Летаргия

Время в пробке ползло медленно и нудно. Спасал старый добрый рок 70-х и игрушечная собачка на бардачке, которая смешно кивала головой. Матвиенко то и дело цеплял ее пальцем, раскачивая пружину. И куда только весь город едет в седьмом часу? Нормальные люди только с кровати встают и заваривают кофе. Для Сергея Борисовича утро уже больше десяти лет стартовало в пять. На работу он приезжал раньше всех и часто ночевал в кабинете на диване. Он осознавал, что сегодня в офис его гнала не необходимость, а личное желание. Желание поскорее изучить результаты второй психиатрической экспертизы. Первый отчет он получил четыре дня назад, но не поверил выводам экспертной группы. Попов оказался полностью здоров: ни намека на психоз или врожденные отклонения. Да, из-за стресса на работе ему прописали седативные, которые уменьшали тревожность и помогали справляться с редкими галлюцинациями и ночными кошмарами. Но в остальном он не отличался от любого среднестатистического мужчины. Сергей Борисович скептически выслушал заключение психиатра, еще раз пролистал бумаги и пошел назначать повторную экспертизу. Конечно, он не думал, что Арсению удалось обмануть команду профессионалов и убедительно сыграть нормальность. Но привычка проверять все по несколько раз укоренилась в его характере с молодости, регулярно помогая в расследованиях и в быту. Он рос старшим ребенком в семье, где помимо него в родительской коммуналке жили еще два младших брата и сестра. Контролировать малышей, которые во время бурной игры могли снести телевизор или тумбу с вазой, ему приходилось с первого класса. А также проверять, закрыт ли кран с водой, завинчены переключатели на плите и плотно ли захлопнуто окно. Родителей он видел лишь в редкие минуты ранним утром и поздней ночью, когда те возвращались с работы. Потому, невзирая на собственную ребячливость и любовь к подвижным играм, повзрослеть маленькому Сереже пришлось раньше своих сверстников. В кабинете Сергей Борисович проштудировал новый отчет, поджимая губы и хмуря густые брови. Никаких изменений, приглашенный психиатр не заметил следов болезни. Это злило Матвиенко, который отказывался признавать, что вменяемый человек способен на подобный шаг. В его картине мира преступники делились на тех, кто был вынужден совершить преступление, и тех, кто получал от процесса удовольствие, конченые уроды. Арсений, казалось, не принадлежал ко второй категории, следовательно, метод исключения подсказывал единственный логичный ответ. А значит, ему нужно выяснить, кого мог покрывать Попов.

***

Сегодня они планировали выехать на место, где, по словам Арсения, хранились останки других тел. Заодно Матвиенко хотел реконструировать каждое убийство от начала и до конца. Когда он приехал в пункт назначения, его встретила непроходимая чаща с кривыми ветвями и колючими кустарниками. Потеряться здесь не составит труда, потому Сергей Борисович настоял на усилении охраны во время следственного эксперимента. Он кутался в пальто, пробираясь сквозь высокую траву. Кривая тропинка хлюпала от гниющих листьев и размокшей после дождя земли. «Сонная лощина», — хмыкнул про себя Сергей Борисович, рассматривая мрачного вида ландшафты. Идеальная глушь для сокрытия последствий убийства, с этим Арсений явно не прогадал. Матвиенко пришлось признать, что даже собаки вряд ли бы нашли здесь тела, не говоря о людях. На укрытой деревьями поляне его ждал Олег с тремя полицейскими, которые окружали Арсения. Тот был одет в легкую кожаную куртку, но промозглого холода абсолютно не замечал. Он тихо переговаривался о чем-то со своей охраной; парни посмеивались и отпускали шутки в ответ, Олег же светскую беседу упорно игнорировал. — Что ж, вижу, все в сборе, — Сергей Борисович приветственно кивнул коллегам, поинтересовавшись у помощника, — Вы уже зачитали Арсению Сергеевича его права? Закончив с формальностями, они стали пробираться в глубь чащи, следуя наводке Арсения. — Мы встретились в клубе в конце прошлого года, — пояснял Арсений, перепрыгивая с одного сухого островка на другой, — Вроде в ноябре, если честно, не вспомню точно. Я купил ему два коктейля, мы немного посидели, потом погуляли по набережной, — он крутил головой, пытаясь одновременно смотреть себе под ноги и наблюдать за реакцией Матвиенко, — Примерно в два или три ночи я привел его к себе. Он в тепле сразу уснул, даже не дошел до кровати, лег прямо на банкетку в прихожей. Мне пришлось тащить его до кровати, а он такой тяжелый был, я его не с первого раза поднял. — Почему Вы не убили его в прихожей? — спросил Сергей Борисович, засунув руки в карманы. — Неудобно, — пояснил Арсений, — Это не так легко, как может показаться. Только в фильмах человека можно задушить леской с любой стороны. А в реальности руки скользят, человек дергается и все выходит ужасно неидеально. Полицейские молча переглянулись между собой. Сложно было прокомментировать заявление Попова, который рассуждал об асфиксии как о деле повседневном и знакомом каждому. — Знаю, это может быть не всем понятно, — заметив смущение собеседников, он улыбнулся, — Но можете поверить мне на слово. На чем я остановился? А, на том, как я перенес его в комнату. В ней я достал ремень и обернул его вокруг его шеи, вот так, — он вскинул скованные руки к своей шее, иллюстрируя повествование жестами, — Понадобилось где-то секунд тридцать, чтобы он перестал дышать. Потом я раздел его и расчленил в пластиковом тазу. Основная часть находится здесь, голову и ладони можете не искать, я растворил их в кислоте. Еще две части зарыты в километрах в пяти от Волхова. — Это ты по всей области с телом таскался? — выпалил один из полицейских, мгновенно опустив голову под строгим взглядом следователя. Вопрос у Попова вызвал негромкий и мелодичный смех. — А почему бы и нет? Согласитесь, глупо прятать все тело в одном месте. Мы, кстати, уже пришли, — его лицо приняло игривое выражение, — Угадаете, где он может находиться? Матвиенко осмотрел невыразительный участок леса, в который их завел Арсений. Ровный слой земли с нетронутой растительностью ничего не мог подсказать следователю. Если останки и были закопаны, то за год разросшаяся трава успешно скрыла место. Другие версии в голову Сергея Борисовича не приходили. Попов сжег тела и развеял пепел? Повесил пакет на ветку дерева? Глупость, но он на всякий случай обвел взглядом кроны с осыпающейся листвой. — Мы не намерены играть тут с Вами, Арсений Сергеевич, — грубо одернул Матвиенко, разом обрывая его энтузиазм. — Я же просил, просто Арсений, — обиженным тоном поправил он и равнодушно кивнул в сторону дерева с толстым стволом и мощными корнями, которые выступали из-под земли, — Пакет там. — На дереве? — недоверчиво уточнил Олег Евгеньевич, глядя на Арсения как на умалишенного. — Да, на шарике долетел и в дупло спрятал, — съязвил он, — Ну нет, конечно. Сергей Борисович присел рядом со стволом на корточки, выискивая пригодные для пакета места. Чуть позади встал Арсений, жадно наблюдая за его действиями. Матвиенко снова ощутил неприятное скребущее чувство в груди, возникшее утром. Попов не испытывал угрызений совести, не мучился от вины и не был подавлен из-за случившегося. От него веяло уверенностью и весельем, источник которых следователь не мог уловить. — Пакет спрятан под корнями? — спросил он у восхищенно заулыбавшегося Арсения, — Как ты поместил его туда? — Сейчас покажу, — он опустился рядом, придерживаясь за иссохший корень, — Там есть маленький промежуток между деревом и землей, слева. Сергей Борисович натянул перчатки и протянул руку в указанном направлении. Под пальцы попадала гнилая кора и мох, но, наконец, он услышал хруст полиэтилена. Вытянул черный сверток и передал одному из полицейских. — Олег, надо все здесь сфотографировать. И позвони судмедэкспертам, пусть будут готовы. Спустя два часа они опять сидели в комнате допроса. Сергей Борисович привычно молчал и, почти не моргая, сверлил взглядом Арсения. — Вы во мне сейчас дыру прожжете, — со смешком заметил он, отпивая кофе из чашки, — Когда поедем во второй раз? Или, может, показать тела, спрятанные в пределах города? А область уже потом? — Зачем ты это делаешь? — перебил его Матвиенко. Он полностью перешел на «ты», отбросив в сторону официальный тон. — О чем Вы? — Арсений, в отличие от него, четко соблюдал субординацию, не позволяя себе менять форму обращения. Но инициатива следователя, видимо, пришлась ему по вкусу. — Ты активно сотрудничаешь со следствием, отвечаешь на все вопросы, указываешь расположение улик и тел, о которых раньше не было известно, — начал перечислять Сергей Борисович, сцепив руки в замок и чуть наклонив корпус вперед, — Целый год мы не могли установить твою личность. Ты был не то чтобы в числе подозреваемых, о твоем существовании ни у нас, ни в полиции вообще не догадывались. И сейчас ты как с неба на нас сваливаешься и помогаешь расследованию. Как будто дело к тебе не относится, — Матвиенко потер пальцами виски. Он сегодня, определенно, чересчур многословен, — У меня бы не возникло вопросов, если бы ты чувствовал вину. Обычно преступники так и делают: раскаиваются, а потом бегут замаливать грехи и во всем сознаваться. Арсений, ты же не считаешь себя виноватым, верно? Попов согласно кивнул, внимательно слушая подполковника. — Вот именно. Поэтому мне и хочется узнать, по какой причине ты хочешь всю жизнь провести в тюрьме, — его голос стал тише, в нем послышался доверительный тон, — Или ты делаешь это для кого-то? — В каком смысле? — Арсений непонимающе склонил голову, переставая крутить в руках чашку. Под его глазами наметились тени от недосыпа, придававшие радужке темно-синий оттенок. Он находился в СИЗО уже больше недели, но до сих пор не мог привыкнуть к жестким матрацам и скрипящим пружинам кровати. Изнеженное тело отказывалось принимать как данность полное отсутствие комфорта и мстило бессонницей и хронической усталостью. Но отвратительные условия и мерзкий по вкусу кофе были единственными факторами, которые омрачали Арсению заключение. В остальном же, его энтузиазм нисколько не убавился, а наоборот, возрос до уровня лихорадочной одержимости. — Может, есть те, кто заинтересован в том, чтобы следствие считало именно тебя виновным? — Сергей Борисович старался говорить мягко и раньше времени не давить на Попова, — Знаешь, бывают такие ситуации, когда людям приходится брать на себя вину за других. Например, из-за долгов или личной привязанности. — Хотите сказать, что я кого-то покрываю? — Арсений начинал злиться, кипеть эмоциями от предположений следователя. Он поднялся со стула, опираясь руками о столешницу и грозно нависая над Сергеем Борисовичем. Охранники настороженно следили за его движениями, но ничего не предпринимали без приказа следователя, — Считаете, что я не мог этого совершить, а значит, подставляюсь за другого? — Он ощерился, демонстрируя в оскале ряд белых зубов, — Так вот, поверьте мне, если бы мои руки сейчас не были закованы в наручники, а за спиной не стояли ваши верные сателлиты, вряд ли бы Вас что-то спасло. Охранники все же дернулись в его сторону, но были остановлены властным жестом Матвиенко. — Допустим, ты меня убедил, — выпад Арсения не смог поколебать его спокойствия, будто лодка пошла на таран против глыбы айсберга, — Но я все равно не получил ответ на свой вопрос. Почему ты стремишься сесть, Арсений? — А Вы так в этом уверены? — вспышка ярости утихла, на ее место пришел прежний азарт. Он весело хмыкнул, продолжая нависать над Матвиенко, нахально глядя на него сверху вниз. — Кажется, ты сам говорил, что не имеешь влиятельных друзей. — Говорил, — усмешка Попова стала шире, он вцепился в край стола от переизбытка энергии, наполнявшей его до кончиков пальцев. — Тогда каким образом ты планируешь избежать тюрьмы? Арсений не ответил, продолжая светиться от собственной уверенности, войдя в настоящий раж. Он уже не скрывал улыбки превосходства, борясь лишь с порывом рассмеяться прямо в лицо угрюмому следователю. Матвиенко занервничал. Такого с ним давно не случалось, он успел забыть липкое чувство, отзывающееся спазмом в солнечном сплетении. Он окончательно перестал понимать суть происходящего, а ненормальная веселость подозреваемого привела в движение механизм его беспокойства. Так чувствуют себя путешественники в тропическом лесу, когда видят стремительное движение в кустах или слышат шипение под ногами. Ведь нельзя сходу оценить, ядовита ли змея или нет, а времени на размышление остается катастрофически мало. — Если ты думаешь, что сможешь сбежать, то даже не надейся, — подполковник ничем не выдал свое состояние, покровительственным кивком головы указав Попову на стул, чтобы тот немедленно сел обратно, — У тебя не получится, уж поверь мне. — Что, совсем? — Арсений послушно опустился на сидение, — Звучит интригующе. — В психушку бы тебя отправить лет на пять-семь, — вздохнул Матвиенко с непонятной интонацией, означающей то ли утомленность, то ли снисходительное благодушие, — Чтобы мозги основательно промыть. — Кажется, эксперты сказали, что со мной все в порядке, — напомнил ему Попов, — Поэтому смысла в лечении нет. — А я и не про лечение говорю. А вот дурь из тебя не помешало бы выбить. Арсений несколько секунд смотрел на абсолютно серьезного следователя, а после громко расхохотался, держась за живот. В камеру его вели в присутствии помощника следователя, несущего в руках кипу бумаг. Когда они приблизились к нужной двери, тот желчно выплюнул: — Завтра Вам предстоит выбрать себе адвоката. Его присутствие необходимо в суде. — Хорошо, я понял, — тихо отозвался Арсений, не оборачиваясь к нему. — Хотя он Вам, конечно, не поможет, — злорадно подметил Олег, с пренебрежением отходя на несколько шагов, — Вас упекут без лишних промедлений. Поэтому готовьтесь морально, что до конца своих дней Вам придется гнить в тюрьме. Арсений, казалось, проигнорировал слова помощника, переступая порог своей камеры. Только глаза его опасно сузились, превращаясь в два тлеющих жестокостью уголька.