— Если Творение не моё, то какая вообще необходимость в Творении? —
Императрица Ужаса Торжествующая, Первая и Единственная Её Имени
— Они думают, что загнали нас в угол, — сказал Фазили. В этом тоне был сарказм, его интонация на мтетва подразумевала насмешливую иронию — он произнёс слово «думать» с тем же звуком, что и слово «дурак». Ветер яростно хлестал город, когда он поднимался в небо, сила, которую Акуа призвала, отрывала Льес от твёрдой земли и тянула его вверх. Последствия сотворённого ею ритуала всё ещё горели в её костях, пульсируя в такт сердцебиению. Это была самая масштабная из её работ, затмившая даже две Малых Бреши, которые она совершила за свою жизнь, и это было волнующе. Следы этого чудовищного колдовства будут пронизывать регион на десятилетия вперёд, ещё долго после того, как исчезнут все следы фейри, в настоящее время топтавших его. Стоя на вершине самого высокого бастиона городских ворот, Демонист и её смертный заместитель наблюдали за раскинувшейся внизу армией Лета. Множество легенд, признала она, изучая сверкающие ряды. Но у неё тоже была одна, и её хватит чтобы уравновесить шансы. В рядах врага были два принца и принцесса — самая сильная фигура, которую Летний Двор мог разыграть, не посылая в бой саму Королеву. Одна из них стояла на голову выше остальных: та самая принцесса, которая, начав плавить крепостные стены с помощью грубой силы, заставила Демониста запустить свой ритуал раньше задуманного. Учитывая каскадную природу заклинаний, вплетённых в стены, если бы принцесса фейри продолжила своё наступление дольше, весь внешний вал рухнул бы вместе с большей частью армии темнокожей аристократки. Неважно. Акуа всё равно планировала использовать ритуал, как только враг сделает свой ход, хотя она ожидала нападения тысяч, а не одного фейри. Акуа пришлось признать, что в высшей касте Прекрасного Народа не было ничего, над чем можно было бы насмехаться. Среди всех существ, которых она могла призвать, лишь горстка непристойно древних дьяволов могла сравниться с их силой. У неё было трое этих существ, вызванных, как оказалось, совершенно симметричным совпадением. Боги Внизу иногда считали нужным вручать дары своим самым верным, — и кто ещё, кроме неё, мог претендовать на этот титул? — Урожай был обильным, — сказала Демонист. — Давайте пожнём плоды в полной мере. Конечно, ритуальный комплекс для превращения Льеса в летающий город-крепость был не тем, который она строила все эти месяцы. Столь простой ритуал не потребовал бы от Акуа направить все имеющиеся в её распоряжении ресурсы в город. Нет, всё, что она сделала, это активировала вторичный массив, который она изначально разработала в качестве меры безопасности на случай, если Легионы Ужаса заявятся слишком рано. Именно по этой причине она впустила всех этих беженцев с юга за свои стены, даже если они, как грызуны, опустошали её амбары: в крайнем случае они могли бы послужить приемлемым топливом. Теперь же в этом не было необходимости: прежде чем отступить, ей удалось заполучить Герцогиню Лета в ловушку, и благородного фейри было более чем достаточно для этой цели. Демониста устраивал подобный исход. Если город будет полон беженцев, это может помочь выстоять против Обретённой, если наступит час расплаты. А если нет? Что ж, всегда было применение такому большому количеству жизненной силы. Верховные лорды Праэс знали, как превратить резню во власть, лучше, чем кто-либо другой, живой или мёртвый. «Интересно, что именно заставило фейри напасть? —подумала она. — Неужели пленение герцогини?» Реакция казалась слишком запоздалой, прошли недели, прежде чем произошло нападение. До недавнего времени они довольствовались тем, что сражались с ней на равнинах юга, справедливо опасаясь оберегов, защищающих её крепость. Инстинкты Акуа подсказывали, что Обрётенная приложила тут руку, но последние новости говорили о том, что она в Лауэре распинает дураков. Демонисту пришлось подавить желание закатить глаза, когда она услышала, что после того, как Оруженосец вошла в город, была предпринята попытка сопротивления. Как будто у таких, как Сатанг Безродная и Мурада Калбида, было достаточно сил, чтобы помешать таким, как Кэтрин Обретённая. У противницы Акуа были недостатки, но она обладала силой, достойной Имени, на которое претендовала, и с каждым годом становилась всё более Праэс. Пара отбросов из Пустоши были не более чем пылью перед лицом подобной мощи. Более интересным было то, как Оруженосцу удавалось передвигаться так быстро. Учитывая недавнее путешествие Обретённой в царство фейри, Акуа была склонна полагать, что та прокладывала пути через Аркадию, чтобы двигаться быстрее, чем позволяло Творение. Захватывающая идея, которая, хотя и была известна — Бедствия иногда делали то же самое, и были записи о том, что герои тоже делали это, — никогда раньше не использовалась в таком масштабе. Одно дело, когда горстка людей спешила по окраинам Аркадии, и совсем другое, когда целая армия маршировала по территориям Дворов. Что бы ни случилось у Зимы после того, как Оруженосец забрела в его пределы, она обрела там огромную власть. Нужно было бы принять меры, чтобы Обретённая не смогла проделать тот же трюк с Демонистом. Но это была идея на потом, в конце концов, сегодня Акуа Сахелиан собиралась на войну. Эта фраза, прозвучавшая в мыслях, воспламенила её кровь. Это казалось правильным. Казалось, что она наконец-то прикоснулась к тому, кем ей всегда было предназначено быть, впервые обнажая клинок после многих лет его ковки. Льес достиг намеченной высоты и прекратил подъём, стабилизировавшись в полёте. Крылья фейри, летящих за головой Акуа, осветили поле, и крылатая кавалерия начала свой бросок вверх. Прозвучали сигнальные рога, пронзая послеполуденный воздух, как клинки — зов Лета. Со стен Льеса начали бить сотни барабанов из шкур. Гибель, гибель, гибель, объявили они. Праэс находится в состоянии войны. Трепещите, любой, кто встанет на его пути. — Лорд Фазили, — отдала приказ Акуа. — Примите командование армией. Я присоединюсь к сражению. — Да закроешь ты их горизонт навсегода, моя госпожа, — ответил сонинке, кланяясь. В его глазах читался пыл. Он тоже понимал, что означала эта битва: в этих сумерках Века Чудес последние истинные сыны и дочери Праэс взялись за оружие. Бедные глупцы Лета. Сумерки — это приход ночи, а ночь всегда была нашим временем. Мы будем владеть тьмой и формировать день, который наступит после неё. Поправив свой длинный малиновый плащ, Акуа вдохнула ветер и потянулась к своему Имени. Оно всё ещё пульсировало внутри неё, как кровь в венах, такое же врождённое право, как и всё остальное. Зов, прошептала она в своём сознании, и когда её аспект поднялся на поверхность, разум развернулся на многие мили. Маленькая частичка внутри каждого дьявола, которого она привела в Творение, железный осколок внутри самого их существа, который сковывал их её волей. Это было нечто большее, чем просто привязки, которыми управляли её предки. По правде говоря, это была узурпация, своего рода тирания, которая когда-то была единственной прерогативой тех, кто взбирался на Башню. — Летите! — приказала она, и каждый из них услышал эти слова. — Рассейте всё, что противостоит мне. Целая тысяча валин-фалме со штормовым шуршанием мгновенно расправила свои кожаные крылья. Её урожай был действительно обильным: когда-то она мечтала, что у неё будет всего четыре сотни для призыва, но поворотные чары, разработанные её отцом, позволили ей поймать так много фейри, что ей удалось призвать вдвое больше. Дьяволы взлетели в нетерпении, выкрикивая обещания смерти на Тёмном Языке. Демонист могла бы призвать летающую колесницу, чтобы доставить её на битву, но это только замедлило бы её — плавно поднявшись над краем вала, она шагнула в послеполуденное небо. Под её ногами появились стеклоподобные панели силы, и она устремилась навстречу волне врагов, заполнивших воздух. Только один человек последовал за ней: человек, который научил её этому заклинанию — её отец. Первая волна фейри, поднявшаяся в воздух, достигла линии битвы раньше, чем они добрались туда, но она не волновалась, и на то были веские причины. Не успел Папа поднять руку, как все враги, которые приближались к нему, начинали… пузыриться под кожей, а затем просто взрывались вспышками пламени. Улыбнувшись при виде этого зрелища, Демонист взглянула на наглых тварей, направлявшихся к ней. Рой из слоновой кости и стали, развевающиеся красные и золотые вымпелы. Дум, дум, дум звучали барабаны. Обещание, клятва. — Правосудие! — закричали фейри. — Смерть, — отозвалась Демонист и даровала им её. Руны Высших Арканов загорелись вокруг неё, появляясь легче, чем когда-либо прежде, и воздух перед врагом сформировался в шар, который конденсировался в течение трёх ударов сердца, прежде чем взорваться с громоподобным звуком. Сотня фейри была прихлопнута, как мухи, их яркие крылья замигали, и ещё вдвое больше были отброшены в стороны взрывной волной. Грубая сила текла по венам Акуа, само Имя питалось видом её превосходства. Волна фейри поглотила её внимание, когда вражеское войско направилось к стенам, в то время как вдалеке крылатая кавалерия атаковала рой дьяволов. Последовавшая за этим рукопашная схватка была жестокой, железо в яростных мистических руках врезалось в серебристые руки несравненных рыцарей Летнего Двора. Демонист больше не обращала на это внимания, так как на неё обрушивались волны фейри. — Семь фонарей, зажжённых и потушенных, — начала она нараспев. — Я проливала кровь и ломала кости, познала солнце пустыни и возносила чистые благовония. Высокие Арканы вплетались в её слова, каждый слог формировал руны в соответствии с её волей, как будто она рисовала с помощью магии. — Вой, голод, пустота. Тройственна моя воля: повинуйся, ветры. Когда дело доходило до магии ветра, даже лучшие из сонинке не могли сравниться с тагребом. Поток костяного сухого ветра образовался за её за спиной, пронёсся смерчем вокруг и собрал всех фейри в радиусе. Смеясь, она ускорила зачистку и расширяла её, пока дюжина солдат, пойманных в столб смерча вначале, не превратилась в сотни. Поток воздуха, полный плоти и стали, сформировался в шар над головой, когда она подняла руки. Её пальцы сжались в кулак — и с отвратительным хрустом металл и тела разлетелись вдребезги. Её вены пылали от силы, которую она хранила в себе. Демонист вскинула руку и метнула шар в ряды врагов — он прорезал их насквозь, но убил лишь немногих. — Похоже, простые солдаты не могут сравниться с такими, как ты, — внезапно раздался голос впереди. На неё спокойно смотрела светлая женщина с золотистыми волосами, доспехи которой были разного оттенка зелёного в каждой чешуйке. С мечом в руке она галантно отсалютовала. — Я графиня Первого Цветения, — представилась она. Демонист закрыла глаза. Она чувствовала, как фейри приземлялись на стены, сражаясь с её солдатами и высыхая толпами, когда чары и сталь гоблинов пробивали их насквозь. Её маги уничтожали жизни фейри вспышками молний и тьмы, посылая в гущу нападавших заклинания старые, как Волоф. Потоки низших дьяволов хлынули из кругов призыва, — кричащая буря клыков и когтей — которые умерли так же быстро, как и появились, но оставили после себя кровоточащие конечности и усталые руки врагов. Смерти, так много смертей, как смертных, так и фейри. И каждая гибель пронизывает Творение нитями силы. — Именем моей королевы я обрекаю вас на смерть в летнем пламени! — объявила графиня, раздражённая отсутствием ответа. Демонист улыбнулась. — Я научу тебя, — спокойно сказала она, — что такое огонь на самом деле. — И тихо произнесла: — Притязание. Её третий, и самый достойный для правителя, аспект. В мгновение ока все нити смертей дрогнули и подпали под её власть. Аристократка собрала их, перекачивая в новое заклинание. — Гори, неверная тварь! — крикнула графиня Первого Цветения. Жар превратился в огонь, поток яркого золотого пламени излился на Демониста. Она была могущественным существом, эта графиня. Но не сильнее тысячи смертей, сотворённых колдовством. Силуэт Акуа на мгновение окутался силой, а затем на сотню футов во всех направлениях небо превратилось в кошмар из тёмного пламени. Не огонь преисподней, но столетия магов в Волофе сумели создать самую близкую к нему вещь, которой мог управлять смертный. Сотня цепких рук и голодных огненных пастей пожирали благородных фейри и любого глупого солдата, который оказался слишком близко к битве. Золотое пламя, самонадеянно пытавшееся забрать её жизнь, было погребено и задушено, инфернальная сцена длилась тридцать ударов сердца, прежде чем исчезнуть в завесе дыма. От графини ничего не осталось, даже обугленных костей. Демонист одиноко стояла в небе, солдаты фейри расступались вокруг неё, как отступающий прилив. С момента первого заклинания она так и не сделала второго шага. Дум, дум, дум звучали барабаны. Стены держались на волоске. Её солдаты гибли, как собаки, под копьями и мечами фейри, но где бы Лето ни закрепилось, колдовство начисто вычищало стены. Потери были жестокими, но какое ей было дело, когда её мертвецы через несколько мгновений восстанут, чтобы снова взяться за клинки? Её тысяча дьяволов проиграла схватку с крылатыми рыцарями, но кровавую жатву собрала: половина её валин-фалме погибла, но унесла с собой треть самых опасных воинов Лета. Папе наскучило просто позволять фейри умирать на его защите, и он решил поиграть с ними. Теперь они сражались с огромной змеёй зелёной молнии, рассеивая её своими копьями только для того, чтобы она снова образовалась позади них и оставила после себя несколько дымящихся трупов. Только когда Герцог вызвал его на дуэль, её отец отступил к стенам, активировав набор оберегов, чтобы отбросить противника, прежде чем присоединиться к обороне. Демонист видела, что три величайших из её дьяволов тоже были там, они возвышались над остальными. Была причина, по которой они отделились от меньших дьяволов, которыми она собиралась командовать: та самая принцесса, которая почти обрушила её стены, приземлилась на вершине вала и, выжегши начисто всех праэс вокруг себя, начала сражаться со всеми тремя одновременно. И Демонист с ужасом осознала, что та побеждает. Из трех её великих дьяволов тот, которого она могла видеть наиболее отчётливо, был массивным существом с перекатывающимися чёрными мышцами, на его безволосой голове росли две большие пары рогов. Его звали Дженге Кубава — Повелитель Отчаяния, дьявол из Двадцать Седьмой Преисподней, который, как говорят, однажды в одиночку сдерживал вторгшуюся армию Аксума в течение дня, в дни до Миезана. Акуа наблюдала, как принцесса фейри вырвала один из его рогов, вонзила ему в горло, а затем последовала вспышка пламени, прорвавшаяся прямо через его грудь и спину. Акуа придётся пойти и разобраться с этой ситуацией. Вдобавок, беспокоили выпавшие из поля зрения ещё два принца. Где они бы они могли быть? — Достойное похвалы сопротивление для смертных, — услышала она презрительные слова мужчины, тон которого противоречил смыслу его слов. Два фейри стояли в небе над ней, ни один из них не использовал свои крылья. Даже не нужно было напрягать силы, воздух вокруг них искривлялся от жара, в углу её зрения мелькали пустые миражи. Говоривший был темнокожим, как сонинке, хотя его чисто белые волосы придавали ему неприглядный вид. В остальном он был красив — и его доспехи из обожжённого камня были испещрены красными прожилками, делавшими их похожими на горящий уголь. На его плече покоилось копьё из чистого хрусталя. Другой был бледным и темноволосым, о его идеально подстриженная бороду можно было порезаться. На нём не было доспехов, лишь длинные одежды, сотканные из солнечного света и пламени. Его пальцы изящно сжимали меч из чистого золота, руны, начертанные на плоской поверхности лезвия, постоянно двигались. Она знала, что лучше не смотреть никому из них в глаза. Дум, дум, дум гремели барабаны. — Я Принц Глубокой Засухи, — сказал бледный с красивой улыбкой. — Вы будете Леди Демонист? — Несколько преждевременный вопрос, пока половина вашей группы не представилась, — ответила Акуа. Темнокожий усмехнулся. — Я Принц Горящих Углей, смертная, — сказал он. — На колени. Тяжесть приказа поразила её, как удар, но Демонист осталось непоколебимой. Душа, которой он пытался управлять, была далеко-далеко. Ещё какое-то время она ей не понадобится. — Я Акуа Сахелиан, — ответила она. — Ты ещё можешь выжить, если присягнёшь мне. Принц Глубокой Засухи снисходительно посмотрел на неё. — Миледи, хотя мой брат выразился довольно кратко, смысл его слов правильный, — сказал он. — Эта битва проиграна. Сулия уничтожит ваших дьяволов, ваша армия потерпит неудачу, и вы не можете надеяться одержать победу над двумя принцами Лета. Сдайтесь нам и поклонитесь нашей Королеве. Вы сможете найти удовлетворение в служении ей. — Вы уверены, что я не могу победить? — спросила Демонист. — Это истина, — согласился Принц Глубокой Засухи. Акуа улыбнулась. — У меня тоже есть для тебя две истины, — сказала она. — Я злодей, и это первая часть моего плана. Повинуясь инстинкту, оба принца попытались что-то предпринять. Слишком поздно. — Свяжи, — сказала Акуа, призывая свой последний аспект. Эта её сила предназначалась для того, чтобы подчинять дьяволов своей воле, но ведь фейри тоже не принадлежали к Творению. Это лежало в основе её Имени — быть Демонистом означало обладать властью над существами, чуждыми миру. Принц Пылающих Углей дёрнулся, и копьё, которое он держал, плавно развернулось и нацелилось в горло его брата. Глаза другого принца расширились, и он призвал огонь, его противник, повинуясь воле Акуа, уклонился от пламени, не пропустив ни одного удара. Последовавшая за этим схватка была быстрой и беспощадной. Она выбрала наименее сильного из двоих, чтобы связать, но он явно больше привык к бою: другой был превосходным фехтовальщиком, но больше полагался на магию, а марионетка Демониста просто не позволяла ему использовать её. Дважды она позволяла Принцу Пылающих Углей наносить удары намеренно, в места, которые угрожали бы его жизни, но не его способности продолжать использовать копьё. После этого его было бы легче прикончить. Ей не удалось убить Принца Глубокой Засухи — хотя копьё пронзило его живот. Чувствуя, что устаёт и теряет контроль, Демонист подняла бровь. — Убей себя, — приказала она. С яростью в глазах принц Горящих Огней вонзил собственное копьё себе в сердце, хотя его брат пытался остановить его. Руны засветились вокруг Акуа, когда она, небрежно поглядывая на своего оставшегося противника, стала собирать огромную силу, исходящую от смерти Принца Лета, чтобы усилить следующее заклинание. — Не вернуться ли нам к вопросу о победе, принц? — издевательски спросила она. — С удовольствием, — сказал женский голос, и силовые панели, служившие щитом Демониста, разлетелись вдребезги, как стекло. Боль пронзила бок Акуа, когда огонь охватил его, поспешно потушенный лающим заклинанием, которое заморозило весь участок. Боги, как она могла не почувствовать, что принцесса приближается к ней? Волосы женщины были огненно-рыжими, кожа светлой, а глаза — ужасным зрелищем. Как жар солнца, превратившийся в плоть, один только взгляд на них изнурял. — Я говорила вам двоим не быть такими самонадеянными, — сказала принцесса Сулия Высокого Полудня. — Смертные хитрее Зимы, эта кампания доказала это. Демонист выровняла своё дыхание и залечила обожжённую плоть на боку. Пламя прошло прямо сквозь броню, которую она носила под плащом, игнорируя семь слоев заклинаний, пять из которых были предназначены специально для защиты от фейри. — Она захватила его, Сулия, как мог даже Названный… — начал другой фейри, но принцесса прервала его. — У нас здесь нет историй, — сказала она. — Кроме созданных ими. Это безумие, безудержное безумие. Порядок должен быть восстановлен. В прах, если понадобится. — О, я совершенно согласна, — сказала Демонист. — Вам здесь не место. И ты достаточно долго откладывала мои планы. Принцесса Полудня посмотрела на неё с нескрываемви презрением на идеальном лице. — У меня нет времени тратить время на подшучивания над скотом, вам просто придётся… Вдруг члены королевской семьи фейри замерли. Акуа взглянула на второго фейри — принц тоже стал похож на статую. — Отступаем, — внезапно крикнула Сулия, и это слово эхом разнеслось по всему полю боя. — В Аркадию! Темнокожая аристократка приподняла бровь. — Но мы только начинали знакомиться, — сказала она. Принцесса Полудня оскалилась. — Мы вернёмся, Демонист, — сказала она. — Мы закончим эту борьбу, как только освободим Лето от вторжения. Надо признать, вы и ваша соотечественница устроили хитрую ловушку. На лице Акуа не успело отразиться даже тени удивления. Открылся портал, и, прежде чем она смогла что-либо сделать, оба фейри исчезли в мгновение ока, прихватив труп принца. Повсюду открывались боевые врата в Аркадию, и воинство Лета исчезало за ними без предупреждения или объяснения причин. Через двадцать ударов сердца в поле зрения не осталось ни единого противника, никого, кроме её собственной армии. Последовал долгий момент молчания, затем раздались радостные возгласы, сотрясшие небеса. Демонист растерянно оставалась там, где стояла, прежде чем, наконец, поддаться сдержанному искреннему смеху. — О, Оруженосец, — сказала она почти нежно. — Ты действительно дар, который трудно переоценить. Дум, дум, дум — гремели барабаны.