Летаргия

— Ты рассказал им что?! — голос Позова звенел от возмущения и негодования. Вечно спокойный и немного пассивный друг сейчас подался корпусом вперед, нависая угрожающей фигурой над сидящим Арсением. Это уже третья их встреча перед судом, и с каждым разом терпение Димы приближалось к своему приделу. Попов равнодушно молчал, скрестив руки на груди, и как-то отстраненно выслушивал его наставления. — Рассказал, где находятся остальные тела, — пожав плечами, ответил Арсений, ни разу не изменившись в лице. За две недели он немного похудел и осунулся; сказывались неудобная койка и отвратительный паек. На его просьбу выделить ему хотя бы свежую простыню надзиратель только презрительно фыркнул и послал в пешее эротическое. Привыкший к абсолютно другим условиям Попов с трудом выносил нахождение в четырех стенах с сырыми полами и сквозняками. Он пытался абстрагироваться от окружающей реальности и сосредоточиться на предстоящем суде, обдумывал их беседы с Матвиенко. Но даже фантомный образ подполковника не помогал приглушить боль в пояснице и шелушение на ладонях от жесткой воды. Все это портило впечатление от происходящего, хоть Арсений и убеждал себя в том, что терпеть осталось совсем немного. — Зачем? — Дима снял очки и протер уставшие глаза пальцами. — Они не знали, что их убил именно я, — сказал Арсений таким тоном, будто это само собой разумеющийся факт. — Вот именно! — Всплеснул руками Позов, выходя из себя, — Они не знали об этом и не смогли бы ничего доказать, если бы ты сам не навел их на след! Так тебе еще лет тридцать добавят, как минимум. Я уже третий день не сплю, думаю, как выбить тебе алиби, собираю документы для условки. А в это время ты мило беседуешь со следователями и как на духу вываливаешь им все факты! — он сделал глубокий вздох, успокаиваясь и возвращая самообладание, — На кой черт ты вообще это делаешь? — Дим, послушай, — помолчав, сказал Арсений, глядя на Позова извиняющимся взглядом, — Я понимаю, ты хочешь сделать свою работу правильно. И я ценю это, правда. Но в твоих усилиях нет никакого смысла, потому что я не планирую защищаться на суде. Пусть выносят тот приговор, который посчитают нужным. Но врать насчет своего прошлого я не собираюсь, ладно? И если они хотят знать все подробности, я ничего не буду утаивать. — Тебя посадят, ты это осознаешь вообще? — сквозь зубы проговорил Дима, — Посадят на пожизненное, и скостить тебе срок не дадут даже за самое примерное поведение. — Не поверишь, я в курсе. Мне об этом каждый день напоминают по несколько раз. — Тогда чего ты добиваешься? — перестав понимать ход мыслей Попова, спросил Дима, — Если бы ты вовремя заткнулся, я мог бы добиться принудительного лечения для тебя. Полежал бы года три-четыре в клинике и все! Намного ж лучше, чем за решетку до гробовой доски. — Я не псих! — Арсений аж подскочил на стуле, до глубины души задетый предложением друга. — Нет, ты именно что самый настоящий псих, Арс! — выпалил Позов и тут же осекся. Он совсем не то планировал сказать, но слова вырвались вместе со злостью помимо воли. Он виновато поморщился, неловко поправив очки, — Извини, я не хотел. В смысле, я не считаю тебя психом. Я же знаю тебя с детства, мы вместе школу заканчивали и… Господи, Арс, семнадцать человек… Он сцепил руки в замок и уткнулся в них лбом. Арсений молча продолжал смотреть на застывшего Позова, не реагируя на эмоциональный всплеск. — Знаю, ты хочешь выиграть дело, — он, наконец, подал голос, побарабанив пальцами по столешнице. Пальцы тоже похудели и теперь походили на паучьи лапки, — Но я того не хочу, пойми. И мне плевать, что решит суд и сколько лет мне дадут, — он приподнял уголки губ, желая подбодрить Диму, — Но зато в твоей коллекции появится дело десятилетия, разве не чудесно? — А какой в нем смысл, если мне даже нормально не заплатят? — мрачно возразил Позов и сразу же прикусил язык, заметив изменившийся взгляд Попова. — Знаешь что, я отказываюсь от услуг адвоката, — заявил Арсений, отвернув голову, — Можешь пойти и сказать им, что я прерываю наш контракт по собственному желанию. Если надо будет подписать какие-нибудь бумаги для этого, пусть передают. — Арс…— Дима виновато ссутулился, как бывало в далеком детстве, когда он неосторожным словом или жестом обижал вспыльчивого Попова. В такие моменты он становился холоднее арктических вод и молчаливее камня. И ничто не могло вывести его из этого состояния, до тех пор, пока он сам не решал возобновить общение. Или же, если Диме удавалось задобрить его с помощью бесчисленных комплиментов и подарков, купленных на карманные деньги. Поэтому Позов решил воспользоваться старыми схемами, и заговорил раскаивающимся тоном, — Я правда хочу тебе помочь. И мне не важно, как потом дело повлияет на мою карьеру, честно. Сейчас я думаю только об одном — как вытащить тебя отсюда. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе не сломали жизнь. — Ну, а мне плевать, — без каких-либо эмоций ответил тот, — Мне неважно, посадят меня или нет, выиграем мы дело или провалим полностью. Поэтому можешь даже не стараться и не тратить свое драгоценное время на таких психов, как я, — он перевел тяжелый взгляд на Диму, кусая внутреннюю сторону щеки, — Так что вали отсюда и передавай свои обязанности кому-то другому. — Арс, я… — Я сказал, проваливай! Арсений выругался, заметив приближение охранников, злобно сверкая глазами в сторону Позова. Дима понял, что он уже находится на грани, а потому встал из-за стола и послушно двинулся в сторону выхода. Охранники встали по обе стороны от двери, придерживая руками пристегнутые к поясу дубинки. После встречи с Димой Арсения повели обратно в камеру, болезненно вцепившись в оба его плеча.

***

Арсений кружил по своей каморке уже полчаса подряд, будто маятник от механических часов. От одной стены камеры до другой можно было дойти за три шага, поэтому со стороны Попов действительно выглядел, как кружащийся на одном месте автомат. С судом все затягивали и затягивали, анализировали новые улики, вызывали его на бесконечные допросы и делали сотни новых экспертиз. Унылая возня начинала бесить Арсения, действовать ему на нервы. Плюс ко всему его успокоительные остались дома, и подавленное за несколько месяцев напряжение вновь всплывало наружу. Он уже полноценно огрызался на надзирателей, хамил помощнику следователя и язвил в присутствии Матвиенко. Все, кроме подполковника, отвечали ему такой же грубостью, что только подливало бензин в костер его злости. С Димой продолжать работу он так и не согласился, и ему выделили государственного адвоката. Мужчина лет пятидесяти не выразил никакого интереса ни к Арсению, ни к его поступкам. Просто разъяснил стратегию, которой планировал придерживаться и выслушал немногочисленные пожелания Арсения. В итоге они ограничились двумя встречами, и адвокат зарылся в бумаги, отгородившись от подопечного бесполезными формальностями с документами. Попова же ситуация полностью устраивала, и он забыл его имя сразу же после визитов. Сегодня Арсений находился на грани, его мозг кипел в окружающем его однообразии. Он безумно скучал по первым дням, когда его только привезли сюда. Вспоминал их выезды на места захоронений и разговоры с Сергеем Борисовичем, и едва не лез на стенку от удушающей скуки. Он уже несколько дней сидит в камере безвылазно, даже допросы закончились, оставив Арсения наедине с собой. Спустя тридцать минут бесполезных блужданий Арсений услышал, что в двери повернулась защелка, и на пороге показался начальник СИЗО. — Я зайду через три минуты, если что, могу оставить с Вами кого-нибудь из ребят, — сказал мужчина, обращаясь к кому-то за его спиной, — Ну, для безопасности. — А, нет, спасибо, — Арсений заинтересованно приподнял брови, услышав голос Шастуна, — Все в порядке. — Как знаете, — решил не спорить начальник и обратился уже к Попову, — Антон Андреевич принес Вам документы для ознакомления. Я буду стоять здесь, в коридоре, поэтому без глупостей, ясно? Арсений кивнул, вопросительно глядя на Антона. Ни о каких документах его не предупреждали, поэтому он не имел понятия, что еще понадобилось этим бюрократическим крысам. Начальник вышел в коридор, и Попов спросил: — О каких документах речь? Антон явно замялся после его вопроса, стараясь не краснеть уж слишком заметно. — Я, на самом деле, соврал, — полушепотом пояснил он, судорожно сминая в руках папку с бумагами, — Это специального, для него, — и он кивнул в сторону двери, за которой стоял начальник, — Иначе бы меня не впустили сюда без уважительной причины. Он стал рыться в карманах, смущенно отводя взгляд в сторону. Наконец, он извлек тонкий браслет, блеснувший в тусклом свете вмонтированной в потолок лампы. — Вот, я нашел его, — сказал Антон и подал вещицу Арсению. Тот потянул ладонь чуть резче, чем планировал, и Шастун испуганно отдернулся. Видимо, ему тут же стало стыдно за свою реакцию, и он с какой-то непонятной решимостью настойчивее протянул браслет. Усмехнувшись, Арсений забрал украшение, благодарно кивнул. — Спасибо, Вы очень добры, Антон, — лучезарно улыбнулся Арсений, — Вы многое для меня сделали. — Ой, да бросьте, — Антон улыбнулся в ответ, и на его щеках появились две очаровательные ямочки, — Пустяки. Главное, чтоб об этом никто не узнал. — Никто не узнает, я обещаю, — Арсений сжал в руке браслет. — Ладно, я тогда пойду, — Шастун махнул рукой в сторону двери, — А то за мной сейчас вернутся. — Да, конечно. Еще раз огромное спасибо. — Ага, — Антон еще секунду стоял в камере, будто надеясь, что Арсений продолжит разговор. Ничего в итоге не дождавшись, он шмыгнул за дверь, чуть ли не бегом покидая корпус. Когда чужие шаги полностью стихли вдалеке, Арсений сел на кровать, разглядывая браслет. Разумеется, безделушка не представляла для Арсения никакой ценности и была куплена в торговом центре. Но браслет состоял из металлических секций, которые сужались по краям. Секции были тонкими, но действительно острыми; Арсений довольно часто царапался об них при любом неосторожном движении. А еще деления были крепкими и не гнулись даже при сильном давлении. Идеально. Просто идеально. Арсений довольно хмыкнул, стянул с ноги кроссовок и закатал штанину. Надел браслет прямо на лодыжку и снова обулся. Теперь осталось немного потерпеть и дождаться вынесения приговора. А потом ему снова станет интересно, как и в первые дни.