Тридцать дней

Он обожал выводить людей на эмоции. И в этом была некая доля мазохизма, поскольку самой «вкусной» реакцией Ынхёк считал именно негативную. А ещё были люди, которые фонтанировали эмоциями особенно ярко. Одним из таких был его коллега по пению — Йесон. Чаще всего тот уморительно ругался непечатными словами, и старший Ли обожал такие моменты. Пожалуй, стоило однажды записать этот поток брани на диктофон, чтобы потом вовсю шантажировать. Чуточку реже — мог стукнуть, вот только с тех пор, как Чонун потерял в весе из-за диеты, его удары вызывали скорее приступ веселья, чем реальную боль. С годами же старший Ким словно приобрёл иммунитет к подначкам, и в ответ все чаще просто смеялся. Это было безумно скучно и обидно, поскольку означало, что тот держит себя в руках, а Хёкдже — облажался. Самой любимой реакцией для себя он считал молчаливый взгляд. Шивон в такие моменты утверждал, что Йесон излучает ауру ассасина, но Хёк внутренне наслаждался ощущением опасности, затаив дыхание. Чаще всего Чонун смотрел так под прицелами камер, когда возможности ударить или обматерить из-за толпы операторов у него не было, а для смеха шуточка была слишком болезненной. Старший Ли мог поклясться, что «Том» в такие моменты мысленно избивает его, однако снаружи ничего сделать не может. «Джерри» не было страшно. Он получал кайф. А началось это помешательство с того памятного дня, когда старший Ким потерял голос. Врач строго-настрого запретил тому даже попытки разговаривать в течении трёх дней, а после торжественно вручил толстый блокнот и ручку. Вот тогда Хёкдже буквально прозрел: за всё время вынужденного молчания Чонун использовал только три листа. Болезнь открыла в нем неожиданный талант — тот потрясающе умел передавать мысли с помощью одного только взгляда. Это были самые лучшие три дня в жизни Ынхёка. Впрочем, кого он обманывает — в жизни всей группы. Йесон имел ужасную привычку находить «жертву», приседать ей на уши, и трындеть без умолку. Чаще всего этими несчастными были Рёук и Итук-хён, поэтому именно эти двое вздохнули с облегчением, когда узнали о предписании врача. Три дня пролетели одним махом, вернув говорливого Чонуна обратно. Вот только приобретённая привычка общаться с помощью взгляда — закрепилась на всю жизнь. И Хёкдже использовал этот факт для собственного развлечения с превеликим удовольствием. — Слышал, ты готовишь новый альбом? Опять будешь пробивать дамочек постарше на слезу? Старший Ким лишь раздраженно дернул плечом, продолжая играть во что-то на смартфоне. Что ж, Хёк сам виноват — это был не самый лучший способ подколоть хёна, учитывая, что аудитория слушателей у Йесона куда шире, чем у него с Донхэ. Это та вещь, которой он уже много лет тихо завидовал. — Я все ещё думаю, что ты будешь исполнять роль бульдозера. Ну кто в здравом уме даст тебе играть детектива? Три секунды молчаливого прожигания взглядом, и снова отвлекается на игру. Ынхёк чувствовал себя пустым местом, и это начинало задевать. — Заметил, что тебя стали чаще ставить в центр. И чем только хореографы думают? Видимо, у них нет вкуса, раз тащатся с твоей уродливой рожи и танцев осьминога. Пять секунд и напряженные плечи. «Джерри» видел прогресс. Осталось надавить совсем немного. — Я слышал визг Рёука, когда проходил мимо гардеробной. Ты опять щекотал его, или наконец-то засадил? Мне кажется, он давно напрашивался, едва ли в рот не заглядывал… «Том» поднялся на ноги, с демонстративной медлительностью оставив смартфон на столике. Есть! Старший Ли точно знал, что попал в точку — он мог сколько угодно подкалывать самого Йесона, но тот не прощал нападки на своего обожаемого Вукки. Ему было совсем не страшно столкнуться с реакцией, поскольку Хёк только этого и ждал. Шаг. Сейчас начнётся. Шаг. Что-то идёт не так. Шаг. Брови и уголки рта не двигаются. Шаг. Взгляд Чонуна другой, более тёмный. Шаг. В чужих глазах Ынхёк видит мысленное перебирание самых жестоких методов пыток. Шаг. Старший Ли инстинктивно меняет позу так, чтобы видеть обе двери и кратчайшие траектории побега. Шаг. В конце концов, большинство серийных убийц описывались их близкими, как милейшие люди, которые и мухи не обидят. А потом полиция находила первый труп. Шаг. Разговоры Чхве про ауру ассасина Йесона ещё никогда не казались менее смешными, чем сейчас. Хёкдже вжался в спинку стула, напряжённо вглядываясь в пугающе спокойное лицо старшего Кима, которое никак не вязалось со взглядом, обещающим десять кругов Ада. — Хён? — дрогнувшим голосом спросил он. Было сложно поверить, что невинная шутка могла привести к такой реакции. «Джерри» решил для себя, что если тот не ответит спустя три секунды, то есть смысл делать ноги. Раз. Йесон стоит на расстоянии вытянутой руки, излучая опасность. Два. Ынхёк сгруппировался и приготовился бежать. Три. Чонун резко сгибается пополам и начинает заливисто ржать. Напуганный до чёртиков старший Ли смотрит на эту картину, думая, что хён окончательно повредился башкой. — Ты бы себя видел, Хёк… Вот умора! Тот факт, что его жизни больше ничего не угрожает, в мозг дошёл далеко не сразу. — Так ты всё это время играл?! — недоумевающим голосом спросил Ынхёк, наконец-то выдыхая. — Конечно! — после той минутной демонстрации пугающего лица, игривое подмигивание от «Тома» выглядело особенно диковато. — Надеюсь, теперь нет сомнений в том, что я гениальный актёр? — Да иди ты в задницу со своими шуточками… Старший Ли покинул комнату, шокированно потирая ладонью область груди. Под пальцами он ощущал учащённый сердечный ритм, а за спиной все ещё было слышно смех хёна. Кажется, тот был совершенно не задет внезапным посылом, и впервые «Джерри» было плевать на то, что облажался. Шустрый кот всегда побеждает надоедливую мышку. Итог их противостояния был предсказан с самого начала, и проигрыш Ынхёка был только вопросом времени.