***
Частые снегопады, после которых дежурные, ругаясь себе под нос, разгребают сугробы в общем дворе. Ежедневные, абсолютно бессмысленные — дважды подчеркнуть — отчёты о каждом чихе и шаге членов отряда. Пустующий большую часть месяца штаб. Виной тому отпускные, дни которых разведчики специально приберегли для холодной поры. Топка печей и запах жжёных брёвен. Вечера, особенно безмятежные — горячий чай, плед, овсяное печенье и дрёма на крепкой мужской груди. Всё это прошло. Стоило птицам перемахнуть через стену, опуститься на распустившиеся молодыми почками ветви, стоило первым проталинам зазеленеть на полях, стоило солнцу выглянуть из-за бледного своего одеяния — всё прошло. И снова солдат разведкорпуса ждал Ад, с жестоким гостеприимством распахнув каменные врата — ворота южного города Шиганшина. И снова страх, сковывающий лёгкие в железные оковы. Снова тяжесть приводов, тянущая к земле, как бы напоминая, где они все вскоре окажутся. Снова слёзы безутешных жён и матерей, молящих Святые Стены ещё хотя бы раз принять их мужей в свои надёжные объятия, вернуть их сыновей в родную обитель. Снова жестокие обещания ещё раз ступить на порог родного дома. Обещания, которым не суждено сбыться. Но есть в вылазках кое-что хорошее. Кое-что прекрасное. Такое прекрасное, что дух захватывает, дышать боишься — будто сном всё пройдёт. Это первые минуты за пределами стен. Холодный встречный ветер в лицо, заставляющий щурить глаза. Безумный галоп лошадей, брызги талого снега под их копытами. Повсюду погнутые от зимних буранов деревья и бескрайние поля, манящие своей неизведанностью. Каждая вылазка, будто первая. Именно поэтому разведчики раз за разом храбрятся и всё же пересекают границу, и всё ради одного — чтобы хоть на немного ощутить на языке этот сладковатый вкус свободы. Но настоящее счастье для бывалых разведчиков в другом — в обескураженных дурманящим чувством свободы лицах новобранцев, что всего через несколько часов сполна вкусят жестокость этого мира. А пока, на их юношеских лицах играет улыбка, до того беззаботная, что сам порой ловишь себя на том, что так же невольно улыбаешься, но глаза твои уже засыпаны пеплом боли, ведь ты не понаслышке знаешь, что вас ждёт впереди. Анья, снова и снова хлеща Калипсо шпорами по бокам, искоса поглядывала на ребят из своего отряда. Никто из них прежде не бывал за Стенами, и это видно. Видно по тому, как в изумлении обнажила все свои тридцать два Лив. По тому, как часто заморгал Арон, крутя головой по сторонам. По тому, как Лана прикрыла глаза, вдыхая свежий весенний воздух. По тому, как Эрик раскрыл рот, не в силах его захлопнуть, и только заметив насмешливый взгляд Аньи, смущённо поджал губы и нахмурился, пряча глаза за рыжей чёлкой и изо всех сил стараясь выглядеть невозмутимо. Эрик — тот ещё спесивый парень, приструнить его оказалось непростой задачей, с которой, порой казалось, Анья до сих пор не справляется. Со всеми из своего отряда она нашла общий язык, а этот всё упрямится. Он вечно фыркает и выполняет приказы кое-как, Анья даже получала пару раз выговоры за его выходки и была уверена, что он это нарочно — лишь бы её позлить. Это бодание и правда действовало на нервы первое время, и Леви каждый вечер приходилось выслушивать возмущённые монологи о его невыносимости от раздосадованной девушки. Леви благоразумно сохранял молчание, не рискуя говорить о том, что она и сама такой была, когда числилась в его отряде и каждый день беспощадно трепала его нервы. А потом сказал, и на этом её жалобам пришёл конец, увенчавшись пристыженным взглядом в пол. Но вскоре Анья просто смирилась со своенравным характером Эрика и перестала обращать внимание на его мелкие проказы. Единственное, что её беспокоило — его непослушание во время экспедиции, ведь оно может привести к весьма печальным последствиям. Правда, пока угрозы не было, всё гладко, ни одного титана на горизонте. И это довольно подозрительно… — Может, они ещё в зимней спячке? — послышалась ехидная усмешка Дирка, что прискакал доложить о рассредоточении эшелона. Если титаны не встречаются на пути, совсем не значит, что они все просто-напросто исчезли. Это значит… Да хрен его знает, что это значит. Но что разведчики впервые встречаются с таким явлением — это факт. Обычно, после зимы титанов можно встретить через каждые несколько километров — некому расчищать дорогу, вот они и вываливают отовсюду из своих рощ и лесов. — Мечтать не вредно, — фыркнула Анья в ответ Дирку. — Эти засранцы где-то затаились… Может, Майк что-то учуял, съезди, проверь. — А ты мне не начальник, чтобы приказы раздавать… Майк взял Дирка в свой отряд — под своё крыло, так сказать. Самому Дирку капитанство не доверят, а остальные с ним связываться не хотят, уж больно он много болтает и надоедает одним своим присутствием, как Анье, например. Вот и сейчас пререкается… А, нет, всё же послушал, только уносящуюся вдаль спину видно. Солнце слепит глаза, щекочет щёки протянутыми, будто ласковые руки матери, лучами. Время идёт. Титанов нет. Солнце спускается с зенита, окрашивается в персиковые тона. Титанов нет. Есть приказ о скором привале. Ветер качает поломанные от свирепых ветров ветки, взмывает в воздух клубы равнинной пыли. Вдали виднеется пролесок, который следует прочесать перед разбивкой лагеря. Новобранцы начинают думать, что их зря пугали, ведь за несколько часов изнурительной скачки им на пути не встретилось ни одного чудовища. Людям свойственно пугать других людей — страх обладает весьма действенной силой. Анья иногда поглядывает на свой отряд. Они расслабились, даже слишком. Она-то знает, что эти запугивания имеют под собой существенную подоплёку — смерть. Расслабляться нельзя ни в коем случае. Только не здесь, только не за стенами. С последнего приказа о привале прошла четверть часа. Многие отряды уже пересекли черту леса, их спины поглотила непроглядная тьма стволов. Они, должно быть, уже начали разбивать палатки. Отряду Аньи оставалось совсем немного до въезда в лес. Живот недовольно журчал, напоминая, что в последний раз пища в него поступала лишь на рассвете. Анья уже на языке чувствовала блаженный привкус подгорелой солдатской каши. Осталось чуть-чуть… — думала она, пока вдруг слева не раздался взволнованный голос Арона: — Капитан! Там… там гигант, — тычет он куда-то в сторону. Анья сокрушенно вздохнула, поворачивая голову в нужном направлении. Что ж, кашке придётся подождать… Титан пяти… нет, семиметровый. Это хреново. Но он довольно далеко, значит, время есть. — Не отклоняемся от курса, подманим его ближе к деревьям, — громко отчеканила Анья, поворачиваясь к перепуганным, растерявшимся подчинённым. Хоть бы не струсили… Топот лошадиных копыт — ничто в сравнении с тем громом, которым отдаёт земля под ступнями бегущего титана. Стук сердца. Топот копыт. Зловещий рокот от ног чудовища… Всё это сливается в оглушительную какофонию. Мыслей нет. Есть только инстинкты и рефлексы, выработанные на тренировках. — Рано, — крикнула Анья, как только они пересекли границу леса. В самом деле рано. Тут не размахнуться. Нужно проскакать чуть глубже в лес. — Капитан! — позвал Арон, но его голос ветром унёсся за пределы чащи. — Капитан, там Эрик… Анья нахмурилась. Обернулась, уже зная, что ничего хорошего там не обнаружит. Эрик, сукин сын. В одиночку пошёл в атаку. Ну что за дурень? — Оставаться в сёдлах, — крикнула Анья и, зацепившись приводом за ветвь позади, словно марионетка взмыла вверх — преимущество в том, что она сама себе кукольник. Гигант замер у входа в лес, склоняя голову набок. Аномальный, что ли? Он ухватился огромными лапами за стволы и вывалил слюнявый язык изо рта — то ещё зрелище. Только вот Эрика нигде нет… Анье это совсем не нравилось. Нужно было разделаться с титаном, пока он не разделался с ними. Полёт с одной ветки на другую. С этой на ещё одну, и вот, Анья уже в упор смотрит в глаза гиганта. Был в борьбе с ними ещё один страх, кроме собственной смерти и смерти товарищей, конечно. Её личный, потаённый. Люди за стенами видят в титанах лишь кровожадных людоедов, терроризирующих их многие поколения. А Анье страшно. Страшно, что в очередном чудовище она может вдруг узнать свою школьную учительницу, молочника, что каждый понедельник будил её перезвоном стеклянных бутылок за окном, или даже собственных родителей. Поэтому она старалась не смотреть им в глаза. Не смотреть и не думать. Только Анья выпустила крюк, чтобы впиться им в плоть гиганта, как снизу послышался боевой клич. Если бы этот гордец слушал на теоретических занятиях, знал бы, что с земли атаковать — дело непростое, а зачастую попросту безнадёжное. Жалобный стон. Хруст рёбер. Обмякшее тело в руках гиганта. — Эрик! Доли секунды, и Анья разрубает пальцы, кольцом обхватившие тело парня. Он падает наземь, продолжая бредить и звать на помощь. Два прыжка, пробежка по спине, прыжок, взмах лезвия, удар… Тело гиганта валится на землю, почти придавливая парня, безуспешно пытающегося подняться на ноги. Всё вокруг заваливает пар. Зловонный, пропитанный запахом гнили и крови, еле можно сдержаться от рвотных позывов. — Эрик, — со смесью гнева и беспокойства Анья помогла подняться на ноги парню. — Ты как? — Нормально… — чуть слышно просипел он. Анья подхватила его под плечо, взваливая на себя совсем не лёгкую тушу солдата. Она почти что волочила его к границе чащи, о местонахождении которой оставалось только догадываться — плотный туман от испарений гиганта окутал всё в радиусе метров двадцати. — К-капитан… — отхаркиваясь кровью куда-то в сторону, простонал Эрик. — Я знаю, Вы на меня злитесь… — Конечно злюсь, в одиночку пойти на семиметрового… — не смотря на него, ответила Анья. — Вы говорили, что я только языком могу трепать… — кашляя и почти задыхаясь, прокряхтел Эрик. — Я просто хотел показать Вам, что я чего-то стою… — Молодец, показал, — сквозь зубы процедила Анья. Тащить его да ещё и лясы точить — хороша нагрузка. — Теперь умолкни… — Вы злитесь, — скорее как факт произнёс он. — Я не злюсь, не беспокойся, — фыркнула Крауз. — Ты просто самонадеянный дурак, на таких грех злиться. — Нет-нет, не из-за этого… Из-за того, что я тогда сказал… — с каждой секундой он становился всё тяжелее, и Анья еле переставляла ноги, его слова заставили её окончательно остановиться. — Про Вас и капитана Леви… Простите… Это было последнее, что он прокряхтел перед тем, как рухнуть на неё всем своим весом. Анья еле успела ухватить его за подмышки, не давая свалиться на пропитанную кровью гиганта землю. — Эрик! Эрик, ты меня слышишь? — она попыталась похлопать его по щекам, но эти попытки не увенчались успехом. Вдруг Анья заметила то, что заставило её побледнеть, — вся его рубаха пропиталась кровью, видимо, задел коряги при падении, и они распороли ему кожу. Вот, правда, насколько глубоко, пока не ясно. — Капитан! — подбежал Арон, подхватывая Эрика под другое плечо. Они взвалили его на коня позади Арона и стремглав пустились в галоп до лагеря. Пострадавших было мало, все неторопливо размещались в палатках и разводили костры. — Медики! Нам нужны медики, — только прокричал Арон, как ему тут же помогли стащить с седла бессознательного парня и на носилках унесли в лазарет. Анья пошла следом, изо всех сил игнорируя трясущиеся пальцы рук. По дороге она сняла с себя привод, бросая его в общую кучу. Глаза не видели. Ноги просто шли. А руки еле-еле расстёгивали ремешки. Душная палатка лазарета встретила её едким запахом травянных мазей и спирта, громкими перекрикиваниями медиков и стонами раненных солдат. На всю палатку было лишь две керосиновых лампы, да и те едва освещали тесный тент. Медики то и дело шныряли через шторы палатки — то внутрь, то наружу, толкая Анью плечами. А она немигающе уставилась на покрывшееся испариной лицо подопечного, его глаза закатились, губы побледнели почти до мертвецкой синевы. Вдруг его всего затрясло, кажется, даже пена пошла изо рта… И её саму… Её саму тоже обуяла такая дрожь, что пришлось обхватить себя руками, лишь бы не лишиться рассудка. — Эй-эй, ему плохо, сделайте что-нибудь, он же умрёт, — возмущённым, испуганным тоном затараторила Анья, озираясь на хмурых медиков, что недовольно на неё косились. Они тут же забегали вокруг Эрика, поправляя только наложенные, но уже пропитавшиеся кровью бинты, переворачивая его набок, осматривая рану. А Анья только и могла, что смотреть и бормотать себе под нос молитвы. Стало жутко от собственной беспомощности и неспособности хоть как-то помочь тому, за кого она несёт ответ. — Покиньте палатку, — строгим голосом бросили ей, выталкивая обратно на улицу. Анья хотела сказать, что ей нужно… они не понимают… а ей просто необходимо знать, что с Эриком всё будет в порядке, но вместо этого она просто кивнула и покорно вышла наружу. Холодный ветер ударил в лицо. Её до сих пор трясло, будто лихорадило. Она посмотрела на уже высохшую кровь, впитавшуюся в её ладони и рубашку. Всё это так неправильно… — Капитан, Вы вся в крови, — робко обратилась к ней Лив, которая внезапно оказалась совсем близко. — Вам стоит отдохнуть, — поддержал её Арон. — Вы уже разбили палатки? — холодно поинтересовалась Анья, поворачиваясь к ним. — Нет, но… — начала было Лана. — Тогда какого чёрта вы здесь ошиваетесь, а? — тяжело дыша, Крауз испепеляла их недовольным взглядом — будто никого и всех разом. Блеск в её глазах так явно выражал эту тонкую грань нервного срыва, которую она вот-вот переступит. — А как же вы..? — спросил Арон. — Я что, не ясно выразилась? Живо приступили к выполнению приказа, — рявкнула Анья, тут же спаивая в тонкую линию губы. Она и сама не ожидала от себя такого, чего уж говорить про ребят. Они сдержанно закивали и пошли прочь от палатки лазарета, недоумённо переглядываясь. Дышать становилось всё труднее и труднее. На грудь давило чувство вины. За то, что не доглядела за этим болваном, Эриком. Хоть бы он выжил, хоть бы справился. Анья не выдержит ещё один могильный камень на своих плечах, он точно закопает её по голову в землю. Она снова запорхнула в палатку, где медики боролись за каждый новый вздох парня, а он сам вступил в неравный бой со Смертью. Сложив руки на груди и нервно покусывая ноготь большого пальца, Анья не могла найти себе места. Ей уже несколько раз крикнули, чтобы она вышла из палатки, но она не слушала. Всё вокруг сузилось до бледного лица её подчинённого. Хотелось плакать, внутренности обвили тернии, с каждым вздохом всё сильнее впиваясь в них своими шипами. Может, это соматическое, но Анья буквально чувствовала, как её кожа горит в тех же местах, где и кровоточат раны Эрика. Будь милосердна, не будь такой сукой. К чему эти сантименты? Ты же солдат. Обычно Анья прислушивалась ко вторым. Но не сейчас… Раньше такого не было. Она могла с каменным лицом и мерным сердцебиением смотреть на муки солдат — в разведке это дело привычное, по жестокой иронии даже будничное. А сейчас она будто сама переживала эту боль, её нещадно трясло, а голова уже шла кругом. Её снова вытолкали из палатки. Но это ненадолго, через пару минут она снова туда проберётся, они её не остановят. Анья подняла голову к небу. Нужно успокоиться, попробовать дышать спокойно и ровно. Небосвод затянуло дырявым одеялом грязно-серых облаков. Казалось, ещё чуть-чуть и пойдёт дождь. Стало прохладнее. Анья обхватила плечи руками в попытках унять дрожь. — Ты вся в крови, — будто сквозь толщу воды, послышался обеспокоенный голос. Сколько раз ей ещё об этом скажут? Анья раздражённо выдохнула, готовясь вылить порцию ругательств на очередного не способного унять своё любопытство недотёпу, и опустила взгляд с неба, свинцовым куполом накрывшим их всех, на такие же серые, дымчатые глаза. Стало теплее. Захотелось облегчённо вздохнуть, но воздух вместе с голосом застрял в глотке, острыми когтями царапая гортань. — Она не моя, — прикрывая глаза и ногтями впиваясь в свои плечи, всё же ответила Анья. — Тогда нужно её смыть, — ответил Леви, сводя брови к переносице. — Не могу, я… — она не договорила — из палатки послышались истошные, приглушённые стоны. Анья прикрыла рот ладонью и зажмурилась. — В чём дело? — Т-там… там Эрик, а я… — она обессилено опустила руки вниз и повернулась в сторону палатки. — Чёрт, чёрт, чёрт… — прошипела Анья, морщась и зарываясь пальцами в свои волосы, до боли их натягивая. — Эй, успокойся, — привычным жестом обхватывая пальцами её подбородок, Леви повернул лицо девушки к себе. Она не видела его. Продолжала вырываться и смотреть в сторону палатки, слушать болезненные стоны раненных и этим терзать себя ещё больше — мазохизм, не иначе. — Я не хочу, Леви… — всё так же, не глядя в его сторону, бормотала Анья. От частого прерывистого дыхания начинала кружиться голова. — Не хочу, не хочу… не хочу писать похоронки, не хочу отвозить его семье вещи, я не хочу, чтобы он умер… — Эй, посмотри на меня, — кладя руку ей на плечо, произнёс Леви. Она всё ещё не слышала и не слушала, продолжала нести какие-то несвязные сожаления. Тогда Леви зарылся пальцами в волосы на её затылке и слегка натягивая их, снова повернул девушку к себе. — Посмотри на меня, — тихим уверенным голосом произнёс он. Его лицо расплывалось из-за мутной пелены слёз, наполнивших глаза. — Твоя истерика ему сейчас ничем не поможет. — Но я… я так виновата… — всхлипнула Анья. — Поддашься эмоциям — снова допустишь ошибку. Анья наконец взглянула на Леви. Так вот что он чувствовал тогда… Когда впервые лишился людей из своего отряда. Она взглянула и увидела его — что он здесь, он рядом. Тень беспокойства в его глазах, его уставшее лицо. Она не хочет быть здесь, она хочет быть за Стенами, с ним в одной комнате, и чтобы никого больше. Хочет разреветься, уткнуться лицом ему в рубашку, почувствовать терпкий запах хвои и корицы, потереться щекой о горячую грудь, просто раствориться в его объятиях и забыть обо всех ужасах, окружающих их. И она почти сделала шаг, чтобы упасть в крепкие мужские руки, но послышались чьи-то шаги, чьи-то разговоры, медики снова забегали туда-сюда, мелкими рыбками проныривая между ними. Он мог ей помочь, но был слишком далеко. Им пришлось сделать шаг. В разные стороны. Разрывая прикосновение, теряя друг друга. Долбаная служба, чёртов устав. Анья ощутила, как падает в пропасть — прямиком в преисподнюю. И лишь в последний момент её ухватила рука, за локоть потянув в сторону общего костра. Отыскав более-менее сухие брёвна, разведчики свалили их в кучу вокруг костра. Солдаты, измотавшиеся за день скачки и борьбы с титанами, расселись по этим импровизированным скамьям — кто-то стучал железной ложкой по дну посуды, собирая оттуда остатки каши, кто-то причмокивал губами, пожёвывая мятую папиросу, кто-то просто сидел, укутавшись в зелёный плащ. И все неотрывно смотрели на пламя, скользкими языками стремящееся вверх — к звёздам, скрытым за стальным настилом туч. И все молчаливо думали о своём, о личном. Анья села на одно из брёвен, обхватив колени руками и пальцами впившись в них. Леви тоже занял одно из свободных мест. Они сидели рядом. Не касаясь, но достаточно близко, чтобы чувствовать тепло, источаемое телами друг друга. На душе у Аньи было неспокойно. Ещё ничего не произошло, никто не умер, но что-то будет. Что-то просто обязано случиться. Ей казалось, что это обыкновенное предчувствие, предвещающее скорую смерть Эрика. Это было самое логичное объяснение. Но нет… Есть что-то ещё. Что-то должно произойти. Это утро перед грозой. Ещё не видно туч, небо почти ясное — только редкие пушистые облака плывут через бескрайний лазурный небосвод. Но будто и воздух стал влажнее, и птицы летают ниже, и ветер уже не такой ласковый, и ты на всякий случай закрываешь створки окон — мало ли что. Только всё это происходит внутри. Внутри у Аньи. Из лазарета снова послышался стон, перерастающий в отчаянный вопль. Всё сжалось внутри, Анья зажмурилась. Разведчики старались не реагировать, делать вид, что всё нормально, они ведь уже привыкли. Но разве можно к такому привыкнуть? У Аньи на глаза наворачивались слёзы, и это совсем не от едкого дыма костра, как могло показаться со стороны. Если бы она только была капитаном получше, если бы была внимательнее… Прикосновение вдруг пробудило её. Она будто вынырнула и ухватила спасительный глоток воздуха, миру вернулись краски. Она почувствовала жар костра, румянящий щёки, ощутила шероховатости бревна, на котором сидит, услышала уютный треск тлеющего дерева, увидела завораживающие искорки, взмывающие от костра вверх. И всё от одного прикосновения. Анья опустила взгляд на свою руку, на свои пальцы, на то, как с ними соприкасается мизинец Леви. Этот жест такой непринуждённый, почти незаметный, увидь это кто из солдат, подумал бы, что он это случайно. Вот только Леви ничего не делает случайно. Хоть он и продолжил смотреть перед собой, даже не обращая внимания на сверлящий его профиль взгляд девушки, Леви точно знал, что делает. И этого хватило. Хватило, чтобы водоворот ненужных мыслей не утянул Анью на дно.***
С утра пока одни разведчики исследовали лес, другие собирали палатки и провиант, тушили костры и готовились к продолжению экспедиции. Анья дежурила на ветви одного из деревьев, высматривая подозрительную активность в опасной близи от лагеря. Вдруг совсем рядом показалась чёрная вспышка, ещё километр и гигант приблизится к палаткам. Анья глянула на безмятежных солдат, лениво собирающих свои вещи и, вложив два пальца в рот, громко свистнула им, предупреждая об опасности. Они тут же засуетились и стали натягивать приводы. А вот ей медлить было совсем нельзя. Анья сняла УПМ с предохранителя и птицей вспорхнула вверх, делая виражи сквозь пестрящие зеленью ветки деревьев. Ей понадобилось минут пять для того, чтобы добраться до нужного места и прыжком опуститься на опушку. А добравшись, не в силах даже вздохнуть она замерла на месте. Несколько солдат окружили титана. Он не нападал, а только осматривался по сторонам. Это был не обычный и даже не аномальный титан. Он стоял на четвереньках, скаля вытянутую, как у утки, челюсть. Анья без сомнений узнала его. Как же она могла не узнать… Титан-грузоперевозчик. Собственное дыхание и бешенный стук сердца заглушали выкрики настороженных солдат, что пытались спровоцировать титана. И не получив результата, они ринулись в бой. Анья не успела даже выдохнуть, ни то что крикнуть им об опасности. И вот размазанные по поляне внутренности солдат рябят в глазах бордово-алыми цветами. Им не стоило нападать. Остался лишь один разведчик, которому посчастливилось увернуться. Дирк. Анья увидела его. Увидела, как трясутся его колени. И правильно, здесь действительно есть, чего бояться. Но только не ей… Сейчас она расплатится за всю боль, причинённую ей этим чудовищем. — Анья! — вдруг крикнул ей Дирк. — Нужно уходить! — Нет! Я останусь, — ответила Крауз, сжимая в ладонях рукояти привода. — С ума, что ли, сошла?! Эта тварь убьёт тебя! — Не убьёт, — процедила Анья, исподлобья глядя прямо в глаза гиганта. — Дура… Сейчас я позову подкрепление! — с этими словами Дирк трусливо скрылся за верхушками деревьев. — Давно не виделись, — скрипя зубами, произнесла Анья. — Теперь тебе за всё придётся ответить… Она зацепилась за ближайшую ветку, взмывая вверх. Один прыжок и лезвием прямо по хребту, где прячется эта тварь. Нужно только всё правильно рассчитать… Адреналин пульсацией расходился по всему телу. Ненависть разливалась по ней, отравляя, но давая больше сил. Ненависть за убитых разведчиков, ненависть за саму попытку явиться сюда, ненависть за его убийство. За убийство Ганса. Тогда, больше трёх лет назад, она не могла ответить ему. Не могла остановить, когда он вколол себе сыворотку, когда сожрал её брата. Но сейчас она достаточно сильна, чтобы справиться с ним. И Анья уже согнула колени, чтобы сделать решающий прыжок, но вдруг послышался детский голос: — Постой, постой… — раздалось из тумана, вдруг возникшего за головой титана. — Какого… — нахмурилась Анья, расслабляя ладони на рукоятях. — Ты ведь… кхе-кхе… Анья Крауз, верно? — кашляя из-за пара, спросила маленькая девочка. Ей приходилось кричать из-за большого расстояния. Анья изумлённо раскрыла рот, не зная, как поступить, что вообще можно тут сказать. Девочке на вид было не больше двенадцати. Тёмные волосы, завязанные в хвост. Это был вовсе не Отто… — Кто ты и что ты здесь делаешь? — крикнула Анья, спускаясь обратно на опушку и подходя ближе к девочке, еле выбравшейся из своего титана. На её щеках красовались красные шрамы, что вскоре, как помнила Анья, должны были пройти. — Я Пик Фингер. Это был не Отто. Это была его сестра. — Твой брат… — Анья поморщилась, пытаясь построить в голове логичную цепочку событий, которые она могла пропустить пока находилась на острове. — Он мёртв, он сознался, и мне пришлось… — она не договорила, только плотно сомкнула губы. — Ясно, — не отойдя от шока, сухо ответила Анья. — Тебе удалось пробраться за Стены? — чересчур серьёзным для ребёнка тоном спросила Пик. — Да, но… — всё ещё не веря в реальность происходящего, замотала головой Анья. Она хотела сказать что-то ещё, но не успела: — Нам нужно поговорить, — перебила её девочка. — Поторопись, скоро здесь будут другие солдаты и тебе придётся скрыться…***
— Скажи, скажи им, Анья, скажи, что мы видели, — тараторил Дирк, переводя взгляд с хмурого, как тучи над ними, командора на Анью, что безразлично разглядывала траву, примятую сапогами. — Капитан Крауз, отвечайте, — потребовал Шадис, сложив руки за спиной. Почти каждый, кто вернулся в лагерь, сверлил Анью взглядом, любопытным, недоумённым, раздражающим… Они окружили её, словно стая волков, даже не догадываясь о том, что её мир сейчас трещит по швам. Они требовали ответа после того, как она вернулась с опушки, почти полностью залитой кровью разведчиков. «Как же она могла вернуться живой, да ещё и без ранений?» — читалось в их глазах. — Эта тварь ходила на четвереньках! — снова выкрикнул Дирк. — Ты же видела это, скажи им… — Я не знаю, что я видела, — не отнимая взгляда от носков своих сапог, тихо ответила Анья. — Не знаете? — переспросил Шадис, недовольно потирая бородку. Ему не ответили, на что он только фыркнул. — Ладно, возвращаемся за Стены, позже напишете об этом в отчёте… Разведчики начали расходиться. Анья хотела облегчённо вздохнуть, но лёгкие вдруг облепила едкая копоть — не вдохнуть, не выдохнуть. — Я ходил в лазарет, твоему заморышу уже лучше, выкарабкается, — Леви подошёл совсем близко, но Анья попрежнему могла видеть лишь его сапоги. Это страшная пытка, которой она боялась больше всего, — взглянуть ему в глаза, вспомнить слова Пик, принять решение. — Ясно, — быстро буркнула она и попыталась проскочить мимо, не поднимая глаз. Но Леви ухватил её за плечо. Она так тряслась, так переживала накануне за этого сопляка, а теперь это сухое «ясно». Леви не нравилось, когда она шумела, сходила с ума и вытворяла всякий вздор, но ненавидел он именно те моменты, когда она вдруг становилась тихой. — Там, на опушке… что-то случилось, да? — голос его доставлял Анье боль, беспокойство в нём терзало душу, слова, крутившиеся на языке, царапали сердце. Так хотелось сдаться и всё ему рассказать… — Нет, Леви, всё в порядке, — резко вздёрнув подбородок и натянув улыбку, ответила Анья. Как бы скрыть влагу, навернувшуюся на глаза? Нужно бежать. — Если ты не против, мне нужно идти. — Да, разумеется, — хмурясь, но всё же отпуская её руку, произнёс Леви.***
И сколько же раз он пожалел, что не надавил тогда на неё… Сколько раз пытался понять, что именно сделал не так… С каждым днём она будто угасала всё больше, делала вид, что всё нормально, но продолжала подолгу смотреть в окно, испепелять взглядом пустоту в пространстве, а стоило её позвать по имени в такой момент и спросить в чём дело, так она мило улыбалась и ссылалась на обычную сонливость. И Леви охотно вступал в эту игру. Если ей так проще, то он будет делать вид, что всё как прежде. Что она не отдалилась, что не охладела к нему. Поначалу казалось, что это из-за переживаний после вылазки. Все проходят через это состояние первые две недели. А она обычно уже на следующий день скачет и достаёт его со всякими глупостями. И он бы всё отдал, чтобы она сейчас вот так же подбежала к нему и позвала печь печенье на кухню или выбирать новый сорт чая на ярмарке. Но вместо этого Анья сидит напротив него в столовой, смотрит незрячим взглядом на дно алюминиевой тарелки, царапает его вилкой. — Что с настроением? На кухне закончился ромашковый чай? — усмехнулся Леви, продолжая ежедневные безуспешные попытки подколоть её, вывести хоть на какие-то эмоции. Анья подняла на него уставший взгляд. Она не понимала, шутит он или просто говорит какую-то чушь, она и слов-то его не слышала. Просто молча встала из-за стола и направилась прочь из столовой. Пол стал её верным другом последние несколько недель. Именно глядя на него, она проводила большую часть времени. Когда шла по коридору, когда сдавала отчёты руководству, даже когда проводила тренировки. Смотреть на сапоги окружавших её людей было куда приятнее, чем на их лица. От этого хотя бы не скребло в груди. Вот и сейчас она шла, не видя ничего дальше, чем метр пола перед собой. Может, именно поэтому её так легко и застали врасплох, затаскивая в какой-то тесный кабинет с одним лишь окном, — наверное, кабинет какого-то секретаря. — Слушай, меня это достало, — тяжело вздыхая, произнёс Леви. — Давай решим всё сейчас. Анья снова не слушала. Его губы двигались, оттуда вылетали звуки, но смысла… — ноль. Она попыталась пройти к двери, сделала шаг, но Леви преградил ей дорогу, резко шагнув в сторону и скрестив руки на груди. Анья нахмурилась и посмотрела на него исподлобья. В голове вдруг заиграли воспоминания и догадки о странности его поведения. — Если хочешь потрахаться, то прости, у меня нет настроения, — лениво протянула Анья, прикрывая глаза и снова шагнула к двери. Леви часто заморгал, неопределённо вскинул брови, затем с силой сжал челюсть. Схватил её за плечо, притягивая к себе. — Что за херня с тобой творится? — бегая встревоженным взглядом по её глазам, спросил Леви. — Со мной всё отлично, — закатила глаза Анья, — а вот ты… — Анья, — резко перебив её, Леви обеими ладонями обхватил девичье лицо и почти вплотную притянул к своему, только бы она не отводила взгляд. — Поговори со мной, прошу. — Я говорю. — Ты снова это делаешь, убегаешь вместо того, чтобы поговорить. — Неправда. — Слушай, если я сделал или сказал что-то не то… — Не выдумывай ерунды, всё в порядке, — уже начиная злиться, перебила его Анья. — Блять… — роняя голову, выдохнул Леви. Интересно, в какой момент появилась эта зависимость? Когда именно он так остро стал ощущать зависимость от её эмоций? Если ей хорошо — ему тоже хорошо. Если она улыбается — уголки его губ тоже ненароком взмывают вверх. Если ей плохо — его рвёт изнутри. — Леви, ты зря беспокоишься, — наконец подняв на него взгляд, выдохнула Анья. Фальшь, фальшь, фальшь… Его шершавые ладони жгли кожу щёк, хоть бы они не почувствовали горячие слёзы, что грозились вырваться из серых глаз в любую секунду. — Мне кажется, что я тебя теряю, — едва слышно прошептал Леви, не поднимая головы. Анью будто током прошибло. Она изумлённо вскинула брови и, словно выброшенная на сушу рыба, раскрыла рот в недосказанности, уставившись на его опущенную макушку. Дура. Чёртова эгоистка. Мне кажется, что я тебя теряю. Ведь это именно то, что она чувствовала всё это время. Что она теряет его, что их связь рвётся. Она закрылась в себе, отталкивала его, думала, так будет проще прощаться. Прощаться никогда не просто. И всё это время он чувствовал то же? Почему же она такая эгоистичная сволочь? Даже зная, через что им придётся пройти, она не могла переступить через свои дурацкие страхи и хотя бы последние дни вместе провести действительно вместе. — Прости, прости меня, — прерывисто всхлипнула Анья, руша оковы сдержанности и отпуская жгучие слёзы катиться по бледным щекам. — Эй… Эй-эй, ты чего? — испугано забормотал Леви. Она стала падать, её коленки подкосились, она скатывалась по нему, как по стволу дерева, цепляясь за рубашку, таща вместе с собой вниз. Анья просто рухнула на пол, на колени. Леви тоже присел рядом, обхватив её за плечи, прижав к груди. — Я не хочу, Леви… — её слова было трудно разобрать из-за приглушённых мужской рубашкой всхлипов и прерывистых рыданий. — Я хочу остаться… хочу остаться здесь, с тобой… — Конечно, конечно, — только и мог шептать Леви, гладя Анью по светлой макушке. Он был так близко, но не в состоянии помочь ей. Леви было страшно. Он не понимал. Ничего, блять, не понимал. Ему всегда удавалось помочь ей, спасти её. Протянуть руку, вцепиться в неё мёртвой хваткой и ни за что не отпускать друг друга — вот как они всегда поступали. А сейчас она навзрыд ревела ему плечо и он был без понятия, как ей помочь. И это убивало. Их обоих.