сопутствующий ущерб

- Что, на старпёров потянуло? - Я тоже рад тебя видеть, ага.       Элиот потянулся, не открывая глаз. Он спал и замёрз, а потом почувствовал, как на него накинули одеяло, после он спал ещё какое-о время. Он знает, что Палермо вышел, потому что кто-то к нему пришёл. Он надеется, ничего серьёзного. - Просто скажи, кого из них ты трахаешь? Хотя, погоди, дай-ка подумаю. Тот, что в очках выглядит достаточно по-задротски. Но тот, что ниже... В нём что-то есть. Ты с ним, да? - Да.       Марго тяжело вздохнула и села к нему на диван. Она увидела, насколько всё плохо стало с её другом. Ну, от него никто и не ожидал, что после смерти Квентина он быстро придёт в себя. Он имеет полное право быть грустным, много пить, ничего не хотеть, трахаться с кем ни попадя, обвинять себя в случившемся, обвинять в случившемся других - никто и слова ему не скажет. - И всё же, как по мне, он староват для тебя. - Бывали и старше.       Марго это не нравится. Человек, который всегда был рад её видеть, проявляет к ней безразличие. Это задевает её. Она поднимается с места и бесцеремонно ходит по квартире, разглядывая каждую мелочь: от пыли на шкафах до формул на мятых страницах. Она буквально чувствовала, как Элиот хочет, чтобы она ушла. Он не рад ей. Он достаёт из-под стола пачку сигарет, вытаскивает последнюю и поджигает. Он демонстративно выдыхает дым в её сторону, будто надеется, что если он не будет видеть её из-за дыма, то она исчезнет.       Ну-ну.       Марго не уходит. - Не думаю, что он в твоём вкусе. - Если раньше я не встречался с такими, это ещё ни о чём не говорит. - Эл, он же коротышка. - Кью, - молодой человек запнулся, - тоже был коротышкой. И ты коротышка. Дело не в росте. - Ну да, не в росте. А в том, что он, блять, позволяет тебе себя гробить! Он потворствует твоим саморазрушительным желаниям, поэтому тебе кажется, что он понимает тебя. Где ты его вообще встретил? - В гей баре. - Какая неожиданность.       Где-то в плотном дыму Элиот пожал плечами. По щелчку пальцев со стола к нему подлетела вскрытая бутылка виски и он приложился к горлышку губами. Марго чувствовала, что Эл ещё больше хочет, чтобы она ушла. Да, она понимает, как ему больно, но она так же надеется, что он понимает, что не только подкармливает свою боль, но и делает больно ей. А ведь он никогда не делал ей больно. И сейчас она с ужасом поняла, что впервые за всё время их знакомства она перестала его понимать. Самое, что обидное, в самый неподходящий момент. - Эл, - не сдаётся Марго, как не сдавалась никогда, - послушай меня. Я понимаю, тебе тяжело. И тебе нужна помощь. Позволь мне, Элис, Пенни, Джулии, Джошу, Фен - позволь всем нам тебе помочь. - Спасибо. Мы с Палермо прекрасно помогаем друг другу сами. - Палермо? - она усмехнулась, такого она ещё не слышала, Элиот иногда забывал или путал имена своих любовников на один раз, но чтобы называть их городами... - как город? Или как гейский квартал в Аргентине? - Может, и то, и другое. Он, вроде бы, как раз откуда-то оттуда.       Элиот зевнул, лёг обратно и накрылся одеялом с головой (в последнее время он стал быстро уставать). - Эл, - почти скулит она и ложится к нему, - я здесь, потому что хочу тебе помочь. - Я знаю, Бэмби.       Марго не видит его лица, но ощущает, что молодой человек соглашается лишь потому что по-прежнему хочет, чтобы она ушла, - я хочу немного побыть один. Я буду в порядке.       Нет, не будет. Ей виднее - она трезвая, она видит ситуацию со стороны. Это только ей ясно, что если она не заберёт Элиота сейчас, она себе этого не простит. - Ну что ты в нём нашёл? Чем он тебя тут удерживает. - Ты видела его задницу? У него охуенная задница. - Я думала, ты у меня более романтичный. - Я был романтичным. Тогда. С Кью. О, я не говорил? У Палермо клёвые руки. Ты бы знала, что он ими делает.       Марго закатила глаза, детально представляя, что именно можно делать руками. И даже играть на гитаре - она здесь видела гитару. Руками можно подносить к губам бутылки и сигареты. Руками можно колдовать, но Палермо не волшебник. Руками можно обнимать.       Нет, Марго, может быть, хладнокровная и бессердечная, но не тупая. Она видит, что всё, что происходит в этой квартире, не помогает ни Элиоту, на которого ей не всё равно, ни Палермо, на которого ей плевать. А самое с ума сводящее в этой ситуации был тот факт, что тут все всё понимали, но не собирались прекращать. - Миру скоро придёт пиздец. - А мне уже пришёл. - Нам нужен каждый, кто может колдовать. Пока что мы можем хоть что-то исправить. - Каждый раз, когда мы пытаемся что-то исправить, всё становится ещё хуже, чем было. С меня хватит.       Элиот снова заснул, обнимая её, а она, немного полежав вместе с ним и еле сдерживая слёзы, поднялась. - Ты не один, кому больно после смерти Квентина, - негромко сказала она. - Но никто из вас не был его семьёй, - тихо прошептал Элиот, как оказалось, спавший не так крепко, как ей показалось. - Ты тоже. Ваши приключения с мозаикой не в счёт. Этого не было на самом деле. - Но я это помню. Это было и есть. И будет. В моей голове. - Знаешь, удивительно, что в твоей голове вообще что-то осталось, - резко произнесла она и вышла.       Марго имела такое же право злиться, как и Элиот - грустить. Но просто злиться это не для неё - злость должна быть продуктивной. Она может сейчас пойти и что-нибудь разрушить. Она может уничтожить Палермо - сжечь и город, и квартал, и человека. Она может вернуться и насильно вернуть Элиота к себе. Да, она могла бы, но она глубоко дышит и успокаивается. Она даст ему ещё немного времени, потому что понимает одну нехорошую закономерность: все, кого Элиот любит, умирают.       Эгоистично, она надеется, что Элиот любит Палермо.