***
В неловкости, царившей в комнате, при желании можно было бы утонуть, как в болоте. Захлёбываясь этим раздражающим напряжением, от которого нога сама непроизвольно отстукивала дробь по полу. Леви сидел в кресле, Анья за столом. Пару метров расстояния казались больше, чем должны, ощутимей, неправильней. Крошки печенья падали на стол чуть слышно, почти незаметно, но Леви цепким взглядом своим всё равно замечал. Не мог не замечать. Несколько раз одёргивал себя, чтобы не сделать колкое замечание девушке, хотя, наверное, она всё равно не услышит. С виду казалось, что апатия покинула её, даже румянец вновь вернулся на веснушчатые щёки, но Леви не любил доверять оболочке, да и всего день прошёл с того момента, как он утешал её сидящую на полу и глушащую свои рыдания ему в рубашку, поэтому импульсивность её поведения могла только настораживать и наталкивать на совсем не весёлые размышления. — Хочешь поговорить? — М..? — беспечно захлопала ресницами Анья, хрустя последним кусочком печенья и поворачиваясь в его сторону. Она будто только сейчас заметила, что находится в комнате не одна. — О чём? — О том, что было вчера. — Леви, всё правда в по… — В порядке, да. Я слышу это слишком часто в последнее время… Ты врёшь, тебя что-то волнует. — Да пустяки, — отмахнулась она, отводя взгляд. — Ты же знаешь, у меня часто меняется настроение. — Я понимаю, если ты не хочешь говорить об этом сейчас, но нам всё равно придётся поговорить когда-нибудь, это не похоже на обычные перемены в настроении, — прикрывая глаза, дабы воздержаться от едких комментариев по поводу её великолепной актёрской игры, произнёс Леви. — Почему не похоже? Очень даже похоже… — И на это есть какая-то весомая причина? — он скептично изогнул бровь. — Ну, не знаю… — Анья задумчиво подняла взгляд к потолку. — Может, я беременна? Женщинам в положении, знаешь ли, свойственна излишняя эмоциональность. — Чёрт… — проводя ладонью по лицу, тяжело вздохнул Леви. — Сколько ты ещё будешь мне это припоминать? — Не волнуйся, — Анья натянула улыбку и, скользя им по углам комнаты, отвела печальный взгляд. — Недолго. — Надеюсь, — хмыкнул Леви, но, заметив прострацию, в которую снова провалилась девушка, рискуя остаться там до конца дня, приоткрыл рот, чтобы что-то спросить, как вдруг Анья воскликнула: — Ох, кстати, я совсем забыла… — вскочила она на ноги. — У меня для тебя сюрприз, закрой глаза. — Что ещё за глупости? — закатил глаза парень. — Закрой, — потребовала Анья. — И вытяни руку с раскрытой ладонью. — Тц… — фыркнул Леви с видом крайне утомлённым, но всё же исполнил её просьбу. Через пару минут шебуршаний, неловких шагов и ойканья ему в руку опустилось что-то металлически-холодное и весьма тяжелое. Леви раскрыл глаза. — Часы? — на раскрытой ладони лежали карманные часы, мутным блеском сверкая в бледном свете утра. Медь... Нет, вряд ли. Что-то очень похожее на медь. Но определённо не дешёвка. — С днём рождения, — ужасно довольная, расплылась в улыбке Анья. — Нравится? — Мой день рождения был несколько месяцев назад, и я просил тебя… — Да-да, знаю, ты просил ничего тебе не дарить, да и сбережений у меня тогда не было, а потом я ждала подходящего момента, но никак не могла его подобрать и… — Да, нравится, — перебил её Леви, кривя губы в усмешке. — Спасибо, — он провёл пальцем по узорчатой гравировке.«для Леви»
— Будешь считать часы до нашей встречи, — склоняя голову набок, слабо ухмыльнулась Анья. — С той регулярностью, что ты захаживаешь ко мне в кабинет и отвлекаешь от дел, они мне не понадобятся. — Да, конечно, — опуская взгляд, закивала головой Крауз. Раздался стук в дверь. — Войдите, — в унисон отозвались и Анья и Леви. Леви скосил на девушку недовольный взгляд, а она неловко пожала плечами, совсем забывая, что находится не у себя в кабинете. — Сэр, э… Мэм, вас там ожидают, — немного растерявшись и криво-косо отдавая честь, произнёс какой-то разведчик. — У командора. — Вольно, — махнул рукой Леви, позволяя парню скрыться, хлопнув дверью. — Что там опять стряслось у этого старого хрыща… — риторически вздыхая, он поднялся с кресла. Неспешно шагая по тёмным от туч за окном коридорам, Анья переводила взгляд с ровной, как струна, спины Леви на не менее ровные половицы под ногами. Интересно, зачем они понадобились Шадису? Да ещё и вдвоём? Совещания вроде не намечалось. Анья окинула взглядом одинокий внутренний двор. Будто через тёмную материю проглядывались колышущиеся на ветру ветви деревьев. Всё стало на несколько тонов мрачнее, очень непривычно для утра, неуютно, хотелось завернуться в плед и никуда-никуда не ходить. Прошлогодние сухие листья, взметнувшиеся вверх дуновением приближающейся бури, закручивались в воздухе, взлетали в подобие торнадо и снова падали. — Ты идёшь? — приоткрывая дверь в кабинет командора, окликнул Анью Леви. Она коротко кивнула и поспешила проследовать за ним. В кабинете уже находились некоторые члены руководства, капитаны и майоры. Очевидно, что-то случилось или, по крайней мере, должно случиться. — Думаю, многие из вас не догадываются о причинах вашего присутствия здесь сегодня, — за годы службы научившись читать мысли своих подопечных по недоумённым взглядам, начал Шадис. — Из столицы пришли вести. Военный совет дал нам разрешение на осуществление операции по поимке аномальной особи, замеченной на последней вылазке. — Простите, сэр, — боясь озвучить свою догадку, обратилась к нему Анья. — Вы говорите о… — Да, о той особи, которую Вы описали в своём отчёте, — перебил её командор. Когтистой лапой ветка осины стучала по командорскому окну, просила пустить внутрь, спрятать от свирепого ветра, укрыть от ледяных капель. Листья её шелестели, шепча тревожную, волнующую душу песнь. Но никто её не слышал, не обращал внимания. — Майор Зое, как руководитель исследовательского отряда, возглавит эту операцию, — продолжил Шадис. Неровный строй перешёптываний прервал радостный взвизг Ханджи, что даже подскочила со своего места в нетерпении, но, встретившись со взглядом командора, стыдом сжигающим щёки, уселась обратно, всё ещё возбуждённо покусывая губу. — От остальных требуется сопровождение исследовательского отряда и обеспечение его безопасности, а также помощь в поимке титана. В состав эскорта войдут отряды под командованием майора Закариаса, капитана Крауз и капитана Леви. Бам-бам-бам! Три секунды Анья могла слышать лишь колокол собственного сердца. А ведь он по кому-то звонит… Леви не должно быть там. Всё пойдёт не так как должно… Он помешает ей, не даст уйти, а может, даже сам погибнет. Как последний глупец — спасая её. Она не может этого допустить. Леви должен остаться, во что бы это не стало. — Простите, сэр, — снова подняла руку Анья, с каждым словом лопая в глазу командора новый сосуд. — Не думаю, что благоразумно включать в состав эскорта элитный отряд капитана Леви. Эти бойцы слишком ценны для такой незначительной операции… — операция очень даже значительная, это все знали, даже она. Особенно она. И если бы взгляды были пулями, Анья бы умерла от кровоизлияния в ту же секунду — десятки пулевых ранений и холод по коже то ли от резко повышенного внимания к её персоне, то ли от промораживающего взора серых глаз. Она старалась не смотреть на него. Ветка осины настойчивее забила по оконной раме, крича, умоляя о пристанище. Звонкими горошинами разбиваясь о стекло, забарабанили редкие капли дождя. — Думаю, Вы недооцениваете важность этой операции, капитан Крауз, — словно разговаривая с несмышлёным ребёнком, растягивал слова Шадис, смотря на неё исподлобья из своего кресла. — Подобные операции являются прямой обязанностью элитного отряда. Никто не справится лучше них. Высококлассные способности капитана Леви обещают нам успех в этой операции, так ведь, капитан Леви? — Да, сэр, — подпирая спиной стену, до скрипа сжимая челюсть, сквозь непослушную чёлку переводя взор с командора на девушку, процедил Леви. И хоть Анья не видела его лица, но чётко ощущала, как он взглядом пытается просверлить в её виске дырку. Она прикрыла глаза, дёрнула плечом. — Я нисколько не сомневаюсь в его способностях, сэр. Но, будучи очевидцем атаки той особи, могу заявить, что брать её нужно не силой, а количеством. А силу элитного отряда стоит приберечь для другого случая. У них всё равно не получится. Хоть сотню солдат пришлют, хоть тысячу. Анья знала это. На это и был расчёт. — Я не нуждаюсь в Ваших советах, все мною названные отряды будут участвовать в этой миссии, — фыркнул Шадис. — Начало операции назначено на завтра, у вас есть сутки на подготовку. Можете быть свободны. Порывом ветра ветвь осины оторвалась от материнской коры, ударилась о стекло, царапая его. Хлопнула дверь командорского кабинета. Опустела комната. Никто не заметил маленькую смерть. Выскочив в коридор, Анья зарылась пальцами в волосы, жмурясь, отказываясь верить в происходящее. Один день и всему придёт конец. Осталось верить, что старики не врали, говоря, что любой конец — это новое начало. Она думала, что у них ещё есть время. Что его ещё много, и они всё успеют, но… повернувшись в сторону спины парня, сливающейся с тьмой в конце коридора, она поняла, что времени-то у них совсем и не осталось. Он уходит… Нет-нет, это, верно, она бежит. И ей бы пойти сейчас за ним, пленить руками плечи, согреть губами щёку, но она идёт совсем в другую сторону. Если это последний её день в штабе, то следует попрощаться со всеми как следует. Пускай они об этом и не узнают, пускай шутят буднично, пускай не терзает их изнутри тоска. Пускай. Свой отряд, почти в полном составе, Анья встретила выходящим из лазарета. Видно, ходили навещать Эрика. Они шумно переговаривались, шутили, но вмиг утихли, стоило им завидеть издалека своего капитана. Анья подарила им слабую улыбку. Она отчего-то привязалась к этим юнцам. Они не были намного младше её, но она попрежнему видела в них тех несносных новобранцев, которыми они пришли в разведкорпус. — Вы ходили к Эрику? — праздно спросила Анья. — Так точно, мэм, — ответил, почти крикнул ей в лицо Арон, отдавая честь, но тут же неловко прокашлялся. — Вольно, — закатила глаза Крауз, официоз тут не к чему. — Кстати… — вкратце она поведала о предстоящей операции. Анья скользнула взглядом по лицам каждого из этой троицы. Лив по привычке крутила рыжую прядь на пальце. Лана покусывала губы. Арон хмурил широкие брови, стараясь создать мужественный вид. За месяцы службы с ними Анья досконально изучила все их привычки и повадки. Хотелось бы когда-нибудь встретиться с ними вновь, узнать, чего они добьются, выживут ли, не очерствеют ли их сердца. — Вы хорошие друзья, — ухмыльнулась Анья, пуская волну изумления по лицам подчинённых. — Ваш отряд — ваша вторая семья, цените друг друга. — Мы и вас ценим, — опуская взгляд в пол, буркнула Лана. Она говорила редко, но, как говорится, метко. — Да, да… — закивали Арон с Лив. — Ещё бы, — хмыкнула Анья. — Ладно, я пойду. Мне тоже стоит заглянуть к нашему храбрецу. Ребята кивнули на прощание и удалились, оставляя Анью стоять перед входом в лазарет. Скрипнув дверью, она ворвалась в царство бинтов и скрипучих коек, запаха спирта и травяных мазей. Дождь усилился, нагоняя меланхолию на каждый угол штаба. Анья подошла ближе к окну, задёргивая занавески грязно-зелёного цвета. Нечего больным ещё на такой мрак на улице смотреть, а то совсем захворают. Теперь комнату освещало лишь слабое дребезжание свеч. Эрик полудремал на своей постели, уронив голову на подушку. Всё его тело было покрыто бинтами, а губы спаялись в бледную полосочку, он напоминал живой труп, словно та жуткая мумия из старых книг. Анья присела на край кровати, не решаясь будить подчинённого. — К-капитан..? — жмуря глаза и часто моргая, взглянул на неё Эрик. — Как ты себя чувствуешь? — Уже лучше, кхе-кхе… — закашлялся он, поднимаясь на локтях в постели. — Это хорошо, а то дней десять в себя не приходил, — кивнула Анья, скользя взглядом по тумбе рядом с кроватью. — Я приходил, вообще-то, но мне давали какую-то горькую гадость и я снова засыпал. — Да уж, тебе не позавидуешь. Смотри-ка, у тебя лекарств больше, чем у дряхлого старика, — усмехнулась она. — Зато я жив, — хмыкнул Эрик. — Благодаря Вам, — спустя пару секунд молчания добавил он. Анья криво ухмыльнулась. Первая жизнь, которую она спасла. Первый человек, которого не погубила. Маленькая победа, верно? Может, это станет первой ступенькой на лестнице искупления… Может быть. Назойливые капли стучались в окно, ожидая гостеприимства от нерадушных хозяев. Наивные капли. Анья не считала себя наивной, но стучаться в закрытые двери — дело и правда безнадёжное. Леви не послушает её. — Эрик, а покажи-ка мне, пожалуйста, ту горькую гадость, о которой ты говорил. — А зачем она Вам? — недоверчиво нахмурился парень. — Да бессонница замучила в последнее время, а завтра вылазка, как же я на неё поеду, если не высплюсь? — нервно усмехнулась Анья. — Ну, хорошо, но будьте осторожны, — хватая с тумбы какую-то тёмно-зелёную стеклянную склянку, Эрик протянул её Анье. — Не переборщите, не больше десяти капель, а то я в прошлый раз почти сутки продрых. — Почти сутки? — удивлённо выдохнула она, вскидывая брови. — Ага, так голова потом болела. Головная боль — не равная цена жизни. Не равная цена свободе. Такую цену можно и уплатить. — Спасибо, — пряча склянку за пазуху, улыбнулась Анья. — Ты, оказывается, неплохой парень, Эрик. Только спеси больно много. — Скажете тоже… — насупился Эрик, краснея и отводя взгляд. — Да не смущайся ты так, — рассмеялась Крауз, вставая с койки. — Я пойду, тебе отдыхать нужно. — Удачи на завтрашней операции, — бросил напоследок Эрик. Анья окинула его недоумённым взглядом. — Я слышал ваш разговор в коридоре. Анья понятливо кивнула и вышла из лазарета. Направилась в комнату для отдыха. Не стала заходить, только издалека, прислонившись к дверному косяку, наблюдала за ребятами из элитного отряда. Эрд развалился на диване, забросив ноги на кофейный столик, Гюнтер читал какой-то отчёт, Петра с Оруо толкали друг друга локтями, оживлённо о чём-то споря. Анья печально ухмыльнулась. Когда-то и она была частью их отряда. Когда-то давно… Она пошла дальше. Петляя коридорами, рассматривая стены, что стали родными за несколько лет. Анья знала каждую трещину на них и каждый след сапога, который не удавалось отмыть даже Леви. Натянув на голову плащ и быстро пробежав под проливным дождём, она пришла к дверям лаборатории-ангара, за которыми слышались возмущённые женские выкрики. — Моблит! Ну сильнее, сильнее крепи! — послышалось, когда Анья вошла внутрь. Ханджи бегала из угла в угол, то хватаясь за голову, то поправляя очки. Пол был усеян лужами дождевой воды. Огромная клетка с железными прутьями была прикреплена к телеге толстыми, оглушительно лязгающими цепями, которые пытался закрепить Моблит. От одного взгляда на бедного паренька, исходившего третьим потом, сердце кусала жалость. — О, Анья! — наконец заметив Крауз, воскликнула Ханджи. — Как думаешь, клетка не маловата? — она задумчиво почесала бровь, оглядывая скептичным взглядом железные прутья. — В самый раз, — хмыкнула Анья. — Точно? — Точно. — А ты чего тут? Что-то стряслось? — Да нет, просто пришла повидаться. — Вот как? — удивлённо вскинула брови Ханджи. — У меня сейчас много дел, но как только поймаем ту очаровашку, обязательно завалимся в какой-нибудь бар, обещаю. — Да, обязательно, — улыбнулась Анья и вышла из ангара. Ещё одна ложь. Интересно, сколько раз за день может врать человек? После скольки раз отсыхает язык? Или он просто отваливается? Ведь ложь — это обман, обман — это яд. Он отравляет. А ложь во благо — самообман. Он убивает наверняка. Кабинет Эрвина Смита. Сколько раз кулак Аньи проходился по ровно-выкрашенной лаком двери? Счёт мог бы уйти за тысячу. И вот последний раз эта дверь скрипит от трёх чётких ударов. Как всегда спокойно звучит позволение войти. И Анья заходит. — Чем обязан? — мягко улыбнулся Эрвин, откидываясь на спинку кресла. — Я что, уже не могу навестить старого друга? — с толикой напускной обиды усмехнулась Анья, без приглашения присаживаясь в кресло. — Я польщён, что ты считаешь меня другом, но я не такой уж и старый, — глухо рассмеялся Смит. — Да ну тебя. Было в Эрвине что-то от солнца. Может, белобрысая, блестящая на этом самом солнце макушка. Но отчего-то хотелось ему довериться. И Анья доверялась. Не во всём, конечно. Но его тепло несколько лет помогало ей выжить и не замёрзнуть насмерть в жестоком мире военных будней. — Знаешь, я никогда этого не говорила, но я благодарна тебе, Эрвин, — не отрывая взгляда от оконной рамы, за которой разбушевалась стихия, вдруг произнесла Анья. — За что же? — За всё. За то, что поверил в меня, за то, что не отвернулся. — Признаюсь честно, поначалу мне было любопытно… приживёшься ли ты здесь. — То есть я твой эксперимент? — В каком-то роде. — Ну спасибо, — усмехнулась Анья. — Но потом ты показала себя как отличный боец. Я не ошибся в тебе. — Надеюсь, я не подведу тебя. Мы избавим мир от титанов, — утонув в своих размышлениях, Анья поняла, что заговорилась. Но Эрвин смотрел на неё вовсе не с непониманием, а, кажется, даже с уважением. — Надеюсь на это. — Знаешь, если бы не ты, моя жизнь бы была совсем другой… Я бы не вступила в разведку, не стала капитаном, не встретила… — Леви, — закончил за неё Эрвин, в усмешке дёрнув уголком рта. — Да. — Он заходил, кстати, — теперь Анья убедилась, что едва уловимый запах хвои и корицы ей не померещился. — И был весьма… огорчён. — Огорчён? — скептично хмыкнула она. — Говори как есть. Его выбесило то, что я сказала на совещании. — В общем-то, да. Думаю, вам стоит всё обсудить перед завтрашним днём. — Да, наверное, спасибо тебе, Эрвин. За всё. Ещё одна дверь хлопнула за спиной Аньи. Судьба ещё одного человека осталась в её прошлом, и неизвестно, переплетётся ли она с её собственной судьбой ещё хоть раз. Дверь осталась позади, а сама Анья приближалась к двери, которую осознанно, абсолютно осознанно избегала весь день. Проходя мимо душевых, она вдруг остановилась. Леви любит чистоту во всём. Это помогает ему подсознательно контролировать ситуацию. Маленькая слабость, которую он себе позволяет. И Анья покорится этой слабости сегодня. Она зашла в душевые, попутно стягивая с себя форму. Холодные струи непрогретой воды отрезвляли, дарили ясность мысли. Зеркало, однажды встретившееся с её кулаком, так никто и не заменил. Трещины зияли на гладкой поверхности, искажая плотно сжатые губы в отражении, какой-то жестокой иронией делая из них улыбку. Может, это боль внутри, как старая подруга, радовалась скорой встречи с Аньей. Очень может быть. Обернувшись в одно лишь полотенце в надежде не встретить никого в пустынном коридоре, Анья покинула душевые, направляясь к месту своего бесконечного счастья и вечной горечи. Мурашки бегали по коже от колючего ветра, свистом врывающегося в незапаянные щели окон. Они окутывали оголённые голени, колени, ключицы, иголками покалывая кожу. Сквозняк играл мокрыми волосами, повисшими на плечах как сосульки. Холод пробирался внутрь, вливаясь в вены раскалённым железом, застывая, не давая вздохнуть. Висельник идёт на место своей казни и сам он себе господин, и сам себе судья и палач. Самоубийца, не иначе… — Ты ведь понимаешь, что мы сами вяжем верёвки себе на шеи? «Да, милый, понимаю. Теперь понимаю». Тихий скрип несмазанных дверных петель. Робкие шаги до спальни. Одинокая свеча, стоявшая на прикроватной тумбе, плакала почерневшим от гари воском. Ей, верно, тоже было страшно от раскатов грома. И молний не видать за непроглядной пеленой ливня, заботливо укрывшей оконное стекло. Лишь иногда комната вдруг заливалась страшной огненно-белой краской. И только тогда можно было разглядеть сгорбленную неподвижную фигуру на постели, что явно пыталась стать частью интерьера. Анья замерла в проёме двери, с трепетом в груди смотря на парня, сидящего на краю кровати. Крюком изогнута спина, крепко до белых костяшек сцеплены в замок руки, невидящий взгляд устремлён в пустоту. — Ты злишься? — медленно подходя ближе и аккуратно присаживаясь на кровать рядом, прошептала Анья. Леви не ответил. Так на него похоже. — Знаю, что злишься, — Анья бережно провела тыльной стороной ладони по его скуле. — Не злюсь, — мотнул он головой, отстраняясь. — Я всё понимаю. Сам каждый раз еле сдерживаюсь, чтобы не сломать тебе руку, лишь бы ты осталась здесь и не выходила за Стены, но это… уже слишком. — То есть если бы я сломала тебе руку, то это бы не было слишком? — недоверчиво усмехнулась Анья. — Знаешь, почему я этого не делаю? — наконец скосив на неё мрачный взгляд, спросил Леви. — Я могу отделить личное от долга. Я понимаю, что у тебя есть обязанности и ты давала присягу, потому и не смею просить тебя остаться. — А я прошу, — спокойно ответила Анья, прикрывая глаза. — Но ты ведь не послушаешь… — Верно, не послушаю. — Упрямый дурак, — покачала она головой, окончательно смиряясь со своим поражением в мирных переговорах. — Давай не будем ругаться. Раскат грома разбитым стаканом вдруг загрохотал за окном. Анья пальцами вцепилась в край кровати, сминая холщовое покрывало. Леви дёрнул головой, сбрасывая на лоб порядком отросшие пряди чёлки. — Боишься? — тихо спросил он. «Знал бы ты, как…». Анья измученно улыбнулась, встречаясь взглядом со льдом, от которого — любой бы рассмеялся — становилось теплее. С покрывала её пальцы юрким паучком пробежались до руки Леви, касаясь напряжённых костяшек. — Очень, — льня ближе к его лицу, прошептала Анья. — Просто побудь со мной сегодня, ладно? Только сегодня… — носом она провела по линии его подбородка, щекоча щёку дыханием, проводя губами по прикрытому веку и пушистым ресницам. Ладони девушки легли туда, где ещё пару часов назад красовались капитанские погоны. Лёгкий толчок повалил Леви на постель. Смоль волос рассыпалась по подушке. Словно непокорного скакуна, оседлала его Анья. Тяжёлые веки накрыли два зимних озера, блестящих холодным золотом от неровного света свечи. Анья прижалась своими губами к губам плотно сжатым в недовольстве. Как упрямый ребёнок Леви мотнул головой, отворачиваясь и отводя взгляд. — Всё ещё злишься? — нежно стирая с его лица чёлку, утомлённо ухмыльнулась Анья. — Нет, но… — стрельнув в неё взглядом, Леви вдруг ухватил девушку за запястья и перевернул на спину, коршуном нависая над ней. — Неужели ты думала, что будешь сверху? Анья тихо рассмеялась, закатывая глаза. Распахнула полотенце, встречая Леви высоко вздымающейся грудью. За этот его взгляд, полный чего-то такого недопустимого для вечно сурового капитана, Анья готова была растаять. Растаять от пламени в глазах, заплывших чёрными лунами зрачков. И она сдалась. Переставая тревожить улей бесконечных мыслей. Погружаясь в забытье, ставшее явью. Только она. Её пальцы, ветром врывающиеся в леса непослушных прядей цвета ночного неба, пальцы, царапающие капитанскую спину. Её ноги, оковами тянущие Леви ближе к горячему телу. И он, как последний дурак, только рад быть пленённым. Её сердце, кричащее от отчаяния. Её глаза, мутные от подступающих слёз. Она часто моргает, только бы он не видел. Только бы не заподозрил неладное. И только он. Его губы, терзающие каждый сантиметр её кожи. Его мозолистые руки, согревающие дрожащее тело. Его взгляд, с восхищённым упоением блуждающий по изгибам женского тела. Только они. Сбитое дыхание. Потные тела. Безропотные стоны, тонущие в этом хаосе. Вожделение, жаром разливающееся от низа живота до кончиков пальцев. Любопытные молнии изредка озаряют сумрачную комнату, подсматривая лишь одним глазком и безуспешно пытаясь понять эту мазохистскую любовь смертных. Грохот за окном уже не пугал. Он стал частью стихии двух душ. И знать бы тогда, что этот гром —язвительный старческий смех фатума, что повидал на своём веку не мало наивных сердец. — Я люблю тебя... прошу, помни это... я так сильно люблю тебя, — бормочет Анья ломающимся голосом, крича в своей голове, как бы пытаясь перекричать этот зловещий смех природы, в действительности же едва дыша. — Люблю, люблю, люблю… — эхом звучит в ушах у обоих. И обмякают два тела с очередным клокочущим раскатом за окном. Анья подтягивается на локтях, опираясь спиной о подушку. Леви сползает вниз, падая головой ей на живот, потирая тёплой щекой и щекоча жёсткими волосками чёлки её кожу. И, кажется, оба уже дремлют, но Анья перебирает смольные волосы, а Леви не смыкает век, смотря на её безмятежное лицо. — Как думаешь, сколько нам осталось? — обретая звук, заструились мысли из приоткрытых губ Аньи. — О чём ты? — Ведь у всего же в этом мире есть срок. И какой же он у нас? — Не знаю… Давай не будем об этом. — Леви, — тревожно-торжественно, будто первое слово завещания, произнесла Анья. — Если я умру… — Если собралась помирать, то оставь мне свои запасы чая, чтобы не пришлось снова отовариваться, — фыркнул Леви, возводя хмурый взгляд к потолку. — Леви, я серьёзно. — Я тоже. — Нет, послушай, — морщась, как от головной боли, продолжила Анья. — Если я умру, ты сможешь жить дальше? — Смогу, конечно. — Вот как… — рефлекторно просипела она. И хоть это был именно тот ответ, который можно было бы смело заклеймить «верным», сердце предательски кольнуло. — Проблема в том, что я этого не хочу, — замечая безрадостное выражение девичьего лица, добавил Леви. — Не хочу жить без тебя. — У тебя не будет выбора. — Выбор есть всегда. Холодный пот покрыл лоб Аньи испариной. Эта сталь в его глазах всегда прошибала насквозь. Будто он читал её мысли так же легко, как читает отчёты. Но сейчас он в самом деле не знает, о чём говорит. — К сожалению, не всегда, — роняя голову на плечи, прошептала Анья. Вдруг её взгляд птицей взметнулся вверх. — Просто пообещай мне, что ты будешь жить дальше. Жить для себя, а не для кого-то другого… Ты ведь всегда так делаешь. Прошу, не закрывайся в себе, не отталкивай людей, не ищи утешение в одиночестве. Может, ты даже встретишь кого-нибудь… И хотелось рвать на себе волосы от тоски, царапать кожу до крови, не отдавать его никому, никому в этом мире и следующем. Никто не сможет полюбить его так же сильно, ведь сильнее просто некуда. А он заслуживает любви, самой настоящей, искренней. Но просить его не влюбляться, ждать её, даже если она рискует никогда не вернуться, — эгоизм. А она больше не хочет быть эгоисткой. Ради него не хочет. Забавно, просит жить его для себя, а сама… — Кого-нибудь? — скептично нахмурился Леви. — Кого-нибудь, кого полюбишь. — Если хочешь покинуть меня, лучше сразу убей, — лениво вздохнул он, снова падая головой ей на живот. Он не верил её словам. Не хотел верить. Он с таким удовольствием спрятал в пыльную коробку памяти всех тех, кого успел потерять, и заставил её в самый дальний угол своей искалеченной души. Мысли о том, что снова придётся достать эту коробку, казались абсурдными. — Я не стану никого искать. — Пообещай, что будешь жить дальше. Пообещай мне, Леви, прошу, — срываясь на судорожные вздохи, пролепетала Анья. — Хорошо, обещаю, — приподнимаясь на локтях и хмурясь, выдохнул Леви в попытках её успокоить. — Но тогда тебе придётся мне тоже кое-что пообещать. — Что? — с замиранием сердца впустила в свои лёгкие это ожидание Анья. Он же не мог так просто согласиться. Это же Леви. — Обещай, что не умрёшь. Обещай, что выживешь, чего бы это не стоило. Любой ценой. Анья молча созерцала крапинки-снежинки в серых глазах. Хотелось горько рассмеяться. Хотелось заплакать. Дрожащая улыбка растянула её тонкие губы. Она постарается. Обязательно постарается. Лишь бы не покидать его, не бросать вечного сироту в этом жестоком мире. — Обещаю. — Хорошо, — кивнул Леви. — Хорошо, — прошептала Анья, слабо кивая в ответ. — Хочешь чаю? — Чаю? — усмехнулся Леви. Весьма странное предложение после секса. Но чего он ещё ожидал? — Да, почему нет… Не страшась сквозняка, ласкающего совершенно обнажённое тело, Анья поднялась с постели. Причудливым танцем по комнате разбегались вытянутые в свете свечи тени, сквозь которые она скользила. Подперев щекой подушку, Леви прикрыл глаза, стараясь запомнить каждую секунду этого момента, каждое движение девушки и каждый звук. Шлепки босых пяток по скрипучим половицам. Журчание чайника. Звон чашек. Шелест листьев за окном и шум дождя. Наконец тихие шлепки стали приближаться. Леви сел в кровати, принимая из рук девушки блюдце с чашкой. Пряный аромат любимого напитка — единственное, чего ему не хватало в этот момент. И вот теперь всё хорошо. Так как надо. — Ты так и не научилась нормально его заваривать, — вынес он свой вердикт, отхлебнув немного горького напитка. — Прости меня, Леви, — присаживаясь на кровать рядом, прошептала Анья. — Ерунда, — отмахнулся он, делая ещё один глоток. И с каждым глотком всё сильнее сжималось сердце Аньи. — Чёрт, что-то спать охота, — вздохнул Леви, зарываясь пальцами в чёлку. — Тогда поспи немного. «Не спи, не спи. Не смей засыпать! Побудь со мной ещё хотя бы одну минуту. Не оставляй меня, прошу». — Который сейчас час? — Неважно, я разбужу тебя. Ложь, ложь, ложь… — Хорошо, — Леви сполз на постель, топя макушку в мягкости перьев. Веки его тяжелели с каждой секундой. Анья закусила губу, отвела взгляд к окну, за которым небо оплакивало её боль. — Мы так и не увидим сегодня закат, — с едкой печалью констатировала Анья. — Завтра будет ещё один, — тихо ответил Леви. — И не встретим рассвет. — Их будет ещё тысячи… — Я никогда тебя не забуду, — мечтая, чтобы он не услышал, просипела Анья. — Что..? — невнятно пробормотал Леви, почти полностью провалившись в блаженный сон. — Ничего, спи, — улыбнулась Анья, аккуратно проводя пальцами по его щеке. — Мы ещё встретимся. Я буду ждать тебя, как рассвет ждёт, чтобы его встретили… Только ты дождись меня. И Леви уснул. Анья не знала, услышал ли он её последние слова. Она не могла понять этого по дрожащим ресницам. Она могла только гореть. Гореть и до тла, до угольков, до пепла сгорать в своей боли.