Не кладите Учиху в больницу

— Привет, Саске-кун. — Здравствуй, — кивает легко в ответ, окидывая нечитаемым взглядом. Сакура привыкла, так что даже не ежится и не пытается отыскать изъяны в своем внешнем виде или поведении, — Ты рано, — за окном темень, но Сакура обычно вступает на дежурство в одиннадцать. Стрелки мерно шагают к кривоватой, стертой временем девятке. — Со срочной операции, — Саске снова внимательно смотрит — подмечает усталый вид, красные глаза, искусанные губы. Нервничала, значит не все гладко прошло. Но припухлостей нет, а значит краснота от измотанности, а пациент жив — Сакура же не плакала. Парень кивает внутренним размышлениям, соображает немного и тут же откидывает одеяло, — Мне до дежурства два часа. Можно… — Да. Девушка, привыкшая к некоторой резкости, кивает, плюхает сумку на кресло, оправляет съехавший свитер, меняет штаны на шорты и укладывается рядом. Усталость наваливается свинцовым дурманом, тяготит голову и веки. Любимый свитер, прохладная постель и мягкость шорт, притащенных для ночевок в больнице располагает к долгожданному отдыху. Окраиной рецепторов и ощущений понимает — спасительно прохладное тепло Саске проминает постель совсем рядом, прижимается крупным, родным телом и окутывает крепкой рукой. Теплое дыхание разбивается о собранные в хвост волосы и Сакура готова застонать от досады, что забыла их распустить. Голова и так трещит, а затянутая в узел прическа является раздражающим фактором. — Распусти мне волосы, пожалуйста. Рука соскальзывает с девичьего бока. Саске снимает медленно и осторожно — не может придержать волосы, чтобы случайно их не выдрать. Такая едва уловимая забота размягчает сознание больше долгожданной постели — девушка совсем утопает в густоте накрахмаленных простыней и прохладной теплоте тела за спиной. Сакура сладко причмокивает, едва елозит головой и совсем потихоньку проваливается в сон. Изможденное тело едва заметно потряхивает от пережитого напряжения, рецепторы все еще натужно ищут за что бы уцепиться в реальности. Спустя короткие две минуты находят. Меж полушарий ягодиц отчетливо упирается налитая плоть и куноичи немного расстраивается. Ей всегда хочется сделать приятно настрадавшемуся парню — пусть эта мысль и отдает чем-то не очень нормальным, влюбленным — но сейчас она банально не может. Разве что минет, но сил на него точно не хватит. — Давай не сегодня, Саске-кун, — она перехватывает покрепче ладонь у своего живота, словно это она настойчиво упирается сзади. Парень медленно вплетает пальцы, будто с осторожностью, но Сакуру устраивает, — У меня месячные, живот болит. Ну, как обычно точно не получится. — Как обычно? Щеки у девушки вновь полыхают. Как жаль, что она не может просто передать ему все свои знания о петтингах, а не объяснять, сбиваясь на каждом слове. — Можно, если не будешь касаться меня там, — мычит в подушку, ощущая болезненный для гудящей головы жар в скулах. — Я тебя понял, буду осторожно, — слова парня тихие, почти неуловимые, но дрожащее ощущение, исходящее от прижатой тесно грудной клетки и глотки прошибает, дурманит и чертовски возбуждает, — Где не трогать? — Живот очень болит, — выдыхает девушка, ощущая нагнетающее возбуждение. Оно в разы крепче от повышенной чувствительности и увеличения гормонов, но в столкновении с усталостью причиняет странно приятный дискомфорт, — И грудь немного. Аккуратнее с ней. Саске молчит, но принимает к сведению. Тянется за чем-то, стоящим на тумбочке — девушка ощущает пропавшее на секунды тепло — и возвращается. Укрывает обоих тяжелым одеялом, притирается ближе, чуть приподнимает шорты. Сакура дрожит от легких прикосновений, с интересом вслушивается в происходящее за спиной. Когда щелкает открывашка и фырчит выдавливаемая жидкость, примерно понимает, что у Учихи в руках. — Откуда у тебя смазка? — немного разворачивается, окидывает любопытным взглядом ничуть не смущенного парня и откупоренный светло-синий тюбик, — Ты выходил из больницы? Тебе нельзя, Саске-кун! — Я отправил клона, — крепкие пальцы чуть давят, чтобы пузырь жидкости вылез из тюбика, — Сакура, развернись. — Представляю тебя в больничной одежде, всего в бинтах, пришлепавшего в секс-шоп, — хихикает девушка, послушно возвращаясь в былое положение, — Как только-ох! Парень в своей манере прерывает, не дослушав — мажет гладким пластиком и скользкой субстанцией по бедрам, оставляя густой мазок на задней стороне. Тут же распределяет размашистым движением, массируя нежную кожу. Жидкость становится едва теплой, когда он добавляет еще и проникает внутрь — касается тонкой глади внутри бедер, двигает туда-сюда ритмично, проворачивая несколько раз широкую ладонь. Сакура от таких фрикций вся сжимается и дрожит, раздвигает немного ноги и вцепляется, скручивая ткань, в подушкой. — Ты хочешь между… — ответа не следует, да он и не нужен. Она чувствует горячую плоть куда четче, слышит глубокое, сбитое дыхание над ухом. Что-то коротко чавкает и хлюпает — Сакура едва удерживается от желания обернуться и посмотреть, как Саске обхаживает крепкий член ладонью и лубрикантом, как темнеет и сочится предэякулятом головка и проступают витиеватые вены на стволе. Она представляет это и сжимает крепче смазанные бедра, зажимает в тиски возбуждение и усталость. Скользкая от смазки рука Саске возвращается — осторожно опоясывает грудь, мнет едва ли не ласково, скорее массирует, нежным движением окучивает стоящие соски. Когда ладонь пропадает, а свитер остается задернутым, полукружия обдает холодом и пробирает на частые мурашки. Парень возвращает руку вниз — Сакура чувствует, как к бедрам прикасается влажная головка, как протискивается между и как со стоном выдыхает Саске. — Сакура…сожми ноги плотнее, — выдыхает жарко на ухо, целуя хрящик, задевая горячим языком и каемкой зубов. — Тебе больно не будет? — осведомляется на всякий случай, но послушно выполняет просьбу, ощущая контур плоти кожей еще четче, ближе. Учиха в подтверждение стонет низко и глухо. Толкается на пробу медленно — слышится легкий чвок и соприкосновение оголенных участков тела. Возвращает ладонь к вытянутым рукам Сакуры, сжимает крепче, схватывает в охапку и начинает вбиваться резко, в привычном ритме. Шлепки глухие — бьется лобок о смоченную мякоть бедра — стоны Саске такие же, но от того не менее умопомрачительные. Сакура чувствует чутко каждую неровность возбужденной плоти, довольно выдыхает с неслышимым звуком и сама двигается навстречу. Откидывает край одеяла и завороженно следит за тем, как исчезает в прорези темная головка. — Стой, — говорит в нужный момент и парень, пусть и с недовольством, но все же тормозит. Прикасается прохладным пальчиком к крохотной прорехе, надавливает, ощущая под пальцами липкую жидкость и кружит ноготками по чувствительной плоти. Саске это, на удивление, очень нравится, потому как он жмется ближе, дышит чаще и глубже, едва слышно звучит над ухом и только губами просит не останавливаться. Сакура разворачивается, отводит в сторону измазанные бедра, легко, почти ободряюще улыбается и обхватывает крохотными, чуткими руками крепкий член. Надавливает с небольшой силой, скользит к основанию, чуть-чуть задевает лобок и черные завитушки. Возвращается точеным движением вверх, скользит по уздечке, кружит по набухшей головке. Член в руках дергается, напрягается еще сильнее, а сам Саске неконтролируемо стонет. Девушка выучилась, понимает, он вот-вот кончит. Давит безболезненно на щелку и задевает ноготками дрожащей пресс — спустя секунду сперма выплескивается в подставленную ладонь. Сакура чистой рукой оправляет одежду на парне, пока тот пытается хоть как-то вернуть разуму контроль над телом. — Ты как? — у Саске голос хриплый, пусть и утекло уже пару минут, но марь возбуждения только-только стекла с черноты глаз. — В смысле? — Ты не кончила. — А, — понимающе кивает Сакура, откидываясь на спасительный холод подушек, — Ничего страшного, не бери в голову. Саске только хмыкает и резво встает с постели. Откидывает в конец измятое покрывало, шустрым движением отходит к окну, приоткрывая его. Девушка предпочитает ориентироваться на слух, потому прикрывает усталые глаза, возвращаясь понемногу в сонный морок. Слышит скрип выдвижного ящика, знакомый хруст пластика и свист вытаскиваемых салфеток. Холодная влажная поверхность почти сразу касается измазанной кожи бедер — Саске заботливо и щепетильно протирает каждый испачканный участок, целуя быстро поочередно каждую ногу. Чистит, едва ли не ласково, ладонь в полупрозрачных мазках и снова устраивается сзади, накрывая невесть откуда взявшимся свежим одеялом. Сакура почти спит, разморенная усталостью и покусывющей прохладой на горячем лице, когда в поцелуе в лоб разбивается тихое: — Спасибо.