…
— Помогите! Пожа… — не то чтобы ночь, но и не ранний вечер. Район не богатого, не бедного города не самый лучший, а худших просто нет. Красавицу прижали? А если не красавица, так радоваться надо. И всё же один старик выглянул в окно — никого. В переулок он не сунется. Что ему? Женщины не вылезут из своих домов. Да и стихло всё быстро. Так чего шум наводить? А стихло быстро, потому что тот может и не высок, да крепок и силён. Что ему эти тонкие ножки, в которых силы для удара недостаточно? Тряпку в рот да за руки хвать! И что? И всё! И не чтобы он жениться засобирался: девка мила, да семья с небольшим достатком. Такую обесчесть, так за милую душу в бордель отдадут. И не то чтобы это не порицалось, в отношении пострадавшей семьи; просто виновники куда-то исчезали, а появлялись другие люди, сутенёры. Подобное нечасто случалось, да и пойти в суд не выйдет. Кто только не ходит в бордель? Где красавица на ночь не нужна? С красавцами всё обстоит примерно так же… Увлечённый без памяти своим чёрным делом, идиот. Лёгкий бег от природы и ловкость рук — один удар тупым концом ржавой мотыги, и в глазах мужчины потемнело. Он с проклятьями замычал. Пока оборачивался, подбили под колени — упал. Ещё один удар по голове, более тяжёлый и резкий. И то из-за старшинства и щедрот природы носителям энергии ян. Шэнь была бы не прочь заехать животному ржавым концом по шее, но, во-первых, Ци-гэ не даст, во-вторых, это не разбойник без места жительства и работы, а потому могут и проблемы прилететь. Ци-гэ догадывался, о чём сяо Цзю могла подумать в данный момент, но нравоучения отложил. — Сяоцзе, простите великодушно, — сжавшаяся в стороне, как только вышла возможность, девушка несмело посмотрела на… детей? Эти оборванцы недавно замелькали здесь. Их обычно больше, но на этой улице чаще мелькали именно эти двое. Девочка восьми лет и мальчишка, на вид ему десять (на деле одиннадцать). Такая маленькая, а так бесстрашно накинулась на того мужчину — и голову повернуть невозможно, чтобы посмотреть. И что, что в спину? Кто ещё мог бы осмелиться. А это мальчик… он старается улыбнуться правильно и осторожно протягивает руку. Девушка помощь приняла. Заговорить сразу не получилось, невероятно большой ком встал в горле, причиняя боль. Уже сама она взялась за маленькие грязные ручки, потащив детей прочь. Ци-гэ, как дурачок, стоял рядом с ней у двери в чужом доме и доброжелательно улыбался, пока барышня пыталась рассказать родителям, что могло произойти. Старого отца чуть сердце не подвело, а Шэнь Цзю закатила глаза. Нет, девушке она сочувствует. А родители ей на кой сдались? Еды пусть дадут вместо пустых благодарностей. Недо-небожитель отвечал вежливостью на короткие к ним обращения от родителей. А Шэнь Цзю терпела. Не то чтобы подобное геройство было своеобразным заработком… …только что на сяо Цзю снизошло озарение! Но Ци-гэ не тот, кому можно это предлагать. Желудок заурчал. И тут-то на малышку обратили внимание. Силушки природа немного дала, а вот судьба эти силушки поддерживать не хотела. И всё же была надежда на что-то вкусненькое, что можно остальным не донести, как бы Ци-гэ ни поучал. А в этот раз он не стал поучать, только поглядывал, улыбаясь да сощурившись.…
Юэ Ци с собой забрал сам глава школы бессмертных совершенствующихся заклинателей, глава хребта Цанцюн. Вышло это достаточно удивительным образом. Несмотря на то, что первое время Шэнь Цзю казалась маленькой и слабой, в их небольшой компании она стала расти быстрее всех и стала сильнее всех девчонок. Быстрая и ловкая. Мутузила всех за глупые проступки, пока Ци-гэ не видел. Отчасти это было справедливо: именно она их спасала от кулаков взрослых мужиков и помогала уносить ноги от нерадивых стражей порядка. Редко она могла приболеть. Но в одну весну что-то пошло не так. Обычная простуда, но переносится тяжелее других, более неудобных, досадных и вредных, болезней. И именно у сяо Цзю всё было хуже, чем у остальных. Более того, откуда у них могли взяться лекарства? Ну, по крайней мере, они остановились в приличном городе, а не застряли на горной тропе, где обитали разбойники. Так было с Тан Юэмэй. Шэнь Цзю тогда носилась, как угорелая по всему лесу, чтобы хоть что-то полезное найти. Тогда ещё третий брат был с ними, успел передать полезные знания. Да, был. Теперь совершеннолетний — и веры ему нет. К тому же взрослые всегда искушённее детей: сам третий брат был готов признать, что в один момент ему захочется их предать. Продать детишек в рабство и получить хоть немного денег — а там привести себя в порядок, и можно устроиться хотя бы дворником в любом приличном доме. Затем ушли ещё двое, хотя одному до совершеннолетия ещё пару лет оставалось. Иногда связь между такими сиротами-товарищами ценилась. А кто-то и вовсе умер во время зимы. Так что в их компании на момент болезни Шэнь Цзю осталось всего четыре человека. Юэмэй присматривала за младшей сестрёнкой. Держала флягу с водой у живота, чтобы хоть как-то нагревать. Пятый брат, как Ци-гэ, бегал по лавкам докторов, прося хоть какое лекарство, хоть каких трав. Денег у него было. В отличие от Юэ Ци, который за прошедшие годы как-то накопил два куска серебра. Да держал их при себе втайне. Их могло хватить на осмотр и лекарства, но все те доктора, к кому он обращался, доверия не вызывали. Стало быть, нужно больше денег, чтобы они проявили своё презрительное снисхождение. Пусть так! И Юэ Ци бегал по улицам и кидался в ноги прилично одетых прохожих, чтобы выпросить немного денег на лекарства. Они-то уж точно знают примерную цену. А тем временем Юэмэй заметила, что что-то не так. Уж больно тяжело Цзю-мэймэй дышит во время простуды. И не заставишь же её нормально высморкнуться! Оставалось только надеется, что мальчишки поторопятся. Оставить Цзю-мэймэй, чтобы поторопить старших братьев, — точно не вариант! — Охо, какой малый! — старческий голос над головой Юэ Ци раздался так благосклонно, будто большой и старый дракон удостоил простого смертного одним взглядом. — Встань-ка! — и Юэ Ци встал, осторожно посмотрев исподлобья. Старик рассмеялся. И внимательно вгляделся в его глаза, а затем, обходя, важно осмотрел с головы до ног. — Ты видишь то же, что и я? — старик обратился к своему спутнику, который уже окинул мальчишку парой придирчивых взглядов. Такой же разодетый и важный старик. Эти господа явно при деньгах. Второй первому лишь молча кивнул. — Говоришь, — снова посмотрел в полные глаза волнение юноши, — сестра заболела? — Да, господин. Если… — старик помахал рукой, призывая к молчанию. — Как твоё имя? — Юэ Ци. Старики переглянулись. — Хорошо, Юэ Ци. Отведи нас к своей сестре, мой добрый друг как раз искусный лекарь. Только взамен ты пойдёшь со мной. Идёт? — Юэ Ци выпрямился: старик хитро сощурился, поглаживая длинную бороду. Он не выглядел подозрительно, хотя и доверия не вызывал. И всё же не чувствовалось за ним злого умысла. Стоило бы узнать, куда его хотят забрать. Но если… — Прошу за мной! — да хоть на край света! Он всё равно вернётся за своими товарищами, а сяо Цзю он никогда не бросит. Никогда! Он ещё в тот самый момент решил, когда услышал совсем не ласковое, но приятное «Ци-гэ». Это было через месяц после их разговора о добрых людях. Он попросил так его называть, но произошло это лишь через неделю. И то как бы случайно! Второй старик повёл носом: дети устроились в заброшенном доме, в котором особо чистоты не наведёшь. Выгнал всех. Даже своего друга. Юэмэй успела сбегать за пятым братом, и Юэ Ци пришлось объяснять, какой ценой обошлась ему эта помощь. Мальчик и девочка тут же насторожились, с подозрением уставились на старика, но тот спокойно наслаждался безоблачным небом. Улыбался. Найти ученика с достаточным потенциалом среди сирот? Обязать? Чтобы иметь власть над ним? Да, отчасти Юэ Ци поступил неверно, не став задавать лишних вопросов. В будущем этот учитель хорошо отнесётся к нему, но не к идее воссоединиться со своей младшей сестрой. В ней никакого потенциала нет. Или ему всё равно, а потому он даже всматриваться в этих детей не стал. Второй же старик проверил глаза, уши, заглянул в горло, измерил пульс. Оценил течение духовной энергии, всё же и у обычных смертных она была. Далеко не то количество, что и у потенциальных бессмертных, но жизнь поддерживать помогала. Энергия Ци… та ещё загадка, сколько её ни изучай. Старик заставил Шэнь Цзю хорошенько высморкнуться, затем дал выпить что-то горькое, чтобы её вырвало. Конечно, они ели прискорбно мало, но содержимое желудка всё ещё могло рассказать о состоянии здоровья. Пару игл в голове и руках — пусть полежит так немного. И старик вышел на улицу к остальным. — Вот вам немного денег, — вручил мальчишке небольшой мешочек, а затем два сосуда, — в северной лавке доктора Со будут такие лекарства. Дашь ему эти сосуды, он поймёт, заплатишь. Тем, что в белом, ей нужно дышать во время сна. То, что в чёрном, добавляйте в еду. И не оставайтесь на ночлег в местах с большой влажностью, ищите сухое место, иначе это снова повторится, — причём строго смотрел то на девочку, то на мальчика. — И может стать ещё хуже. Вам очень повезло, что эта простуда не вылезла в нечто большое, — он не видел смысла разъяснять уличным детям о болезнях носа, поскольку их головы занимало элементарное выживание. Да и толк объяснять, коли возможности добыть нужные лекарства у них не будет. А пристраивать их… у них не так много свободного времени, чтобы спасать каждого несчастного! — Вот и всё, — первый старик сощурился. — Господин, могу я хотя бы попрощаться… — Юэ Ци виновато опустил голову под строгим взором. Как будто был до ужаса неблагодарным. — Она сейчас спит, и проспит до вечера. Мы не можем так задерживаться, — второй старик снова вошёл в дом, чтобы забрать свои иглы. Он посмотрел на мирное, но слегка ворчливое лицо девочки и покачал головой. А когда вышел, не собирался сколько-то жалеть «счастливчика». И всё же с пятым братом и Юэмэй попрощаться разрешили: — Я обязательно, слышите, вернусь за вами или к вам. Вы только дождитесь. И не оставляйте друг друга, — Юэ Ци свято хотел верить, что, несмотря на законы улиц, они крепко связаны и останутся вместе. — Спокойно, седьмой брат, как я смогу оставить наших красавиц одних. А что малышка Тан сможет без нашей злючки? — и тут же запрыгал на одной ноге, потому что на другую беспощадно наступила Юэмэй. Слёзы застыли на глазах, она кусала губу, стараясь прислушаться к дивному пению птиц. — Седьмой брат, как почуешь неладное, беги от них сразу, хорошо? А мы, если что, постараемся дальше ближних городов не уходить, — может, они помогли Цзю-мэмэй. Но для чего им их братец? Что они задумали? А вдруг они вовсе и не помогли их сестрице? Тан Юэмэй никому не верила, кроме тех троих, что у неё остались. — Само собой, — Юэ Ци обнял сестрицу, братца. Идти за этими стариками, которые не спешили представиться, было страшно. Даже зайти к сяо Цзю не дали. Ему только оставалось вспоминать то побледневшее лицо с раскрасневшимся носом. И закрытые глаза, которые мэймэй не то что не хотела, не могла открыть. Оборачиваться он не стал: обещал найти их, значит найдёт. Он только отдал те два куска серебра Юэмэй, зная, что та точно отдаст их сяо Цзю. Пусть потратит по своему усмотрению.***
Они остановились в городе, который находился на побережье реки Хэ, за три дня можно дойти до города Цзиньлань. Инициатива пятого брата и Юэмэй. Так что Шэнь Цзю задумалась о том, что нужно было напроситься хоть к кому-то на побегушки. Объедки со стола вполне съедобны. Посовещавшись, эта троица попробовала пристроиться в одной из кузней города. Получилось. Иногда давали не только объедки, но и монеты. Совсем мало, но кое-как можно было накопить на сменную обувь сначала одному, затем другому. Юэмэй вообще поражалась тому, как их дикая Шэнь Цзю справлялась со взрослыми, особенно теми, кто практически не скрывал своего намерения их надурить. Но ещё больше, чем взрослые, Шэнь Цзю раздражала слепая вера Юэмэй в Юэ Ци. Пятый брат предпочитал отмалчиваться. А после того, как Шэнь Цзю замахнулась на саму Юэмэй, вовремя остановившись, Юэмэй перестала вслух вспоминать о Ци-гэ.…
— Старый козёл! — всё произошло в мгновение. Они наконец-то накопили на новую обувь для пятого брата, хотя с него и стоило начать, а не позволять носить ему самоделки из соломы, из-за которых ноги в кровь. Дело дошло бы до привычной драки. Ради одной пары обуви посторонние могли стать на их сторону. Но в этот раз мужчина нехило так откинул пятого брата: на дорогу под копыта чьего-то коня. Повозка была дорогой. Аж подскочила, переехав юношу. Шэнь Цзю хотела порвать паршивцу волосы на голове, глотку разорвать. Но осознание произошедшего подтолкнуло прямо к брату. Он лежал, тяжело дышал, даже не пытался перевернуться на спину. Шэнь Цзю не обращала ни на кого внимания. Юэмэй пришлось объясняться с выскочившим господином, но голос дрожал. Что ему её объяснения? Помогло только то, что кто-то выдал продавца, а потому мужчине пришлось скрыться с глаз молодого господина. Это мог бы быть приятный глазу молодой человек, но он только и делал, что хмурился и кричал. Разглядев в Юэмэй оборванку, он начал винить её. За убийство человека, пусть и не умышленное, может не только штраф прилететь. Только увидев, как юнец закашлялся кровью и прохрипел, что ничего не видит, стало ясно, что не выживет. — Сяо Цзю… — девочка схватила брата за руку. Звать на помощь бессмысленно? А он слышал, что кто-то кричит на Юэмэй. — Юэмэй… — Шэнь Цзю перевернула его на спину, пока люди держались в отдалении. Затем кинулась к Юэмэй и оттолкнула её в сторону пятого брата, пусть с ним побудет. Такой дерзкий поступок удивил молодого господина, что он на мгновение умолк. — Если и хотите кого-то винить, то старого козла! Вас никто не обвинял, что вы бессмысленно шумите! — она понимала, что такого извозчик не мог ожидать. Так что винить этого господина действительно бесполезно. Однако даже если они и не станут, у него могут быть проблемы. Да, только что Шэнь Цзю смекнула, как нужно поступить. В серых глазах блеснул непонятный огонь. И молодой господин понял, что девчонка задумала. — Да если бы не вы, пришедшие в город оборванцы, произошло бы подобное? В этом городе испокон веков всем хватало всего, чтобы жить достойно. А вы пришли и внесли суматоху в спокойную жизнь. Сегодня продавец, а завтра кому вы доставите проблем? Думаешь, я поверю, что вы не попрошайничали, а действительно пытались купить обувь? — насмешка и презренье: что ещё можно увидеть в глазах богатого человека. Если с кем-то из уличных сирот и случается чудо, то только в сказках. — Мы заработали денег у кузнеца! У него спроси, тогда поверишь! — молодой господин отскочил, потому что казалось, что девчонка накинется на него, но, резко дернувшись в его сторону, побежала к своим друзьям. — Молодой господин, — слуга был готов наказать этих наглецов. — Подожди… — Пятый брат, — он уже ничего не говорил, только голову повернув, услышав рядом Шэнь Цзю. Едва дышал. — Пятый брат? — Шэнь снова взялась за его руку. Его глаза не видели, и всё же он попытался направить их туда, где могло быть лицо сестры. И улыбнулся. Пара резких вдохов. — Семь… — что? И резко прислонил голову к Юэмэй, зажмурившись. Это было последним его движением. — Господин, неправда, у этих детей не было всей суммы, если бы она была… — старый козёл, вылез из своего сарая. — Да если бы ты сказал об этом! — Шэнь Цзю легко подскочила на ноги, но кто-то из слуг этого молодого господина подхватил её под плечи и поднял. Она замахала ногами, прекрасно понимая, что не достанет. — Сколько, сколько тебе было нужно? Твои самые худшие тапки и двух кусков серебра не стоят! — Двух кусков серебра? — молодой господин сощурился. Девчонка не могла быть образованной, но глупой не была. — Это… у этих детей есть два куска серебра, но они их почему-то не тратят… — попытался объясниться хозяин. — Эх ты… позарился на два куска серебра сироток, — нет, он их точно не жалел, подумал, что они могли их своровать, но пока не стали использовать. — Их дал другой человек! Мы их не крали!! — этот человек не стал бы её слушать. Но девчонка так громко и зло рычала, что не покоситься, на всякий случай, было невозможно. И эти серые глаза, полные злобы и желания отомстить, оказались прекрасны. Молодой господин всмотрелся в лицо: грязное, но черты всё же приятные. А если отмыть? Что могло вырасти из этой девчонки? Он кивнул своему верному слуге, а затем посмотрел на продавца обуви: — Эти бездомные та ещё проблема, — оскал, — вот только по твоей вине умер человек. Хотел ты или нет, а это дело теперь и на моей совести……
Что случилось с телом пятого брата, девочки так и не смогли узнать. Он умер у них на руках, и это всё, что им позволили. Молодой господин из семьи Цю приказал взять их с собой, дозволяя применить и силу. Пришлось успокоиться. В поместье их вымыли, состригли волосы чуть ли не налысо. Это неуважение к древним традициям. Но теперь они рабы. К тому же жили на улице. Вычесывать их волосы никто не собирался. И так было со всеми детьми. И все те, кто появился до них, а это человек пять живых, ибо, как потом услышит Юэмэй от самой Шэнь Цзю, многие не вытерпели. Кто-то сам повесился или перерезал себе горло, кто-то умер во время наказаний, кто-то… слушать, как спокойно об этом говорит Цзю-мэмэй, Юэмэй не смогла. Но это было потом. А пока Шэнь Цзю изо дня в день по-разному выполняла порученную работу. Колотила нытиков и дураков, что́ иногда помогало забыться и вспомнить добрые дни из уличного прошлого. Только вот тем, кто действительно не был в состоянии справиться со своей работой, Шэнь Цзю всё же помогала. Она не позволяла свободным слугам издеваться над детьми, которым приписывали ту или иную вину. Это могло плохо закончиться для неё. Пока через полгода какая-то видная женщина не пришла и не поговорила с отвечавшей за них тётушкой. После этого слуги делали всё, чтобы она не мешала им кого-то лишний раз нагружать или бить палками или кнутом. Не шибко помогало. Если кого-то без вины наказывали, из тех слабых, что не могли, Шэнь Цзю начинала драться и кусаться, чтобы в итоге биться головой о землю. После такого слуги отчего-то бледнели и прекращали. Немедленно доставили лекарство и перевязывали лоб Шэнь Цзю. Юэмэй не хотела спрашивать взрослых, что происходит. Все дети-рабы находили это странным. И только синяки под глазами Шэнь Цзю становились всё больше. — Цзю-мэймэй, может, расскажешь, что происходит? Ты, кажется, много знаешь… — и хотя она была старше, а Цзю уже стала выше неё, да и всегда смотрела недовольно, даже несколько грозно. — В отличие от всех вас, я не могу спать в этом доме. Хожу то тут, то там, — по доброте душевной стражников, хотя, им тоже нельзя особо расходиться. Сбежать из поместья сложно. А после каждодневной работы сил почти не остаётся. Но если не шибко надоедать этим стражникам, можно узнать много интересного. — Знаешь, кто из рабов чаще всего пропадает или умирает? — Юэмэй покачала головой. — Девочки, — Шэнь Цзю посмотрела на спящих детей и кивнула в сторону двери. Летние ночи прохладны. Они устроились на ступеньках. Тихо. — Почему они пропадают? — Юэмэй повернула голову к Шэнь Цзю. Но та смотрела на небо, подставив подбородок на сжатые кулаки. — Из того, что я услышала, и из того, что мне рассказали, можно сделать вывод, что Цю Цзяньло невероятно похотливый человек. Он уже в том возрасте, когда можно брать наложниц. Но иметь детей от служанок его не прельщает, а рукоблудие в народе не приветствуется, если только совсем невтерпёж, — мэймэй покосилась на сестрицу, которая икнула и покраснела. — Мэймэй! — Что? — фыркнула и спокойно продолжила. — Однако наложниц тоже не хочется заводить, поэтому Цю Цзяньло время от времени использует девочек-рабынь, которые приближаются к возрасту ношения шпильки, — то есть их можно выдавать замуж. — Кажется, для многих это было слишком, поэтому они покончили с собой, а кто надоедал… отравили, — Шэнь Цзю снова посмотрела на небо, которое заволокли лёгкие облака. — Но… — причём здесь ты? Юэмэй задумалась, а потом резко подскочила: — Ты же не хочешь сказать?!.. — Не знаю, — и голову в сторону Юэмэй не повернула. — Если я и намеренно получаю наказания, мне стараются не навредить, особенно это касается лица. Так это или нет, остаётся надеется, что мне ещё нескоро предстоит увидеть эту рожу, а пока… — она будет пользоваться своим положением, чтобы им жилось легче. — А-Цзю! — Юэмэй хотела кинуться к ней. — Что это вы тут? — но споткнулась и упала. — Лао Цужу, — Шэнь Цзю улыбнулась? Юэмэй встала и посмотрела на подошедшего к ним человека. Лао Цужу — единственный взрослый раб в поместье. Его называли стариком, но на самом деле он был молод. Просто начал быстро угасать. Его белёсые волосы выделялись ярче, чем фонари с самой светлой бумагой. Наверное, это единственный в мире взрослый, который радовал Шэнь Цзю. Иногда Юэмэй могла видеть, как она ластиться к его руке, позволяя гладить себя по голове. Хотя это проделывали все дети-рабы. — Мы решили подышать свежим воздухом, — мэймэй посмотрела, и Юэмэй поняла, что не стоит рассказывать старику об их беседе. — В твоём возрасте нужно больше спать, глупая, — старик погладил её по голове. А потом и Юэмэй. Ради улыбки Цзю-мэймэй стоило молчать.…
Когда в поместье Цю появился малыш Ваньвань, или Ши, десятый, все дети-рабы уже признали Шэнь Цзю за главную. Прошёл год. Во внутренний двор служить их не звали, и если бы туда позвали Шэнь Цзю, Юэмэй бы сразу поняла для чего. Ибо каждый день она думала об этом и боялась. Хотя в своей душе она надеялась, что такая «честь» предоставиться другой девочке. И что, что они вместе делили тяготы? До того дня, когда они попали в это поместье, и подумать о существовании какой-то Хаомэй не могли. Так почему же Юэмэй должна относиться к ней так же, как к Цзю-мэймэй? Она бы подумала над этим, будь здесь Ци-гэ, но… Его нет! И лучше не думать об этом, иначе Шэнь Цзю разозлится. Она почему-то всегда угадывает, когда Юэмэй вспоминает Юэ Ци. Так вот, спустя год, в один день в хозяйственном дворе показалась та важная старушка, что разговаривала со следящей за ними тётушкой. Шэнь Цзю и её позвали во внутренний двор. Войдя в красивый кабинет, Юэмэй почувствовала, как земля провалилась под ногами. Однако вместо ожидаемого Шэнь Цзю за руку взяла женщина, от которой несло лекарственными травами. Она отвела её за ширму, стала раздевать и осматривать. Тан Юэмэй смотрела то в сторону ширмы, то на Цю Цзяньло, который спокойно продолжил читать книгу. Закончив осмотр, женщина велела Шэнь Цзю одеваться. — Молодой господин, — осторожно начала лекарь, — я понимаю ваши намерения, но девочка ещё юна, стоит подождать пару лет, — в ответ молодой господин выдавал только «мгм». — А ещё, кажется, девочка голодает… — Голодает? — он оторвался от книги, всё равно было сложно вчитываться. — Ты голодаешь? — Шэнь Цзю уже оделась и снова встала рядом с сестрой. Отвечать не стала. Молодой господин Цю усмехнулся. Год прошёл, а она всё дерзит. А ведь умная, хитрее нужно быть! — Эй ты, вас плохо кормят? — Юэмэй дёрнулась, покосилась на мэймэй. — Отвечай! — Нас хорошо кормят… — Но? — протянул молодой господин. — Рабы бесплатная рабочая сила, однако и её нужно мотивировать. Когда их избивают, потому что могут, когда прибирают их еду, сколько смогут рабы? Я отдаю свою еду. В этом доме и кусок в горло не лезет, — казалось, ещё чуть-чуть и Шэнь Цзю плюнет, если не в лицо, то в ноги Цзяньло. Как ни посмотри, а это вопиющее оскорбление. — Ты! — старуха, которая, видно, кормилица в этой семье, хотела отвесить ей оплеуху. Но Цзяньло вскинул руку, останавливая её. И рассмеялся. — Славно, славно. Мой отец говорит так же, но слуги не исполняют его приказов. Славно, — он повернул голову к кормилице. — Ты знаешь, что нужно сделать. И отведи их обратно, — Юэмэй опустила голову, только краем глаза заметив, с какой злобой Шэнь Цзю на него смотрит. Так нагло и открыто. Чего она пытается добиться? Разве не делает только хуже?…
С тех пор, почти полгода, Шэнь Цзю часто звали во внутренний двор. И каждый раз Юэмэй спрашивала, не сделал ли ей чего Цю Цзяньло. И Шэнь Цзю говорила правду: нет. Пока, нет. Вместо этого он почему-то принял решение научить её читать и писать необходимый минимум иероглифов, а не только красиво писать своё имя. Заставлял есть в его присутствии. Его веселил каждый раз, когда он брал её руку, чтобы научить правильно держать палочки, ибо Шэнь Цзю настораживалась до невозможного. Повеселился пару раз, а потом стал звать и свою любимую младшую сестру. Разве в присутствии сверстницы этой разумнице не станет спокойнее? Цю Хайтан стала таскать её за собой, даже на занятия. Конечно, её ничему не учили, но и внимательно наблюдать никто не запрещал. А потому несколько раз за месяц она могла видеть и госпожу Цю. Та ещё сука, но стоило признать, что ведёт себя, как настоящая аристократка. Собственно, старые слуги и говорили, что она из более благородной семьи, чем само семейство Цю. Кажется, именно у неё Цзяньло и Хайтан научились вскидывать руку — и все замолкали. Это было так естественно. И действительно вызывало восхищение. Юэмэй слушала обо всём этом так спокойно, как могла. Она понимала, что несмотря на опасность такого положения, Шэнь Цзю пыталась выжать выгоду. — Зачем тебе это? — Как раз со стражниками мы разговаривали о хорошем отношении ко мне. Сколько мы продержались бы на улице? Они сказали, что лучше всё-таки стать наложницей молодого господина, чем в итоге оказаться в борделе. Один мужчина лучше, чем множество? — в серых глазах холодный расчёт и отвращение чуть ли не к самой себе. — Раньше Юэ Ци говорил, что я вырасту очень красивой. Юэмэй, я красивая? Почему бы не использовать это, — и хоть каждое слово прозвучало решительно, почему-то верить в это не хотелось. Юэмэй чувствовала, что на самом деле мэймэй боится. Или хотела в это верить?***
Цзяньло сажал её всегда рядом с собой и клал руку на плечо, пока объяснял, как писать новый иероглиф. Ему нравилось зачитывать сложные места из различных трактатов из разных эпох, чтобы наблюдать за тем, как хмурится Шэнь Цзю, потому что её снова спросили, что она думает об этом. Девчушка ходила по краю грубости и почтения. Но сегодня он молча наблюдал, как она старается вывести иероглиф. И последняя черта остаётся короче и меньше остальных. — Какая жалость, — Цю Цзяньло потянулся к чёрным волосам, которые уже ниже плеч. На ощупь они мягкие. Да и черты лица говорили о том, что Шэнь Цзю вырастет красавицей. Сколько ещё ждать? Два года минимум? — Не вернёшься, пока идеально не напишешь этот иероглиф десять раз, — он будто бы оказал огромную милость, не произнеся сам иероглиф. А Шэнь Цзю закусила губу, убирая испорченный лист с «подчинением». Необходимый минимум идёт хорошо, можно научить её ещё чему-нибудь. — Кстати, с твоими друзьями хорошо обращаются? — компромисс, по его мнению. Шантаж, по её мнению. После того осмотра слуг наказали, и дети-рабы зажили намного лучше. Но сначала те недоумевали почему. Только после того как они заметили волнения Юэмэй и частые уходы Цзю-цзецзе, сопоставили что к чему. И честно, не знали, как себя вести. Она ничего от них не требовала. Только колотила тех, кто много ныл, и тех, кто других доставал. Не с её слов и решений дети поделились на любимчиков Шэнь Цзю и идиотов, которых нужно всего лишь игнорировать. Именно на этих детей ей станет всё рано в один день. И нет, она будет спать спокойно. Вот если бы не доставляли ей и другим проблем… — Вашими заботами у них всё хорошо… — она приподняла кисть в ожидании. — Гэгэ, а-Цзю, гэгэ, — не видя его, она могла сказать, что на лице оскал. — Я помню, Цзяньло-гэгэ, — Шэнь Цзю обернулась и улыбнулась. Он постучал пальцем по щеке, и она поцеловала в указанное место.…
Сколько прошло времени, как они живут в этом поместье? Полтора года? Около того. Шэнь Цзю взяла первое попавшееся ведро. Зима, самое то. И вылила его на Хаомэй. Та вскрикнула. — Цзецзе, что ты делаешь? Зачем? — она старше её на год, может, чуть больше. Все замерли. А затем Циньчжоу быстро накинул свой плащ на Хаомэй и поспешил увести. Только позади они услышали насмешливые слова, в которых всё же чувствовалось одобрение. — Уже чувствуешь себя хозяйкой, Шэнь Цзю? — Цю Хайтан искренне рассмеялась. Если бы не могли увидеть, Шэнь Цзю закатила бы глаза. Раздражает, но терпеть можно. Тан Юэмэй остаётся уйти с остальными. Уже рано темнеет, а потому им разрешают ложиться спать раньше. И вот когда все перед сном начнут обсуждать этот ненормальный поступок Шэнь Цзю, когда начнут спорить, Хаомэй расплачется и расскажет, что на самом деле, это ради неё. — Молодая госпожа, — Шэнь Цзю поклонилась. — Эх ты! Я видела всё своими глазами: тебя стоит наказать. Но если я сделаю это без разрешения брата, он будет зол. Идём, идём, — её взяли под руку и в спешке потянули в сторону кабинета молодого господина. Только вот, чего бы молодая госпожа ни добивалась, зря радовалась: услышав о произошедшем, Цзяньло впервые выставил сестру за дверь без толики сожаления. Он удобно устроился на софе и запричитал: — Нехорошо, нехорошо, а-Цзю. Зачем ты так поступила? Обидела Хаомэй. А что у неё есть? Кроме красивого личика? Ничего! — слушать подобное противно. Хочется сжать кулаки, но нельзя — заметит! Этот смех пробирает до дрожи. — Конечно, не из ревности ты это сделала. Ты ведь меня ненавидишь. Терпеть не можешь. В глубине души ты хочешь верить, что, позови я из страха доктора, того мальца можно было спасти. Не так? — ему вроде бы нравилось, когда она могла только стоять, опустив голову. И всё же ставку он сделал на её дикость. — Цзяньло-гэгэ… очень переживает о моём горе. А-Цзю ценит это. Я… правда побоялась, что Хаомэй привлекла вас, — и стала переживать об этой бедной девочке. «А-Цзю такая добрая! Но только к тем, кто ей понравился!» Или незнаком, когда он кто-то из многих… хотя нет, это будет потом. Потом. — Как я могу верить тебе, а-Цзю? Вот если бы только могла доказать, — молодой господин вздохнул. — Какая жалость, ты ещё недостаточно взрослая. Я не могу просить больше. Да и не хочу, чувствую себя ужасно, — отчасти так и было, и всё же ждать надоедало. Браться едва ли есть за что! И всё же какое красивое личико! И как удобно она сидит у него на коленях! — Но если ты настаиваешь, — а уж как она переступает через себя… лучше бы ей побыстрее привыкнуть. Куда выгоднее жить с ним душа в душу. Шэнь Цзю сглотнула. Подняла голову, улыбаясь. — Цзяньло-гэгэ, — подбежала и схватила за руку. — Мне… — не дали договорить. Постучал по щеке, по губам. А на столе лежали листы, на них изящно выведенный иероглиф «подчинение». Хаомэй конечно красавица! Но такая же скучная, как и все предыдущие. Он бы использовал её и забыл. Но Цю Цзяньло прекрасно знал, что Шэнь Цзю не станет это терпеть. И знал почему. Его совесть чиста: она сама пришла к нему. И это понимание истины в серых глазах нравилось ему больше всего. Он резко сел. — Принеси книгу в первом ящике слева, — обычно при ней ящик не открывался. Тянуть время за счёт этого простого действия было глупо. Обложка обычная. А внутри? Как только Шэнь Цзю подошла вновь, Цзяньло подхватил её и посадил рядом. — Я покажу тебе, как мужчина и женщина проводят ночи, — на первом же развороте пикантная картинка. Этого стоило ожидать; Шэнь Цзю даже не дёрнулась. Цзяньло довольно кивнул, а затем прошептал ей на ухо: — И научу……
— Цзю-мэймэй, всё хорошо? — Юэмэй не спала всю ночь. — Да, — красивая ложь, ей действительно верят.…
— Он ничего тебе не сделал? — Юэмэй не спала вторую ночь. — …ничего, — красивая и едкая улыбка.…
— А-Цзю! — Юэмэй хватает её за руку, но ту быстро вырывают. Шэнь Цзю окидывает всех детей придирчивым взглядом. Усмехается: — Себя пожалейте, — и уходит туда, откуда пришла. Только к Цю Хайтан. А они пусть думают, что хотят.***
Проснувшись посреди ночи, она первым делом увидела лицо спящего Цзяньло. Только в такие моменты Шэнь Цзю могла смотреть на него и не скрывать своего отвращения и ненависти. Конечно, она была мала. Но в будущем подобные умения могли ей пригодиться, а потому она действительно старалась. В конце концов, такие мужчины на каждом углу. Легче угодить, чтобы потом… пока можно только мечтать. Встала и оделась, чтобы выйти на улицу и прогуляться по двору. В силу возраста она не могла жить как наложница, но и возвращаться к остальным на ночь она обычно не спешила. Пришла идея навестить Лао Цужу. Только вот стоило ей подойти к сараю, в коморке которого он жил, увидела, что старик куда-то побрёл. И Шэнь Цзю решила проследить за ним. Она не оглядывалась. Просто пошла за ним. Кажется, в этой части сада мало кто бывал. Особенно ночью. Шэнь Цзю спряталась за деревом, не спешила выглядывать. Тишина, а потом взмах крыльев. Крыльев?! Шэнь Цзю охнула, стоило только подсмотреть. На месте старика стоял журавль. Его длинная шея была выпрямлена, а клюв поднят. Птица смотрела на небо с жаждой взлететь, но не могла. На месте человека оказался... демон? Это не мог быть небожитель. Ведь даже таким не интересующимся, как Цзяньло, известно, что небожители пали в войне с демонами семьсот лет назад. Они хотели использовать людей против демонов, скинув на них всю грязную работу. И догадавшиеся смертные генералы отступили, а некоторые даже присоединились к демонам. Именно эти люди в своё время основали две из великих школ совершенствующихся бессмертных. И этот журавль не мог быть небожителем. Ведь если кто-то из них и выжил, ни за что не спустится в Царство Людей. Она отступила. Шаг, другой. Но этот маленький шорох был услышан. — Стой! Шэнь Цзю! — Лао Цужу… — Ты демон? Если ты демон, то почему здесь? Чего ты здесь ждёшь, терпишь? — она не собиралась кричать. Нельзя кричать. Почему-то страха не было. Только смятение. Хотелось убежать, но чтобы лечь и уснуть, забыть увиденное к утру. Хотелось, чтобы это был всего лишь сон. — Потому что эти крылья давно не способны вернуть меня домой… — журавль спрятал голову в крыльях, а затем стал клубком, накрытым плащом. И из-под него вылез старик. Он позвал её к себе. Там холодно, но лучше так, чем на улице. Шёпотом Цужу поведал свою историю. Может, он и не был небожителем, но его народ никогда не причинял вреда людям. Да и никогда толком не показывался. Люди могли их убивать, по ошибке. Чем они отличались от обычных журавлей? Цужу, а правильнее — цуру. Его привезли из-за моря. Сломали крылья. Подарили императору. Императору, которого потом свергли. А крылья не восстановились, хотя и со здоровыми он не перелетел бы моря. А потому, сумев сбежать, скитался среди людей столетиями, пока не попал в рабство. — Я всё равно умираю, мне уже ничего не надо. Только спокойно бы уснуть и не проснуться больше, — а он ещё живёт и живёт. — Вот оно что, — а что? Стоит ли его жалеть? Хочет ли старик, чтобы его жалели? Нет. Да ему тяжело, а кому-то легче, а кому-то тяжелее. И что с того? — Не стоит считать, что тебе повезло больше, — он по-доброму улыбнулся. — Не обесценивай чужую жизнь. Это не поможет, только создаст иллюзии, а они до добра не доводят, — Шэнь Цзю кивнула. — Скажи, раз ты долго живёшь, что мне нужно сделать, чтобы жить, как хочу? — серые глаза впились в старческое лицо. Ммм… в принципе, есть кое-что, что могло бы вернуть молодое обличье, но не силу. Как хочет жить? Она точно хотела бы смерти Цзяньло. А если желать его смерти, значит, и всей семьи Цю. Понимает ли это маленькая девочка? — Мир подстроен под мужчин, — и путь для лучшей жизни ясен. — На улице или в тёплом доме, а женщина болеет, мучается, может умереть во время родов. Я не знаю, откуда я, кто может быть мне роднёй. Оставила ли меня мать или умерла при родах? Я не хочу рожать. Я не хочу вырасти, чтобы терпеть это, чтобы переживать за кого-то ещё и нести за него ответственность. Если я и хочу лучшей жизни, то только для себя одной, — она смотрела ему в глаза. — Может, я маленькая, чего-то не понимаю. Может, я права. Может, я потом пожалею или не стану жалеть. Но я хочу жить для себя. Если и есть дети, которые меня волнуют, они там, на улице… — Цужу раскрыл глаза. Так вот чего она хочет. Сейчас она сказала всё, что могла услышать в ответ на свою позицию. — Лучше бы я тоже не рождалась… — несмотря на всё хорошее, что было в её жизни, она действительно так думала. Возможно, эти мысли когда-нибудь уйдут, но на данный момент она считала так. И всё же, если жизнь радикально изменится, то только благодаря тому, что она перенесла всё до этого дня. — Такими словами меня не удивить. Сильные женщины среди демонов и небожителей редко рожали. Только вы, смертные женщины, так не можете, — он усмехнулся. По-доброму. — Я понял твоё желание. Под силу ли мне его исполнить? — Было бы неплохо, — Шэнь Цзю усмехнулась. Мучится один раз в месяц одно, но лучше, чем мучится девять месяцев и всю дальнейшую жизнь. Особенно когда за тобой никто не стоит. — В принципе, я могу, — старик сощурился. — Что? Что ты можешь? — девочка подскочила к нему, упав на руки. Старик тихо засмеялся. — У некоторых демонов есть что-то вроде печати. Они выбирают смертную девочку, которая в будущем могла бы выносить их дитя, и эта печать не позволяет им забеременеть от кого-то другого. Такую печать я могу поставить, — вздох. — Только скажи, ты ведь этого хочешь, потому что боишься? Да, действительно лучше не родить, чем ненавидеть невинное дитя. Я видел многих женщин в родной стране. Их детей мы забирали, уносили в горы, к тенгу. Кто был слабее, умирал, кто сильнее, обращали в демона… — тенгу… Отчасти старик был прав. Родить от любимого — такая небылица. Да и кем должен быть любимый, чтобы захотеть родить от него? Так что говорить об остальных? — Я не хочу зависеть от мысли, что изменить свою жизнь я смогу только благодаря рождению сына. Хотя бы потому, что этот дом я хочу уничтожить. Есть злость, есть обида, они были абстрактны, но теперь она направлена на конкретное место, на конкретных людей. А дальше? Есть пути, улица вовсе не страшна, за себя я постою, теперь точно, — они переглянулись. — Я поставлю тебе печать. И помогу уничтожить этот дом и этих людей. Ты никогда не сможешь родить. А твоя плата… похорони меня, когда я умру. Закопай мой пепел в прекрасном месте, желательно где-то повыше, — почему бы и не рискнуть? С детьми легко договориться, если чувствуешь их сердца. А он демон. Ему под силу сотворить подобное. — Всего лишь? Тогда не будем тянуть……
Юэмэй проснулась, когда мэймэй резко подняла её из кровати, резко и нагло. А затем прижала палец к губам, веля молчать. На ногах был маленький Ши, Хаомэй, Циньчжоу и ещё пару мальчишек, которые с ними не сближались, но и не доставали никого. Девчушка попыталась осмотреть старшую сестру, чьи руки явно были в крови. — Почему мы идём к вратам? — Тихо!! — все взрослые спали. — Разбудишь, и ничего не выйдет, — Шэнь шипела хуже ядовитой змеи. Они спокойно вышли через главные врата. Ночь, на улице никого нет. — Уходите, уходите так далеко, как только можете, — это не просьба, это приказ. — А ты? — Юэмэй схватила её за руку. Малыш Ши закивал в поддержку. — Что ты такая дурная?! С чего ты взяла, что мы всегда будем вместе? Иди отсюда, пока я вас всех не спалила! — Хаомэй дернулась от таких слов. — О чём ты говоришь? — Замолчи! Раз так боитесь, идите в Цзиньлань, ждите меня там. Так вас устроит? — послышался треск, тихо повалил дым. — Уходите! — Шэнь Цзю отпихнула их от себя, закрывая дверь, что была вырезана в воротах. Юэмэй кинулась к ним, но её схватил Циньчжоу. — Успокойся. Раз она сказала ждать её в Цзиньлане, значит, придёт. Если это то, о чём я думаю, нам лучше бежать, — мальчик взял младшенького на руки, Хаомэй взялась за ладонь Юэмэй, а тех двойняшек и просить не надо было, умчали самыми первыми. Они оборачивались: огонь разгорался медленно, спокойно, словно крался. Тем временем Шэнь Цзю поспешила на поиски Цужу. Демон, которому нужна была кровь, чтобы набраться немного физических сил и поставить ей печать. Она думала, что он убьёт хозяев или Цзяньло, но не Хайтан. Когда она увидела её перерезанное горло, он сказал только одно: — Оставь ты её в живых, и она доставила бы тебе проблем в будущем, — и с этим не поспоришь. Ей было всё равно, кто виноват, кто не виноват. Выживший может в будущем пойти против неё. А она не святая, такие сюрпризы даром не дались. Дом горел, был окружён тёмным пламенем. Но люди не проснутся, они под мороком, навеянным журавлём, только белое перо способно их разбудить. Заклинатель не из-за моря не поймёт, кто это совершил и не найдёт преступника. А потому осталось только взять пару украшений, которые можно сдать в ломбард, деньги всегда будут нужны, а сдать украшение можно и по частям. — Идём, — Цужу действительно помолодел, перестал быть стариком, стал дяденькой. Зато с лёгкостью взял её на руки, вынес из дому, залез на пока целое дерево и перепрыгнул стену. А затем обернулся журавлём, схватил когтями за предплечья и поднялся ввысь. Поднимался, пока Шэнь Цзю не стала тяжело дышать. С такой высоты всё казалось невероятно маленькими. И именно на такой высоте ей однажды предстояло летать.***
Тело журавля сгорало неспешно, но дым от небольшого костра терялся на фоне дыма от ритуального костра. Местные страдали от нападения демона, которого буквально вчера победил какой-то бродячий заклинатель. Цужу же умер во сне несколько дней назад. Помня своё обещание, Шэнь Цзю могла только шипеть и ругаться, когда Юэмэй предлагала его закопать, как это обычно и происходило с жителями улиц. После того, как в Цзиньлане беглецы разбились по парам, Цужу остался с ними. Юэмэй догадалась, что тот демон. Её это не столько пугало, сколько настораживало. Шэнь Цзю же была спокойна, так как демон-журавль своё слово сдержал. На животе, на уровне даньтяня, красовался небольшой чёрный журавль, чьи крылья заходили за спину. Это значит, что в будущем ей стоит избегать близости с заклинателями. Они распознают в дивном рисунке печать демона. Не успел костёр потухнуть, как девочка стала сгребать пепел и засыпать его в кулон, что нашла в поместье Цю. Он напоминал коготь зверя, но Цужу ничего не сказал по этому поводу. Лишь бы дитя сберегла его прах до нужной поры. Конечно, пепел и прах перемешались, хотя, казалось, оставшаяся от демона пыль будто сияла. Юэмэй перестала говорить на некоторое время, но собрать всё, что можно было, помогла. День склонился к вечеру, и они уснули под ближайшим к пепелищу дереву. Необдуманно и рискованно. И всё же следивший за двумя девчушками старик никуда не торопился. Он избавился от демона. И наткнулся на интересных детей. Они были в компании другого, слабого, умирающего демона. От него стоило избавиться в любом случае. Но этот человек решил понаблюдать и не прогадал. Он чувствовал энергию от печати, которая со временем затихнет. И всё же будет представлять опасность для ребёнка. Так он оправдал свой интерес и все последующие за этим решения.***
Шан Хуа, который в будущем станет Цинхуа, тоже был сиротой, но, несмотря на своё происхождение, отсутствие образования и жизненные принципы, он уже решил, как изменит свою судьбу. Всяко лучше скитаний из города в город да драк с детьми и иногда со взрослыми. Школа (Хребет) Цанцюн — вот его пункт назначения! Сначала он напросится на пик Кусин, где получит образование, ну, писать, читать, а затем — руки не из жопы — переберётся на Аньдин. Планируется ли ещё какой-нибудь перевод? Там видно будет. Пахать, как конь или вол до смерти, не хочется, но условия жизни пика Аньдин лучше, чем бесцельно шататься по улицам. А там глядишь — может, и хороший заклинатель из него выйдет. А пока он валяется на земле, так как занявший его собранный за пять минут шалаш [цензура] сделал что-то непонятное и откинул Шан Хуа на два-три чжана. И рука, [цензура], как обмороженная. Ох, да, надо будет работать над речью. Интересно, жизнь на пике аскетов поспособствует? Опираясь на предплечья, на свой страх и риск, этот юный удалец поднял свою тяжкую голову и посмотрел в упор на пацанёнка. Тому на вид было лет пять. Но это не главное — внимание привлекают уши и знак на лбу. Да как ни посмотри, а повстречался ему маленький демон. Сдать его заклинателям? Э, не, эти спасибо в карман положат, похвалят, и ничего ему не будет. С другой стороны, молодой господин Шан сиротка, а не гунцзы из хорошей семьи, — это разные вещи. Он просто сяоцзы, мальчик Шан. Так что сдай он этого засранца нужным людям, тоже не шиша не получит. С третьей стороны… он даже не подумал, как его поймать. Хотя здесь относительно просто: малой, значит, не особо сильный. Надо всего лишь подождать, когда тот выдохнется и потеряет сознание. Наверное. — И всё же риск того не стоит… — пробормотал себе под нос сяоцзы Шан и вздохнул. Рука вроде как переставала болеть. Наверное, лучше опасаться этого мелкого. Но свои пожитки Шан Хуа здесь точно не оставит! В свою очередь маленький демон завернулся в свою шубу, но взгляда ни на секунду не отрывал. В его глазах читался страх. Он, возможно, не до конца принимал реальность, то есть не признавал место, в котором оказался. Смышлёный, понял, куда выкинули. Но что он знал о людях? И что мог им противопоставить? Он знал о заклинателях, и встреча с ними грозила лишь смертью. — Значит так, — человеческий мальчишка поднялся на ноги и отряхнул руки, — ты либо сам валишь, либо мы с тобой договариваемся нормально, — и подошёл, но не близко. Не успел маленький демон и рукой пошевелить, как Шан Хуа дёрнулся. — Своё в чужое пользование не отдаю. Тем более, даром! — нахмурился, опасаясь, но руки важно на груди сложил. — Деньги есть? — сначала маленький демон был, как статуя, но потом тихо-тихо покрутил головой. «Понимает, значит…» — если и дальше собирается только качать головой или кивать, далеко они не уйдут. Такого облапошить… сердечко ёкнуло от жалости. За что сяоцзы захотел себе пощёчину влепить. Вот ещё, с человеческими сиротами не связывается, а тут у него что-то переклинило! Убогий, потому что? А как ещё назвать этого инородца? Кое-что мальчик о демонах знал. И не похоже, чтобы этот мелкий был порождением Царства Людей. Чутье говорило, что он из Царства Демонов. — Ну, тогда уходи. Или тебе есть, что предложить? — такие, кхм, дельцы встречались в Северных землях. Дядя откровенно их высмеивал. Дядя… — Нечего… — Шан Хуа отвернулся. Этот глупец падок на милые вещи. Признаемся честно, щёчки у бледной заразы те ещё булочки. А эти голубые глаза… Если дать волю фантазии, он похож на молодого господина из благородной семьи, младшего молчаливого и скромного сына. С другой стороны, если он действительно ребёнок важной шишки в мире демонов? Эта большая шишка может и не отблагодарить человека. Разве что прибить? Тогда не выигрышно. Смерть явно побеждает над милотой этого мелкого. Шан Хуа потёр подбородок, как делают важные взрослые, продавцы на рынках. С другой, раз он здесь, то от него хотели избавиться. И если сейчас о нём позаботиться, то в будущем демон окажется в долгу перед человеком? Лучше сказать — будет благодарен. Шан Хуа шумно вдохнул носом: демон и благодарность — несопоставимые вещи. А демон благодарный человеку? Картина за пределами воображения даже самого мудрого человека на земле. Или стоит рискнуть? Да, это одни убытки. Авантюра не стоит ничего, да и плюсов в трудном настоящем не имеет. Но! Сяоцзы Шан рискует, если чует выгоду, выгоду, которую точно получит! — А ты что-нибудь делать умеешь? — кажется, маленький демон собрался уходить, раз затопал куда-то к лесу. Он неуверенно оглянулся на человека, который закусил губы и терпеливо ждал ответ. — Делать что-нибудь?.. — на детском лице отразилось искреннее недоумение. И по голове сяоцзы Шана словно молот ударил. Это самое глупое решение в его жизни, но для начала нужно поймать мелкого: уши и знак выдадут его, как только малыш покажется в городе. А вот глаза… ну, достаточно не поднимать голову. — Научим! — глаза человека блеснули непонятным огнём. Или маленькому демону только показалось? На радость сяоцзы, маленький демон ещё не умел управляться со своей силой. То боевое ранение было слабым и случайным. Или же надо сожалеть? Ну, главное, что он поймал засранца! А в будущем засранец… то есть «Мой король…» поймает его. Не один раз.***
Саньжэнь Хунли тыкал странного мёртвого зайца тонкой веточкой. Да, то был демон. А теперь глупый старик тыкал его веточкой, будто не он только что убил нарушителя спокойствия местной деревни. Деревня, в которой они нашли временное пристанище, была среднего достатка. Люди здесь оказались на порядок добрее городских жителей. К «брату» и сестре, то бишь внукам старика, отнеслись ещё лучше. А сам саньжэнь был расхвален, как прекрасный дедушка. Ну, бесил иногда. Но на деле оказался замечательный старик. Он поговорил с Шэнь Цзю и Тан Юэмэй по отдельности, здраво оценил ситуацию, особенно ситуацию Шэнь Цзю. И предложил им путешествовать с ним. Более того, старик сразу признался, что является заклинателем, который может попытаться их научить чему-нибудь, чтобы девочки не погибли от рук демонов по неосторожности. А если из них выйдет толк, то он попытается и в школу их отправить. Какую школу, Хунли не сказал. Намеренно. А ощущение от него, как от посредственного человека. И всё же перспектива оказаться в школе заклинателей, хоть какой, была лучше, чем возможность остаться на улице или возможность попасть в место наподобие поместья Цю. Да и Юэмэй заметила, что Шэнь Цзю стала прежней. Или хотела такой казаться. С ней о том, что происходило в поместье Цю, мэймэй не говорила. Юэмэй оставалось только догадываться. Но однажды, когда старый лорд Цинцзин назовёт Шэнь Цзю своей преемницей, мэймэй всё расскажет. Расскажет, что ей было плохо, страшно, но временами нравилось, что она извлекла какую-то пользу, выгоду. Может, она просто хочет убедить себя: всё было не напрасно. А может, действительно так думает. В любом случае, от Юэмэй нужна только поддержка, и крепких объятий будет вполне достаточно. А пока старик Хунли, хотя надо называть его учителем в самой уважительной форме, гонял мелких демонов и обучал их всему, что необходимо для выживания в этом бренном мире. В принципе, заяц безобидный был. Но людей пугает чуть ли не всё живое, что им не подчиняется. — Старик, можно я его закопаю? — мэймэй видела мир по-иному. И Юэмэй пыталась понять, как именно Шэнь Цзю видит его. — А? Ладно, как хочешь, — старик улыбнулся и махнул рукой. — Только до ночи вернись, нам завтра рано вставать, — и погладил Юэмэй по голове. Шэнь Цзю уже стала ещё выше. — Идём, идём, — учитель мягко опустил руку на плечо и потянул за собой. Шэнь Цзю взяла зайца на руки. Чёрный, с рогами. Глаза у него были неестественного фиолетового цвета. Рождённый из тьмы Царства Людей, из мыслей, природой. Был ли он по-настоящему опасен? А тёмная энергия ощущалась, но вреда не причиняла. Так, будто укалывала иголкой каждый пальчик по очереди. И вместе с тем рассеивалась повсюду. Шэнь Цзю отошла достаточно далеко от деревни. Выбрала старое дерево и стала копать ножом почти у корней. Нож дал старик. Почва не сухая, но земля слабо пристаёт к рукам, когда Шэнь Цзю не чурается пустить их в дело. Ямка готова, иногда девочка отвлекалась на мысли, разные мысли. И об этом бедном демоне, ибо в какой-то мере его рождение и смерть нелепы. Аккуратно положив зайца в ямку, Шэнь Цзю уставилась на него будто тупым взглядом. Со смертью она давно знакома, а недавно так и вовсе приобщила себя к ней. Хотя нельзя так сказать… вздох. Настолько тяжёлый вздох, насколько он возможен у ребёнка. Руками она сгребла землю в ямку. — Я бы не удивилась, если бы демон хоронил демона. Но ты похожа на человека… — Шэнь Цзю и не заметила, как к горлу приставили клинок, стоило ей выпрямиться. Не нужно спешить оглядываться. — Зачем ребёнку связываться с демонами? И почему ты пытаешься его похоронить? — благозвучный, но твёрдый голос явно принадлежал молодой госпоже. Вряд ли это не заклинательница. Кому-то другому и дела не будет до копающегося в земле ребёнка. — Так получилось. И старик мне разрешил. Старик Хунли, можете спросить у него, сяоцзе! — Шэнь вдохнула поглубже и успокоилась. — Хунли? Саньжэнь Хунли? — из Цанцюн? Это был великий в молодости заклинатель, один из долгожителей, ему около двухсот лет. Впрочем, как и большинству нынешних лордов Цанцюн. Однако вместо того чтобы попытаться стать истинным бессмертным и найти Врата на Небеса, он пожелал умереть человеком, в скитаниях. Для этого не нужно учить кого-то… или он просто решил позаботиться о девочке? Су Сиянь покачала головой. Дела почитаемого заклинателя её не касаются. Однако об увиденным ею сейчас поговорить хотелось. — А есть ещё какой-то? — Шэнь Цзю вздохнула ещё раз, как будто старшая здесь она, как будто донимают здесь именно её. — В любом случае, не столько заяц виноват, что стал демоном, сколько люди. Так старик сказал. Если и хочешь высказать недовольство, иди к старейшине деревни, — хотела девочка сглупить и дотронуться пальцем до приставленного клинка, чтобы отвести тот в сторону, без вреда для пальцев (как пытался научить старик). — Ты! — как заклинательница сама отняла его. — Вставай! Уже поздно, — и осмотрелась. А когда Шэнь Цзю встала и повернулась к ней, представилась: — Су Сиянь, из дворца Хуаньхуа, — так как именно она нарушила чужой покой. — Шэнь Цзю, — девочка в ответ поклонилась. Конечно, старик рассказал им с Юэмэй о четырёх великих школах. Но ей то что до этой информации от Су Сиянь? Старик ничего многообещающего не говорит. Так что вряд ли ей нужно запоминать эту молодую госпожу…