Back to preschool

       Лука смотрит на мирно спящего рядом с ним Элиотта и улыбается. Он чувствует, что ему так повезло в жизни. Он осматривает их комнату, а затем возвращается к невероятному мужчине, спящему рядом с ним. Иногда он задается вопросом, какой была бы его жизнь, если бы он не жил в этом районе, если бы Жанна пошла в другую школу? Или еще хуже, если бы он никогда не удочерил Жанну? Он бы все равно встретился бы с Элиоттом? Был бы он одиноким, грустным и депрессивным почти тридцатилетним парнем?        Лука снова смотрит на Элиотта, отгоняя глупые мысли. У него есть Жанна. У него есть Элиотт. У него есть Чарли. Они в порядке, и они вместе, нет смысла думать о том, что могло бы произойти. С таким же успехом можно наслаждаться тем, что у них есть. Поэтому он смотрит на человека, кто заставляет его сердце биться вот уже три года, кто заставляет его почувствовать, что он снова стал подростком с бушующими гормонами.        — Знаешь, детка, довольно пугающе, когда кто-то смотрит, как я сплю.        Лука снова улыбается и нежно целует Элиотта в щеку, прежде чем тот поворачивается на бок, чтобы по-настоящему поцеловать Луку.        — Привет, детка. Я люблю, когда ты будишь меня перед своим уходом. Это гораздо лучше, чем проснуться, а тебя уже нет.        Лука вздыхает, вспоминая, что должен прекратить целовать Элиотта, убрать руки с его поясницы и встать с кровати. Вот только ему не хватает для этого силы воли. И Элиотт, нежно поглаживающий его грудь, знает это.        — Я не хочу идти.        Элиотт целует Луку в подбородок и ласкает его щеку, улыбаясь.        — Я знаю, что это неправда.        Лука закатывает глаза.        — Да, ты прав. Я хочу пойти, но не хочу покидать тебя и вылезать из этой постели.        Элиотт ловит ноги Луки своими, используя их как опору, чтобы перевернуться, прижимая Луку к матрасу всем своим весом.        — Значит, оставайся. Мы скажем, что ты заболел.        Элиотт прикладывает тыльную сторону ладони к его лбу, принимая преувеличенно драматичное выражение лица, что смешит Луку.        — О Боже, ты весь горишь. Мне придется держать тебя здесь и не спускать с тебя глаз. Держать очень, очень близко.        Лука хихикает, а Элиотт целует его в шею, кусая в разных местах. Если бы он слушался Элиотта, то пропускал бы каждую субботу. Это правда, что трудно идти на работу, когда он знает, что Элиотт будет спокойно сидеть весь день с детьми. К счастью, Лука любит преподавать в консерватории, потому что в противном случае он давно бы уволился.        — Папочка! Папуля! Просыпайтесь, мы голодные!        Лука слегка приподнимается, когда Элиотт скатывается с него с драматичным стоном. Лука даже не слышал, как открылась дверь, и готов поспорить, что Элиотт тоже не слышал.        Чарли первым забирается на кровать, пробираясь, как обычно, между Элиоттом и Лукой. Жанна прыгает на край кровати, прежде чем сесть рядом с Элиоттом, ее волосы торчат во все стороны. Иман должна прийти и уложить ей волосы позже, чтобы показать Элиотту другую прическу, поэтому на данный момент у малышки просто белый кудрявый пучок над головой. Но даже так она выглядит такой красивой. И тут, глядя на нее, Лука понимает, что не занимался ее волосами уже несколько месяцев. Теперь Элиотт делает это, потому что ему это нравится. Он добросовестно повторяет движения, которые показывала ему Иман, и у него определенно больше терпения, чем у Луки. Раньше волосами Жанны почти всегда занималась Иман, а Лука лишь слегка корректировал. Теперь именно Элиотт делает ей прическу и даже корректирует.        Поэтому иногда, пока Элиотт проводит больше часа, делая прическу Жанне, Лука берет немного геля, делает ежиные колючки на голове Чарли, и они входят в гостиную с криком: «идеальный результат менее чем за 5 минут», прежде чем начать смеяться. Но чаще всего, когда Элиотт делает прическу Жанне, Чарли готовит вместе с Лукой. Потому что Чарли это нравится, а Лука часто дразнит Элиотта, говоря ему, что это потому, что он устал от странной стряпни Элиотта. Элиотт удивительный, но и его кулинарные провалы тоже. Каждый раз Лука диву дается, почему его все еще возможно надурить, и обещает себе, что никогда больше не позволит Элиотту готовить… а потом Элиотт возвращается с новой идеей, и Лука позволяет ему ее реализовать.        — Я так голодна, — вздыхает Жанна, — мне кажется, я умру, если сейчас не поем.        Лука смеется такой драматичности, целуя волосы Чарли.        — Хорошо спалось, приятель?        Чарли смотрит на него и улыбается.        — Да. Мне снился прекрасный сон о разноцветных рыбках. Мне почти грустно, что моя непоседливая сестра разбудила меня.        Элиотт обнимает Жанну, зарываясь головой в пучок ее волос.        — Тебе много раз говорили не будить брата, принцесса.        Жанна смеется и пожимает плечами.        — Мне скучно быть одной.        Лука не станет напоминать ей, что до того, как они переехали к Элиотту и Чарли, она все время была одна. Вместо этого он слегка обнимает Чарли, получая удовлетворенный вздох от маленького мальчика, и это делает Луку счастливым. В возрасте Чарли он никогда бы не осмелился войти в комнату родителей, не говоря уже о том, чтобы лечь между ними, на их кровати. Он уже так сильно боялся своего отца, даже в возрасте 6 лет.        — Ладно, — зевая, говорит Элиотт. — Идите накрывайте на стол, мы сейчас придем.        Жанна вскакивает с кровати, чтобы выйти из спальни, пока Чарли все еще немного прижимается к Луке.        — Папуль, ты сегодня поздно заканчиваешь работать?        Луке никогда не надоест слышать, как Чарли называет его так. И все становится еще прекраснее, потому что каждый раз Элиотт улыбается на это обращение. Элиотту было очень тяжело, когда Чарли понял, что не у всех отцов бывают эпизоды и что у других отцов, таких, как Лука, не бывает дней, когда они не могут встать с постели. После этого Лука боялся, что Элиотт будет ревновать или обидится, что Чарли сближается с ним, но на самом деле Элиотт просто счастлив видеть, что у них сложилось отличные отношения. Иногда, когда Лука смотрит на реакцию Чарли, ему кажется, что он видит себя маленького, и это просто невероятно. И именно поэтому он находит правильные слова, чтобы успокоить маленького мальчика, когда тот впадает в панику.        — Я заканчиваю в шесть вечера. Но мы едем к дяде Янну, помнишь? Я уверен, что на этот раз обыграю тебя в Марио Карт.        — А малышка будет там?        Лука улыбается. Чарли — абсолютный фанат своей маленькой кузины.        — Да, Дафна и Базиль будут там с Леа.        Чарли кивает, и Элиотт нежно целует его волосы.        — А сегодня, пока папуля работает, мы могли бы пойти в парк и поесть мороженого втроем, если хочешь.        Чарли вдруг выпрямляется, целует Элиотта и с криком выбегает из комнаты.        — Жанна! Папа сказал, что мы идем в парк за мороженым!        — Сейчас? — кричит в ответ Жанна. — Это был бы лучший завтрак в мире.        Элиотт и Лука разражаются смехом, прежде чем встать, и снова крепко обнимаются перед тем, как начать собираться.        — Как ты думаешь, есть страны, где на завтрак едят мороженое?        Лука допивает кофе и смотрит на дочь, которая явно ждет ответа.        — Не знаю, милая. Но спроси папу, когда он закончит принимать душ, я уверен, он придумает еще одну невероятную историю об этом.        Жанна широко улыбается, а Лука целует детей, прежде чем надеть куртку.        — Ведите себя хорошо, мои любимки, увидимся вечером.        — Хорошо тебе поработать, папуль!        Дверь ванной открывается, и все еще мокрая рука утягивает Луку для такого же мокрого поцелуя.        — Увидимся вечером, детка. Люблю тебя.        — Я люблю тебя, и мне очень нравится то, что я вижу. Это дает мне парочку идей о том, что мы можем сделать сегодня вечером, когда маленькие монстры уснут.        Лука подмигивает ему и выходит из квартиры, в очередной раз подумав, какой он счастливчик. Он и мечтать не мог о такой прекрасной жизни. Конечно, иногда бывает трудно, и они ругаются с Элиоттом, но нет ничего непреодолимого. Их эмоциональная неуверенность усложняла некоторые вещи, но теперь, когда они могут доверять друг другу, когда второй говорит, что никуда не собирается уходить, все стало намного лучше. Так что да, иногда бывает сложно, но оно того стоит. Определенно.        А потом, около трех часов дня, телефон Луки начинает вибрировать, потому что ему звонит Элиотт. Меньше чем через минуту Лука видит, что его телефон снова вибрирует, и хмурится, останавливаясь играть.        — Подожди, Людовик, извини, я должен ответить. Это мой муж.        Элиотт никогда не звонит, когда Лука работает. Правда, никогда.        — Черт, Лука. Извини.        Лука встает из-за пианино, потому что Элиотт явно в панике. Весь его голос пропитан паникой.        — Что происходит? Ты в порядке?        Лука задает вопрос, но он уже знает ответ: если бы проблема была в том, что Элиотт почувствовал приближение эпизода, проблемы бы не было, потому что они договорились, что, если это произойдет, Элиотт отводит детей в квартиру Мики и Камиля, так как они живут через коридор. Если их дома нет, Элиотт звонит Янну. Если тот недоступен, то Артуру. Если и он не может, то Базилю… И в списке больше десяти человек, так что у Элиотта нет причин паниковать по этому поводу, потому что всегда есть кто-то, кто позаботится о детях.        — Да, но дело в Жанне. Мы в больнице. Мне так жаль, детка. Это был несчастный случай.        Кровь Луки мгновенно замерзает, когда он начинает складывать свои вещи обратно в сумку.        — В какой больнице? Что случилось? Как она?        — Она упала в парке. Кажется, она сломала руку, но я не знаю. Они ничего мне не скажут, потому что я ей не родственник. Ты должен, блять, приехать. Госпиталь Ларибуазьер.        — Скоро буду.        Лука уже не в состоянии нормально мыслить, поэтому останавливается и делает глубокий вдох.        — Ладно, мне нужно идти, моя дочь в больнице, извини.        Людовик смотрит на него с жалостливой улыбкой.        — Идите. Не волнуйтесь, я буду играть, пока меня не заберет мама.        К счастью, Людовик — подросток, а не ребенок, поэтому он может подождать в одиночестве. Лука идет предупредить директора консерватории и летит в больницу. Как только он прибывает в отделение неотложной помощи, он видит Чарли, безмолвно плачущего в объятиях Элиотта, который ходит взад и вперед.        — Я здесь.        Лука нежно гладит Чарли по спине, и Чарли, кажется, ужасно волнуется, в то время как Элиотт, кажется, не может находиться на одном месте.        — Черт, Лука, прости меня. Мы играли, я был с ними. Она пропустила последнюю ступеньку на вершине горки и упала навзничь. Это был просто несчастный случай. Мне очень жаль.        Лука кладет руки ему на плечи, чтобы заставить его успокоиться.        — Ох, все в порядке, такое случается. Это не твоя вина, любовь моя. Но почему ты не можешь находиться с ней?        — Я твой муж, но не ее отец, поэтому они не считают меня членом семьи. По закону я не имею над ней никаких полномочий, поэтому они соблюдают врачебную тайну. Они бессердечные ублюдки!        Лука вздыхает, лаская щеку Элиотта, чтобы успокоить его. Они оба знали, что юридически их брак не давал им никаких прав на ребенка мужа, но они думали, что людям будет все равно и они в любом случае будут считать их семьей. Потому что они и есть семья. Французское законодательство такое тупое!        Лука сердито идет в приемную.        — Я пришел за своей дочерью, Жанной Лалльман. Как она?        Медсестра просит у него удостоверение личности и открывает дверь отделения неотложной помощи.        — Она выходит из кабинета рентгена, доктор придет и поговорит с Вами.        Лука подходит к своей маленькой принцессе, которая держится за свою руку, но не выглядит более обеспокоенной, чем обычно.        — Я приехал, как только смог, прости, что тебе пришлось остаться одной, милая.        — Я знаю, не волнуйся, я знала, что ты придешь. Все эти медсестры — придурошные. Элиотт такой же мой папа, как и ты. Мне жаль, что он не удочерил меня, когда это сделал ты, все было бы намного проще сейчас.        Всю ночь слова Жанны вертелись в голове Луки. Жанна разбила локоть, поэтому у нее теперь красивый фиолетовый гипс, и сейчас, когда дети уже в постели, Лука сидит рядом с Элиоттом на диване, прижимая его к себе. Потому что Элиотт, всегда такой привлекательный, сейчас выглядит дерьмово. Его лицо разъедает чувство вины, и Лука не хочет, чтобы это было так.        — Любовь моя?        Элиотт со стоном закрывает лицо руками.        — Мне так плохо. Она была под моей ответственностью и сломала руку. Она могла разбить себе голову или даже умереть.        Лука вздыхает и целует Элиотта в лоб.        — Ты знаешь много детей, которые умерли от падения с горки в парке? Это был несчастный случай, любовь моя. Такое случается. Она могла бы упасть точно так же, если бы мы были вдвоем. Я знаю, что это не твоя вина, я совсем тебя не виню.        Элиотт смотрит на него со вздохом, как будто он был уверен, что Лука не был искренним.        — Я знаю, что ты злишься на меня, детка. Ты всю ночь как будто отдален от меня. И ты прав, что злишься на меня.        Лука нежно гладит его по шее, потому что знает, что это расслабляет Элиотта, когда тот напряжен.        — Ты бы рассердился на меня, если бы все было наоборот? Если бы Чарли сломал руку, когда был со мной?        Элиотт, даже не колеблясь, качает головой.        — Тогда пойми, что и я тебя не виню. Прости, что сегодня вечером я погрузился в свои мысли, я думал об этой ситуации. Я хочу, чтобы ты удочерил Жанну.        Элиотт открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает его и проводит рукой по волосам.        — Что?        — Ты слышал меня, я хочу, чтобы ты официально удочерил Жанну. Ты мой муж, я хочу, чтобы ты был ее отцом. И тогда мы все наконец-то сможем носить одну фамилию.        За почти семь месяцев, что они женаты, Лука все еще не решается называть себя «Лука Демори», потому что не хочет, чтобы Жанна была единственной, у кого другая фамилия. Еще минуту назад ему казалось вполне логичным, что Элиотт удочерит Жанну, но теперь, когда тот ничего не говорит, Лука задается вопросом, хочет ли его муж этого так же сильно, как он. Потому что это не тривиальное решение, и оно бесповоротно. И, по-видимому, Элиотт сомневается, потому что он, кажется, погружен в свои мысли и ничего не говорит.        — Если только ты сам этого хочешь.        Элиотт вздрагивает, кажется, выходя из своих мыслей и возвращаясь к реальности.        — Что? Конечно, я хочу. Она такая же моя дочь, как и Чарли, и ты это знаешь. Конечно, я хочу удочерить ее, но тогда я хочу, чтобы ты усыновил Чарли.        Лука вздыхает и гладит Элиотта по щеке.        — У него уже есть двое родителей. По крайней мере, официально. У тебя даже нет постановления суда об опеке. Теоретически она может вернуться за ним завтра, и мы ничего не сможем сделать, чтобы остановить ее.        Элиотт отрицательно качает головой.        — У него нет матери, Лука. Люсиль не подавала никаких признаков жизни с тех пор, как уехала четыре года назад. Она вообще ничего о нем не знает. Он мог бы быть мертв, а она даже не узнала бы об этом. Мы одна семья. Ты мой муж, и я хочу, чтобы ты по закону был ответственным за Чарли. Представь, если со мной что-то случится, ты даже не сможешь получить опеку.        Лука даже представить себе этого не может, потому что это слишком тяжело. Он не может представить себе, что потеряет Элиотта, но знать, что, если это случится, он не сможет оставить Чарли с собой, еще хуже. Чарли чувствовал бы себя брошенным всеми, а Луке хочется ни с того ни с сего разрыдаться, когда он думает о том, как мальчик будет себя чувствовать.        — Итак, как мы это сделаем?        Элиотт пожимает плечами.        — Я не знаю. Мы спросим наших друзей, не знают ли они адвоката, который мог бы нам помочь?        Они едва отправили сообщение, чтобы попросить своих друзей о помощи, когда у них уже имеется номер адвоката, который на самом деле является лучшим другом матери Базиля.        — Ладно! Вперед! Давай усыновим наших детей!        Лука улыбается, видя энтузиазм Элиотта, и позволяет своим рукам скользнуть под его футболку.        — Я так люблю тебя, мой дорогой муж. Теперь я, кажется, припоминаю, что у меня были кое-какие идеи насчет того, что произойдет сегодня вечером… а на тебе слишком много одежды для этого.        Глаза Элиотта мгновенно вспыхивают, и он притягивает Луку на колени, целуя его. Лука нежно целует его в шею, потом по всей челюсти, прежде чем накрыть его рот, слегка двигая бедрами, затем Элиотт поднимается, прижимая его к себе, держа под ягодицами, и в то же время, пользуясь моментом, ласкает его задницу. Он осторожно кладет Луку на кровать, отходит, чтобы запереть дверь их спальни, и возвращается, разбрасывая свою одежду по всей комнате, в то время как Лука уже почти голый. Он накрывает все тело Луки своим собственным, и Лука снова отмечает, как их тела идеально подходят друг другу.