Грани темноты

Ближе к вечеру Дазай снова выпил подавители, хотя делать бы этого и не стоило. Просто хотелось избавиться от запаха бергамота на коже, который остался даже после душа, раз от него столько проблем. Он бы и дальше не выходил из комнаты, но понимал, что нужно вытащить Фёдора на кухню, хотя бы после того, как закончится ужин. Дазаю подумалось, что вряд ли у парня есть аппетит. Дазай и сам не слишком-то хотел есть, несмотря на то, что даже не завтракал. Фёдор, посвятивший размышлизмам весь день, к вечеру всё же задремал. На то, чтобы выполнять какие-то дела, не оставалось ни сил, ни желания. К приходу Дазая он проснулся и сам, и лежал, глядя в потолок, в попытках подняться. Может, стоило помочь Дазаю, как и тот ему во время гона? — Извини, если разбудил, — сказал негромко Дазай, когда закрыл за собой дверь, и заметил, что Фёдор выглядит очень сонным. — Как самочувствие? — Я в порядке, — он поднялся с постели, выпуская феромон сирени. Вообще-то, Фёдор очень рисковал, потому как если у Дазая шоколад был запахом, приносящим успокоение, сирень Достоевского не только успокаивала, но и служила также той самой первой частью аромата от омежьей части его пола, которым он бы должен был привлекать и возбуждать альф. Тем не менее, других способов он не знал, а помочь Осаму очень хотелось. — Мы пойдём на ужин? — Да, но только для всех ужин закончился уже минут двадцать назад. Дазай убрал руки за спину. Запах сирени казался ему очень приятным, пока был не столь ярким, но альфа не слишком понимал, что именно Фёдор делает. — Отлично, — дельта потянулся, — идём. Ты, кстати, решил куда поведёшь меня на свидание? Пускай Фёдору и было неловко припоминать это, он всё же пообещал себе не менять стиль отношений с Дазаем. — Конечно, решил, — Дазай даже усмехнулся. Пока он дожидался, когда Фёдор окончательно проснётся и соберётся идти, то присел на край стола. Фёдор, как и ранее, ни чуточки не стесняясь, принялся при нём переодеваться. — И что же за место? — Ты хочешь, чтобы я всё проспойлерил? — Дазай, как и обычно, тактично не наблюдал за этим. — О, так это сюрприз? — игриво протянул Фёдор, пытаясь понять, действует на Дазая его способ успокоения феромоном, или нет. — Если хочешь, могу рассказать. А то вдруг ты по факту не оценишь. — Дазай вздохнул и продолжил рассуждать: — Хотя, с другой стороны, вдруг ты сейчас начнёшь отпираться... Рядом с Фёдором вообще было хорошо, особенно, когда они вот так спокойно разговаривали, а Фёдор был в безопасности, да и феромон тоже влиял на это состояние. Может быть, если бы Дазай не был под таблетками, эффект бы слишком сильно отличался. — Сказал А, говори и Б, — с наигранной строгостью приказал Достоевский, застёгивая свою рубашку. — Куда ты так наряжаешься? Там уже почти никого нет, — заметил альфа, когда взглянул на него. — Никогда не знаешь, когда повстречаешь Киёхару, — вздохнул тот, — снова ведь с нотациями пристанет. — Та твоя... футболка зато вполне за тебя всё скажет, даже рот открывать не придётся! — ухмыльнулся Дазай, у которого при воспоминаниях о позах сношающихся поросят на футболке юноши, что-то внутри может быть и вздрогнуло бы, если бы не лошадиная доза подавителей, да и, пожалуй, эта сирень. — Не увиливай от вопроса, — пожурил его Достоевский, — моя одежда это не то, что должно кого-то волновать. — Я не увиливаю... Ты вообще сам спросил, придумал я или нет. Так что имею право сохранить интригу. Но я тебе обязательно скажу, как одеться. — Ты кошмарен, — вздохнул Достоевский, — но так уж и быть. И чем тебе костюм не нравится? — Нравится. Тебе вообще очень идут костюмы, — серьёзно ответил Дазай, а потом немного по-детски протянул: — Но они же такие неудобные. — Но не тебе же в нём ходить, — возразил Фёдор, натягивая перчатки. — Ладно-ладно, как скажешь, — альфа решил не спорить. — Спасибо, — кивнул юноша, полностью собравшись и направился к выходу, — пойдём. Ты ведь тоже наверняка не ел. — Да, — с неохотой, но согласился альфа, и сразу, как слез со стола, пошёл за ним. Когда они оказались в коридоре, Дазай старался не идти слишком близко к Фёдору. На всякий  случай. — Тебе тяжело рядом со мной? — спросил парень, замечая, что Дазай снова идёт слишком далеко. — Нет, но вдруг тебе снова станет дурно. — Ты всегда держишь дистанцию. Дело разве в этом? — Обычно нет. Но я же обычно-то на работе, поэтому пока нас могут видеть, я должен подобающе себя вести, — он убрал руки за спину, как и полагается телохранителю. — А я думал, ты запаха боишься, — хихикнул Фёдор, — в таком случае, не буду ничего говорить тебе на этот счёт. — Чего мне бояться? Твои запахи мне, наоборот, нравятся, — альфа шёл на достаточном расстоянии, чтобы дотянуться до него и слегка потрепать по волосам, передавая на них едва заметный, но приставучий запах бергамота. — Ну, чтобы не прилипли, — Фёдор почувствовал, как от этого самого бергамота по спине побежали мурашки, — ты же не пользуешься одеколоном. — Меня никто и не нюхает, это на тебя вон какой спрос — Не подкалывай меня! — нахмурился Фёдор, раздражённо передёргивая плечами, в попытке сбросить раздражающие мурашки, пробегавшие по спине от этого запаха. Теперь Фёдор представлял, каково было Дазаю, когда у него самого случился гон. — Я не подкалываю! — искренне возмутился Дазай. — Это же правда. — Подкалываешь! — фыркнул юноша. — И ты, что ли, нарочно меня трогаешь? Альфа тихо хихикнул и тут же спрятал руку за спину, а вторую вскинул, чтобы выглядеть как можно честнее: — Это был почти комплимент по поводу того, что ты всем нравишься, и для чего я, по-твоему, тебя трогаю? Ками-сама, какой же я ужасный и коварный! — Ты же понимаешь, как я сейчас себя чувствую? — дельта ослабил галстук своей прекрасной тонкой рукой в чёрной перчатке. — Даже я практически не чувствую запахов. Неужели всё настолько плохо? — Всё ужасно, — вздохнул Фёдор, — я не представляю как ты терпел, когда это было со мной. — Тогда точно хорошо, что я не иду рядом, — Дазай тихо вздохнул, но потом добавил: — Потому я и помог тебе тогда. — Я так и понял, — кивнул Достоевский, — спасибо. — Ты злишься? — Почему я должен злиться? — он даже остановился. — Потому что я сделал то, что тебе не нравится? — Дазай тоже остановился. — Ты выглядишь раздражённым. — Я, скорее, напряжён, — сказал Фёдор, — думаю, ты бы на моём месте тоже был в подобном состоянии. — Я ведь был на твоём месте, потому и постараюсь тебя больше не дёргать, — альфа слегка улыбнулся и пошёл с ним дальше. Всё же, занижать дозу точно не стоило, от этого одни проблемы. — Только не вреди себе, — попросил Достоевский, — я знаю о чём ты думаешь. — О чём? — О большей дозе подавителей, — спокойно сообщил Фёдор. Дазай хотел было закатить глаза, но удержался. Вот ведь проницательный!... — Да ничего страшного. И тебе же будет легче терпеть мою компанию. — И кто теперь должен за кем присматривать? — Я могу о себе позаботиться, всё под контролем. К тому же, мне будет грустно, если ты будешь слишком далеко. Когда они дошли до кухни, телохранитель открыл перед Фёдором дверь, но всё равно потом не подходил слишком близко. — Поэтому я буду близко, — успокоил его Достоевский, — ты помог мне, а я помогу тебе. Ведь уже было совершенно очевидно, что феромон сирени не возбуждает, а успокаивает Дазая, как бы альфа этого не хотел признавать. — Но ты всё равно не разрешишь мне гладить тебя по волосам, — слегка обиженно заявил Дазай и разве что по-детски не надулся. — Если тебя это успокоит, то почему бы и нет? — Фёдор взмахнул волосами, и самодовольно продолжил: — Тем более, что они у меня настолько великолепны, что их не грех и потрогать! Дазай не удержался от тихого смешка, но потом стал серьёзным и про себя подумал, что легко Фёдору говорить, потом ведь снова будет хмуриться и фыркать. — Посмотрим, — он включил чайник и пошёл вглубь кухни, попутно спросив: — Что ты вообще хочешь на ужин? — А что там есть вообще? — Достоевский лениво развалился на стуле. Дазай перечислил сначала то, что осталось от ужина, а потом добавил, что можно из этого приготовить, если Фёдор не захочет есть остатки. — Давай что-то на свой вкус, — в итоге сказал Достоевский, практически снимая галстук, — к слову, почему тебя так выбесил Киёхару этим утром? Дазай молча достал некоторые продукты и начал возиться с ними, чтобы приготовить из них что-нибудь более вкусное, попутно стараясь вспомнить, что именно говорил Киёхару. — Тем, что он сказал тебе, — наконец проговорил он. — Я слышал отрывок из его реплики о том, что ты просто выделываешься. Сейчас уже это раздражало его не так сильно, как утром. Это же Киёхару, чего ещё можно от него ожидать... — Ну это же Киёхару... — в унисон его мыслям устало протянул Фёдор, — он вечно на меня бычит. Дазай мысленно вздохнул от того, насколько Фёдор точно озвучил его мысли. — Да, но сам же предложил тебе игнорирование. А сегодня вдруг стал весь такой душный и правильный, что просто тошно. — Главное, что я сам смог поставить его на место, — самодовольно улыбнулся Фёдор, — это можно считать персональным ростом! — Надеюсь, он будет ещё долго молчать, — ответил Дазай, не отвлекаясь от готовки. — Оно? Пф! — Достоевский фыркнул, а после хитро прищурился: — А что если мне самому пригласить его на свидание в место, которое ему точно очень сильно не понравится? — его личико приобрело коварное выражение. — Это какое например? — Дазай закрыл сковороду крышкой и сел за стол напротив Фёдора. — Например сводить в некокафе, — хитро прищурился тот, — у него аллергия на кошачью шерсть. — Да? Откуда ты знаешь? — Ну, когда-то, ещё давно, я притащил сюда котёнка, вот так и узнал. Со скандалом и криками. Дазай не удержался от тихого смешка. — Прекрасно, что теперь у тебя в комнате есть оберег от Киёхару. — Ага, — хихикнул Достоевский, — а коварно будет привести его в котокафе, да? — Ох, да, ты просто кошмарен. Но если серьёзно, то лучше не нарывайся. Фёдор ощетинился: — Я хочу отомстить. — Могу разрешить тебе только сделать это максимально беспалевно, — Дазай скрестил руки на груди. — Даже если он догадается, что это ты, у него не должно быть никаких доказательств. — Я не спрашиваю разрешения, ты мне не отец, не брат и даже не муж, — отрезал Достоевский, — впрочем, будь ты хоть одним из них, я всё равно бы не спрашивал бы разрешения. — Мне всё равно, что ты об этом думаешь, но я не позволю тебе доставлять себе и мне проблемы просто потому, что ты решил немного покапризничать. — Дазай чуть улыбнулся и добавил: — Надеюсь, хотя бы пункт о доказательствах ты услышал и принял к сведению. В таком случае, я могу даже немного помочь тебе. В чём-нибудь. — Если тебе всё равно, что думаю я, то мне тем более всё равно, что думаешь ты! — Фёдор закусил удила и выпускать их не собирался. — Фёдор, не вредничай. — Теперь ты признал, что тоже видишь во мне только капризного ребёнка, — ухмыльнулся Достоевский, будто только этого и ждал. — Нет. Вредничать могут не только дети. — Тем не менее, ты так считаешь. — Как я считаю? — Дазай чуть наклонил голову набок, с серьёзным видом слушая его. — Я только сказал, что ты должен быть осторожным, а ты уже настроил каких-то странных предположений. — Ты начал говорить как Киёхару после того, как я узнал о том, о чём ты так долго и старательно молчал! — дельта откинулся на спинку стула. — «Мне неинтересно что ты думаешь», «не вредничай». Не думай, что если мы истинные, то у тебя есть право мною командовать! — Я даже не думал об этом, но ты теперь видимо всегда будешь ссылаться на это, чтобы упрекать меня? И, да, когда дело касается твоей безопасности, мне всё равно, как ты там меня воспринимаешь. Потому что, судя по твоим словам и поведению, я никогда не стану для тебя достаточно авторитетным в этом вопросе. И что мне теперь, позволить тебе прыгать в огонь? — Для тебя мои слова не значат и половины того, что значат для меня твои, так почему я должен считать тебя авторитетом? — максимально спокойным тоном парировал Фёдор. — Хочешь сказать, что я не считаюсь с твоим мнением? — А ты хочешь сказать, что считаешься? — Да, хочу. — Очень интересно! — Послушай, я не сказал тебе ничего ужасного. Если ты хочешь организовать какую-нибудь подставу, то организуй её на здоровье, но при условии, что будешь осторожен. Разве тебя это не устраивает? — Меня не устраивает то, что мной все пытаются командовать, — процедил Достоевский. Дазай поднялся из-за стола и включил плиту, немного лениво потянулся, прежде чем достать посуду. — Я не пытаюсь тебя обидеть, но хочу, чтобы ты понял — это нормально, если кто-то запрещает тебе делать потенциально опасные вещи. Это защита, а не вредность или наплевательское отношение к твоим чувствам, — Дазай поставил перед ним ужин, а после сделал чай. — Все вы так говорите, — фыркнул Фёдор, — мне неинтересно какие цели вы все преследуете. — А ты бы предпочел полное безразличие к себе? — Когда всем было на меня плевать, мне жилось лучше, — ответил Достоевский, кусая перчатку вместо привычных пальцев. — Чем же небезразличие так ужасно? — Дазай поставил перед ним чашку с чаем, и наконец снова сел напротив. — Я к этому не привык. — Во всём есть свои плюсы. Даже в назойливом и надоедливом телохранителе, который запрещает тебе делать глупости, заставляет есть и ложиться вовремя спать. — Ну вот! А когда я пытаюсь тебя уложить ты увиливаешь! — Неправда, — Дазай даже слегка обиделся, — я же начал ложиться раньше и вставать позже. — Но сколько раз мне пришлось попросить? — Ну, раза два или три... Так получилось. — Я тебя понял, — буркнул Достоевский, и молча уткнулся в свою тарелку, чем-то напоминая ребёнка, которого отругали за плохое поведение. Ему и самому было неприятно от этого разговора, но и молчать он не хотел. Поэтому предпочёл заткнуть себя едой. Дазай ничего ему не говорил, думая над их разговором. Может, он и вправду перегнул палку? С другой стороны очень не хотелось, чтобы Фёдор наломал дров. Но и говорить с ним об этом, видимо, было бесполезно. Дазай только в очередной раз подумал, что знание Фёдора об их истинности будет только мешать, раз тот уже начал в чём-то его обвинять из-за этого. Несмотря на то, что Фёдор решил вести себя как раньше, сейчас он не чувствовал былой атмосферы между ними. За столом было неуютно, как и при ужине с семьёй Мацумото, и Фёдор даже задумался о том, что это, скорее всего, он такой неправильный. Наверное, ему стоило бы извиниться, но не очень-то хотелось. В конце концов, Дазаю он не особо нужен, альфа же сам так сказал. Как Фёдор и предполагал, он влюбился, а Осаму не разделяет этих чувств. И что теперь делать? Внутри неприятно заныло от этих мыслей. После ужина Дазай сам собрал всю посуду и загрузил её в мойку. После такого дня, несмотря на то, что он ничего не делал, на него напала какая-то жуткая моральная усталость. — Ты сильно устал за сегодня? — спросил он у Фёдора, когда вернулся. На самом деле вообще не хотелось расставаться с ним, но он понимал, что из-за чёртового гона его компания будет вряд ли нравиться Фёдору. И к тому же, тот явно был не в настроении. — Не слишком, — буркнул Фёдор, ничуть не соврав. Он не устал, но хотел сбежать куда-нибудь хотя бы на половину ночи, — а что? — Ты спал до вечера, потому и спрашиваю. Чем будешь заниматься, когда вернёшься? — Угоню машину Киёхару и разъебу её об отбойник, — брякнул Достоевский. — О нет, кажется, сегодня твоя дьявольская сущность в ударе, — чуть улыбнулся Дазай. — Пока я не начал изводить тебя запахами, я ещё не в ударе. — У тебя бы ничего не получилось. Не я тут теряю сознание от чужих феромонов, — Дазай заложил руки за спину и направился на выход из кухни. — Это звучит как вызов, — дельта едва не вприпрыжку направился за Дазаем, чуть не в нос тыча ему усилившейся смесью своих запахов. Тот тут же это учуял, и только покачал головой: — Теперь у тебя намного больше энергии появилось, да? — Я сокрушу тебя, — ухмыльнулся Фёдор, заложив руки за спину и догоняя его. — И что же будешь делать потом? — Дазай посмотрел на него. — Либо наслаждаться, либо... — дельта хитро улыбнулся, озарённый неожиданной мыслью, — помечу. — Ты знаешь, что ты очень страшен, да? Я, вот, уже испугался, — усмехнулся альфа. — Конечно, — кивнул Фёдор, — я этого и добиваюсь. — Надеюсь, ты меня не убьёшь? — Дазай насмешливо прищурился. — Нет, но однажды я тебя помечу и не отпущу никуда. Серьёзно. — Тогда я могу быть абсолютно спокоен, — с наигранным облегчением выдохнул альфа, — и сдаться добровольно. — О, правда? В таком случае, жду тебя у себя. — А как же твои коварные планы по поводу машины Киёхару? — Ради метки на тебе я готов отказаться от этого. — Я глубоко ценю вашу жертву, — Дазай закрыл глаза и остановился, когда они подошли к его комнате. — Но?.. — Фёдор тоже притормозил. — Нет никакого но, я просто ценю вашу жертву. — Звучит как согласие. — Я рискну. Но ты не боишься, что я извлеку из этого какую-нибудь выгоду? — телохранитель открыл ему дверь по привычке и вошёл следом. — Какую же, например? — прищурился Фёдор. — Уложу тебя спать, например. Вотрусь в твоё доверие, заверну в одеяло, и никуда ты не сбежишь. — Звучит устрашающе, — хмыкнул Фёдор, — но я ведь не шучу. — С чего ты решил, что шучу я? — Дазай хитро посмотрел на него. — Я ничего не решил, — покачал головой Фёдор. — Значит, всё серьёзно. Будь осторожен. — Я нежно, — подмигнул Фёдор. — Сначала нежно переоденься, пожалуйста, — сам альфа снова лениво потянулся и устроился на краю постели парня. — Мне метить тебя можно и так. — Как ваша душа пожелает, молодой господин. Фёдор настороженно взглянул на него, затем присел на край кровати и осведомился: — Ты правда не против? — Если ты не будешь переодеваться? — Дазай тихо хихикнул. — Не против. Фёдор закатил глаза: — Если помечу! — Для начала скажи, зачем? — Дазай уже серьёзно посмотрел на него. — Потому что я этого хочу, — Фёдор нахмурился, опустил взгляд, — может мне не на что рассчитывать, но... — он закусил губу, и решился: — Я испытываю к тебе привязанность. Дазай внимательно его слушал, постепенно понимая, что именно он имеет в виду. — Если ты так говоришь... — начал Дазай, стараясь подобрать правильные слова, — и если хочешь, то я не против, потому что то, что я сказал тогда в кофейне — правда. — И ты не боишься последствий? — серьёзно спросил Достоевский, переживая за их будущее. — А какие могут быть последствия, которых нужно бояться? — Ну... Кто-то заметит. Мы истинные, у тебя гон. Это на всю жизнь. — Мне не привыкать носить бинты на шее, несколько месяцев поношу. Если бы я пометил тебя, тогда бы было чего опасаться. — Ладно, ты прав, и я действительно этого хочу, — он подполз к Дазаю поближе и аккуратно наклонил его голову, убирая с шеи волосы. Запах бергамота усилился, Фёдор почувствовал волнение и снова напряжение внизу живота. Его губы мягко коснулись чужой шеи, нежно сминая кожу и разогревая её перед укусом, чтобы было не так больно. Честно говоря, ему и самому понравилось это делать. Это возбуждало. Дазай покорно сидел и наклонял голову подчиняясь его движениям. Дазая никогда не метили, и он ощущал себя жертвой вампира. От близости Фёдора и его запаха слегка кружило голову, и он сам не мог как следует контролировать свои феромоны. Может быть, не стоило позволять Фёдору этого делать во время гона, но Дазаю уже было откровенно всё равно: сейчас или потом. Он знал, что эта метка была неизбежной, и постарался расслабиться, но всё равно машинально сжал пальцами покрывало. Фёдор осторожно приобнял его за талию и только после этого укусил. Укусил довольно сильно, чтобы метка точно осталась. Но при этом старался делать это также и чувственно, чтобы было не столько больно, сколько приятно. Сначала погрузил в кожу верхние резцы, после нижние и зажал кожу языком, всасывая будто при засосе, и смакуя на языке капельки крови со смешанным вкусом шоколада, бергамота и совсем чуть-чуть корицы. Её отголосок был слабым, а это могло значить как то, что работали подавители, так и то, что Осаму не слишком волновался о том, что ему оставят метку. А сам Фёдор почувствовал, как у него немного закружилась голова от запаха и вкуса крови своего истинного. Промелькнула мысль — а у всех ли истинных пар бывает так? Он мысленно сделал заметочку себе попытаться узнать в сетях о чужих ощущениях, пока ещё в голову лезли посторонние мысли, а потом выбросил их прочь, и отдался процессу, глубоко вдыхая аромат кожи Дазая, и прикрыв глаза от полноты ощущений. Альфа закрыл глаза и шумно выдохнул. Ощущения были непривычные, но почти безболезненные — просто чувство, будто кожу сильно сжали, до приятного онемения, от которого пошли мурашки по телу. Было чувство, что вся шея стала одной сплошной эрогенной зоной, под подавителями это ощущалось не слишком ярко, но Дазай всё равно прикусил нижнюю губу. Фёдор, насытившись процессом оставления метки, и убедившись, что она точно останется, отстранился и, облизав губы, полюбовался своей работой, окидывая шею альфы расфокусированным взглядом. — Тебе идёт, — прокомментировал он, восстанавливая дыхание. Альфа судорожно выдохнул, когда Фёдор разжимал зубы, и вроде бы начал успокаиваться, но сердце всё равно колотилось. Он даже не сразу отошёл от того, что с ним сделали, чтобы ответить. — Прям идёт? — он слабо усмехнулся, и Фёдор заметил, что его взгляд тоже слегка плавает. — Да, — улыбнулся Фёдор, — ты слишком красивый, так что такие вещи не портят тебя. Не больно? Альфа аккуратно поднял руку и потёр шею, прислушиваясь к ощущениям: было ощущение, что кровь в этом месте горит и быстро растекается оттуда жидким огнём по всему телу. — Вроде не больно. — Если будет что-то не так — говори, — юноша уложил на талию Осаму и вторую руку, а после прильнул к нему. Почему-то, ему казалось, что всё это ему снится. — Ох, ты такой заботливый, — альфа слегка улыбнулся и аккуратно приобнял его в ответ, хотя его всё ещё слегка потряхивало и слишком громко говорить он от этого не мог. — Я должен позаботиться о своём альфе, — удовлетворённо сказал Достоевский. — Ты и так заботливый, — Дазай ткнулся носом в его висок. — Даже завтрак мне один раз принёс. — И ещё принесу, если тебе будет сложно самому сходить поесть. — Не будет. В тот раз тоже было несложно, просто я спал, — слегка улыбнулся Дазай. — Это тоже причина, — Фёдор не удержался и чмокнул его в шею, тихо хихикнув. Тот слегка вздрогнул и немного набычив голову в его сторону, чтобы не приставал, пробормотал: — Ты слишком хитрый. — Почему это? — Потому что воспользовался тем, что я сплю. — Я забочусь! — возмутился Фёдор. — Спасибо, — альфа не удержался и погладил его по волосам. — Я правда это ценю, просто непривычно. Горящие ощущения от метки начали постепенно проходить, но всё равно забыть о ней не получалось. Это говорило о том, что происходящее точно не сон. — Тебе хуже не стало от метки? — Фёдор поднял голову, взглянув на Осаму снизу вверх. — Нет, боль почти прошла. — Действие подавителей не сходит на нет? — Не сходит, не переживай. Я пил их где-то часа два назад. Если ты ещё не хочешь спать, я могу составить тебе компанию, — и сказав это, тут же добавил: — Если захочешь. — Захочу. Тебе всё равно будет нужна моя помощь. — В чём? — Мы договаривались! — возмутился Фёдор. — Я буду помогать тебе уснуть. — Ты разрешишь мне снова спать у тебя? — Я заставлю тебя спать у меня. — Что за радикальные меры? — изумился Дазай и отстранился от него. — Я согласен и добровольно, оставьте своё насилие. Фёдор хитро прищурился, изучающе глядя на него, и довольно произнёс: — Смотри мне, — и шутливо погрозил ему пальчиком. Затем прильнул к нему снова и спросил: — Пойдёшь в душ? — Я уже два раза за сегодня там был, — устало вздохнул несчастный альфа. — И всё равно соблазнительно пахнешь, — проурчал Фёдор. — Приятно, что ты так считаешь. Но если серьёзно, то может мне надо немного отмыть этот запах? — На меня он не слишком действует, хотя от третьего запаха и руки и ноги слабеют, но в целом всё не так плохо. — В таком случае не буду лишать себя преимущества перед тобой, — ответил Дазай томным шёпотом, слегка прищурясь. — Ты ужасен, ты знал? — Весь в тебя. — Не зря мы истинные, да? — Видимо да. Фёдор отпустил его: — Иди уже. — Ах, прогоняешь! — альфа сделал лицо drama queen и быстренько ретировался в душ. Фёдор только сдержанно хмыкнул и ничего ему не ответил. Так как он уже до ужина переоделся в свой излюбленный домашний костюм, ему оставалось только немного приоткрыть окно, выключить общий свет и вернуться обратно в постель. Спать хотелось совсем немного. Дазай, войдя в душ, в очередной раз потёр свою шею, прислушиваясь к ощущениям. У него уже точно ничего не болело, только казалось, что он весь пропах сиренью и мятой. Когда он вышел, Фёдор, коварно блеснув глазами, проскользнул вместо него. Вышел он оттуда довольный собой, и благоухающий гелями для душа и шампунем, и сразу же приблизился к прилёгшему на кровать Осаму. — Тацу хочет к тебе на ручки, — сообщил он, протягивая альфе котёнка. Дазай взял котёнка на руки, а потом положил к себе на грудь. — Он так быстро растёт и тяжелеет, — погладил он кота по голове. — Правда, он замечательный? — улыбнулся Фёдор, плюхаясь рядом. — Спасибо, что принёс его. — Даже интересно, что из него вырастет. Кстати, почему ты назвал его Тацу? — альфа чуть наклонил голову, осторожно прижимаясь к плечу Фёдора. — Потому что он рыжий и этим похож на дракона, — пояснил Фёдор. — Оу... ну тогда да, правда, похож, — Дазай слегка кивнул и почесал котёнка за ухом. — Но он, вроде, спокойный, не пышет, как огонь... — Он очень спокойный. И ласковый, — Фёдор тоже погладил котёнка. — Прямо как и ты, — Дазай притянул котёнка поближе, чтобы обнять обеими руками, а потом спросил у животного: — Правда, да? Твой хозяин бывает очень ласковым? Тацухико в ответ только мурлыкнул, довольно щурясь, словно был рад такому вниманию со стороны Дазая, а Фёдор только густо покраснел, наблюдая за ними. — Сочту это за согласие, — Дазай с удовольствием уткнулся носом в мягкую кошачью шёрстку и почти нежно улыбнулся, прикрыв глаза. — Ты сразу такой домашний стал... — Фёдор внимательно наблюдал за ним, — это на тебя так метка подействовала или признание? — Просто раньше мне не давали кота, — Дазай улыбнулся чуть шире и скосил взгляд на Фёдора. Конечно, Дазай не слишком следил за своим поведением, но сейчас у него правда было хорошее настроение из-за всего произошедшего. — Значит для тебя универсальное средство успокоения — это кот? — Да. Ну, или ты. Ты вполне похож на котёнка. — Это намёк на неко-кинк? — Как много пошлостей у тебя в голове! — С волками жить по-волчьи выть, — язвительно отбил Фёдор. Дазай тихо усмехнулся на это и пересадил Тацу к Фёдору. — Только ты всё равно на волка мало походишь. — А когда мы только познакомились ты тоже так думал? — Я думал, что ты просто злой и дикий котик. — Эх, а так хотелось побыть волком! — Думаю, волком ты станешь лет через тридцать, не переживай. — А я хочу раньше! — Я только примерно предположил, — поспешил заверить его альфа, а после развернулся набок и аккуратно обнял его. Фёдор довольно прильнул к нему, прикрывая глаза. Конечно, он понимал, что завтра его может ожидать что угодно, хоть тот же Киёхару с его гадостями, но сейчас он просто не хотел об этом думать. Сейчас он был счастлив. Дазай уткнулся носом в плечо Фёдора, радуясь, что ему всё это позволяют. Всё же, ему очень нравилось его обнимать, хотя с другими людьми такого раньше не было. Фёдор вообще вызывал у него много разных чувств, это было непривычно, но очень приятно в целом. Фёдор, вполне довольный и счастливый, прижался к Дазаю, понимая, что такими темпами скоро уснёт. — Спасибо тебе, — прошептал он. — И тебе спасибо, — ответил тот также шёпотом и нежно поцеловал Фёдора в висок. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — ответил юноша, обнимая Осаму в ответ. Альфа снова спрятал нос в его плече. Пока Дазая ничего не беспокоило, он чувствовал только усталость, поэтому очень быстро заснул, пригревшись рядом с Фёдором. Утро Фёдор встретил в тепле и абсолютно довольный. Ему не снились кошмары, не было проблем с засыпанием, всё было великолепно. Только запах бергамота, который усилился к утру, вызывал приятные мурашки. Дазай спал прекрасно, особенно под утро, поэтому даже не думал просыпаться, несмотря на то, что действие подавителей сходило на нет. Поняв, что Дазай просыпаться не собирается, Фёдор аккуратно выбрался из его объятий и, как был в домашней кофте и штанах, так и пошёл на кухню, надеясь упросить поваров сделать завтрак отдельно. Всё же, он должен позаботиться о Дазае. Дазай не проснулся, но минут так через десять из-за приоткрытого окна ему стало прохладно. Несмотря на то, что Дазай был в кофте и длинных штанах, он всё равно закутался в одеяло получше, забирая себе всё. Потом сонно приоткрыл глаза и посмотрел на часы. Было довольно рано, так что можно было пока что не вставать и ждать, когда вернётся Фёдор. К тому же, согревшись, Дазай снова задремал. Фёдор вернулся минут через сорок с ароматным кофе, ещё горячими тостами, густо смазанными вишнёвым джемом и отличным настроением. Кухарка сегодня была столь добра, что даже дала Достоевскому немного конфет, чему он был крайне рад. — Просыпайся, — сказал он, нежно поцеловав Осаму за ушком, после того, как поставил поднос на прикроватную тумбочку, — а то без солнца день недостаточно яркий. Дазай чуть приоткрыл глаза, и от подобного способа разбудить его, сердце забилось быстрее. Фёдор был слишком милым, поэтому Дазай слегка улыбнулся, пряча улыбку в одеяле. Однако его восторг и нежность выдавал слегка усиливавшийся запах шоколада. — Доброе утро, — ответил тихо Дазай, и сел прямо в одеяльном коконе, зевнул, прикрыв рот рукой. — Ты не слишком рано? Сегодня же суббота. — Если бы я пошёл за завтраком позже, то мог бы встретить кого-то из семьи, — он сел на край кровати, — не вредничай, мы сможем лечь пораньше если что. — Я не вредничаю, — Дазай лениво выпутался из одеяла. — Спасибо. Тебе так понравилось завтракать в постели? — Ага, — кивнул Фёдор, довольно откусывая свой тост и жуя, как маленький котенька. Дазай первым делом решил отпить немного кофе, и лишь потом, когда окончательно проснулся, взялся за тосты. Хоть они и проснулись рано, утро всё равно казалось Дазаю прекрасным. Фёдор, наблюдая за этим, был исключительно счастлив. Он даже не думал о плохом, настолько ему было хорошо. — Съездим куда-нибудь? — спросил он, жуя еду. — Если у тебя нет на сегодня дел, то пойдём на свидание, — подмигнул ему альфа и вернулся к кофе. — Я как раз освободил выходные для свидания, — хмыкнул Фёдор. — А ты уроки сделал? — чуть прищурился Дазай. — Ну... — парень замялся, — я же не получил вчера задание, а на вчера я всё сделал. — Тогда точно освободил, — Дазай удовлетворённо кивнул. — Ты мне в мамочки записался? — прищурился Достоевский. — В папочки, — съязвил Дазай. — Просто хочу, чтобы ты всё успевал. — Уверен, что ты этого хочешь? Не чего-то другого, а именно этого? — На что ты намекаешь? — Дазай отпил кофе. — Ты пытаешься управлять моей жизнью. — Нет, ни в коем случае. Просто учёба важнее свиданий. — Ясно, ты мне мамочкой стал. — До мамочки мне ещё очень далеко, не расстраивайся, — слегка улыбнулся Дазай, глядя на него. — Это не утешает! — Я не стремлюсь к этому. Но могу не спрашивать про уроки, если тебя это так напрягает. — Меня много чего напрягает, — вздохнул Фёдор, — например, мне разрешили свободно покидать особняк, но денег на карманные расходы не дали. Таким образом, если я куда-то поеду, я всё равно должен буду просить деньги и они всё равно будут меня контролировать. Это мерзко. — Возможно, Киёхару помнит, что его карта у тебя? — Дазай поставил полупустую кружку на столик. — Не думаю, что он не отобрал бы её, если бы помнил, — вздохнул Фёдор. — Вот бы и мне быть настолько богатым, чтобы забывать, кому я свои кредитки дарю, — тихо хихикнул детектив, но серьёзно добавил: — Думаю, если бы пришлось просить каждый раз, это бы не слишком отличалось от того, если бы они дали тебе эти деньги один раз. Если они и дадут тебе деньги, то скорее всего, это снова будет карточка, и они будут видеть, где и сколько ты тратишься. Но если никаких запретов на покупку тебе не делали, значит, не такой уж это контроль. — В таком случае, я куплю себе наконец-то телефон, который будет более функционален, — проворчал Фёдор, дожёвывая тост. — Хорошая идея, — Дазай в очередной раз потянулся и, наконец, успокоился. — Ты как кот, — хихикнул Фёдор. — Что? Почему? Я не могу быть котом, если кот — это ты. — Почему это я могу быть, а ты нет? — Если будет три кота, то мы умрем от передоза милоты. Фёдор улыбнулся, затем осторожно коснулся пальцами припухшей метки, поставленной им вчера. — Не болит? — серьёзно спросил он. Дазай слегка наклонил голову, чтобы юноша мог её видеть. От чужих прикосновений по коже шли мурашки. — Не болит. А что, выглядит ужасно? — Ну... Объёмно, — Фёдор чуть покраснел, — но тебе идёт. Теперь альфа сам потёр шею. Действительно, не болело, даже если её трогать, но ощущения всё равно были странными. Или, может, всё дело было в гоне... — Это весьма странный комплимент. — Но это же правда. — А ты тот ещё собственник, господин Достоевский, — сказал Дазай негромко, чуть наклонившись к его уху. — Ну, ты тоже ведь можешь, — дельта неоднозначно подмигнул. — Конечно, могу, — альфа угрожающе щёлкнул зубами возле его шеи. Фёдор сразу же принял вид человека, готового к столь интимному процессу, и томно взглянул на Осаму: — Так чего же ты медлишь? — Выжидаю момента получше, — тихо усмехнулся Дазай, и лишь мельком чмокнул его в открытую шею, прежде чем отстраниться. — Заимейте терпение, молодой господин Достоевский. — Ах, это та-а-ак сложно, — парень капризно надул губки, — мне же интересно, как это ощущается, когда метка сделана человеком, который не хочет мне зла. Хотя бы будет с чем сравнить... — Ощущается приятно, можешь поверить мне на слово. — Ладно, верю, — согласно кивнул Фёдор, — мне же не срочно. Дазай тепло улыбнулся и взял кружку, чтобы допить кофе, а после спросил: — Во сколько мне зайти за тобой? — Ещё не знаю, — пожал плечами Достоевский, тоже принимаясь за кофе, — как закончишь с делами. — У меня сегодня не было дел. — В таком случае, когда будет удобно. У меня тоже дел никаких. — Тогда в четыре. — Хорошо, — кивнул Фёдор, — осторожнее там. — И ты осторожнее. Я тут еще подумал... раз уж Мацумото ослабил контроль, то может, мне не следует больше сопровождать тебя абсолютно всегда в пределах дома? — Конечно... Так сможешь ещё больше высыпаться. — Я и так высыпаюсь, всё хорошо. Но на общие приёмы пищи и прогулки я буду всё равно ходить с тобой. Просто... если захочешь в библиотеку, например, можешь свободно идти без меня. А то ты постоянно тут сидишь... — Мне просто не очень хочется куда-то ходить. Да и у меня есть книги в комнате. — Тебе точно не скучно и не одиноко? — Нет, — Фёдор удивлённо посмотрел на Дазая, — почему мне должно быть одиноко? — Потому что раньше тебя никуда не пускали и ты сидел здесь не по своей воле. У тебя даже не было возможности завести себе друзей — Зачем мне заводить друзей? — не понимал Фёдор, — в России, до переезда сюда, я ходил в гимназию, мне не понравилось. Дазай отставил пустую кружку и сел по-турецки, снова обматываясь в одеяло. — А что там было не так? — Там всё было не так, — фыркнул Фёдор, скрещивая лапки на груди. — Расскажешь? — Особо нечего говорить, — он пожал плечами, — я просто не умею общаться с людьми, — он недовольно дёрнул плечом. — И никто не пытался с тобой подружиться? Или ты просто никому не нравился? — Дазай слегка улыбнулся, наблюдая за ним. — Ну... Как сказать... Меня считали выскочкой поскольку я слишком хорошо учился, но я не из тех, кто может продать кому-нибудь готовую домашку, например. — Всего-то? Дети такие глупые, — альфа вздохнул. — Поэтому мне хорошо одному, — Фёдор пожал плечами, — дети глупые. — А взрослые? — А взрослые ищут выгоду. — Общение это всегда взаимообмен. Правда, не всегда хороший и удачный, но почему бы не попробовать? — Потому, что я не хочу. — Ну тогда я надеюсь, тебе и правда хватает того, что есть. — Мне хватает, — успокоил его Фёдор. — Смотри мне. Иначе принесу тебе ещё парочку котят. Фёдор засмеялся: — Хочешь устроить питомник в моём доме? — Хочу, чтобы ты чувствовал себя уютно, — Дазай надулся. — Хотя кошачий питомник — хорошая идея. Может быть, коты выживут Киёхару на улицу... — Я бы с удовольствием выжил его в тюрьму, — вздёрнул нос Фёдор. — Это легче, чем использовать котов. — Это точно. В таком случае, предлагаю использовать не котов, а детективов. Можно мышей. Или бурундуков. — Договорились. Так и сделаем. Дазай наконец-то неохотно вылез из-под одеяла. Нужно было уже идти к себе, заодно принять подавители. Он и не сразу заметил, что запах бергамота становится ярче. Фёдор, от того что Дазай выбрался из одеяла и заблагоухал бергамотом на всю комнату, едва пополам не согнулся и в попытке спасти положение постарался снова прижать Осаму сиренью, чтобы успокоить буйство феромонов. Дазай тихо зашипел из-за лёгкого головокружения от запаха сирени и постарался самостоятельно унять свои феромоны. — Фёдор, извини, но не делай так. — Ну, у тебя ведь получалось... — немного огорчённо произнёс тот, стараясь дышать не слишком глубоко, зато часто. — Не так резко и настойчиво, иначе мы оба отключимся, — Дазай хмыкнул и встал с постели. — Я зайду в четыре. Оденься потеплее, пожалуйста. — Снег обещали? — решил уточнить Фёдор. — Да. И вообще, под вечер холодает. — Ладно, — юноша пожал плечами, — спасибо, что предупредил. — Тогда до вечера, — на этом охранник махнул ему и вышел из комнаты. В особняке уже многие начали просыпаться и начинать работать, поэтому Дазай не стал нигде задерживаться и сразу пришёл к себе. Перед тем как отправиться в душ, он выпил подавители, поэтому ему удалось более-менее отмыться от смеси запахов. От него теперь пахло совсем слабо, но преобладали всё равно запахи сирени и мяты, а не его собственные. Впрочем, Дазай был в принципе не против этого. Вряд ли бы вообще было иначе с учётом того, что Фёдор его пометил, да и вообще Дазай опасался, что из-за метки его запахи скоро могут измениться.