***
— Странный ты какой-то. Как в четверг мне позвонил, так с того времени тебя и не узнаю, Сашка, совсем другой, — с задумчивостью произносит Ипполит, держа в руке чашку горячего кофе и отпивая. — Признайся, ведь что-то изменилось в твоей жизни? Правильно догадываюсь? Это уже был вечер воскресенья. Выходные так быстро прошли, что Романов и не заметил, а особенно не заметил, как наступил вечер последнего дня недели и ему позвонил его лучший друг. Последний, к слову, был слишком обеспокоен таким долгим отсутствием друга, который хоть раз в три дня, да звонил, а тут… четверг молчание, пятница молчание, суббота молчание. И если бы не звонок Ипполита, так вообще бы забыл о существовании такого слова, как "друг". Вот и сейчас Сашку расспрашивал, а правды добиться так и не мог. — Тяжела дума, правильно сказала Елизавета, — тихо говорит Романов, пустым взглядом сверля деревянный стол и тоже отпивая кофе. — Изменилось что-то во мне, да, и сам знаю, а понять всё-таки не могу — что же изменилось? Может ли человек любить чужого? Ну… любить — слишком сильное слово. Ипполит, честно мне скажи, могут ли чужие друг другу люди чувствовать… будто знают друг друга вечность? — Ну, что-то ты и правда загнул, Александр, — Бонапартов качнул головой, — хотя ответить тебе могу: все может быть, тем более, что наше сердце — до странности странная фигня. И любить может незнакомца, и не любить родную душу. А вот что именно оно чувствует, для каждого до сих пор тайна. Поэтому если тебе кто-то нравится, то не торопись, это может быть обманом... И также может быть самой истинной вещью во всем мире. Просто держи этого человека около себя, думай о нем, радуй, и может всё-таки все это истина, а не ложь. — Тебе нельзя пить, — лишь делает вывод Саша, прекрасно зная, что Поля не пил сегодня. Он не понял его слов, но при этом понял их до такой степени глубоко, что где-то в сознании вновь мелькнул образ Ростова. Отчётливо, прям рядом... И так далеко одновременно.***
В понедельник Николай работал с самого утра и собирался ещё поработать вечером. Днём после смены он зашёл в больницу. Наталья Ростова была рада его видеть. Они общались, и как-то их разговор опять свёлся. - Знаешь, Коля, я тут думала о твоём преподавателе. - Ну мама... - Просто я думала о том, как можно довести себя до такого состояния. Ведь почему он одинок? Он не хочет никого любить. Нет... Не то. Наверно, он просто забыл, что такое любовь. Ведь человеку надо, чтобы его любили и заботились о нём. Без любви человек медленно потихоньку зачахнет. Как цветок. Ведь если ты заботишься и ухаживаешь за ним, то он будет свести и пахнуть до самой смерти. А если ты не позаботишься о нём, то, конечно же, цветок зачахнет, оставшись совсем один. - Мама, я... - Ой, что-то заговорилась. Я думаю тебе пора. Иди, а не то опоздаешь. - Ты же знаешь, что я никогда не опаздываю. - Да-да. Как всегда, пунктуален. Удачи, сынок. Николай вышел из больницы очень задумчивым. Это сравнение с цветком очень напоминало ему Александра Павловича. В чём его мама была права, но Ростов не мог с ней согласиться во всём. Вот так всегда. Он постоянно искал в чём-то подвох, и просто так не мог прислушаться к чужому мнению. Оставшийся день Николай провёл в раздумьях. Вторник встретил Ростова дождём. Сегодня по погоде передавали целый день дождь. Так как Николай очень любил осень, то он также любил осенние дожди. Они имели какой-то свой шарм, который приходит только в это время года вместе с дождями. В Александре же осень всегда вызывала странные, смешанные чувства, особенно, когда дело касалось дождя. Да, он любил наслаждаться дождями, но обычно дома и в выходные, когда можно никуда не торопиться, проводить время в одиночестве и наигрывать Чайковского на старом пианино под шум дождя. Любимая, но также ненавистная ему пора. Такая трогательная, моментами теплая, но в то же время такая холодная и грязная… Да, обычно осенью Романов чувствовал себя более ужасно, чем обычно, но также чувствовал себя более отстранённым от мира, что помогало ему не привязываться. И вроде как, да, мы говорили, что этот человек страдал от собственного одиночества, был в вечных поисках компании, но и это было лишь спасением от самого себя. Но как не пытайся, также он старался оставаться наедине с собой, чтобы не позволять другим видеть его настоящим, слабым… чувственным. И кажется, что это все обыкновенные глупости. Да, кажется, но это совсем не так, тем более для Романова, который слишком много доверял в молодости, что теперь не желает доверять никому, кроме узкого круга лиц вокруг него. К слову, Николай уже был в этом кругу, пусть пока немного был на расстоянии от Александра Павловича. Последний ему доверял, даже достаточно сильно, но все равно держал на дистанции, как все ещё своего ученика. Актовый зал был пуст, Александр сразу же принялся проверять документацию, которую ему ещё пятнадцать минут назад протянула заместитель. И почему, к чёртовой матери, он должен проводить мероприятие по знанию дорожного движения? Разве на это плохо подойдёт Андрей Николаевич? Боже, и почему мир так несправедлив? Романов очень рад проводить что-то, но не то, что его вообще никак не касается. Третий курс даже не его? Что ж, делать нечего, придется как-то решать эту проблему и устраивать мероприятие завтра днём, чтобы скорей от него же избавиться. И все просто из-за того, что Александр не любил тратить свое же время на то, что может провести другой, более подходящий для этого преподаватель. Впрочем, чего он так удивляется? Заместитель директора просто обожает Александра Павловича, а значит даёт ему абсолютно любую работу, думая, что последнему это нравится. К сожалению, она ошибалась и делала лишь хуже. Задумавшись об этом, он наконец убрал листки в портфель, о чем-то начал вспоминать, пока тишину не прервал скрип, а там и хлопок двери актового зала. Ну вот и утешение, император, господин Ростов явился к вам, чтобы на целую пару перенести вас в другой мир, где можно чувствовать себя, как дома. Да, с Ростовым и правда было все по-другому… - Здравствуйте, Александр Павлович. Как жизнь? Я хотел у вас спросить. Что всё-таки решили со спектаклем? Какую сцену будут ставить из "Войны и мира"? — Приветствую, Николай, у меня все замечательно. Надеюсь, и у вас тоже все прекрасно, особенно выходные, — на губах засияла привычная улыбка, какой улыбается Романов в повседневной жизни, — ах, постановка, да. Набралось уже едва пятнадцать человек, чему я очень рад, и мы решили взять Николая Ростова, — послышался тихий смешок, — решили взять данного персонажа, чтобы раскрыть с разных сторон перед аудиторией. Даже решили немного включить импровизации, чего-либо новенького, чтобы школьники отчётливо видели влияние одного действия на другое, и как вообще может меняться жизнь героя при разных обстоятельствах. У нас уже есть семья Ростовых (ну, почти, некоторых не хватает), чтобы продемонстрировать их идиллию, император Александр, есть друзья Николая, немного массовки, ну, и пока все. Ах, да, ещё несколько военных, тоже массовка. И да, думаю, вы простите меня за некоторую наглость, но я уже забронировал вас на роль Николая. Никого не могу видеть на этом месте, кроме вас, уж ещё раз прошу прощения за это. Надеюсь, вы не откажите мне, господин Ростов? — в глазах Романова даже показалась надежда, что ученик всё-таки согласится на его предложение. Ну, если нет, то ладно, нет так нет, уж не напрягать же Николая в этом, тем более, что у него и своих дел достаточно много. — Все зависит от вашего выбора, я не настаиваю, — уже прозвучало более серьезно. И правда, не будет же он уговаривать его. - Да, я согласен сыграть Ростова. Не раздумывая. Это же будет одна из самых лучших постановок, где я участвовал. И я вас прошу не называть меня господином. Это немного смущает, - после своих слов Николай покраснел, - я не похож на господина. Все эти светские приёмы и прочее. Кстати... А кто будет играть Александр первого? - спросил Ростов, внутренне думая о том, что кроме Александра Павловича никто бы не подошёл на эту роль. Никто просто не смог сыграть её как сыграл бы Романов. После того, как был получен удовлетворительный ответ, Романов всё-таки улыбнулся довольно и радостно, будто именно этого ответа так сильно ожидало его холодное сердце. И будучи всё-таки радостным, преподаватель кивнул головой, отмечая про себя, что постоянно смущать Николая — нехорошо, хотя всегда себя ловил на мысли, что ему как будто бы нравилось смущать этого молодого человека, чтобы чаще лицезреть румяные щеки, блестящие глаза и просто обыкновенное смущение. Да, таил в себе грех преподаватель, но всё-таки оставался приличным: в миг прекращал любые издёвки или же опускал какие-либо моменты, которые могли бы усугубить ситуацию. Тем более, таким образом он мог как-то обидеть Ростова, а это в его планы точно не входило. А, впрочем, разве обращение "господин" настолько серьезное, что способно смутить? Александр видимо просто привык к этому обращению за границей, а вот Николай предпочитает простое обращение, ибо может... Считает себя не достойным? — Прошу прощения, этого больше не повторится, Николай, — на губах Александра вновь сверкает улыбка, а после слышится тихий смешок. — Что ж, я ожидал, что вы спросите по поводу государя, которого вам придется восхвалять всей душой, и сам взялся за эту роль. Не подумайте, я не жажду того, чтобы меня кто-либо восхвалял, чтобы кто-то тешил мое самолюбие, совсем нет... Просто никто не решился сыграть эту роль. Все почему-то разошлись на массовку, других важных героев, а Александра Первого почему-то все испугались, — мужчина отвёл взгляд в сторону, видимо его это сильно разочаровало. Да, играть Александра будучи Александром, нормальное явление, но при этом… Романов, как будто бы собирается играть самого себя, что уже не очень хорошо. Все испугались не государя, не испугались власти или чего-либо, все испугались самого героя, который должен оставаться холодным при любых обстоятельствах, потому что он император. — Я прислушался к вашим словам, Николай, вы сами говорили, что между нами есть некоторая схожесть, поэтому я и вызвался. Диалог, который больше перескочил на монолог Александра, быстро был окончен, ибо уже вскоре на сцене красовался юный Николай Ростов, начинающий актер, семьянин и просто добрый человек. Романов отогнал все от себя, чтобы не мешалось, и просто принялся слушать тихий, но в то же время такой громкий голос, слушать интонацию, спокойную речь… и наблюдать чувства. А чувств было много, как будто все, что было в стихотворении, и правда беспокоило Ростова. И знаете, будь возможность, будь у Романова хоть какой-либо шанс стать ближе к ученику, он бы выслушал эти думы. Стал бы ближе, чем просто преподаватель… чем просто император. Ведь он такой человек, как и все, а значит может быть обыкновенным, а не вечно холодным. Или же нет? Или же его холодное сердце навсегда будет томится в клетке и медленно превращаться в айсберг? В холодный айсберг, который будет холодно расправляться с живыми людьми. На этом Александр опустил очи в пол, поймав себя на мысли, что он и правда вскоре будет совсем один, даже друзья от него отвернуться, ибо то, что все ещё бьётся, перестанет быть теплым и живым. В глазах показался испуг, но ненадолго, уже через несколько секунд все было хорошо, Романов смог совладать с чувствами и вернуться к уроку, хотя… он был таким эгоистом. Да, он был эгоистом, ибо вечно думал о себе, только о себе. Нужно прекращать уже это делать! Забыться… и никогда не думать о том, что дома его никто не ждёт... - Есенин "Думы" - Ростов вздохнул и начал своё выступление. - Думы печальные, думы глубокие, Горькие думы, думы тяжелые, Думы, от счастия вечно далекие, Спутники жизни моей невеселые! Думы — родители звуков мучения, Думы несчастные, думы холодные, Думы — источники слез огорчения, Вольные думы, думы свободные! Что вы терзаете грудь истомлённую, Что заграждаете путь вы мне мой?.. Что возбуждаете силу сломлённую Вновь на борьбу с непроглядною тьмой? Не поддержать вам костра догоревшего, Искры потухшие… Поздно, бесплодные. Не исцелить сердца вам наболевшего, Думы больные, без жизни, холодные! — Мне очень нравится ваш выбор, вы рассказали стихотворение так, будто и в вашей голове есть тяжёлые думы. Ответьте, Николай, если это не секрет, вы настолько идеальный актер, что я вам поверил (к слову, верю постоянно), или же… вас что-то беспокоит за гранью актерской игры? Есть что-то такое, что не даёт вам покоя? — Романов не желал спрашивать об этом, чтобы также не смущать вопросами Николая, но при этом он просто хотел узнать ответы... Вопросы сами соскочили с языка, он даже не заметил. Было такое ощущение, что Александр Павлович видел Ростова насквозь. Как он понял, что это не игра? Если честно, то Николай сам не знал, почему выучил именно это стихотворение. Просто ищя, что рассказать, он наткнулся на это творение Есенина и захотелось его рассказать. Может быть рассказать всё Романову? Что его мысли о нём. Что он не может думать ни о чем кроме своего преподавателя? Они преследует Николая, затмевая другие мысли, не давая возможности сосредоточиться на чём-то другом. Ростов снова и снова возвращается к думам о Романове. Нет, нельзя, чтобы Александр Павлович узнал об этом. Николай же просто со стыда сгорит. - Я много размышляю о разном, но думаю, что они не такие тяжкие как в стихотворение. Возможно это только мои актёрские навыки. Но я польщён, услышав от вас такие слова. Если зритель поверил актёру, значит актёр чего-то та стоит. — О да, Николай, есть в вас такая особенность, что, имея при себе не так много опыта, играете так, что даже я вам верю. А я, хах, верю не каждому, уж думаю, вы заметили это во мне. Но и поделать ничего с этим не могу, привык вести такой образ жизни, — уже больше не по теме сказал Александр, отвлекаясь на какую-то тетрадь, которую, как оказалось, он держал все это время в руках. Ах, да, это что-то из конспектов на завтра, нужно выбрать тему на завтра и ещё обдумать мероприятие… боже, как же… ох, и ведь раньше его никогда так не напрягали, а здесь… Раздался звонок, и Николай, извинившись, спустился со сцены. Только увидев, кто звонит, Коля нахмурился. Ростов сбросил вызов, потом ещё один, и ещё один. Кто-то явно был очень настойчивым. Романов даже оторвался от конспекта, дабы посмотреть на Николая. И почему он не отвечает? Александр же часто прерывает урок для того, чтобы ответить, а тут Ростов даже не желает отвечать на настойчивые звонки. В конце концов Николай просто выключает звук и возвращается на сцену, в слегка раздраженном настроении. - Ещё раз прошу прощения, Александр Павлович. Давайте продолжим наше занятие. Если позволите, я расскажу ещё один стих. — Если вы не отвечаете, могу лишь сделать вывод, что сейчас не настроены кому-либо отвечать, хотя я бы на вашем месте быстренько выведал о делах и о причине звонка… настойчивых звонков, — Романов качнул головой, — хотя это совсем не мое дело, раз вы не отвечаете, то это не так важно, как наше занятие. И да, я буду очень рад послушать ещё одно стихотворение. - Ну, целуй меня, целуй, Хоть до крови, хоть до боли. Не в ладу с холодной волей Кипяток сердечных струй. Опрокинутая кружка Средь веселых не для нас. Понимай, моя подружка, На земле живут лишь раз! Оглядись спокойным взором, Посмотри: во мгле сырой Месяц, словно желтый ворон, Кружит, вьется над землей. Ну, целуй же! Так хочу я. Песню тлен пропел и мне. Видно, смерть мою почуял Тот, кто вьется в вышине. Увядающая сила! Умирать так умирать! До кончины губы милой Я хотел бы целовать. Чтоб все время в синих дремах, Не стыдясь и не тая, В нежном шелесте черемух Раздавалось: “Я твоя”. И чтоб свет над полной кружкой Легкой пеной не погас —Пей и пой, моя подружка: На земле живут лишь раз! "Ну, целуй меня, целуй," — прозвучало начало, и преподаватель уже полностью заострил внимание на Николае, внимательно прислушиваясь к словам. И он уже больше не читал, скорей просто слушал, полностью веря молодому, начинающему актеру. И честно, Романов вновь стал задумываться. А ведь в жизни и правда живут лишь раз, лишь один чертов раз, чтобы изменится, изменить мир, свернуть горы, быть с тем, с кем бы ты хотел быть, попробовать абсолютно все и просто сделать то, что ты когда-либо хотел. Просто сделать! Уже тридцать лет позади, почти тридцать лет… Александр вновь опускает взор, молчит, пытаясь немного успокоить свой пыл, свои чувства, которые росли все сильнее и сильнее. Наконец в глазах вновь показался знакомый холодок, но после некоторое тепло к тому, что Ростов в очередной раз сделал всё правильно. Да, не стоит заострять внимание на себе, стоит направить все свое внимание на старательного Николая. — И я не удивлюсь, если у вас найдется и третье стихотворение, которое вы также прекрасно расскажите, Николай, — на губах улыбка, и мужчина встаёт с места, чтобы подойти ближе. Ну да, он снова сидел на третьем ряду, где находилось его излюбленное место. — И вы выбираете замечательные, чувственные стихи… открывая свою душу всему залу, ну, по крайней мере, сейчас мне. И это важно, да, но… — Романов поднимается на сцену к ученику, — но актер также должен что-то скрывать. Что-то утаивать в себе, чтобы после у зрителей оставалось ощущение, будто бы они чего-то не узнали. Так возникает интерес к истории постановки, к истории пьесы, романа и прочее, прочее, прочее. Вы понимаете меня? Это важно, Николай, — установив зрительный контакт, Александр практически не моргает, будто пытается что-то вычитать, узнать... Но в ответ ничего. Николай смутился от того, как близко к нему подошёл Александр Павлович, но взгляд не отвёл. Даже улыбнулся немного хитро и нагло. - Вы правы, Александр Павлович. В актёре должна быть загадка, - они находились очень близко к друг другу, смотря прямо в глаза, - Но откуда вы знаете, что я до конца с вами честен, что я до конца открыл душу зрителю. В данном случае вам. Может быть меня правда мучают думы или нет. Может своими стихами о поцелуи я обращался к вам или к кому-то другом. Может и вправду надо жить на всю катушку? Что вы думаете, Александр Павлович? Вы не можете утверждать, что полностью раскрылся зрителю душу. Но если вы раскрыли меня, то скажите мне, что же вы поняли, услышав мои стихи. Неужели вы видите меня на сквозь? Если я был искренен, то к кому я обращаюсь с просьбой поцелуя? И какие думы меня тревожат? Ответьте. Николай испытующе смотрел прямо в глаза Александра. Что же он там хотел увидеть? И поймёт ли Романов, что испытывает ученик? И ведь Романов едва понимал его, но в то же время понимал полностью все эти вопросы, намеки и… слова. Ростов демонстрировал свою душу, но не до конца ее открывал, чтобы преподаватель сам догадался о его думах и чувствах. И Александр догадывался, потому что чувствовал практически то же самое, но старался этого не показывать. А ведь Николай не заслуживает безразличие! Ни капли! Лишь хорошее! Лишь самое лучшее! Но разве… не вся лишь жизнь впереди у этого молодого человека? А он… вот так и с учителем мужского пола, если только… Господи, да, Романов стыдился своих мыслей, ибо… правильно ли он понимает? Ведь между ними и правда существует странное напряжение. И пусть они часто отвлекаются на урок, с обоих сторон все равно чувствуется что-то не то… — Вы и не скрывали. Да, в вас была загадка, но глаза ваши блестели так, что вы открыли мне свою душу даже не во время выступления… А сейчас, когда я подошёл к вам. Именно в этом я и хотел удостовериться, — на несколько секунд замолкает Романов и вновь возвращается на сцену, но уже более медленно, с расстановкой. — Ваши глаза блестят именно при виде меня, и с этим достаточно трудно спорить. Сколько бы не смотрел я в ваши глаза, а вот… постоянно вижу скрытое беспокойство и доброту. Вы будто хотите помочь мне в чём-то, но ладно, да, сейчас совсем не об этом, а о стихах, — Александр приподнял голову, как обычно это делал во время дискуссий. — Вы не заметили, но по просьбе "ну, целуй меня, целуй" вы едва закрыли глаза и чуть покраснели, будто это было и правда просьбой к кому-то близкому. После вы совладали с собой, и это мимолётное смущение исчезло, хотя стоило мне подойти к вам ближе, вы снова покраснели. И ведь мы уже достаточно работаем вместе, чтобы смущаться меня только из-за того, что я ваш учитель, Николай, — тут он замер, вновь смотря в глаза ученика. — Значит я для вас больше, чем учитель? Просто ответьте кратко на мои вопросы. Угадал ли я то, что вы чувствуете? Или же… я уже ни на что не годен и не умею читать людей? Александр с важностью императора приподнимает голову ещё выше, дожидаясь просто ответа со стороны Николая. Правильно ли все это? Он и сам был в сомнениях, правильно ли все то, что вообще происходит. От слов Александра Павловича Николай покраснел ещё пуще прежнего, даже уши стали пунцовыми. Он не знал, что ответить учителю. Они знакомы так мало, а Ростов уже почти влюбился полностью и без поворотно. Надо было что-то ответить. - Я... Просто... Знаете, Александр Павлович, вы так много для меня делаете... И... Я просто... Извините! Николай быстро сбежал со сцены и, захватив свои вещи, вылетел из зала. Это было очень глупо. Надо было что-то ответить... что-то нормально, а не это бессвязное нечто. Бежав по коридоры, Николай не заметил, как врезался в кого-то и упал. Человек же устоял на ногах, но рассыпал бумаги, которые он нёс, по полу. - Вы в порядке, - спросил незнакомец у Ростова, который до сих пор сидел на полу. - Д-да, всё х-хорошо. Извините, это я вин-новат, - подняв свой взор на невольного собеседника, Николай увидел Андрея Николаевича Болконского. Он являлся вторым по счёту самым популярным преподавателем после Романова. Такой же холодный и непробиваемый, но очень ценит честь и благородство. Андрей подал руку Ростов, помогая подняться. Поднявшись, ноги чуть не подкосились, и Николай бы упал снова, если бы его не подхватили сильные руки. - С вами точно всё в порядке? На ногах стоять не можете, - заметил Болконский всё с таким же непроницательным лицом. - Нет-нет. Всё хорошо. Просто видимо ногой ударился. Всё нормально, - ответил Ростов, выровнявшись. - Давайте посмотрю. - Нет, что вы. Не стоит. - Стоит. Я настаиваю, - Болконский смотрел на Ростова так серьёзно, что он просто не смог ему возразить. Встав на одно колено, Андрей Николаевич закатал штанину и приступил к осмотру. - Будет синяк, а так ничего серьёзного. Кость по всей видимости не сломана, хотя я не врач и будет лучше, если вы всё же обратитесь к специалисту. Николай просто кивнул и присел рядом с Андреем Николаевичем. Они вместе собрали разброшенные бумаги и вещи и собирались уже разойтись. - Спасибо вам большое, Андрей Николаевич. И извините ещё раз за причинённые неудобства. Это я виноват, что мы с вами столкнулись. - Откуда вы знаете, как меня зовут? Что-то я не припомню вас среди своих студентов. И вообще среди учеником университета я вас раньше не видел. - Как же не знать вас, Андрей Николаевич. Вы же второй по популярности преподаватель в этом университете. Ещё я смотрел спектакли с вашим участием. Вы просто бесподобны на сцене, - Николай улыбнулся. Почему-то сейчас он не чувствовал смущения. - Я польщён, что меня знают и оценивают мой опыт так хорошо. Могу ли я узнать ваше имя? Вы ведь тоже актёр? - Конечно. Николай Ильич Ростов. И вы правы, я тоже актёр. Только начинающий. - Неужели вы есть то юное дарование, - Андрей был слегка удивлён, - Я тоже о вас наслышан. Самый выдающийся ученик у Александра Павловича. Не ожидал с вами так быстро познакомиться. Мы должны были познакомиться на репетициях к спектаклю. Я, конечно, в нём не участвую, но я вместе с Александром Павловичем являюсь режиссёром и постановщиком. Ну, был рад познакомиться. До встречи, - сказал Болконский и, промахав рукой, ушёл. Ростов ушёл домой, слегка похрамывая. Дома же Николай пытался обдумать прошедший день и разложить всё по полочкам. Александр почти раскрыл его настоящие чувства, а он так глупо себя повёл, просто трусливо сбежав. Может быть если бы Коля сделал первый шаг и признался, то его чувства оказались бы взаимны? Да, нет.... Такого просто быть не может! Или может?