есть один такой умелец. В Маркарте.       Мой взгляд плавно перетек с хмурого мокрого лица Эдриана на доспехи Эрандура, который тут же отрицательно покачал головой.       – Нет, – твердо заявил он. – Нет, и даже не думай. Перестань об этом думать.       – Я, кажись, знаю, что это за кузнец, – произнес Ворстаг, игриво подмигнув жрецу. – Мот гра-Бол, личный кузнец ярла и брат нашей общей знакомой Горзы.       Эдриан подтвердил его догадку кивком.       – Только нам теперь хода в Маркарт нет, пока там парни Ульфрика, – подытожил он. – Но если хотите туда попасть, то единственное, что можно сделать – вступить в Легион и отвоевать город обратно.       – Джулия, отойдем? – данмер схватил меня за руку и оттащил в сторону, к невысокому, почти утонувшему в земле строению с плоской крышей.       Ворстаг проводил нас недоуменным взглядом и что-то со смешком сказал довакину. Тот захохотал так, что все окрестные тролли точно попрятались по норам.       Встав на ступеньку под навесом, я придирчиво осмотрелась – в глубине строения сквозь арочные оконца было видно обломки обвалившейся крыши и рассыпанные по полу кости, поэтому мы остановились перед входом. Обстановка не располагала вести светские беседы и вдаваться в долгие обсуждения происходящего. Поскорей бы найти вход в лабиринт Шалидора, добыть диадему, да вернуться в тепло таверны, хоть там и поет бард Лурбук.       Но Эрандур, как всегда, не был настроен на шутки или романтику. По его недобро сверкающим глазам сразу становилось понятно, что разговор меня ожидает серьезный.       – И зачем же нам даэдрическая броня? – прислонившись к стене под арочным навесом, поинтересовался жрец. – Мало того, что меня уже связало с Обливионом, так ты решила меня заковать в проклятый доспех?       – Если припомнить загадку Хермеуса Моры, то… – стоически парировала я. – К фразе «из тьмы – покров», прекрасно подходит именно даэдрическая броня. Даже лучше, чем любой артефакт из имеющихся у нас, кстати. Маска Вайла это все-таки покров только для головы…       – Допустим, – согласился с моими аргументами Эрандур. – Но я все ещё не могу увидеть связь происходящего с наличием каких-то вещей, камней или оружия, – его взгляд опустился к моему поясу и застыл на спрятанном в ножнах Клыке Алдуина.       – После случая в Вайтране я не хочу иметь с даэдра никаких дел. Надо любой ценой выйти из этой игры, – заявила я, обернувшись на исследующих двор Лабиринтиана спутников. – Но на то она и загадка, чтобы думать над ней. Возможно, Принц Знаний говорил все понятно, но у меня не получилось перенести это в наш мир ясным языком.       – А если отбросить игру, проклятья, загадки и прочее… – вдруг произнес жрец. – Ты бы хотела вернуться в Маркарт?       Я от неожиданного вопроса вздрогнула. Весьма прямолинейно и пугающе у Эрандура получилось. Зычное эхо над горами усилило эффект от последнего слова. Сердце сжалось на несколько мгновений. В нос пробился отчетливый запах каменной пыли шахты Сидна, перед глазами возникла кровавая пелена, в центре которой распласталось обезображенное тело Толфгара Несокрушимого перед алтарем Молага Бала.       – Нет. Я боюсь туда возвращаться, – честно ответила, возродив в памяти все эмоции, которые мне подарили этот ужасный каменный город и Лорд Жестокости.       – Там остался еще один Брат Бури, – напомнил данмер.       Я с болью и смятением посмотрела на Эрандура, в лице которого теперь и впрямь проскальзывало нечто от его прежней злобной личности. В разум вторглась гадкая мысль: а что если Вермина права, и он остался прежним, только называет себя иначе? Вот такие опасения недавно и бросили меня во власть Мефалы и чуть не погубили нас. Значит, пора отринуть сомнения и, наконец, выспросить прямо, что у него на душе, узнать все от и до, пусть даже самое страшное. Принять его прошлое, и пусть все даэдра катятся в бездну!       – Твоя клятва… Да… – неуверенно протянула я, вместо того чтобы задать крутящийся на языке вопрос. Но сейчас не место и не время.       – Джулия, я давно хотел сказать тебе... Тогда в Храме Мары... – пылко начал Эрандур, но прервался, вскинув голову. – Что это за звук?       – Да тролли, наверное, – отмахнулась я, прислушиваясь. Сам факт существования троллей меня не слишком радовал, предпочла бы, чтобы их не было вовсе. Нигде. Особенно на моем пути, на котором и без них проблем хватает. Но этот звук не был похож на утробный зов местных чудовищ, он летел откуда-то сверху, как сходящая с гор лавина.       Рев, который я сначала приняла за шум ветра и эхо, нарастал, усиливался, блуждал по горам, отталкивался от полуразрушенных стен. Эдриан вдруг выхватил клинок из ножен, перекинул со спины ромбовидный эбонитовый щит и поднял голову, высматривая что-то среди сыплющих дождь облаков. У меня душа ушла в пятки при одной только мысли о драконе.       – Надо вернуться, – данмер направился к довакину и Ворстагу.       – Бегите! – завопил вдруг Эдриан. – Найдите какое-нибудь укрытие!       Я замешкалась, отчаянно взглянула на выхватившего меч данмера и призвала щиты.       Из-за стены надо мной, сотрясая рыком землю и камни, пронеслась огромная фигура, сверкающая медью под дождем.       – Дракон? – испуганно взвизгнула я, торопливо запихивая дневник в рюкзак.       – Я его отвлеку! А вы бегите! Не путайтесь под ногами! – приказал довакин, и я, развернувшись на пятке, сорвалась с места и бросилась к ближайшему, наиболее надежному на вид, навесу. Эрандур, вняв словам драконорожденного, начал отходить следом за мной, а Ворстаг кинулся в другую сторону – к главным воротам.       Широко расправив крылья, дракон сделал круг над руинами и начал снижаться. Я ускорила бег, но вдруг меня толкнуло в спину порывом ветра. Ноги перестали чувствовать землю, секундное ощущение полета резко оборвалось ударом о холодную грязь. Вокруг меня взметнулись коричневые брызги, сзади что-то грузно опустилось на землю, так что по ней прошла ощутимая дрожь.       Жалеть о перепачканной одежде не было времени, я перекатилась на спину, увидев над собой грозящий прихлопнуть меня драконий хвост с треугольным чешуйчатым наростом на конце. Я отползла подальше, встала и на полусогнутых ногах помчалась под арочное укрытие.       За мной раздался оглушительный рев, многократно усиленный эхом, воздух вздрогнул и затрясся от ту’ума драконорожденного.       Я добежала до укрытия, остановилась и перевела дух, спрятавшись за покосившейся колонной. Вслед за мной забежал Эрандур.       – Нельзя тут оставаться, – выпалил он.       – Почему? – я выглянула из-за колонны, увидев зад объятого синим магическим пламенем дракона.       – Здесь достаточно тесно. Если дракон развернется и выдохнет огонь в нашу сторону, то мы рискуем сгореть заживо, пока пялимся на сражение. Эдриан сам справится с этой тварью, ему не впервой. Он же не просто так велел нам не мешаться и спрятаться, – пояснил жрец, отходя от колонны.       – И то верно, он молодец, – согласно покивала, удаляясь вслед за данмером вглубь покосившегося коридора с земляным полом. – Только Ворстаг, кажется, его не послушался.       Кругом валялись разбитые урны, черепки посуды, потолок нависал, грозя обвалиться в любую минуту. Оканчивался коридор старинными, окованными металлом воротами, за которыми скрывалась ещё неизведанная нами часть города. Я вытащила из рюкзака свой дневник и сверилась с картой.       – Похоже, мы на месте… – оторвав взгляд от страниц, обернулась к Эрандуру. – Дождемся наших или…       Голос дракона не дал мне договорить. Воздух будто ожил и затрясся от ужаса перед древним змеем, уши заложило, как от внезапного громового раската, а от потолка откололся солидного вида камень и упал, чавкнув в размытой дождем почве.       – Нет, – решил данмер. – Идём. Сейчас.       Мы вдвоем ухватились за ржавое кольцо и потянули изо всех сил. Под дверями за долгие годы образовалась земляная насыпь, которая намертво блокировала ворота, не позволяя им легко распахиваться. А битва позади набирала размах. Крики на драконьем языке звучали все чаще и громче, и древние стены отвечали слабым гулом и дрожью, словно готовы вот-вот сдаться и пасть под натиском силы ту'ума. Я тянула на себя кольцо с такой силой, что заболели руки и спина, а металл впился в одеревеневшие ладони. Створка чуть сдвинулась с места, открывая небольшую щель, в которую с трудом можно было разглядеть зал. Над головами ходуном заходили камни, швы многовековой кладки трещали и сыпали пылью, грозя обвалиться.       – Эрандур! – заверещала я, не отпуская кольца.       – Живее лезь! – скомандовал данмер.       Я разжала ладони и оценила размеры открывшегося прохода. Пришлось сперва снять громоздкие рюкзаки, пробраться внутрь, а только потом затащить их.       Ворота соединяли две части Лабиринтиана, в одной из которых и находилось легендарное испытание архимагов.       Сверху по-прежнему сыпал дождь, предполагаемое укрытие не имело крыши – мы просто перешли из одной части древнего города в другую. Однако здесь все постройки разительно отличались от того, что мне доводилось видеть ранее, а в нордских руинах я блуждала не в первый раз.       Над арочным входом раскачивались на ветру серые узорчатые гобелены. Будто изолированный от всего остального мира двор усыпали цветы, растущие на каменных продолговатых клумбах. Над лавандой, языком дракона и горноцветами раскинулись зеленые можжевеловые деревья. В центре из потрескавшихся плит вырастали солидные ярко-фиолетовые ядовитые колокольчики. Со стен ниспадали кудри мха, по обе стороны от меня вверх тянулись древние каменные лестницы. Я прошла вперед, с интересом осматриваясь. Гулкое эхо от шагов и падающих капель дождя оглушало, сердце тревожно билось. Всё это место было пропитано магией, и я вдруг почувствовала это будоражащее кровь покалывание на коже.       – Ты была права, похоже, мы на верном пути, – заключил Эрандур, неотступно следуя за мной. Наверняка, он тоже ощутил таящиеся здесь силы.       Рев дракона утих где-то за стеной, словно остался в далеком прошлом. Я судорожно сглотнула вставший в горле ком и продолжила осторожное движение к круглому возвышению, на котором распластался обугленный труп. Темные, сильно отличающиеся от всех остальных руин, стены выросли перед глазами. По обе стороны на зубчатых укреплениях располагалось нечто отдаленно напоминающее трибуны, устланные досками. В центре две массивные колонны поддерживали арку, за которой, скорее всего, и скрывался лабиринт Шалидора.       Я робко ступила на возвышение, косясь на сожженное тело, и пол вдруг пришел в движение – из четырех отверстий в камне, расположенных по кругу, появились четыре посоха.       Испытание архимага началось.