Грани темноты

— Хорошо, — Дазай быстро ориентировался в центре, поэтому точно знал, куда им сейчас идти, и не останавливался, хотя его шаг был прогулочным, а потом сокрушённо вздохнул: — Что за времена, уже никого безвозмездно нельзя накормить! Фёдор в ответ на это лишь тихонько хихикнул: — Ладно, накормить можно, но за билет в кино я тебе потом всё равно всё верну. — В следующий раз скажу, что мы идём на свидание, чтобы тебе неповадно было. — Хэй, разве прилично звать почти замужнего человека на свидания?! — Прилично, — ответил альфа с апломбом, — раз это фиктивный брак. — Ты уверен? Ну, то есть... это странно. Наверное. Люди же на свиданиях там целуются или вроде того... Дазай только умилённо улыбнулся от подобных слов, и мысленно порадовался, что в дождь они не слышат запахов друг друга, поскольку даже от упоминания о поцелуях, его голову словно жаром обдало, но он тут же взял себя в руки, и сказал, стараясь, чтобы голос не выдал его: — Необязательно. Люди ходят на свидания, чтобы хорошо провести время, и узнать друг друга получше. Целоваться или «вроде того» это лишь приятный бонус для тех, кто уже в отношениях или просто хочет этого. — Технически, это я тебя позвал в Мак, — заметил Достоевский, — но если ты прав, то выходит, что свидания могут быть необязательно в романтичном плане? — Технически я первый начал спрашивать, куда ты хочешь, — напомнил Дазай, но потом ответил: — Наверное, нет, думаю, иначе они бы назывались дружескими прогулками и проходили немного иначе. — В таком случае, звать на свидание человека, который помолвлен, уж точно неприлично. — Хочешь сказать, что ты безумно любишь Киёхару и пошёл бы на свидание с ним? Дельта пренебрежительно фыркнул, раздражённо дёрнув кистью руки, словно кот хвостом: — Уж с кем-кем, а с ним я в один туалет не пойду, не то что на свидание! — Вот именно, — Дазай продолжил гнуть свою линию, втолковывая всё как маленькому, — значит, это не считается изменой и не считается неприличным. К тому же, я даже не твой любовник. — И слава богу, — Фёдор закатил глаза, — ещё любовников мне не хватало! — Ну вот, тем более... — Дазай уж подумал, что они закрыли этот вопрос, но не тут-то было. — А ты бы хотел себе любовника? — тут же последовал быстрый вопрос, и при этом мордашка Фёдора стала в высшей степени любопытной. А Дазай мысленно поразился, как же быстро умеет перевести тему разговора с себя на него юный хитрец. — Смотря на каких условиях, — отозвался Дазай. — Но скорее нет, потому что взаимоотношения с людьми это так сложно. — Соглашусь. Я всё ещё не умею с ними общаться. Дазай, учуяв в парне поддержку, хмыкнул: — А ещё на них нужны деньги, а некоторые из них слишком требовательны. Но, несмотря на это, в том, чтобы иметь любовников бывают и плюсы. Правда, у каждого они свои. — Например? — заинтересовался Достоевский. — Ну... например, временный шанс уйти от одиночества. Может быть не морального, но хотя бы физического — будет не так пусто и, скорее всего, этот человек будет не против составить компанию. Иметь постоянного полового партнера тоже для многих плюс по нескольким причинам: доступность и безопасность. Конечно, если он не будет изменять, — здесь Дазай вдруг замолчал, и Достоевский так и не понял, зачем альфа задрал голову кверху, так словно в облачной вечерней тьме можно было что-то разглядеть. Потом он опустил её, наоборот, уставившись на свои блестящие каплями ботинки. — Любовники, на мой взгляд, вообще какой-то слишком примитивный уровень отношений, — внезапно произнёс альфа, держа руки в карманах своего пальто, и в такой позе доверительно сообщая этим самым ботинкам своё мнение. Фёдор даже предположить не мог, что из-за разговоров на эту тему его собеседник вынужден был постоянно держать руки в кулаках, чтобы впиваться ногтями в ладони, сдерживая болевыми ощущениями другие ощущения. Те самые которых он уже давненько не испытывал, и даже подзабыл как оно бывает. Но в присутствии этого дельты он ощущал их каждый раз, когда оказывался рядом, слышал его запахи, прикасался к бледной израненной коже, смотрел в его глаза цвета персидской сирени, и... внутренне содрогался от перспективы оказаться рядом с этим парнем, когда у него, Дазая, наступит гон. Тогда он точно с Фёдором вот так разговаривать не станет. Вон, даже сейчас подавители не слишком хорошо действуют, раз у Дазая на этого дельту такая реакция, что кажется, сейчас молния на брюках лопнет. Тем более, что ко всему прочему, это его истинный... Он настолько погрузился в собственные переживания, что вырвать его из них смог только вопрос Достоевского: — То есть, тебе это всё не нужно? Или просто считаешь, что цель не оправдывает средства? — чувствовалось, что эта тема парня всерьёз интересует. — Скорее второе. У меня был не слишком приятный опыт, — ответил альфа немного уклончиво, мысленно переводя дух, поскольку почувствовал, что от неприятных воспоминаний о прошлых отношениях его тайные желания по отношению к его спутнику слегка ослабели. — После этого я понял, что не подхожу для роли любовника, мне бы хотелось намного большего. Но тогда я сам был не готов к такому, а сейчас найти кого-то, кто смог бы мне это дать, трудно. — Почему? — Фёдор опять выстрелил вопросом. Его настырность была достойна лучших традиций журналистики, отчего Дазай мысленно чертыхнулся, проклиная настойчивость парня, который вгрызался к нему в душу с крысиным упорством, и от этих вопросов в нём начинали просыпаться звериные инстинкты. Но опять преодолев себя, ответил как можно спокойнее: — Потому что это сложно, а многие думают, что будет легко, и делают только хуже. — Звучит грустно, — Фёдор снял перчатки и спрятал их в карман, — но ты ведь ещё молод, всё впереди, не отчаивайся. — Конечно, — Осаму улыбнулся, мысленно разрываясь между желаниями то ли врезать наглому юнцу, то ли поцеловать его, но только чтобы хоть как-то его заткнуть. — Я и не отчаиваюсь. Мне некуда торопиться. — Значит, я не так понял, — дельта пожал плечами, и блеснув глазами в ярком свете уличной рекламы, поучительным тоном резюмировал: — В любом случае, тебе лучше звать на свидания тех, с кем ты планируешь начать отношения. — Фёдор, ты такой душный! — не выдержал наконец Дазай. — А ты легкомысленный, — фыркнул в ответ Достоевский. — И с чего это ты так решил? — Мне так кажется, — парень отвернулся. — Серьёзный человек не будет делать такие предложения. — Ну, почему-у-у это? Ходить на свидания с серьёзными людьми это же смертная скука! От них в два счёта уснёшь! Быстрее, чем от твоего снотворного, — Дазай нарочно обошёл его с другой стороны, чтобы не исчезать из поля его зрения. — В таком случае, тебе должно не понравиться свидание со мной, — Фёдор отвёл глаза, и тоже зачем-то взглянул на гипотетические, укрытые тучами звёзды, но получив в лицо принесённый ветром заряд дождя, мигом вжал голову в плечи, и мерзляво поёжился. — Но всё же, мне интересно проводить с тобой время. — После вчерашнего я ни за что не поверю, что мне не понравится! — широко и лукаво улыбнулся ему Дазай. — Не говори такие вещи! — вспыхнул Достоевский. — Что? Почему? — Во-первых, это может звучать смущающе, — пробормотал дельта, чувствуя как возникшее непонятным образом некоторое время назад напряжение у него в паху, отчего-то крепнет, и его ушам стало горячо даже на холодном ветре. — А во-вторых? — Дазай сощурился, ожидая. — А во-вторых не будет, потому что во-первых уже достаточно. — Я всего лишь хотел сказать, что с тобой бывает весело, вот и всё. — Тебе понравилось щекотаться? — ухмыльнулся Достоевский. — Не знаю, всё остальное тоже было весело. Ты такой забавный и милый, — вздохнул альфа, не замечая в полусвете фонарей, как его подопечный от этих слов залился краской, да так, что не знает куда девать глаза. — Вот, ты меня смутил... — выдавил из себя Достоевский. — Надеюсь, ты доволен? — Не смутил, — важно заметил Дазай, посмотрев на него, и про себя довольно отмечая, что, похоже, сумел взять словесный реванш, — а озвучил факт! — Из-за твоих фактов у меня все уши красные! — не выдержав, жалобно пискнул Достоевский. Осаму с серьёзным видом наклонился к нему поближе и бессовестно заправил ему за ухо прядь волос, чтобы убедиться. — Ты что делаешь? — удивлённо вытаращился Достоевский. — Проверяю, насколько ты преувеличиваешь своё смущение. — И как? — Не преувеличиваешь. Ладно, прости, я не специально, — с ноткой удовлетворения вздохнул Дазай, и отстранился. — Кстати, зима уже на следующей неделе, холодает быстро. Тут они как раз подошли к зданию кинотеатра, Дазай аккуратно подцепил рукав Фёдора, и повёл за собой туда. — Это намёк, что я должен одеваться теплее? — спросил Фёдор, и нервно сглотнул, прислушиваясь к тому, становится ли напряжение под тканью брюк сильнее. — Вроде того. Ты носишь обычно шапки? — телохранитель, в нарушение всех инструкций, галантно открыл перед ним дверь, пропуская вперёд, а затем вошёл сам. — Нет, зачем? — Фёдор прошёл внутрь. — Ты, вроде бы, мерзлявый. Дазай подошёл вместе с ним к кассе, где висело и табло с расписанием кинокартин. Ночных сеансов было мало, но на парочку они всё-таки успевали. — Да, но шапки не подходят к моему стилю, — Фёдор отвернулся, и начал изучать список фильмов, надеясь, что его голос не слишком дрожит. — Шапки бывают разными, под любой стиль, — Дазай наконец-то тоже взглянул на расписание. — Звучит так, будто ты хочешь купить мне шапку, — поддёрнул его дельта, мысленно радуясь, что сейчас не лето, и на нём столько слоёв одежды, поэтому Дазай не должен заметить того, что у него проблема не только с ушами. — Ты не разрешишь купить тебе шапку, — отозвался альфа таким елейным тоном, что Фёдор невольно вздрогнул. — Поэтому купишь её сам под моим модным присмотром. — Ты ужасен, — скривился Достоевский, уши которого по-прежнему полыхали, а аромат мяты усилился. — Просто отвратителен, — кивнул Дазай, бросая беглый взгляд на Фёдора, и подытожил: — Идём на «Прогулку», я так понимаю? — Больше ничего нету, — кивнул Фёдор, с облегчением ощущая, что напряжение в трусах понемногу начинает ослабевать. Так как пока что зал был абсолютно свободным, Дазай выбрал места ровно посередине, и они как раз успевали — сеанс фильма от знаменитого кинорежиссёра, автора уже ставшей классикой трилогии «Назад в будущее», должен был начаться через десять минут, и этого было вполне достаточно. Может быть, за это время появятся и другие зрители, ведь в кинотеатре людей было не так уж и мало, но видимо, в других залах сеанс только-только закончился. — Это там попкорн? — спросил Фёдор, заинтересованно вытягивая шею в сторону мини-магазинчика у входа в кинотеатр, — я слышал, люди часто берут к фильму попкорн. — Да, — Дазай пошёл вместе с ним в сторону кассы с едой. — А потом кидают в экран, если фильм оказывается ужасным. — Что, правда что ли? — удивился Фёдор. — Так бывает? — Ну да, иногда, но лучше его есть. Какой ты хочешь? — Солёный. Дазай купил ему среднее ведёрко солёного попкорна, справедливости ради полагая, что большого будет многовато. — Это всё ещё свидание? — ехидно поинтересовался Фёдор, возбуждение которого не стало сильнее, но и не пропало совсем. Дазай с интересом и некоей настороженностью посмотрел на него, силясь понять, к чему и почему Фёдор спросил об этом. Ещё и поставил вопрос именно таким образом. Он даже не знал, как именно это уточнить, ведь Фёдору эта идея не особо понравилась. — Ты боишься ответить? — настаивал Фёдор. — Нет, — Дазай едва-едва улыбнулся и покачал головой. — Я просто не понимаю, почему ты спросил об этом, если ты сам же и забраковал эту идею. В чём подвох-то? — Просто если не свидание, то чек за попкорн тоже не выбрасывай! — Достоевский явно закусил удила, и уступать не собирался. — Да? Тогда это всё ещё свидание, — альфа показательно выбросил чек и повёл его в зал. — Тем более, что тебе иногда придётся делиться со мной. — Ты удивительный, — вздохнул Фёдор, незаметно поправляя штаны, — но я всё равно всё запомню. — Между прочим, деньги — это не наиважнейшая в мире ценность, чтобы их копить просто чтобы были, — начал Дазай важным тоном, — куда важнее тратить их в своё удовольствие. — А тебе это приносит удовольствие? — Фёдор лукаво взглянул на него и взял за руку. Пускай люди со стороны подумают, что они пара, да и ему самому хоть на несколько коротких минут, но эта иллюзия была приятна. Сначала альфа слабо дёрнулся от неожиданности, будто хотел убрать руку, но потом оставил так. — Конечно, иначе бы я этого всего не делал, тебе не кажется? — Не знаю, — пожал плечами Фёдор, — я, честно говоря, подумал, что ты мог делать это из чувства вины. Дазай отрицательно покачал головой. — Нет, я научился думать раньше, чем делать, поэтому реальную вину испытываю редко. Какие ещё у тебя варианты? — Теперь никаких, — пожал плечами Фёдор. После этих слов ему стало ещё более непонятно, что двигало Дазаем, когда он так резко изменил отношение к нему. Тот заметил его задумчивость и сжал руку чуть крепче. Чужие пальцы уже почти согрелись, и в помещении где дождь не смывал ароматы, от Фёдора на Дазая снова пахнуло мятно-тревожной волной. Дазай попробовал усилить свой шоколадный успокаивающий феромон, но в данной ситуации у него это получалось откровенно плохо. — Не беспокойся об этом, у меня нет никаких корыстных целей. Достоевский горько ухмыльнулся: — Какие могут быть корыстные цели насчёт человека, у которого нет ни дома, ни денег, ни статуса? — Деньги есть у твоих родителей, — Дазай показал сотруднику кинотеатра их билеты, а потом завёл Фёдора в пока ещё пустой зал и продолжил: — Вот возьму и украду тебя, и потребую выкуп. — Теоретически тебе проще это сделать сейчас, потому что я тебе доверяю, но я не думаю, что ты стал бы так поступать, — Фёдор опустил голову, начиная теперь думать о том, что Дазай ведь действительно мог бы сделать это, и ощутил, что голова отчего-то начинает кружиться, а ноги слегка заплетаться. — Да и я не уверен, что они заплатят за меня. Скорее, сделают всё, чтобы похитители убили меня, а сами начнут рыдать на камеру, подсчитывая деньги из страховки за мою жизнь. — Тогда тебе даже было бы хорошо! Даже если бы они заплатили, я бы тебя всё равно не вернул, — альфа довёл его до нужного ряда, и отпустил руку. — Пятнадцатое и шестнадцатое. — А что бы ты делал со мной? — поинтересовался Фёдор, проходя на нужное место. — Обмотал бы в пузырчатую плёнку, конечно же, — ответил Дазай с совершенно серьёзным лицом и пошёл за ним. — Ну я серьёзно, — нахмурился Фёдор. Дазай снял с себя пальто, оставаясь в застёгнутом пиджаке, и положил его на спинку соседнего кресла, тихонько хмыкнув. — Если серьёзно, то я бы просто помог тебе устроиться где-нибудь. Убивать бы точно не стал. — А не боишься, что посадят? Тот в ответ только фыркнул: — Я сам кого угодно посажу. — Не кичись так этим, оно того не стоит, — Фёдор уставился в экран, на котором пока ещё не было ничего стоящего внимания, — главное, я понял, что если ты меня похитишь, мне бояться нечего. Дазай сел рядом с ним. Он хотел было закинуть ногу на ногу, но почувствовал, что не сможет. Голова оставалась ясной, но тайные желания, вылившиеся во вполне явное возбуждение до боли в паху, не давали принять такую позу. Он мысленно проклял несвоевременную реакцию тела, и спросил: — А ты бы хотел быть украденным? — На самом деле нет, — качнул головой Фёдор, закусив губу, и от этого внутри Дазая что-то вздрогнуло, и он отвёл взгляд. — Похитители ведь не все такие как ты, скорее всего они, не дождавшись выкупа, просто убьют меня. Жить в семье Мацумото, конечно, не слишком хорошо, но это всё же лучше, чем смерть. — Мне нравится, что ты сейчас думаешь так, — Дазай мягко улыбнулся, глядя на него краем глаза, и продолжая усиленно пытаться мысленно подавлять своё некстати возникшее возбуждение, и думать о том, чтобы сменить свои подавители на какие-нибудь более сильные. Абсолютно не вовремя было всё это, абсолютно не вовремя! Расследование как раз вошло в такую фазу, когда требовалась предельная концентрация, и слаженная работа головы и тела, а оно так подло его сейчас предавало! — Я всегда так думал, даже когда сбегал. Просто я такой человек, вот и всё. — Какой «такой»? — Не люблю подчиняться. Вот и бунтовал поначалу. Киёхару говорит, что мне было бы выгоднее подчиниться и начать действовать так, как положено, чтобы меня начали уважать в семье, но я и без того подчинился, просто они не замечают, — после мыслей о Киёхару Фёдор с удовлетворением заметил, что его эрекция несколько пропала. — Не замечают, потому что ты действуешь не для их выгоды? — Вроде того. Мне, вообще-то, всё равно, но немного обидно, — парень забросил в рот попкорн, чувствуя, что уши больше не пылают, — но не будем об этом, я и так слишком много говорю. Дазай пожал плечами. — Как пожелаешь. Но ты говоришь немного, мне интересно тебя слушать. — Ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе, — хмыкнул Фёдор, — а ещё говорил, что я не открываюсь! — Не так уж мало я тебе о себе говорил, — возразил Дазай, но в целом был согласен, что успел узнать о Фёдоре довольно много. — Я всё равно почти ничего о тебе не знаю, — вздохнул Фёдор, поняв, что хотел бы знать об этом альфе всё, и даже больше, и плевать, почему это так происходит. — Просто... я стараюсь не рассказывать ничего неприятного, — Дазай подпёр голову рукой, оперевшись на подлокотник кресла, — потому что вряд ли это то, что тебе хотелось бы услышать. — Это в любом случае часть тебя, — вздохнул юноша, — но я тебя ни к чему не принуждаю. Не хочешь — твоё право. — Увы, часть... но это мало что меняет, — сказал детектив немного тише. Возможно, стоило признать, что говорить о некоторых вещах ужасно трудно, однако продолжать он передумал, так как в зале наконец погас свет и на экране начали показывать рекламу. Фёдор не стал его донимать. Он молча смотрел в экран, не отвлекаясь даже на попкорн — клал в рот не глядя. Его интересовала даже такая мелочь, как реклама в начале фильмов, ведь он никогда не был в кино. Дазай иногда брал попкорн, хотя особо и не интересовался рекламой. Куда больше его интересовало то, чтобы не коснуться пальцев Фёдора, потому что это было приятно, но от этих прикосновений его прошивало словно током. На вечернем сеансе рекламы оказалось довольно мало, и скоро начался фильм. Детектив уже не помнил, когда последний раз был в кино — обычно было столько работы, что сил на подобные вещи не оставалось, тем более, что начало фильма оказалось интересным. Если бы ещё удалось в полной мере расслабиться! Весь фильм Фёдор увлечённо наблюдал за происходящим на экране. Он, в какой-то мере, поддерживал героя, всё же чем-то они были похожи. Может быть, стремлением идти до конца несмотря ни на что? Так или иначе, на протяжении фильма Достоевский ни на что не отвлекался. Только нащупал в темноте руку Осаму в напряжённый момент, и нервно сжал. В начале фильма, пока не происходило ничего такого, Дазай был внешне спокоен, но всё равно смотрел с интересом. А ближе к середине события стали куда оживлённее, и он иногда позволял себе отпускать комментарии, в которых, к удивлению Фёдора, даже не было его обычных едких шуток. Ведь понаблюдать как работают твои коллеги-полицейские, пускай и из другой страны, всегда интересно. Тем более, если преступление настолько нестандартное, что граничит с подвигом национального масштаба. Он был не против жеста Достоевского, так как подумал, что раз дельта такой впечатлительный, то Дазаю следует наплевать на свои ощущения, скрутить в клубок свои альфьи инстинкты, и не отнимать у него ладонь, чтобы не отпугнуть от себя парня. По окончании фильма Достоевский был абсолютно доволен, и совсем не возбуждён. Он уже не переживал из-за будущего, был рад тому, что у него есть сейчас, и что можно не париться о своей жизни. Классно же! Только когда фильм закончился, Дазай посмотрел на часы. Был уже почти час ночи, но он особо и не парился об этом. Ехать куда-то было как-то лень, да и возбуждение наконец-то пропало. Он оделся и вышел вместе с Фёдором из зала, попутно поинтересовавшись его впечатлениями. Фёдор, хоть и не привык ими делиться с кем-то, сейчас был полон энтузиазма. Он красочно расписал все моменты, которые ему понравились и не забыл расспросить Осаму о том, что понравилось ему. Оказалось, впечатлений от этого похода в кино столько, что он не смог бы передать их и миллионом различных слов. Дазай слушал его с лёгкой улыбкой, иногда даже с чем-то соглашался и подхватывал тему. Ему нравился этот разговор тем, как живо его вел Фёдор — от этого было так тепло и уютно. Поэтому Дазай спокойно говорил о том, что понравилось ему самому, или же не понравилось, но таких моментов было совсем мало, потому что Осаму нравились такие фильмы. Они и вправду как-то воодушевляли, хотя бы уже и тем, что герой всё же добился задуманного, и даже не получил слишком сурового наказания. Тем более, что снято всё было на основе реальных событий, и Дазаю даже подумалось, что настрой фильма как-то перекликается с их с Фёдором ситуацией. Когда они вышли на улицу, было уже совсем поздно, но зато почти не было людей, а погода успокоилась, даже ветра не было. О дожде напоминали только мокрый асфальт и лужи, да ещё небо, так и не растерявшее чёрный покров туч, вороновыми перьями застлавших светлые точки звёзд. — Хорошо, что мы сразу не поехали домой, — улыбнулся Фёдор, бодро вышагивая по асфальту, — тогда этот день не закончился бы настолько хорошо. — Это точно. Но окончательно можно будет расслабиться только после того, как ты окажешься в своей постели, — Дазай улыбнулся чуть-чуть устало. — Ты совсем не устал? — Честно говоря, подустал, но я справлюсь, — заверил Достоевский, — не волнуйся, я не наделаю ошибок. — Я волнуюсь не об этом, просто интересуюсь самочувствием, — альфа направился прогулочным шагом к их машине. — Я снова не так понял? — Фёдор вопросительно взглянул на своего спутника. — В любом случае, волноваться не стоит. — Такой ответ тоже неплохо было услышать, — Дазай сдержанно кивнул, наблюдая за ним краем глаза, и вздохнул: — Легко тебе говорить, что волноваться не стоит. — Отчего же мне легче? — удивился Фёдор. — Я тоже немного переживаю! Чуть-чуть. — Ты уверен, что всё пройдёт без ошибок? — альфа снова аккуратно взял его за край рукава. Фёдор взял его под руку, чтобы не заставлять Осаму мучиться с рукавами, и успокаивающе произнёс: — Я не тот человек, который часто делает ошибки, так что мне об этом не стоит постоянно напоминать. — Даже если ты об этом хотя бы сколько-то переживаешь? — Дазай не сказал ничего против его жеста, потому что был даже рад ему. — Да, — кивнул Фёдор, — я не слишком волнуюсь. Дазай тихо усмехнулся и заметил: — успокоить меня, когда я пытаюсь успокоить тебя. — Получается, мы успокоили друг друга. Это же замечательно, разве нет? — Да, — Дазай мягко улыбнулся, — это замечательно. — В итоге, мы пришли к выводу, что волноваться нам не стоит. Это хорошо. Дазай опять тихо хихикнул и снова согласился с ним. Почему-то от этого было легче и спокойнее, хотя бы сейчас. — Спасибо. — Повторим? — Конечно, если захочешь, — альфа остановился, когда они наконец подошли к машине. — Хочу, — Фёдор сел на заднее сиденье, — спасибо за всё. Дазай только чуть улыбнулся и закрыл за ним дверь, после сам сел за руль. Он сразу завел автомобиль и выехал с парковки, выпустив внутри салона автомобиля немного феромона шоколада. Пока ехали до дома, Достоевский уснул на заднем сидении. Он проснулся только когда нужно было снова выключить камеры, и после уже старался держаться, чтобы не вырубиться снова. Внезапно захотелось снова заловить Осаму к себе в постель, чтобы во время сна под боком кто-то был. — Ты сможешь сам залезть обратно в окно, или мне помочь тебе? — спросил Дазай, останавливая машину на обочине, чтобы Фёдор спрятался в багажник. — Думаю, я смогу. Тебе стоит побеспокоиться о себе, — мысленно Фёдор прикинул, насколько ещё способен двигаться нормально после всего, что сегодня с ним было. — Всё будет хорошо, я справлюсь. Зайду к тебе минут через десять, если всё пройдёт гладко. — Хорошо, — кивнул Фёдор, — спасибо. — Удачи! Тот кивнул и без лишних слов забрался в багажник. Он слегка поволновался о том, что его могут заметить, но волнение это прошло довольно быстро, что позволило успокоиться и трезво оценивать своё положение. Они быстро доехали до особняка. Повезло, что дежурный был очень сонным, поэтому пропустил Дазая, только увидев его. На территории особняка никого не было, стояла тишина, но Дазай остановил машину в самом дальнем углу, где и останавливался прежде. Он помог Фёдору выбраться, и сразу же поехал в гараж. В особняке тоже уже все спали, а во многих коридорах свет был приглушён, поэтому Дазай никого не встретил, когда возвращался к себе. Однако, прежде чем переодеваться, осторожно выглянул в окно, есть ли свет в окне у Фёдора, чтобы убедиться, что он вернулся. Достоевский добрался в комнату достаточно быстро. С залезанием в окно проблем не возникло, с включением камер тоже. Разве что, по дороге он всё же поскользнулся, но не на листьях, а на мокрой плитке, и чуть не упал, чудом схватившись за дерево и разодрав в кровь ладони. Но повреждения рук не были чем-то непривычным для него, так что он этого почти не заметил. Только когда включал камеры и заметил кровь на мышке компа, понял, что немного подпортил себе руки. Снова. Он не стал заниматься ими, да и в принципе собой, пока не закончил с камерами и не убедился, что всё нормально. На душе, даже несмотря на саднящие царапины на коже, было тепло от того, что Осаму согласился сводить его в такие интересные места. Дазай действительно был особенным. *** Дазай пришёл, чтобы убедиться, в порядке ли его подопечный, и прямо с порога уточнил, собирается ли тот ложиться спать. — Как раз намеревался, — ответил Фёдор, недавно вышедший из душа и бинтовавший сейчас руки, — можешь не волноваться, я лягу спать вовремя. И ты, пожалуйста, не засиживайся. — Надеюсь, — слабо кивнул Дазай, и только теперь заметил, что он делает. — Что-то случилось? — Дорожка в саду после дождя была мокрой, ничего особенного, — ответил Достоевский, затягивая зубами узел, — никто и не поймёт. Они привыкли, что с моими руками что-то не так. — Ладно, — облегчённо вздохнул альфа, понимая, что видимо ничего страшного не произошло, тем более что Фёдор справляется. — Я останусь с тобой, пока не заснёшь. — Но тогда ты сам ляжешь поздно. Тебе не кажется, что это неправильно? — спросил Фёдор. — Тебе ведь нужно спать. — Зависит от того, насколько быстро ты заснёшь, — Дазай потянулся, попутно всё же думая над его словами, и мысленно моля всех богов, чтобы опять не возбудиться от вида Фёдора в постели. — Так дело не пойдёт, — нахмурился Фёдор. — Это ещё почему? Зато у тебя будет стимул в этот раз не баловаться, — Дазай, наоборот, улыбнулся. — Потому что ты опять не выспишься! Так ведь тоже нельзя. — Высплюсь. Я быстрее тебя засыпаю, так что усну сразу, как вернусь к себе. Ты закончил с руками? — сам он для пущего грозного вида скрестил руки на груди. — Да, — Достоевский поднялся, чтобы принять снотворное, — сейчас уже лягу, — он подошёл к столу и принял таблетки, затем вернулся и лёг в постель. Сердце в груди почему-то нещадно стучало о рёбра, давая понять, что с чем-то оно не согласно, но с чем именно, было непонятно. Альфа наблюдал за ним, но потом выключил ночник, погружая комнату в темноту, и сел на край постели. — Ничего не беспокоит? — поинтересовался он совсем тихо, чтобы не шуметь. — Нет, — солгал Фёдор, чувствуя, как сердцебиение отчего-то только ускоряется, и кажется, опять начинается эрекция. — Всё нормально. — И не болит? — подозрительно прищурился Дазай, хотя в темноте этого было не видно. — Нет, — теперь уже честно ответил Достоевский. По какой-то необъяснимой причине ему казалось, что он ощущает дыхание Дазая. Получив подобный ответ, Дазай положил голову поверх одеяла на его колени, надеясь, что не заденет ничего, и Фёдору не будет больно. От близости дельты даже было спокойно, хотелось остаться так, но он понимал, что ему засыпать нельзя. Фёдор, почувствовав это, едва слышно вздохнул и на секунду подумал, что с такой скоростью сердцебиения пора ложиться в гроб, и что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Осаму переложил голову повыше, и ощутил, что он возбуждён. Он положил на голову альфе свою руку и... осторожно погладил, подпустив немного феромона сирени. Тот не ожидал этого, поэтому немного повернул голову и приоткрыл один глаз, чтобы видеть Фёдора. В темноте едва получалось его разглядеть, но очертания Дазай видел хорошо. — Что ты делаешь? — спросил он тихо, надеясь, что этот вопрос не отпугнёт дельту. — Глажу, — Фёдор убрал руку и положил на одеяло рядом с собой, — когда ты так делал, мне было приятно. — Мне тоже приятно, — альфа сказал это спокойно, хотя на самом деле подобное признание его слегка смутило, — можешь так делать, если хочешь. — Воздержусь, — стараясь говорить спокойно, ответил Фёдор, прикрывая глаза, и ослабляя свою сирень. Всё же, не стоило задерживать Осаму. Да и от прикосновения к нему по спине дельты побежали какие-то странные мурашки, так что повторять этого не хотелось. — Ну вот, — протянул Дазай с наигранной обидой, но сам прикрыл глаза и успокоился, опять выпустив для успокоения парня немного шоколадного феромона. Всё же, Фёдору нужно было постараться заснуть. — Не обижайся, — улыбнулся Достоевский, снова легонько погладив его кудри, отчего лицо альфы невольно вспыхнуло, — нам действительно нужно поспать. — Я не обижаюсь, — Дазай снова повернул голову набок, пряча своё лицо в одеяле, и прошептал: — Засыпай. — Спокойной ночи, — ответил ему Фёдор, чувствуя, как снотворное начинает действовать. Больше он ничего не говорил, так как провалился в крепкий безмятежный сон. Дазай, услышав выровнявшееся дыхание, поднял голову и, убедившись, что Фёдор уснул, поправил ему одеяло, а затем встал и чуть приоткрыл окно, чтобы тому не было душно, но и чтобы он не замёрз во время сна. Вернувшись к себе, Дазай сразу же лёг спать. После сегодняшнего дня у него было много впечатлений, из-за чего он чувствовал себя слишком уж на подъёме, поэтому уснуть быстро у него не получилось, но зато потом усталость взяла своё и его сон был крепким до самого утра.