Впереди

Когда Мэрилин завела Мэттью в детский сад, он побежал к лавочке и по привычке быстро начал разуваться, хотя мать его не подгоняла на людях и, тем более, в детском саду. Он снял и куртку, и, быстро обняв ее по пути, побежал к остальным детям. Занятия еще не начались, но Доминик уже сидел над тетрадью, своей детской рукой неуверенно держа ручку. Почему-то правой. — Привет, Дом, — Мэтт сел на стульчик рядом. Доминик поднял на него свои грустные глаза. — Привет. — Что случилось? — Мэттью только заметил гипс на его левой руке. — Ты сломал руку? — Да, как-то так вышло, — Ховард слегка приподнял ее и поморщился. — С лестницы упал. Он не станет рассказывать другу, как именно так вышло — родители сказали никому не говорить, и он уже соврал врачу, что упал с лестницы, потому что бегал, но к тому же он не хочет расстраивать Мэтта. — А когда она заживет? — поинтересовался Беллами. — Мне сказали, что через месяц уже снимут гипс, а пока я научусь писать правой, — он призадумался. — Как ты пишешь? У меня не получается. — Ну, беру и пишу, — ответил Мэтт и достал из своего маленького рюкзачка карандаш и черновик. — Вот так, — он демонстративно накалякал свое имя кривым детским почерком. — Все равно у меня плохо получается, — вздохнул Доминик. — Неудобно и криво выходит. — Не переживай, ты научишься, — ответил Беллами и улыбнулся ему. Доминик на выходных не падал ни с какой лестницы. Обычно он сидел вечером, и уставшая после работы мать следила за тем, как он пишет, и когда он автоматически перекладывал ручку или карандаш в левую руку, он обычно получал несильный шлепок по ладони. Но в тот вечер с ним сидел отец, и, видимо, он был зол, не рассчитал силы, или еще чего, Доминик не запомнил. Он помнил, как его пронзила боль, помнил, как закричал, и как на крик пришла, оторвавшись от готовки, мама, и вызвала скорую. Тогда Дому сделали рентген, оказалось, что там даже и не перелом. Еще бы, детские кости очень эластичные и их сложно сломать, но повреждение все равно было достаточно сильным. Сильное растяжение сухожилий. Доминик это запомнил, хотя мало представлял, что такое сухожилия. И все же это звучало страшно. Поэтому он не хотел пугать своего младшего друга. И все же Доминику пришлось продолжить пытаться писать правой рукой, когда им выдали прописи. С утра были занятия. Не то, чтобы сложные, но их было достаточно, чтобы приучить детей к дисциплине и порядку. Потом, ближе к обеду был перерыв, а после него — обед. По расписанию после обеда прогулка, а к вечеру снова время для игр. Зимой прогулки были недолгие и промозглые. Если летом детей было невозможно затащить назад, то зимой, чуть прозябнув, ребята просились внутрь сами. Мэттью нравилось это расписание, потому что от Доминика он узнал, что год назад у них был еще и обязательный послеобеденный сон (он не замечал, что сон был обязательный) . А ведь маленький Беллами уже слишком взрослый для этого! Он и так часто строил планы побега на прогулке, которые внимательно выслушивал Ховард, а если бы у них был тихий час, то Мэттью бы еще и на нем умудрялся бы что-то учудить, ведь теперь он был слишком энергичен, чтобы спать. И вот, после обеда, попав на улицу, Мэттью улизнул к краю двора (ведь все дети радостно разглядывали выпавший свежий снег), где под небольшим сугробом была закопана детская лопатка. До этого он просил Доминика делать подкоп, говоря Дому, что он старший и наверняка сильнее. Не то, чтобы Ховард верил, но он подыгрывал Мэтту и принимался копать. А теперь у него был гипс, и Мэттью копал сам. Правда, копал разве что снег и грязь, полноценный подкоп под забором ему бы все равно не дался — лопатка хоть и была металлическая, не считая черенка, все равно была слишком легкая, да и земля уже слишком промерзла для подкопов. Но это ничуть не умаляло энтузиазма ребенка. И поэтому Мэттью пыхтел, гордясь своей гениальностью. Дом сидел на скамейке рядом, наблюдая издалека за воспитательницей. Один рукав куртки у него был заправлен внутрь, чтобы не болтался и не мешался, потому что не было смысла просовывать в него руку, если через пятнадцать минут дети начнут проситься назад. Издалека он заметил, что группу помладше тоже вывели на улицу, и заметил торчащие из-под шапки непослушные кудри Криса, который с потерянным видом смотрел вокруг. Их взгляды столкнулись, и Крис помахал ручкой, меняя свое направление в сторону Доминика. — Привет, — поздоровался Ховард. Уолстенхолм замер. Он внимательно разглядывал то место, где должна быть левая рука Доминика, в страхе спросить, что с ним случилось. Но все же он спросил. — А где твоя рука? — он чуть склонил голову набок, хлопая ресницами. Доминик рассмеялся, видя удивленно-напуганное выражение лица Криса. — Она тут, — он пошевелил рукой в гипсе под курткой. — У меня гипс. — А почему? Доминик рассказал ему про лестницу. — Мне очень жаль, — Крис заметил усердно работающего Мэтта. — Что он делает? — Это секрет. Никому не скажешь? — Нет, не скажу, обещаю. — Он сошел с ума, — прошипел Дом, хихикая. — Я все слышу! — Мэттью оторвался от своего занятия и развернулся. Он увидел Криса. — Опять ты? — Перестань, Мэтт, — надулся Доминик. — Зачем ты прогоняешь его? — Он глупый. — С чего ты так решил? — Я не знаю, посмотри на него! Крис все так же стоял на месте, глядя то на одного, то на другого, он выглядел потерянным. — Не знаю, это не он делает подкоп под забор зимой, — саркастично заметил Дом, закатывая глаза, как его старшая сестра, ему казалось, это очень по-взрослому. — Папа рассказывал мне, что зимой земля твердая, как камень. Мэтт зло пнул лопату. — Ну и дружи тогда с ним, — пробурчал Мэтт. — Брось, Крис просто хочет с нами дружить, да? Крис поймал на себе взгляд и закивал головой. — Ну вот. — Хорошо, Крис, тогда ты будешь копать! — поставил условие Мэтт. — И если ты будешь хорошо копать, я расскажу тебе свой план побега. — Мама сказала, что нельзя убегать из садика, она меня заберет вечером, — невинно ответил Уолстенхолм. — Зачем нам сбегать? — Но разве ты не хочешь сбежать? — Нет. А зачем? Мэттью вздохнул. — Мэтт, нам правда незачем. Что ты собрался делать на улице? И Беллами замолчал. План побега он придумал, но мысли обрывались на том моменте, когда он пролезет под забором. Что делать дальше — он не знал. Мальчишки недолго пробыли без дела, и тут Крис снял со спины рюкзачок. Он оттянул молнию и достал оттуда яблоко, молча предлагая мальчишкам. Мэтт печально отмахнулся, но Доминик с радостью его принял. В серо-зеленых глазках загорелся огонь, и рот наполнился слюной. Дом любил яблоки. И несмотря на то, что мама говорила ему их не есть, он жадно вгрызся в мякоть, держа плод одной рукой. Крис достал еще одно и тоже сел на скамейку (Мэтт брезгливо отодвинулся от малышни), наблюдая за тем, как Ховард сгрызает немаленькое яблоко за десяток укусов. А через пять минут они с Мэттом побежали звать воспитательницу, потому что Дом опух и начал кашлять. Пришлось вызывать скорую. Доминик не появлялся потом пару дней. Мэттью рассказал все маме, а та, в свою очередь, поведала ему о порче, и Беллами поверил, что с Крисом действительно что-то не так. Правда, Мэрилин ничего не знала о том, что у Ховардов наследственная аллергия на яблоки, несмотря на то, что Дом так их любит. У Мэттью появилось новое чувство, испытываемое к Крису. Помимо презрения, которое он испытывал к нему, как к младшему, появился еще и страх. Вдруг Крис что-то накликает на них? Вдруг Доминик упал с лестницы из-за того, что до этого разговаривал с ним? Мэтт не знал. Но ему это показалось вполне закономерным. А Крис продолжал махать ему своей детской пухлой ладошкой, когда видел его издалека. И маленькому Беллами казалось, что даже так Крис может ему навредить. — Привет, — Крис снова появился вечером. Это был первый день, когда появился Доминик. — Привет, Крис! — радостно помахал рукой Дом. Доминик все эти дни переживал за то, что Крис подумал все на себя, он хотел рассказать про то, что мама велела ему не есть яблок вообще, и что Крис тут не причем. Мэтт вскочил с места, закрывая Доминика собой, когда Крис подошел ближе. — Не говори с ним! — разозлился он. — С Домом снова что-то случится, уходи! — он кричал. Дом редко видел его таким. Крис очень боялся, он совсем не любил, когда кто-то кричит, и он слегка дернулся. — Что такое? — Мэтт, перестань, — Дом встал со стульчика. — Это из-за него ты упал с лестницы! Доминик знал, что никакой лестницы и в помине не было. — Я не падал с лестницы, — он забыл, что должен был придерживаться этой истории. Крис совсем не понимал, о чем идет речь. — А твоя рука? Дом понял, что натворил. — Я не могу сказать, — признался он. — Но я не падал, и Крис не виноват. — А яблоко? — У меня… — Дом пытался вспомнить это странное прыгучее слово. — У меня аллегория. — Алле… что? — Аллергия! — поправил себя Дом. — Мне нельзя есть яблоки. — Все равно, пусть он уйдет! Крис был нервным ребенком. Он не смог бы объяснить это, но он тихо заплакал, не зная, что с собой поделать. Он очень боялся, когда кричат, но это было еще и очень обидно слышать. — Почему? — спросил Доминик. — Он плохой! К ним подошла воспитательница. — Что стряслось? — она взяла Криса за плечо. — Тебя обижают? Дом переключился, посмотрел на Криса, заметил красные припухшие глаза, и как он трет их кулачками. — Нет, мэм, — соврал Кристофер. На самом деле его очень задели слова Мэтта. Он попросту не понимал, почему его так ненавидят. Да что там, Мэттью и сам не понимал, почему так бесится. — Правда? А мне кажется, что мальчишки с тобой не ладят, — она посмотрела на Доминика, который выглядел взволнованным, потом на Мэттью, который все еще хмурился, смотря на Криса, даже несмотря на то, что воспитательница может нажаловаться на него матери. Доминик не знал, что сказать. С одной стороны, он хотел сказать ей правду, что Мэтт просто так обижает его, с другой — Мэтт его друг. — Мэтт думает, что я заболел из-за него, — сказал он честно. — Но все было из-за яблока. — Вот оно как, — миссис Питерс поднялась, посмотрела на Мэтта, потом на Криса. — Ты пытаешься их примирить? — Да, — Дом закивал головой. — Крис, все хорошо? — Да, мэм, — он чуть всхлипнул. — Мэтт, ты ведь больше не будешь его обижать? Мэтт молчал. — Тогда мне придется поставить тебя в угол, — она покачала головой. — Извинись перед ним, иначе мне придется попросить твою маму поговорить с тобой. Мэтт вздрогнул. — Не надо, — он боялся, что мать сделает с ним. Он уже слышал, как она кричит на него за то, что доставляет лишние проблемы. — Тогда тебе стоит извиниться перед Крисом. Зачем ты его обижаешь? Он же маленький. Мэттью недовольно посмотрел на Криса исподлобья. — Прости, что накричал на тебя, — проговорил он сквозь зубы. — Если такое повторится, то я расскажу твоей маме, понял? — спросила она с небольшой угрозой. Она, конечно же, не знала, что мать Мэтта сделает с ним. Даже если бы знала, она бы считала это небольшим перебором, но никак не чем-то недопустимым. — Я понял, — смиренно ответил Мэтт. Воспитательница молча удалилась. Ей еще нужно было вернуться до того, как закончится рекламная пауза по ящику. — Тебе нельзя яблоки? — переспросил Крис. — Да. — Еще ему нельзя дружить с тобой. — Почему? — наивно спросил Кристофер. — Потому что ты маленький, — Мэттью запомнил, что обижать Криса нельзя. Но если «плохой» и «глупый» это обидно, то «маленький» это для Мэтта объективная правда. — Я хочу с ним дружить, — вмешался Дом. — Ты какой-то злой. Мэтт Крису не казался злым. Ему казалось, что он просто говорит правду. Должно быть, Крис и правда плохой, раз мама и папа постоянно ругаются, а папа зачем-то пьет какую-то горькую гадость, именуюмую пивом. А после зарплаты — виски. Еще более горький, догадывался Крис по запаху. — Ну и дружи тогда с ним, а не со мной! Доминику это все уже надоело. — Хватит так себя вести! Ты сам как маленький! Миссис Питерс это все, конечно, слышала, но пока никто не плакал, можно было не вмешиваться. Мэтт обиженно ушел к книжной полке. Там были детские книжки про динозавров и космос, которые они с Домом любили. А Крис наверняка даже еще читать не умел. Дом посмотрел на него, но решил не присоединяться — Крис достал из рюкзачка свою любимую плюшевую собачку, про которую принялся рассказывать. Собачка была красивая. Шерстка у нее была немного грязная, но мягкая, почти как настоящая. Крис сказал, что однажды папа забрал его из садика очень поздно, и Крис плакал. В тот день ему купили эту собачку. С тех пор (уже три месяца!) он никак с ней не расстается. Собак Дом любил. И эта собачка со стеклянными, как настоящими, глазками, ему казалась очень интересной. К тому же у Мэтта была похожая игрушка, только это была овечка. Правда, он ее постоянно прятал, как-то пристыженно закрывая ее в рюкзаке, доставая только на тихий час, но больше тихих часов у них не было — уже не маленькие, умеют читать и писать, сидят за школьными партами и стульями, а не за разноцветными детскими. Дом взял собачку в руки. Длинная светло-серая шерсть все равно была немножко пластмассовой на ощупь, и все же очень мягкая. — Его зовут Кевин. Он не кусается.