Летаргия

С самого утра Сергей Борисович был гораздо мрачнее и молчаливее обычного. В отличие от него, телефон в офисе не замолкал ни на секунду: журналисты будто с цепи сорвались и доставали его звонками уже полтора часа. Доставалось и остальным сотрудникам, которые с трудом могли попасть в здание из-за дежурившей возле дверей прессы. Тем, кто любил покурить у черного входа, пришлось на день отказаться от своей привычки. Ведь, стоило хотя бы одному из них высунуться на улицу, у лица тут же оказывался микрофон и объектив камеры. Через два часа состоится суд над Арсением Поповым, который длился чуть больше трех месяцев. Рекордно короткие сроки для такого дела, но какой смысл в затяжном разбирательстве, когда преступник сам признает вину и ведет следствие по самому короткому пути? Матвиенко отстраненно составлял отчет по новому делу, но мыслями все равно возвращался к Арсению. Он видел его на днях, когда улаживал последние вопросы с прокурором. Они с Поповым не перекинулись ни словом, но Сергей чувствовал на себе его внимательный взгляд, будто бы затекающий под пиджак и рубашку. В свою очередь, он продолжал игнорировать Попова, как обычно пресекая любые провокации с его стороны. Пусть развлекается, как хочет, потом с сокамерниками в подобные игры сыграть не получится. — Вы будете на суде? — с любопытством спросил Арсений, крутившийся все это время у решетки. — Разумеется, — сухо ответил Сергей Борисович, собираясь уйти, но Арсений остановил его новым вопросом: — А когда все закончится, дождетесь меня? На этот раз Матвиенко обернулся к нему полностью, нахмурив брови. — Что ты имеешь в виду? — Когда я выйду из тюрьмы, — Арсений махнул рукой, будто пытаясь поймать будущее, о котором говорил, — Я бы хотел снова увидеться с Вами. Поэтому мне интересно, будете ли Вы меня ждать? — Все-таки надеешься на смягчение приговора? — Сергей Борисович хмыкнул, уловив в голосе Попова железобетонную уверенность. Надо же, какой упертый. Или же совсем дурак, — Даже если пожизненное заменят на меньший срок, вряд ли я к тому времени буду еще работать. — Так я не об этом, — Арсений хитро прищурился и прижался виском к железному пруту камеры. — Тогда о чем? — О том, что планирую увидеться с Вами еще раз совсем скоро. Вы же не думаете всерьез, что я собираюсь сидеть до глубокой старости в тюрьме? Сергей Борисович приблизился к решетке, грозно сверля его взглядом. Пришлось чуть запрокинуть голову, ведь Попов был выше на целую голову. Но разница в росте никоим образом не нарушала внушительности фигуры подполковника. — Я не думаю, я это знаю, — тихо процедил он, не разрывая зрительный контакт, — Даже твой адвокат не стал вкладываться в заранее проигрышное дело. Так что небо у тебя будет только в клетку. И ты сам это прекрасно понимаешь. Не вижу ни одного повода, благодаря которому тебя выпустят к нормальным людям. Потому что место таким как ты — только в тюрьме. Или в психушке. Но, к сожалению, для психа ты показал себя слишком вменяемым. Арсений недовольно поджал губы, обхватив прут и с силой сжав его пальцами. Словосочетание «нормальные люди» остро резануло по ушам, а отвращение и враждебность Матвиенко болезненно скребли по ребрам. «Нормальные люди» — это преследовало его с самого детства и уже превратилось в уродливое клеймо. Нормальные люди обычно противопоставлялись самому Арсению и были лучше него во всем. Они умели разговаривать друг с другом, строить отношения заводить семью и друзей. Они работали на престижных работах, занимались спортом и интересовались политикой. Нормальные люди упоминались родителями, учителями и случайными пассиями как эталон, до которого ему, Арсению, никогда не добраться. А теперь еще и Сергей Борисович давит на больное, сравнивает Попова с кем-то призрачным и непонятным. С кем-то, кем ему уже никогда не стать. — Да, ясно. Я Вас понял, — глаза Арсения моментально потухли, а голос стал сиплым и безжизненным. Он как-то тоскливо отвернулся к стене, видимо, решив закончить их разговор. Матвиенко развернулся на пятках и, чеканя шаг, направился к выходу. Сказанные слова оставили в душе неприятный осадок со вкусом вины. Он понимал, что перегнул палку и оскорбил Арсения. Но, с другой стороны, надо же было, в конце концов, поставить его на место. Пусть и таким жестким способом. — Хотя знаете что, — Арсений фыркнул и высокомерно вскинул голову, — Все-таки невежливо отказываться от своих же обещаний, я ведь прав? Матвиенко неосознанно напряг плечи. — Что ты опять несешь? Арсений промолчал, продолжая сверлить подполковника нечитаемым взглядом. Не дождавшись от него ничего дельного. Матвиенко резко отвернулся и вышел из помещения. Впервые за десятки лет работы ему стало не по себе. Нет, он не испытывал страха или тревоги в привычном понимании. Но между ребер скреблось острое ощущение опасности, которое он не мог задавить усилием воли. Только в кабинете ему стало более-менее комфортно. Сергей сел в кресло, принимаясь бессистемно перебирать бумаги. Строчки расплывались перед глазами, складываясь в образ ухмыляющегося Попова. Как бы Матвиенко не старался, сконцентрироваться на делах у него не получалось. Даже закрывая глаза, он видел полубезумные глаза, потому злился на себя. Эмоции не поддавались рациональному объяснению: Сергей знал, что Арсений окажется в тюрьме, у него нет шансов выйти на свободу. Но инстинкты орали об обратном, выматывая подполковника нелогичностью собственных мыслей. — Ладно. Такими темпами пора будет задуматься о пенсии, — устало пробормотал он и саркастически хмыкнул. Скорее, его отсюда ногами вперед вынесут, чем он добровольно подаст в отставку.

***

У Арсения никогда не было фантазии о мировой славе и бешеной популярности. И сейчас, видя толпу журналистов и любопытных прохожих, он неосознанно вскинул брови от удивления. Казалось, вся Вселенная сжалась до размеров точки, и он оказался в самом ее центре. Чужих лиц не было видно за камерами и поднятыми телефонами, а потому он не мог судить об эмоциях этих людей наверняка. Но одно он знал точно — они ловят каждый его жест, каждое движение. И это не могло не льстить его самолюбию. Охрана обступила его со всех сторон, не давая слишком уж активным персонам подойти ближе. К зданию суда они пробирались медленно и с огромным трудом. Каждый хотел подойти к Арсению или привлечь его внимание. Из-за неразборчивых криков, слившихся в единый шум, Попов не понимал ни слова. Среди толпы он только смог различить несколько знакомых лиц — родственников жертв. Он уже видел их во время следствия и мимоходом после допросов. И, честно говоря, встречи оставили после себя не самое приятное впечатление. По мнению Арсения, эти люди вели себя слишком эмоционально. Одна женщина тогда даже попыталась вцепиться в него, то ли от переизбытка чувств, то ли с желанием затеять драку. Разумеется, следователи успели ее оттащить, но Арсения все равно заметно передернуло от отвращения. В зале суда было душно и неуютно. Толпа продолжала маячить перед глазами, и Арсений даже порадовался, что от остальных его отделяют уже привычные прутья клетки. Когда все сели по своим местам и всеобщее гудение поутихло, судья принялся зачитывать обвинение монотонным скучающим голосом. Видимо, происходящее волновало его не больше, чем самого Арсения. Попов решил не отвлекаться на такие мелочи и продолжал выискивать взглядом Матвиенко. Тот точно должен быть где-то рядом, он знал это наверняка. Наконец, он заметил подполковника, сидящего в первом ряду на скамье. Глаза Арсения восторженно заблестели. Сергей был одет в форму с белой рубашкой и черным галстуком. На груди поблескивали ордена, а китель стального цвета подчеркивал смуглую кожу. — Отлично, мне только фетишей на мужчин в форме не хватало, — фыркнул про себя Арсений, восторженно кусая губу. — Арсений Сергеевич, где Вы находились 5 мая 2017 года? — во второй раз спросил прокурор, значительно повысив голос. — Я очень плох в запоминании дат, — огрызнулся Арсений, которого отвлекли от его любимого занятия: гедонистического созерцания чего-то по его мнению прекрасного. — Попытайтесь вспомнить, — едва ли не прорычал прокурор, сминая в руках стопку бумаг, — Ваши коллеги утверждают, что в тот день Вы отпросились у начальства уйти на три часа раньше. По какой причине? Арсений картинно закатил глаза. — Давайте подумаем вместе, — преувеличенно вежливым тоном начал он, — Раз на следующий день на берегу Охты было найдено тело, то для чего я отпрашивался уйти пораньше? -Он высокомерно ухмыльнулся, — Ну господин прокурор, ну честное слово. Вам не хватает мозгов сопоставить два этих факта? — Подсудимый, попрошу Вас отвечать на поставленный вопрос, — судья прервал его поток язвительности, пытаясь перекричать начавшую шумно переговариваться толпу. — Тогда пусть задаст менее тупой вопрос, — воскликнул Арсений, пожав плечами. Он бы всплеснул руками для большей драматичности, но те, к сожалению, были скованы за спиной. Отвернувшись от судьи, Арсений решил проверить, как на их диалог отреагировал Сергей Борисович. Но тот. казалось, совсем не заметил его выпад: подполковник продолжал сидеть с ровной спиной и безучастно смотрел в сторону судьи. Арсений раздраженно выдохнул сквозь сжатые зубы. Этот бесчувственный кусок льда вообще может хоть что-то расшевелить? Попову начало казаться, что Матвиенко специально игнорирует его, как будто знает, что Арсений с жадностью наблюдает за его реакциями, и упорно их не выдает. В Арсении тлело почти детское желание ответить на обиду, сделать что-то вызывающее и провокационное. Но он силой взял себя в руки, отложив раздражение в самый дальний угол. — Как Вы познакомились с погибшим? — прервал поток его размышлений прокурор. — С каким? — непонимающе захлопал глазами Арсений, вскидывая голову. — С которым Вы познакомились на корпоративе зимой 2016 года, — мужчина явно начал закипать, — Об этом упоминалось только что в отчете. — Да как будто бы я его слушал, — фыркнул тот, мгновенно теряя интерес к разговору. В зале снова начал нарастать гул, который судье удалось прервать только с большим трудом. Арсений же из любопытства (или уже по велению рефлекса) повернул голову в сторону Сергея Борисовича и победно улыбнулся. Тот, наконец, сидел в пол-оборота и смотрел прямо на него. Во взгляде не было осуждения, только немой укор и доля непонимания. Заметно повеселев, Попов послал ему воздушный поцелуй и с извиняющимся видом пожал плечами. Матвиенко тут же отвернулся, никак не прокомментировав его выходку. «Замечательно», — скривился Арсений, — «Можешь пока играть в недотрогу, раз тебе этого так хочется. Совсем скоро не получится так просто морозиться». —…таким образом, Попов Арсений Сергеевич приговаривается к 25 годам лишения свободы без права на условно-досрочное освобождение, — спустя два часа краем уха услышал он. В отличие от Арсения, остальные приняли приговор не так равнодушно. Повсюду слышались гневные крики: кто-то был категорически не согласен с решением суда, кто-то просто выражал негодование к его поступкам. Арсений же так до конца и не успел проникнуться происходящим, находясь мыслями совершенно в другом месте. Спасибо Димке Позову, который во время одной из встреч сообщил ему адрес хмурого подполковника. Арсений впервые в жизни был рад, что у него когда-то был настоящий друг.