Непридуманная история

Внизу, как и говорил Донхэ, уже все собрались. Стол был накрыт знатно: разнообразие блюд китайской и корейской кухонь, семь сортов напитков (в том числе и алкогольных) и два тортика-близнеца с тремя свечками на каждом. Словно чувствуя праздничную атмосферу, детки особо не баловались и даже приняли человеческий облик на время застолья. Мёнсон и Гаиль вместе с родителями задули горящие именинные свечи, Шиндон, вооруженный камерой, подробно заснял это действо. Отовсюду раздавались крики, поздравления, звон разбитой на счастье посуды, стаканы с разноцветными соками ходили по рукам, иногда встречаясь в центре под звучное «Выпьем!» К часам двенадцати в поредевшем строю празднующих остались только отец детишек, Шивон, Чжоу Ми, непьющий Ынхёк, пьяный Донхэ и по-прежнему голодный Шиндон. Мамаши и детки смотрели десятый сон - Вукки вообще был уложен ровно в девять - а за гуляющей компанией посуду прибирали Йесон, Сонмин и Кюхен. - Знатно погуляли! – макнэ начищал до блеска одну-единственную тарелку, в то время как хёны успели разобраться с посудой, остатками еды и мусором, собранным со всего общежития. - Не то слово! – Йесон похлопал своей маленькой ладошкой по набитому животу. – Надо бы почаще так собираться, а то мы с прошлого раза ВСЕ вместе вот так не отмечали. - Ну, скоро на один повод устроить праздник будет больше, – заметил Сонмин, намекая на положение Вукки. - Хён, а вы конфликт-то с родителями уладили? – в тарелке, начищаемой макнэ, уже была готова появиться дырка. Этот халтурщик просто ждал, когда старшие сделают все за него, ведь он только поэтому благородно согласился помочь, чтобы создать видимость своей усердной работы. - Уладили, – нехотя ответил Чонун, скривившись. Черепашка по-прежнему остро воспринимал эту тему, хотя его мама уже нашла компромисс: до первого инцидента они с Кроликом будут вместе, но, если что случится, Йесон вернется в родительский дом и будет жить там, не имея возможности увидеться с Рёуком. Ну, точно Ромео и Джульетта. - Кю, - после долгой паузы, словно вспоминая о чем-то, спросил старший. - Ты не знаешь, почему Хичоль оставил переночевать свое драгоценное дитя в нашей с Вукки комнате? Ивел-младший заинтересованно потер подбородок: в их доме появилась тайна, и он просто обязан в ней разобраться. Даже если потребуется просидеть всю ночь под дверью хёнов, он определенно узнает причину. Ведь узнал же он когда-то, от чего был тот позолоченный, «случайно» выброшенный ключик, и теперь узнает! Но не успел Кю закончить свой план под грифом «Бонд», как Мини легонько толкнул его в плечо, как бы говоря, пора и им идти спать. Однако капризный сон отказывался идти навстречу, поэтому котэ безостановочно катался и ворочался в своей холодной кровати. Внезапно раздались невнятные звуки. - Хён, - шепотом окликнул он Тыковку на случай, если старший спал. – Ты слышал что-нибудь? Мин, который так же настойчиво пытался уснуть, действительно слышал нечто, напоминавшее речь. Неужели Хёк решил посмотреть порно во втором часу ночи? Нет, комната рыбных слишком далеко от них… Звуки повторились, но на этот раз были гораздо различимее. - Du solchen heiss! Du führst mich vom Verstand zurück! – Из комнаты Ханчолей доносились скрипы, шорохи, немецкие фразы с китайским акцентом и стоны Реллы. - Хён, - Кю изо всех сил старался не засмеяться раньше, чем закончит свое колкое замечание. – Нас обманывали: Ханген-хён – не волк, а немецкая овчарка. На соседней кровати прыснули, и оба кошака залились неудержимым хохотом. Кю через минуту начал успокаиваться, но старший все никак не мог прекратить смеяться. Сонмин уже перешел на истеричное хихиканье с редкими всхлипами и стонами – макнэ даже подумывал спросить, все ли у хёна хорошо. Внезапно все стихло, словно в магнитофоне нажали на кнопку «стоп». Кюхени прислушался: хён, казалось, не шевелился и не дышал. Очень медленно и осторожно младший подкрался к постели Тыковки и залез под тонкое одеяло. Мина трясло от сдерживаемых слез: он из последних сил держался, чтобы не вздохнуть полной грудью и не зарыдать, как безутешный ребенок. Макнэ по-детски, совсем по-родному обнял Мини и прижался лицом к широкой груди. Он чувствовал беззвучные рыдания, сотрясающие тело старшего, своей кошачье интуицией знал, что с его любимым хёном в последнее время происходило что-то странное. - Хён, не задерживай дыхание - будет слишком больно… - шепот потерялся в ночной рубашке, но Сонмин услышал и, уткнувшись в кудрявую макушку, проплакал до самого утра. *** Кю проснулся точно с восходом солнца. Такого тепла он уже давно не чувствовал, когда его самый любимый человек рядом, когда за его спиной руки сцеплены в крепкие объятья, когда он единственный, перед кем хён открылся. Но это же и пугало ивела: он замечал за хёном странности в поведении, но тому всегда удавалось умело скрывать причину. Это началось с рождением близнецов, Мин постепенно стал отдаляться от всех них. Даже сейчас, во сне, Тыковку очевидно что-то тревожило – на всегда невероятно милом лице виднелись складочки морщин. Кюхен хотел было разгладить их, но совершенно не мог пошевелиться в хищной хватке. Он в который раз удивляется этой чудовищной силе. Умный макнэ и здесь нашел способ: принял свой кошачий облик и, мягкими лапками тыкая хёна в лоб, попытался закончить начатое. Чувствуя ранний раздражитель, однако совершенно не собираясь просыпаться, Тигр перевернулся на спину, при этом он начал сильнее хмуриться, поджимая губы, отчего лицо приняло некое скорбное выражение. - Сонджин… - ревность больно резанула все внутренности котенка: явно мучаясь во сне, его хён вспоминал какого-то постороннего человека. Обиженно фыркнув, белый кот устроился у старшего на груди. Словно через динамик, сквозь маленькое тельце проходили сердечные удары. Этот ритм сильно не нравился ивелу: словно глупое сердце, отсчитывало не пульс жизни, а вело обратный отсчет: «Тук. Тук. Тук.» - с каждым ударом ломая что-то внутри Кюхена. Он понимает, что, если ничего не предпримет сейчас, он может навсегда потерять хёна. Потерять свой смысл жизни. Кю подполз к лицу, утыкаясь мокрым носом в горячие губы. Пушистые ресницы хёна дрогнули, и из-под них скатилась тонкая нить слезы. Кюхена словно ток прошиб. Мохнатый комок на всех парах понесся в ванную, маленькими коготками оставляя на паркете в коридоре следы. Залетев в помещение, макнэ быстро превратился обратно, подпирая вспотевшей спиной захлопнувшуюся дверь. Он почувствовал, как алые пятна румянца расползлись по щекам и ушам. Горячая волна обожгла внутренности, как если бы он глотнул кипятка. Он желал убедиться собственными глазами: оттянул резинку пижамных штанов и обнаружил там стояк. Теперь можно было готовить бурый рис и поздравлять макнэ со вступлением во взрослую жизнь. Как говорится, будь добр испытать на себе все прелести весенней течки. В отчаянии Кю откинулся затылком назад, больно ударяясь головой об дверь. Было стыдно: из-за какого-то прикосновения к губам так возбудиться! А еще больше было страшно: вдруг Сонмин–хён об этом узнает? Он пропал… Со стоном опустился вниз по деревянной поверхности, усаживаясь на пол. Однако холод кафеля ему не помог: он по-прежнему горел каждой клеточкой своего тела, во рту была настоящая пустыня, а возбужденный орган болезненно пульсировал, требуя немедленной разрядки. Кое-как добравшись до ванны, Кю открыл кран с холодной водой на полную мощность и перелез через бортик, падая в воду прямиком в одежде. Водные потоки резким температурным контрастом щекотали нервы парня. Отрывистые движения кулака на напряженном члене подводили его к черте разрядки. Кюхен зажмурился, мысленно представляя образ хёна перед глазами. Воображение рисовало вместо холодных брызг, касавшихся лица и шеи ивела, быстрые поцелуи, будто это рука Сонмина сейчас ласкала его, даря невыносимое удовольствие, словно это был не шум воды, а шепот с томными паузами: «Кю-а, войди в меня…». Черт возьми, он бы продал душу, чтобы это было реальностью! Но, увы, Мини сейчас преспокойно спал в своей комнате, а макнэ был в ванне один, даже когда присутствие хёна так остро ощущалось. Прикусив собственную ладонь, чтобы не застонать в голос, ивел кончил, бурно изливаясь в собственную руку. Несмотря на то, что он достиг разрядки, напряжение не спадало, телу хотелось еще и еще. И не только телу. Душа жаждала нежных прикосновений, а не раздражающего стука в закрытую дверь. - Йа! Кто там слона купает!? – Золушка как всегда был первым в очередь в ванную, и если старшему ивелу не терпелось попасть в уборную, то любой заставивший его ждать станет покойником. Кю только с приходом Хи заметил, что вода уже давно начала вытекать из переполненной ванны, а он сам насквозь промок. Макнэ не растерялся и, закрыв, наконец, кран, невозмутимо открыл хёну дверь. - Не беспокойтесь, полиглот-ши, Вам воды точно хватит, – младший не успел отскочить от замахнувшегося Реллы, поэтому получил смачный шлепок по своей дьявольской заднице. - Могу поделиться лингвистическими навыками, – кричит Хиним вслед скрывшемуся из виду макнэ. Хи возмущен: этот маленький извращенец, который, очевидно, подслушивал их вчера, еще и огрызается. Сам небось всякими извращенствами здесь занимался. *** Почему хёны не помогают тогда, когда они особенно нужны!? Кю сердито обыскивал тумбочки и шкафчики Шиндона: он надеялся найти чудесное средство, с помощью которого старший кот боролся с их общим врагом – Весной. Они, кошки, были единственными в семье, у кого не было постоянной пары. При этом Сонмин каким-то неведомым способом контролировал приступы обострения, а Шиндон и вовсе выбрал самый легкий путь из всех доступных – стал Донжуаном, и каждый раз находил себе новую жертву. Вот только Кюхени не мог позволить себе такую роскошь: голова и сердце в унисон твердили, что предательство его любви хуже любых телесных мук. К счастью, вступать в кровопролитную борьбу духовного и физического ему не пришлось: маленький пакетик со странно пахнущей травой был найден. Дон хорошо постарался, спрятав такую, должно быть, дорогую вещь под матрац. Стараясь сдержать рвущееся наружу дьявольское «Мухаха», макнэ потер руки: две трети его плана по порабощению Тыковки были выполнены, оставалось только выпроводить всю толпу явно мешающих парней. Чтобы убедить всех этих дядек, что они просто обязаны съездить вместе с Рёуком на обследование и остаться переночевать в доме у родителей рептилий, ивел убил почти две недели. Каким-то чудом Мин не поехал со всеми, а, оправдываясь работой над новой и очень дорогой картиной, остался один на один с макнэ. В десятом часу Кюхен, наконец-то, выманил Мини из мастерской. В их комнате на стеклянном столике уже ждали бутылки крепкого вина из Совиньон Блана с подмешанной в них шиндоновской хренью, нарезка из твердых сыров и огромная ваза с фруктами. Сонмин уселся на пол перед столиком, вопросительно глядя на младшего и требуя объяснений. - Хён, - Кю расположился точно напротив.- Я считаю, что нам уже давно пора выпить как мужчина с мужчиной! Этот вечер подтолкнул обоих на то, что они так долго не решались сделать…