Ты единственная надежда, что я храню внутри

...

      Прошло уже два дня, с всепоглощающим чувством тоски думает Эрен, крутя телефон на парте. Он безучастно смотрит на преподавателя, хотя, на самом деле, несмотря на активный образ жизни и внешнюю показную несобранность, всегда с интересом ходит на лекции и никогда не халтурит, но сейчас сосредоточиться на занятиях вообще не является возможным.       Прошло два дня, а у него уже ломка, хотя он честно обещал себе дать мужчине время.       Если честно, он до сих пор не может полностью отойти от того, что случилось. Он постоянно возвращается в тот день. То, как сильно ему было стыдно и обидно, те чувства, что он испытал, когда Леви ни с того ни с сего выпроводил его из дома, перед этим напугав до усрачки резкой сменой настроения, не описать словами. И даже сейчас при воспоминаниях об этом к щекам приливает кровь.       Прикрывая ладонями лицо, он качает головой.       Поначалу, вернувшись в общежитие, он так сильно злился, чего только не надумал и кем только не назвал Леви, а потом чертов здравый смысл вернулся на место, обида и стыд совсем слегка отступили, и Эрен вновь смог думать адекватно. И пусть многие считают, что он не блещет каким-то особым умом, но он далеко не тупой, он прекрасно понимает, что реакция мужчины исходила не из того, что тот просто мудак. Тогда, сидя на своей кровати в общежитии, вспоминая взгляд Леви, его и так бледную кожу, что, кажется, еще сильнее побледнеть просто не могла, его застывшие прозрачные глаза, он не мог перестать думать о том, что все это выглядело если не как паническая атака, то как нечто с ней очень схожее.       Успокоившись и постаравшись отмести все эмоции, он начал складывать в голове все факты, что ему были известны, и плюсом к этому сразу же полез в интернет, чтобы прогуглить медаль, пока с концами не забыл, как та выглядит, и отчего-то даже не удивился, когда ему сразу же выдали статью, за что именно эта медаль выдается. И если раньше Эрен понятия не имел, о чем именно завуалированно стараются ему сообщить друзья Леви, да и сам Леви, то теперь он был уверен: мужчина не просто капитан в отставке. Он бывал на войне, заслужил медаль за проявленный героизм и являлся никем иным как ветераном.       Где именно тот был, что именно пережил и сколько всего потерял, Эрен понятия не имеет, но едва ли война не оставила свой след — всегда оставляет.       И стыдно признаться, но сначала он испугался. Испугался последствий, испугался того, что могут понести за собой такие отношения, подумал, нужно ли ему вообще в это лезть, сталкиваться с трудностями такого масштаба, учитывая еще и собственные проблемы, а потом в голове возник образ Эрвина, его слова о том, что, даже усомнившись, Эрен должен отступить, он враз понял собственную слепую ограниченность и трусость.       Ему стало стыдно за самого себя.       Да, самым легким путем было бы просто оставить Леви в покое, жить дальше, вернуться к череде ничего не значащих посредственных отношений, лишь изредка вспоминая, каковы они на ощущения — настоящие сильные чувства, но он понимает, он не сможет так. Не для него это, сбегать от сложностей, не для него оставлять в одиночестве того, кто, судя по всему, сильнее всех нуждается в том, кто будет рядом несмотря ни на что. Не для него отказываться от человека, в которого успел так сильно и до дрожи влюбиться. Впервые в жизни по-настоящему, потому что все, что было до встречи с Леви, — ничто. Теперь он точно знает, все чувства, что он испытывал до этого, каждый раз, когда он думал, что влюблен, было ложным, ненастоящим.       И пусть добиваться Леви, потихоньку побуждать его открываться, доверять себе, будет сложно, Эрен понимает, он готов бороться, что-то в его душе подсказывает, это все не просто так, Леви стоит того, чтобы за него бороться, они стоят.       Тот уже подпустил его настолько близко, как может Эрен сейчас взять и просто сдаться?       Тогда, сидя в общежитии, он решил, что даст мужчине время отойти от произошедшего, все-таки едва ли для Леви это прошло бесследно. Эрен решил, что трех-четырех дней достаточно, а потом он бы постарался поговорить с ним, но вот идет второй день, а его уже ломает так, словно жизни «до» не было, так что идею о четырех днях он решил отмести, просто не выдержит.       Конечно же Микасе и Армину он не рассказал о случившемся, слишком хорошо знал, что за этим последует, так что, когда они ловили его на задумчивости, ему приходилось выдумывать всякую чушь, в которую не поверил бы даже ребенок.       В общем, он решил слегка урезать срок и знает, что завтрашний день начнет со звонка Леви, и если тот не возьмет, то будет названивать ему, а если придется, пойдет караулить под домом, и пусть тот думает что хочет, но они должны поговорить.       Ничто ему не помешает.       Он понимает, что проводит целый день в буквальном смысле на автопилоте, что, в общем, не мешает ему беседовать в перерывах с Кристой и другими одногруппниками о чем-то незначительном, не мешает переписываться с Армином и Микасой, созвониться с мамой по видеосвязи, а с папой просто по телефону. Не мешает привычно работать в «Сегансее», а потом недолго посидеть с Энни и Армином (Микаса ушла к себе пораньше из-за завтрашних утренних лекций).       Есть ощущение, что он отрешен и не особо вовлечен во все, что происходит, но до него особо не допытываются.       Эрен приходит в общежитие к десяти часам, здоровается с соседями, находящимися в гостиной, но особо не задерживаясь с ними, и идет в свою комнату. Так уж вышло, что дружбы с соседями он не ведет, но и каких-то неприятных эмоций они друг у друга точно не вызывают. Разве что с Флоком они пережили один интересный момент, но оба стараются об этом не вспоминать.       Он чувствует привычную не очень сильную усталость, чуть разминает сам себе плечи и, переодеваясь в домашние спальные штаны и легкую безрукавку, идет в ванную, чтобы принять душ и умыться перед сном.       Спать хочется лечь пораньше, чтобы пораньше проснуться. Уже будучи в кровати, он подключает телефон к зарядке, ставит будильник под первую лекцию и, откладывая его вниз экраном, ложится на бок и прикрывает глаза.       Его немного сбивает со сна ожидание и в буквальном смысле отсутствие терпения; в груди смешиваются страх, готовность, если что, стоять на своем и уверенность в правильности своего выбора. Эрен долго лежит в кровати с закрытыми глазами, пока сон окончательно не берет над ним верх.

…

      — Армин, ты не знаешь, где Эрен? Его смена началась тридцать минут назад! — слышит парень позади себя и поднимает взгляд с витрины, из которой доставал кусочек морковного торта для Энни. Девушка, стоящая по другую сторону, со скучающим видом осматривает остальные десерты, которые никогда не заказывает, и иногда поднимает его на Арлерта. Сам Армин поворачивается на голос Ханнеса к продолговатому прямоугольному окну, через которые выдают заказы. Время близится к вечеру, Эрен действительно должен был уже прийти, понимает Армин, посмотрев на наручные электронные часы.       — Сейчас позвоню ему, Ханнес, — с улыбкой отвечает Армин, поворачиваясь обратно к Энни. — Ой, прости, вот, — он с доброй улыбкой отдает ей тарелку с тортом и приборами. — Ты сегодня молчаливей обычного, что-то случилось? — он с мягкой улыбкой смотрит в ее серые глаза, отчего она чуть сильнее хмурится.       — Да нет, — спокойно отвечает девушка. — Ничего необычного. Это у вас, судя по всему, опять проблемы с Йегером, — она со вздохом забирает у него тарелку, а он виновато улыбается и чуть разводит руками. Конечно же все их знакомые не могут не замечать то, как они с Микасой оберегают его, и, учитывая то, что Эрен просит не распространяться, из-за чего это происходит, придумать что-то, что бы это оправдывало, довольно затруднительно, при учете того, что Эрен совсем не создает впечатление человека, за которым надо следить.       Особенно у Жана это вызывает если не злость, то явное раздражение, что неудивительно, учитывая его чувства к Микасе.       — Приходи, когда тебя отпустят на перерыв, — говорит Энни, и Армин с улыбкой кивает. Он с радостью, хотя «перерыв» — это очень громко сказано.       Где он, где перерыв.       Ему на смену за бар вскоре должна прийти Мина, но даже когда та его сменит, едва ли он на самом деле закончит работать. Если Армин остается после работы в «Сегансее», то все равно по всем вопросам, как к протеже дедушки, обращаются именно к нему. Но не то чтобы он действительно против помогать, в конце концов, дедушка никогда не просил работать на него бесплатно, платил ему так же, как платит другим работникам, тем не менее, за эти деньги требовал и отдачи.       — Конечно, я подойду! Я попрошу, чтобы тебе принесли зеленый чай к тортику, — с улыбкой говорит он Энни, и она даже улыбается ему в ответ, впрочем, ее улыбка быстро исчезает. Энни единственный гость, которому он всегда пробивает что-то бесплатно.       Сегодня к вечеру в кафе как всегда полно людей, отчего внутри стоит небольшой гул и звон столовых предметов о тарелки.       В окошке появляются два блюда, Ханнес зовет сервис, и Армин, ловя взгляд Микасы, кивком головы подзывает ее. Девушка выглядит бодрой, хоть и привычно спокойной. Разумеется, те, кто ее не знают, думают, что из нее в принципе сложно выудить эмоции, но это лишь внешняя оболочка, на самом деле Микаса одна из самых чувственных и отзывчивых людей, которых он знает, просто распространяется это лишь на близких.       Они привычно передают друг другу заказы, но его слова на миг останавливают ее:       — Ты сегодня переписывалась с Эреном? — она сразу же хмурится, словно не может этого не делать, если Эрен вообще упомянут в разговоре.       — Я писала ему днем, но он не ответил и в чате тоже, — тихо произносит Микаса. — Не знаю, может, уже что-то написал, телефон в сумке. — Армин задумчиво хмыкает, понимая, что и ему Эрен с утра не отвечал. Нехорошо. — Позвони ему, а, если не возьмет, можешь позвонить Кристе и спросить, был ли он сегодня на занятиях. Если что, поедем в его общежитие.       — Хорошо, — с грустью выдыхает он. Мина приходит как раз кстати, и Армин, доставая телефон с зарядки и оставляя на нее бар, уходит в комнату для работников, тут же набирая Эрена.       Тот злится и бесится, когда они с Микасой устраивают переполохи, стоит ему опоздать или же просто долго не отвечать, но разве у них есть другой выбор? Кроме того, что они и сами искренне беспокоятся за него, они так долго убеждали мистера и миссис Йегер, что им не придется переживать за Эрена, даже несмотря на то, что тот далеко от них.       К сожалению, Эрен очень редко задерживается просто так, а если и задерживается, то, как правило, пытается предупреждать, чтобы подобных дозвонов не случалось, и сейчас, судя по продолжительным не кончающимся гудкам, Армин понимает, что все же есть совсем небольшая вероятность того, что Эрен просто где-то оставил телефон.       Такое тоже однажды случалось.       Армин сбрасывает и быстро находит в контактах Кристу. Присаживаясь на диван, он глупо смотрит вперед себя, качая ногой. Девушка не заставляет себя долго ждать, ее голос звучит бодро и приветливо, как обычно.       — Привет, Армин, чем могу тебе помочь? — конечно же, Криста знает, из-за кого он звонит. Кроме того, что непосредственно с ней ни он, ни Микаса не общаются, пусть у всех и поддерживаются хорошие отношения, она единственная в этом городе, не считая Райнера, знает о том, что происходит.       Когда они переехали сюда, то договорились, что никто из новых знакомых не будет знать о его болезни, потому что это, как правило, меняет отношение людей к нему, а даже если нет, то вызывает столько различных комментариев и вопросов, что даже Армину становится не по себе, не то что Эрену, которому и вовсе хочется забыть о том, что болезнь вообще существует.       Армин не понимает, что чувствует сам Эрен в эти моменты, но едва ли тому приятно, когда над его диагнозом некоторые скептично посмеиваются, другие косятся так, словно он ненормальный, а третьи начинают атаковать неудобными вопросами. Так было и в их родном городе, с их старыми знакомыми, когда все… выяснилось. И переезжая сюда, Эрен дал себе обещание, что это больше не помешает ему вести обычный образ жизни.       Криста стала единственным человеком, который узнал, причем Эрен и сам до сих пор не знает, что она в курсе. Просто в какой-то момент Райнер проговорился, не зная, что это секрет, что познакомились они с Эреном по сети, когда тот искал психиатра в этом городе, а Райнер направил его к Имир, рассказав, что после ее лечения сам смог вновь вернуться в привычную для себя нормальную жизнь.       Криста не рассказала об этом Эрену, понимая, что раз тот скрыл, значит, была причина, но не смогла не поговорить об этом с Армином и Микасой, предложив себя как поддержку в стенах института, где они учатся. После этого Микаса окончательно приняла девушку, а Армин, и так не сомневавшийся в ее доброте, понял, что у Эрена есть потрясающая сверхспособность уметь влюблять в себя людей, причем не всегда в романтичном плане.       — Привет, прости, что так внезапно, я просто хотел спросить насчет Эрена, — говорит Армин без каких-либо вступлений, — Он не берет трубку и Микасе не ответил. У вас вроде должны были быть занятия, скажи, он был на них? — он слегка трет большой палец указательным. — Мы немного переживаем, он обычно не опаздывает на работу.       — Его сегодня не было в институте, Армин. И мне он тоже не ответил, когда я написала, — ее голос становится серьезным, и Арлерт молча кивает, хоть и понимает, что она не может видеть. — Вы не звонили, вот я и подумала, что все в порядке… извините, я должна быть более чуткой, — ее голос становится тихим, девушка явно расстраивается, а Армин по-доброму улыбается.       — Не переживай, ты не обязана постоянно думать об Эрене, стоит ему не ответить, — искренне говорит он, но девушка молчит, и почему-то Армин уверен, что съедает себя чувством вины. — Ладно, спасибо, Криста. Я отпишусь, как что-то выясню, — тихо договаривает он, прикрывая глаза. Черт. Невозможно привыкнуть к этому, невозможно не переживать, если не знаешь, где Эрен и что с ним происходит, когда тот не выходит на связь.       — Не забудь, пожалуйста, — тихо просит Криста, и он, пообещав, отключает телефон и, прежде чем пойти переодеваться в обычную одежду, выходит за Микасой, и по одному выражению его лица она может понять, что с работы им придется уйти.       Благо дедушка всегда входит в положение и никогда ничего не говорит ни ему, ни, самое главное, Микасе. Он все понимает, да и как могло быть иначе, ведь Эрена тот знает еще с тех пор, как тот был маленьким ребенком.       Они быстро переодеваются, Микаса в прямое темное платье, а Армин в брюки и рубашку с пиджаком, и так же быстро выбегают из кафе к подъехавшему такси. Уже в машине он понимает, что не попрощался с Энни, но надеется, она не обидится.       Со вздохом он прислоняется лбом к холодному стеклу окна и чувствует, как его руку крепко сжимает ладонь Микасы.       Все будет хорошо, пытается успокоить себя Армин. В конце концов, не впервые.       Доезжают до общежития Эрена в абсолютной тишине, и даже водитель удивляется тому, насколько они молчаливы, предложив включить хоть радио. Комендант, конечно, узнает их, и они без проблем проходят к блоку Эрена. Здание этого общежития не ново, но ремонт во всяком случае свежий, хотя внутри не все так красиво, как у Микасы, что живет неподалеку. Перевестись сюда она так и не смогла из-за каких-то внутренних причин.       Дверь в блок открывает сосед Эрена, неприметный парень с темно-рыжими волосами. Он и еще два парня, а также две девушки делят другие две комнаты, но в самом зале, кроме того, сейчас никого нет.       — Эрен у себя? — сразу без приветствия спрашивает Микаса, проходя внутрь без приглашения, Армин же все-таки коротко здоровается с парнем, что слегка приподнял брови от стремительности девушки.       — Наверное. Возможно, он ранним утром ушел, но я не видел, чтобы он выходил, хотя целый день здесь, — он закрывает за ними входную дверь, коротко провожает их взглядом и после вежливого «спасибо» Армина и кивка Микасы уходит по своим делам. Микаса, дожидаясь его, коротко стучит в закрытую светлую дверь.       — Эрен, можно?.. — тихо спрашивает она, но ответа не получает. Она переглядывается с Армином, и тот ей кивает. Микаса медленно нажимает на ручку, и дверь поддается. Эрен никогда не закрывает дверь в свою комнату на ключ.       Свет внутри не горит, комната едва ли освещена, на улице уже темнеет, но небо еще не черное, а светло-синее, и все же они сразу видят Эрена. Тот лежит на кровати на боку и не двигается.       — Эрен, ты спишь? — тихо спрашивает Армин, а Микаса включает лампу на письменном столе, чтобы резко не освещать небольшую комнату. Здесь все выглядит как и всегда, без ощущения бардака, только несколько вещей на стуле, но никаких оберток или мусора нет.       Эрен лежит с открытыми глазами и смотрит вперед себя, а потом переводит на них взгляд и тихо вздыхает, но ничего не говорит. Он подтягивает одеяло на голое плечо и укладывает ладонь под щеку.       — Как ты себя чувствуешь, Эрен? — тихо спрашивает Микаса, медленно подходя к нему. Она замечает две таблетницы, одну домашнюю — крупную и прямоугольную с отделениями по дням недели и времени дня — и вторую желтую — квадратную с мягкими углами, что Эрен носит с собой. Препараты, что тот должен принимать, выпиты вплоть до сегодняшнего дня. Видно, Эрен и вовсе не вставал с кровати.       Эрен, что неудивительно для его состояния, не отвечает. Микаса, выбирая нужные таблетки, идет к небольшому холодильнику за водой, а Армин усаживается сбоку на кровати и слегка проводит по волосам друга ладонью.       — С утра? — лишь спрашивает он, а Эрен кивает.       — Я пил все по часам, — еле слышно отвечает он, зарываясь в подушку лицом. — По гребаным часам, — еще раз повторяет Йегер, и Армин кивает, опуская руку на его плечо.       — Ты же знаешь, так бывает…       Что говорить в такие моменты, Армин так и не придумал. Вряд ли хоть какие-то слова Эрену сейчас помогут. Никогда не помогают.       Микаса усаживается перед кроватью на коленях и протягивает на раскрытой ладони таблетки.       — Выпей, не прерывай, ты же знаешь — нельзя, будет хуже. Можем позже поехать в клинику, — тихо говорит она, а Эрен, несмотря на то, что Микаса сидит прямо перед ним, смотрит куда-то сквозь нее. Он ничего не отвечает, и Армин понятия не имеет, о чем тот думает в такие моменты.       Эрен рассказывал им, что иногда фазы наступают настолько внезапно, что диву даешься, как только что был нормальным человеком, а в следующий миг ощущаешь себя полнейшим ничтожеством и даже обычные повседневные дела, что всегда делались на автомате, становятся трудновыполнимой задачей. Бывало, он просыпался с абсолютным отсутствием чувства собственной значимости, бывало то, что мог внезапно уйти в фазу днем во время пар или же вечером прямо на работе.       По-разному. Иногда в такие моменты Эрен может заставить себя что-то делать, но прикладывает к этому огромные усилия. Иногда он может говорить, работать, может даже пытаться принять нормальный человеческий вид и вести диалог, но даже это приходится делать, превозмогая желание лечь головой к стене и закрыть глаза.       А бывает иногда как и сейчас.       Когда сил нет даже на то, чтобы просто встать с кровати.       — У меня нет времени, — выдыхает Эрен и прикрывает глаза. О чем он говорит, непонятно, но он и не разъясняет, а Микаса упорно пихает ему под нос таблетки.       — Пожалуйста, Эрен, — шепчет она, и парень позволяет Армину себя усадить и послушно пьет таблетки с ее рук, а потом опять ложится на подушку, глядя в никуда. Одеяло сбилось ближе к поясу, он спит без верха и слегка ежится от внезапного холода.       — Стоит поехать сейчас, в прошлый раз Имир быстро вывела тебя из этого состояния, — с улыбкой произносит Армин, хотя улыбка натянутая, глаза блестят, а брови сведены. Он опять проводит ладонью по плечу Эрена, а тот, отворачиваясь от него, подтягивает ноги к груди.       Да, это далеко не первый раз, пусть у Эрена и бывают продолжительные ремиссии, летом вот всего один раз было, а до этого только в начале весны.       Они сталкивались с этим раньше, но видеть его таким всегда больно. В его глазах будто исчезает жизнь, они тускнеют, и ни Микаса, ни Армин, ни тем более сам Эрен ничего не могут с этим сделать.       — У меня нет столько времени, — опять тихо произносит Эрен и больше ничего не говорит. Он прикрывает глаза и тихо всхлипывает. Микаса тут же сжимает его ладонь в своей, ее лицо становится несчастным, в уголках глаз собираются слезы, и Армин уверен, что выглядит не лучше.       Может, он говорит про занятия? Хотя и во время учебных дней случались и подобная фаза, и равно противоположная. Армин не знает, что думать, а Микаса встает и, собравшись с мыслями, звонит в клинику.       Армин согласен. Даже на день оставлять Эрена в этом состоянии не хочется. При любой степени тяжести Эрену плохо, он говорит, что в дни обострения чувствует себя так, словно все счастье и радость из него высосали безвозвратно и он больше никогда не сможет жить так, как жил до этого.        — Я не хочу, — тихо говорит Эрен сиплым голосом. — Оставьте меня в покое, — просит он, и Армин, чувствуя, как все в груди сжимается, отрицательно качает головой. В эти моменты ему кажется, что Эрен ненавидит их, что никогда не простит, но потом фаза проходит, словно ее и не было, и все встает на свои места. Бывает, само по себе, когда Эрен в каком-никаком состоянии делать хоть что-то и ему не приходится прибегать к помощи Имир, а бывает как сейчас, когда ему плохо настолько, что он даже не позвонил, чтобы кто-нибудь приехал.       Он знает, Эрен не будет на них злиться после, никогда не злится, только благодарит за то, что нашли и помогли, но сейчас, когда тот, тихо всхлипывая, льет крупные горькие слезы на подушку, прося оставить его в покое, Армин чувствует себя самым конченным человеком на всем белом свете.       И Микаса, что с болью смотрит на любимого человека, чувствует себя не лучше. Но Армин знает, это ради Эрена, а значит, собственные чувства можно задвинуть поглубже.

…

       Кабинет Крюгера в вечернее время всегда выглядит менее привлекательно, чем в дневном или утреннем свете. Включен теплый, видимо, призванный успокаивать свет, в отличие от дня, когда комната освещается благодаря солнечному свету через два крупных окна, из-за него небо кажется еще темнее и создается впечатление глубокой ночи.       Внутри небольшой комнаты стоят предметы интерьера, какой-то высокий цветок в горшке, вроде Диффенбахия, и ему немного стыдно, что он знает названия комнатных растений, шкаф с книгами, к которым, скорее всего, никто, в этом кабинете когда-либо находящийся, не прикасался, коричневый ковер под двумя черными креслами и одним диваном, на котором как раз сидит Леви. Его спина как всегда выпрямлена, руки в привычном жесте скрещены на груди, а лицо спокойно.       Психотерапевт же сидит напротив него в кресле. В его руках нет планшета, в котором он мог бы делать заметки, какой-то особой формы тоже нет. По сути Эрен Крюгер выглядит как самый обычный и ничем не примечательный мужчина.       Они сидят уже двадцать минут, а Леви не выдает ничего нового, по большей части отвечает на вопросы Крюгера и не задает тему самостоятельно.       — Капитан, я не могу не спросить. Меня не покидает чувство, что вы мне что-то недоговариваете, я прав? — Леви молчит. На самом деле, Крюгеру он рассказывает буквально обо всем, хотя в первые разы было безумно тяжело. Леви и друзьям-то тяжело что-то о себе рассказывал, не то что на тот момент незнакомому мужчине, хотя не сказать, что до последних событий в его жизни происходило что-то достойное обсуждения.       За все время, что Леви знаком с Крюгером, они обсудили буквально все: детство, юность, армию, войну, плен... Мужчина изначально пояснил: если уж взялись за терапию, значит, надо проработать каждый вопрос, связанный с его жизнью. Этих вопросов было так много, думал Леви, но едва ли ему хотелось знать ответы на те, что не касаются его травмы.       Леви поджимает губы. Конечно же он собирался рассказать о том, что произошло, помимо сюжетов нескольких кошмаров и каких-то общих вещей про самочувствие, но ему сложно собраться с мыслями и вновь вернуться в тот день, когда, проснувшись на диване рядом с Эреном, он словил триггер и явно сделал все, чтобы тот больше на взрослых мужчин засматриваться не захотел, а о нем постарался забыть, как о ночном кошмаре.       — Я заснул рядом с Эреном, — на выдохе произносит Леви, глядя в глаза мужчины. Тот, как всегда, не выказывает ни явного удивления, ни явного равнодушия. Просто внимательно слушает, перед комментариями давая ему высказаться. — Мы смотрели фильм, потом я заснул, а когда проснулся, на меня почему-то накатило осознание того, что я был уязвим, пока спал, и то, что могло случиться что-то плохое, хотя вспоминая это сейчас, я понимаю, насколько бредово эти мысли звучат. Я выгнал его настолько быстро, насколько мог, чтобы ненароком не навредить. Это было на выходных, больше я ничего об Эрене не слышал, — заканчивает Леви. Он не говорил быстро, не говорил пылко. Как обычно спокойным ровным тоном, смотря прямо в глаза Крюгера, но тем не менее, он чувствует, как с этими словами в груди разрастается тоска.       Все эти дни после его приступа, как бы он ни убеждал себя, что все сделал правильно, как бы ни пытался мыслить рационально, объясняя себе, что самому Эрену будет лучше, если они раз и навсегда оборвут связь, он не мог не скучать.       Формирование привычек — забавная вещь, вроде бы ученые утверждают то, что те вырабатываются за двадцать один день, но Леви хватило намного меньше времени, чтобы привыкнуть к Эрену, хотя, по сути, и привыкать-то было не к чему, их встречи можно пересчитать по пальцам.       Разве что к дурацким сообщениям или долгим телефонным разговорам.       — Вы не принимали никаких препаратов, перед тем как заснуть, верно? — спрашивает Крюгер после всего, что он сказал, и Леви уверенно кивает.       — Верно.       — Насколько я знаю, вы не можете заснуть без полной тишины, а также без полностью выключенного света, но при этом, если вы не принимаете сильных снотворных, ваш сон беспокоен и, как правило, сопровождается кошмарами. Ночные кошмары в свою очередь вновь активно проявились примерно в то же время, когда вы познакомились с Эреном, все верно? — Леви невольно хмурится. К концу лета обострилась бессонница, а сверху на нее, как вишенка на торт, упали и кошмары, но едва ли это связано с Эреном, не так ли? В конце концов, началось это слегка раньше, чем они вообще познакомились. — Вы позволите мне задать более интимный вопрос, капитан Аккерман?       — По-моему, мы уже давно перешли все грани личного, доктор Крюгер, — ровным тоном отвечает Леви. Он так и не меняет позы, собственно, как и психотерапевт.       — Когда последний раз вы засыпали не в одиночестве? После того как вернулись с войны, разумеется, — спрашивает тот, и Леви, не сдерживая усмешки, отвечает:       — С ним первый раз, — конечно, он не мог не задуматься об этом самостоятельно и без вопросов Крюгера. После того как он смог вернуться в относительно нормальную жизнь, у него даже интрижек не случалось, лишь не такие уж и частые перепихоны, для которых Леви, как правило, оплачивал чистый гостиничный номер, трахался исключительно по физиологической нужде, а не для удовольствия, и никогда не оставался на ночь, уходил к себе домой.       Он никогда ни с кем не спал дважды, иногда его разовые партнеры пытались взять у него телефон, чтобы напроситься на еще одну ничего не значащую встречу, а иногда, осоловев от хорошего траха, легко оставляли в покое, не обижаясь на то, что он не остается.       Леви не запоминал их имен, не запоминал лиц. Да и не хотел этого делать.       А еще он брезговал целовать их в губы, хотя и в армии за ним был этот грешок.       — В таком случае, скажите, когда вы проснулись, о чем подумали в первую очередь? — Леви хмурится. Хороший вопрос. Первый раз за сеанс он слегка меняет позу: приподнимает одну руку, укладывает сжатые пальцы на подбородок, а большой на губы.       — Я удивился, что заснул, — уверенно отвечает Леви, думая о том, что не сразу понял, что вообще происходит. Он возвращается в не самое приятное воспоминание и чуть поджимает губы. — И удивился из-за того, что проснулся сам, без кошмаров. Потом я подумал, что меня не разбудили ни посторонние звуки в квартире, ни то, что меня накрыли пледом, — Крюгер пристально смотрит на него, а Леви хмурится сильнее, вспоминая недоуменный взгляд аквамариновых глаз в тусклом свете. — Мне стало не по себе, я почувствовал, что меня накрывает, и испугался за Эрена. Я не хотел его пугать или, что еще хуже, случайно навредить, — признается он и на миг прикрывает глаза. Черт, до сих пор в памяти этот испуганный взгляд. — В голове крутилось то, что я был уязвим, пока спал.       — Едва ли вы испугались за себя. Даже факт того, что вы заснули, когда Эрен был в квартире, говорит о том, что подсознательно вы не считаете его угрозой и, даже больше, рядом с ним чувствуете безопасность. — Леви хмыкает и хмурится, ничего не отвечая. — Но вы ведь и так никогда не боялись за самого себя. Ваш чуткий сон не один раз спасал вас и ваших товарищей, однако вот уже несколько лет причин спать чутко нет, вашей жизни и жизни ваших близких ничего не угрожает, и кроме того, что нужда в этом пропала, привычка исчезла, вы ни с кем не спали, будить вас было некому, никаких посторонних звуков также не было, им просто неоткуда было взяться, вы ведь спали всегда в своем доме в своей кровати, так что неудивительно, что, заснув, вы не проснулись ни от шагов, ни от того, что вас накрыли, вы просто отвыкли от того, что надо. А Эрен, могу предположить, старался не шуметь.       — И к чему вы ведете? — едва ли проявляя интерес спрашивает Леви, чуть сводя брови. Он скучающе вздыхает, вновь принимая прежнюю позу.       — Я предполагаю, что причиной панической атаки послужил не сам факт того, что вы заснули в присутствии постороннего человека и почувствовали собственную уязвимость, — Крюгер смотрит на него спокойным взглядом серых глаз. — Думаю, причиной могло стать то, что вы испугались своей возможной реакции, которая, по-вашему, могла навредить Эрену. — Леви приподнимает бровь и скептически кривит губы.       — Хотите сказать, доктор, я сам себя ввел в паническую атаку без причин?       — О чем вы думали, когда просили его уйти? О том, что тот мог что-то сделать, пока вы спали, или же о том, что что-то можете сделать вы, не контролируя себя? — Крюгер внимательно смотрит в его лицо и, судя по всему, больше не нуждается в ответе, явно прочитав все самостоятельно.       Леви опускает взгляд вниз и сжимает переносицу.       Какой же он, черт возьми, жалкий.       — Капитан Аккерман, в вашем стремлении держать близких людей в безопасности нет ничего удивительного. Вы перенесли слишком много потерь, это нелегко пережить, но еще сложнее преодолеть страх того, что все повторится, — Леви больше не поднимает взгляда на доктора. Он ощущает себя полнейшим безвольным ничтожеством. Впрочем, ничего нового. — Но вот какой вопрос меня интересует: с чего вы вообще решили, что можете навредить Эрену? — Крюгер делает паузу, а Леви молчит и ничего не отвечает. — Капитан Аккерман, даже после вашего возвращения, с учетом вашего диагноза, вы никогда не были опасны для окружающих. Даже когда были обострены симптомы, связанные с приступами агрессии.       Да уж, Леви помнит эти замечательные моменты своей жизни, когда он, не контролируя себя, словив триггеры, начинал ломать все, что легко могло сломаться или же разбиться. Как раз из-за этого в его квартире сейчас нет никаких бесполезных декоративных элементов, что с таким усердием впихивала Петра, единственная из его подопечных, кого он знал до того, как вступил на должность, предложенную Эрвином.       Все было постепенно разбито и сломано им же самим. Сейчас этих приступов и правда больше нет, кому как не Крюгеру знать об этом.       В какой-то момент Леви вообще думал, что с ним не осталось ничего, кроме полного отсутствия жизненной энергии и дурной привычки садиться спиной к стене, но вот, пожалуйста: бессонница, следом кошмары и теперь первая в году паническая атака. Прогресс налицо.       — Так почему, капитан? Почему вы считаете, что можете навредить Эрену, если в действительности хотите только того, чтобы он и другие ваши близкие были в безопасности? — еще раз спрашивает мужчина, а Леви, откидываясь назад на спинку дивана, прикрывает глаза.       — Я не знаю, — тихо и на выдохе отвечает он.       Крюгер задумчиво хмыкает, но решает больше не тянуть из него ответ силой. Он предлагает ему свежезаваренный чай, точно зная, что именно сейчас им необходим небольшой перерыв.       Выходя из стен клиники, Леви привычно чувствует себя выжатым, словно лимон. Погода не то чтобы прохладная, но, когда дует ветер, пробирает до костей, легкая осенняя куртка от этого не спасает. Его машина стоит на парковке клиники, но он не спешит к ней, ему хочется слегка проветриться, и он остается на широком крыльце.       — Вам нужна сигарета? — слышит он и, поворачиваясь на голос, видит высокую привлекательную молодую женщину, что курила здесь еще до того, как он вышел. На ней белый халат, сразу выдающий в ней врача, а на бейдже написано то, что она является психиатром.       — Я выгляжу так, будто нужна? — без особого энтузиазма спрашивает Леви, отворачиваясь, и психиатром быть не нужно, чтобы по его тону понять, что ни сигарета, ни компания ему не нужна. Имир, так, опять же, написано на ее бейдже, едва ли смущается, подходит только на шаг ближе и выдыхает в сторону дым от тонкой сигареты. У нее довольно длинные пальцы, быстро подмечает он, вновь метнув на нее взгляд, и хищный взгляд карих глаз. Она без стеснения рассматривает его, но едва ли как мужчину, понимает Леви.       Как пациента.       — Да, если честно, — с легкой улыбкой отвечает она, и Аккерман пожимает плечами, продолжая смотреть туда, куда смотрел до ее предложения. — И я не против поделиться, если что, — она встает рядом и тоже начинает смотреть в ту же сторону, что и он, и Леви, вздыхая, думает о том, почему именно к нему решила пристать эта конопатая врач-психиатр? Разве не они в первую очередь должны понимать, что нельзя донимать людей просто из скуки?       — Спасибо. Я не курю, — просто отвечает он и, отстраняясь от железных перил, хочет пойти к своей машине и поехать домой. Там его встретит привычная темнота, он выпьет чай без добавки, что давал ему Эрен, ведь та кончилась, и будет стараться не думать о том, что можно просто пройти мимо «Сегансеи», чисто убедиться, что с тем все в порядке.       — Капитан Аккерман, я хотела поблагодарить вас, — вдруг слышит он, и уже эти слова заставляют его полностью повернуться к женщине. Та не выглядит так, словно хотела его удивить знанием его имени, наоборот, ее выражение лица изменилось, брови сейчас расслаблены, а на губах играет приятная улыбка. — Не удивляйтесь, я просто спрашивала у Эрена, кто вы, — и эти слова заставляют его не просто удивиться, он не сдерживает в раз расширившиеся глаза. В голове сразу пытается выстроиться логическая цепочка, но только он не видит никаких связок. Имир слегка не понимает его удивления, судя по мелькнувшему недоуменному выражению, но быстро продолжает: — Он ничего личного не рассказывал, вы приходите каждый четверг на протяжении долгого времени, я сама спросила. Все, что он ответил, это ваше звание, фамилию и что вы были на войне.       Черт возьми, у него напрочь из головы вылетело, что Крюгера тоже зовут Эрен.       Идиот.       Его лицо принимает обычное равнодушное выражение, хотя сердце пропустило удар после ее неожиданных слов и до сих пор яростно колотится.       — За что ты благодаришь меня? — спрашивает он, не очень понимая, почему вообще эта женщина выбрала его своей жертвой. Имир смотрит на него с улыбкой.       — Я благодарю каждого ветерана, которого имею честь здесь встретить, — говорит она, кажется, искренне. Леви слегка хмурится, а потом кивает, принимая благодарность.       Он не прощается, когда отходит от нее, но все же не может не думать о ее словах. О ее благодарности.       Благодарность за что? У него ведь даже... нет травм, связанных с самой войной, ему не мерещатся выстрелы, не страшно от салютов по праздникам, его не триггерит от военной формы, стрельбы и крови. Ничего этого нет.       Есть только вина за то, что он без угрызений совести лишал жизни людей, коим счета нет, но при этом не сумел спасти всего лишь двоих, за которых и своей бы не пожалел.       Так что не за что, черт возьми.       Не за что.       Леви честно пытается сдержаться, но, тем не менее, его машина остается на парковке клиники, и он все же идет по направлению к «Сегансее». Он может оправдывать себя сколько угодно, найти причину или откровенно солгать самому себе, но правда в том, что он делает это из эгоистичных соображений. Ему настолько морально хуево, что он надеется, что просто мелькнувшее улыбающееся лицо Эрена сможет хоть немного это состояние скрасить. Он не будет заходить и, тем более, стараться быть замеченным, просто посмотрит. И, если увидит через окна — хорошо, если нет… ну, что же поделать.       Во всяком случае, ассоциации с этим местом уже немного помогают.       Он проходит розовую скамейку, лишь на миг задерживаясь возле нее, вспоминая одну из первых встреч, а потом проходит дальше, где начинаются высокие окна. Внутри почти все столики заняты, но, к сожалению, он не видит того, ради чего пришел. Шаг он не замедляет и думает развернуться и пойти в обратную сторону, но чего не ожидает, так это громкого оклика знакомого голоса, что он вообще никак не ожидал здесь услышать.       — Капитан Аккерман! — Жан появляется словно из ниоткуда, он находится в дверном проеме, но выбегает из кафе ему навстречу, когда Леви поворачивает голову на его голос. Приподняв брови, мужчина слегка удивленно смотрит на парня. Черт возьми, вот кого-то из своих солдат он тем более не ожидал здесь встретить. Часть находится совсем не близко, почти у окраины города, Леви ездит туда без пробок больше тридцати минут, а вечером с пробками дольше, и, насколько он знает, все, кроме Петры, из его подопечных живут неподалеку в выделенном государством общежитии.       Кирштайн выглядит таким радостным от встречи с ним, будто они не видятся пять дней в неделю, по привычке отдает ему честь, вставая по струнке, и Леви привычно рукой показывает ему «вольно».       — Здравствуйте! Я увидел вас еще внутри, не уверен был, что это вы, но не ошибся, — тот выглядит очень довольным собой, Леви не знает почему, может, из-за того, что разглядел его, может, правда рад его видеть… это и неважно.       — Привет, Жан, — спокойно отвечает Леви, не зная, что еще сказать. Светские беседы он вести не любит, да и не сказать, что ему есть, что обсуждать лично с Жаном, помимо работы, а обсуждать тем более не к месту.       Парню становится стабильно неловко от его взгляда и от молчания между ними. Он смотрит под ноги, зарывается пальцами в светлые волосы.       — У меня тут девушка работает. Ну, почти девушка, вот жду ее, — его щеки слегка краснеют, и Леви со вздохом думает о том, что останавливаться напротив широких окон и прозрачной двери кафе охренеть какая нехорошая идея. В конце концов, пусть он не видит через окна Эрена, это не значит, что тот в любой момент не может выйти с кухни.       Тем более, Армина Леви уже заметил, и, скорее всего, Армин его тоже, учитывая то, что тот привычно стоит за баром с витринами, а Жан буквально выкрикнул его фамилию, выходя из кафе, дверь которого также прозрачная. Угол обзора с того места едва ли дает хоть малейшую надежду на то, что его присутствие не будет передано Эрену.       Мда. Вот и прошел мимо.       Теперь Эрен не просто будет его бояться, возможно, даже решит, что он его преследует.       Блеск.       Леви со вздохом тцыкает, и Жан этот явно принимает на свой счет, так что он смягчается.       — Жан, не переживай так, — на выдохе говорит Аккерман. — Завтра увидимся, — он хочет как можно скорее уйти, но боковым зрением замечает, что кто-то выходит, и, когда видит Микасу, подругу Эрена, понимает, что его идея пройти мимо «Сегансеи» была не просто плоха, она была, мать его, отвратительной.       Всякий раз, когда он видел девушку, на той была рабочая форма, но сейчас на ней черное пальто, под ним слегка видны джинсы и черные кроссовки. Ее черные волосы распущены, они доходят до плеч, и как только взгляд серых глаз касается его, лицо сразу же каменеет. Она, чуть нахмурившись, смотрит на них обоих, явно не понимая, что происходит, а Жан поворачивается к ней, словно к спасительной соломинке.       — Микаса! Это мой капитан! — начинает Кирштайн, и брови Микасы подскакивают вверх. Она хмыкает и подходит к парню, но ничего не говорит, и Леви тоже молчит, ни словами, ни лицом не выказывая никаких эмоций. — Помнишь, я рассказывал?       — Рассказывал, — едва слышно отвечает Микаса. Она никогда не обращалась к нему напрямую, да и сейчас не обращается. — Только имени никогда не упоминал.       — Ну… да, это не очень-то приветствуется, — пожимает плечами Жан, явно подмечая, что что-то не так. Леви кажется, что он и так уже достаточно насмотрелся на них. — Ну, в общем…       — Приятно познакомиться, капитан Аккерман, — ровным голосом произносит Микаса, обращаясь к нему. Ее серые глаза впиваются в его, при этом выражению лица едва ли можно дать положительный эмоциональный окрас, хотя та и не выглядит открыто разозленной. Жан тут же начинает хмуриться, а потом хмыкает.       — А, так вы все-таки родственники? До конца был уверен, что однофамильцы, — говорит он, а потом начинает улыбаться. — Но это даже здорово, вы немного похожи, а…       — Мы не родственники.       — Мы не родственники.       Они говорят одновременно, почти с одинаковой интонацией, только Микаса скорее раздражена, а Леви просто хочет уйти. Жан переводит странный взгляд с нее на него и обратно.       — Так… эм... откуда вы тогда друг друга знаете? — с неуверенной, уже натянутой улыбкой спрашивает он, уловив напряжение, а Леви думает, что пора бы уже закончить цирк. Микаса не отвечает на заданный вопрос, и Леви так же не считает нужным отвечать.       — Мне пора идти. Доброго вечера, — ровным голосом произносит он, ему нечего обсуждать с этими детьми, а мериться писькой с девочкой, что явно не может простить ему дележку Эрена, вовсе кажется чем-то сюрреалистичным, и он совершенно не обязан быть с ними вежливей, чем умеет быть. Он дожидается недоуменного «До свидания, до завтра» Жана и разворачивается, чтобы пойти в обратном направлении, буквально чувствуя их взгляды спиной.       Мда уж, в следующий раз он уже на этапе раздумок про «Сегансею» вспомнит этот момент и уже точно никуда не пойдет.

...

      — Откуда ты его знаешь? — недоуменно спрашивает Жан, когда они с Микасой, развернувшись, направляются к автобусной остановке. Он слегка ежится в своей кожаной куртке: ветер сегодня очень промозглый, но девушке явно все равно, хоть ее волосы и развевает этот самый ветер.       Они идут медленно, привычно не держатся за руки, хотя Жану бы хотелось, чтобы Микаса хотя бы под руку его взяла, но они идут просто рядом, хоть и ближе, чем ходят друг к другу друзья.       Микаса некоторое время молчит, ее тонкие брови опять нахмурены, и Жан останавливается, чем слегка удивляет ее. Пусть людей не так много, но они встают посреди дороги. Он слегка сжимает ее плечи.       — Послушай, если он тебя чем-то обидел… — Жан начинает с этих слов, хотя сам не может поверить, что капитан мог как-то это сделать, и тем не менее. — Если он что-то… — он замолкает, потому что трепаться попусту не имеет смысла, Микаса этого не любит, но он даже своему капитану не спустит то, что тот ее мог обидеть! Пусть его выгонят, пусть он никогда не сможет одержать победу над мужчиной, Микаса того стоит. — Только скажи, и я…       — Жан, мы едва знакомы, не придумывай, — спокойно отвечает девушка. Ее рука накрывает его ладонь на ее плече, и она слегка поджимает губы, похоже, решая, говорить ему или нет о том, что происходит на самом деле. — Ты помнишь… последний раз, когда мы были у Армина вместе, у нас разговор зашел о том, что Эрену долго не отвечал один мужчина?       Эрен… Конечно же, чертов Эрен. Ведь из-за чего еще у Микасы может быть такое печальное выражение лица. Йегер всегда причиняет Микасе боль. Просто одним своим гребаным присутствием, и Жан это ненавидит.       Он уже ничего ей не говорит, уже молчит, хотя не передать словами, как сильно хочется наконец открыть ей глаза. И он безумно ревнует, потому что не может не видеть, с какой любовью та каждый раз смотрит в его отдаляющуюся от нее спину.       А Эрену, кажется, вообще ничего не нужно. Воспринимает ее как должное, может нахамить и даже голос повысить, и, если бы не Микаса, Жан бы давно…       — Жан?       — Да, помню, и что? — он понимает, что ушел в свои мысли, но прекрасно слышал все, что она сказала. Кроме физических нагрузок капитан Аккерман никогда не брезговал и другими тренировками. Тренировал внимание, память, логику, и эти навыки очень сильно изменили жизнь Жана в лучшую сторону.       — Не помню, упоминали ли мы его имя, но даже если и да, ты явно не сопоставил в своей голове, что неудивительно… В общем, мужчина, с которым вроде как встречается Эрен, — это твой капитан. — А после этих слов его глаза в буквальном смысле лезут на лоб. Он недоверчиво смотрит на нее, пусть и понимает, ей незачем выдумывать, да и, в принципе, Микаса не та девушка, что попросту болтает, но все же…       Поверить в это не просто сложно — невозможно.       — Ты уверена? — Микаса приподнимает бровь, а Жан чуть мотает головой. — Нет, не то чтобы я не верю тебе, просто… эм, ну, может, ты что-то перепутала? Уверена, что все именно так?       Он пытается придумать хоть что-то, что могло бы держать этих двоих вместе рядом, и то, даже диалога их не может выдумать, не то что романтические отношения!       — Жан, как думаешь, я уверена или нет? — она слегка отстраняется от него, фантомное ощущение ее руки остается на тыльной стороне ладони. Они потихоньку продолжают свой путь, а Жан продолжает хмуриться. Он знает Леви Аккермана уже больше года, и если бы тому нравились мужчины, то Жан давно бы это заметил, тот бы выдал себя… или нет? Хотя, учитывая характер и выдержку капитана, может, тот просто хорошо скрывается?..       Да и вообще, даже если ему и нравятся мужчины, чтобы такой человек, как капитан, да тратил время с таким легкомысленным придурком Эреном?       Стоп, даже если так, то все равно остается Петра, с которой тот общается больше, чем со всеми ними. То есть… он никого не обделяет вниманием на тренировках, а иногда даже присоединяется к ним в столовой, правда, никогда не ест, только пьет чай и уходит, но вот Петра единственная, с кем, Жан точно знает, Леви тесно общается и вне подготовки.       — У него вроде как отношения с одной из наших девчонок, — неуверенно говорит он, чуть хмурясь. Он смотрит вперед, но замечает боковым зрением, как напрягается Микаса после этих слов. — Ну, при нас они, конечно, не целуются или что-то в этом роде, но они даже иногда уезжают вместе с части. У капитана еще есть подруга, она врач, но… их отношения совсем другие, они постоянно переругиваются, и видно, что друзья, плюс, она его ровесница, а с Петрой тот ведет себя сильно по-другому, да и как могут дружить взрослый мужчина и наша ровесница? Мы все думали, что они вроде как вместе.       Микасу явно удивляют его слова, но она лишь сводит брови и вздыхает.       — Я, честно говоря, ожидала подвоха. У них... очень странные взаимоотношения, а если все так, как ты говоришь… — она со вздохом качает головой, — то это нельзя скрывать ни от Эрена, ни от той девушки, — она чуть заводит голову кверху и тяжело вздыхает, а Жан до сих пор не может поверить, что капитан и Эрен вообще могут быть хоть как-то связаны друг с другом.       Его капитан строгий, дисциплинированный и очень серьезный человек. Ветеран войны в Афганистане, в конце концов! А кто такой Эрен?..       Они доходят до остановки, негласно у них свидание, а словами — поход в кино на какой-то фильм, который та хочет посмотреть.       — Как вообще это вышло? — озвучивает Жан свою мысль, не сдерживаясь, а Микаса пожимает плечами.       — Случайно. Эрену... довольно сложно сопротивляться, — тихо отвечает она, все-таки слегка ежась от прохлады. — Даже если головой понимаешь, что надо. — Жан тут же встает ближе, если бы она хоть немного наклонилась к нему, он бы ее обнял, но та этого не делает, как и не возражает.       Она всегда оставляет между ними эту четкую грань, вроде бы не отвергая его, но и не давая зеленый свет, а он сам просто боится напрямую сказать ей — выбирай, мне надоела эта неопределенность. Слишком боится потерять и совсем не уверен, что она действительно ответит согласием, а не вычеркнет его из жизни.       — Если хочешь, я сам расскажу ему, — Жан пожимает плечами и издалека видит их автобус. Сегодня он Эрена не видел, хотя, как правило, тот всегда крутится где-то около Микасы. Жан не то чтобы часто бывает в «Сегансее», ведь от части и жилья путь не близкий, но и редкими его визиты назвать нельзя, все-таки место работы любимой девушки. Он даже как-то туда Конни и Сашу приводил, те и с Эреном знакомы, именно тот им готовил бефстроганов, после которого Саша пела тому дифирамбы, а Конни, вместо того, чтобы ревновать свою девушку, пел их вместе с ней, хотя не был настолько помешан на еде, как та. Просто за компанию. — Я не боюсь ранить его чувства, — не удерживается он от фырканья, а Микаса слегка хмурится.       — Жан, — вздыхает она, но он и так прекрасно знает, что это «Жан» значит. — Вряд ли Эрен появится на работе на этой и, возможно, следующей неделе, но мы к этому вернемся, — и все. Тема Эрена закрыта. Микаса как-то сказала ему: Эрен всегда был в ее жизни, есть и будет. Сказала, что они друзья, а на вопрос, нравится ли тот ей не как друг, промолчала, но по взгляду все стало понятно. И Жан думал отойти, оставить ее, но понял, что взаимностью там и не пахнет, лишь потребительством, и ему так захотелось… забрать ее из этого замкнутого круга, просто показать, что есть тот, кто будет ценить ее и любить, но прошло уже так много времени, а взгляд Микасы едва ли изменился… Она просто продолжает сильно и безвозмездно любить человека, который плевать на это хотел.       Автобус подъезжает, и он чувствует прикосновение мягкой ладони к своей. Он поворачивает голову к ней и слегка плывет, когда видит, что ее губы растянуты в слабой улыбке.       — Пойдем? — тихо спрашивает она, и Жан, сжимая крепче ее руку, ведет девушку в автобус, впуская вперед себя.       Взгляд Микасы, когда та смотрит на Эрена, не поменялся, это правда. Но Жан не отступит, потому и по отношению к себе начинает видеть что-то, что, он уверен, может превратиться в нечто большее. И он готов ждать, пусть она лелеет свою первую любовь пока может, в итоге и это пройдет, а он будет рядом, всегда готовый взять за нее ответственность и показать, что возможно совсем по-другому.       Девушка не отпускает его руку всю поездку, и Жану становится наплевать на все, что касается Эрена.

…

      — Эрен! Ну наконец ты пришел, о тебе все постоянно спрашивают, преимущественно девушки! — Ханнес хлопает его по плечу, проходя мимо в раздевалке. Он уже одет в форму, а Эрен только-только пришел и чувствует себя слегка уставшим.       Больше недели проебанной жизни, опять проносится в его мыслях, и становится так обидно! Но не время унывать, если бы он еще и обо всех потерянных днях скорбел, пришлось бы сразу прыгнуть в яму и попросить закопать себя.       Выписался из клиники он еще вчера, в среду, но на пары не успел, только приехал в общежитие, наконец принял нормальный душ, активно вымыв с себя чертов специфический запах лекарств, и, чтобы не сидеть в комнате оставшийся день, отправился на пробежку, надев удобные спортивки, легкую шапку, дабы не настудить уши, и кроссовки. Он умудрился как и всегда случайно познакомиться с какими-то молодыми людьми, которые тоже совершали пробежку, и провел вечер в их приятной компании. Те оказались парой и были не прочь побеседовать с ним в маленькой кофейне после пробежки, а когда Эрен вернулся обратно в общежитие, уже основательно уставший, то опять принял душ, в этот раз не моя волосы, и завалился спать.       В его голове было пусто, видно, в тот момент он еще не совсем отошел от препаратов, что принимал и что ему капали, но с утра четверга уже начал ощущать себя более или менее человеком. Так что, конечно же, он набрал Леви, ведь почти две недели прошло с их последней встречи! Тот не взял, и Эрен решил не донимать звонками, Леви всегда отвечал, даже если был занят, а если не видел, то перезванивал позже, так что, если тот этого не делает, значит, специально. Он принял решение пойти к нему домой. В конце концов, тот не сможет так же легко избежать живого разговора.       Черт, как же Эрен проебался, ну почему его должно было переклинить именно тогда, когда он должен был бороться?! Леви точно решил, что он трус, неудивительно, что не берет трубку. Он посчитал Эрена слабым, посчитал, что испугался, но ничего, тот добьется его внимания, придумает что-то насчет этих дней…       После пар он идет в «Сегансею», здесь у него смена аж до закрытия кафе, но Леви живет рядом, он сможет к нему прийти где-то к одиннадцати точно, а там… там Эрен что-нибудь придумает.       Да, поздно, да, не очень красиво, но едва ли речь идет об учтивости в данный момент. Эрен просто не может больше ждать, его время и так вышло черт знает сколько дней назад.       Смена длится так долго, словно в минуте не шестьдесят секунд, а все сто шестьдесят. Не спасает ни Армин, ни Микаса, к которым он иногда выходит проветрить голову, он даже латте выпивает с двойным шотом эспрессо, чтоб взбодриться!       Уже к десяти минутам одиннадцатого в «Сегансее» остаются только сотрудники, а также Энни и Жан. Энни с Армином сидят над какой-то из его книг, они явно задержатся здесь, хотя завтра не выходной, но Эрен не дает никаких комментариев, потому что у них явно что-то да наклевывается, а с заторможенностью обоих едва ли им стоит еще и мешать подколками.       Жан помогает расставить стулья, чтобы Микаса, которая, впрочем, не прекращает заниматься тем же, меньше напрягалась. Они все уже в повседневной одежде, и, когда приходит время уходить, Эрен со всеми прощается, но его останавливает голос Микасы:       — Ты куда? — это резонный вопрос, потому что они с Микасой, как правило, по общежитиям едут на одном автобусе, только она выходит раньше на две остановки. Эрен, накидывая капюшон зеленой толстовки, поворачивается к ней, уже находясь в дверях.       Девушка стоит возле уже пустых витрин, Жан встает около нее, непонятно, почему тот тоже остался здесь допоздна, тот нечасто это делает, но, если честно, это Эрена не очень-то и заботит сейчас. По правде говоря, он, в принципе, едва держится, чтобы не сорваться отсюда бегом.       — К Леви, он недалеко живет, мне нужен другой автобус, так что я решил тебя не ждать, — говорит он, после этих слов и Армин поднимает на него взгляд, но быстро отводит его, возвращаясь к своему рассказу Энни.       Микаса и Жан странно переглядываются, а Эрен приподнимает бровь, не понимая, почему его задерживают.       — Послушай, есть кое-что, что ты должен узнать о нем, — тихо начинает Микаса, и Эрен устало вздыхает и скрещивает руки на груди.       — Микаса, я слушаю тебя полминуты, а потом выбегаю, я думал, мы уже закончили со всеми предостережениями, и я больше…       — Эрен, отряд в котором я служу, о котором я как раз рассказывал, подготавливает именно он, — перебивает его Жан, делая шаг вперед.       — Чего?       — Капитан Леви Аккерман, — произносит Жан, закатывая глаза. — Я встретил его здесь недавно, он проходил мимо, Мика увидела нас и рассказала, что вы якобы встречаетесь, — Микаса дотрагивается до запястья Жана, чуть умеряя его пыл, смотрит на того, а Эрен приподнимает брови. Леви был здесь?       Думать об этом нет времени. Он сжимает зубы и зло смотрит на них обоих.       — И что? Он может хоть твоим крестным быть, что это вообще меняет? — спрашивает он. Окей. Неожиданно, но что с того? В конце концов, Леви и сам упоминал, чем занимается.       — То, что, насколько я знаю, у него отношения с одной из солдат, — Эрен приоткрывает рот, а потом чуть мотает головой, но не успевает ничего сказать: — Ее зовут Петра, и они особо не скрываются, это уже даже не повод для сплетен, — договаривает парень, и Эрен долго смотрит в его глаза, а потом переводит взгляд на подругу. Та выглядит встревоженной, так, словно прям сейчас готова кинуться его успокаивать, вот только он не собирается верить в этот бред.       Уж слишком много несостыковок.       — Ты видел, как они держатся за руки? Может, как целуются? Или, может, он сам тебе об этом рассказал? — спрашивает он, едва сдерживая скептичное фырканье.       — Это военная база, а не студенческий клуб, Йегер. Конни и Саша тоже не зажимаются по углам.       — Но Конни и Саша и не скрывают того, что вместе. Как в случае с Леви вы поняли это? — Эрен слышал это имя. Точно слышал, Леви упоминал его. Его сердце начинает предательски быстро стучать, но он не верит. Это бред.       — Они иногда уезжают из части вместе, капитан с ней беседует после тренировок дольше, чем с кем-либо еще, именно она знает, какой чай тот предпочитает пить, и она единственная, кто позволяет себе называть его по имени вне работы, — он старается говорить это ровным тоном, но, черт возьми, это же Жан, он не может без эмоционального окраса, и Эрен видит: тому прямо приятно рассказывать ему об этом, он смотрит с таким взглядом гребаного победителя, будто это вообще может каким-то образом его касаться. — Что еще может связывать привлекательную девушку, нашу ровесницу, и взрослого мужчину?       — Закрой рот, Кирштайн! Что ты вообще можешь знать?! — срывается на крик Эрен, он понимает, это задевает его, из-за этого и голос свой сдержать не получается. Тут уже Армин и Энни подрываются со своих мест от его внезапного крика, если до этого они еще делали вид, что не слушают, то сейчас тоже подходят к Микасе и Жану. Эрен сжимает кулаки, делает шаг вперед и яростно смотрит на Жана. — Чем сплетничать за его спиной, лучше бы своей жизнью занялся! Тебе что, больше делать нечего?       — Эрен! — Микаса встает между ними, но едва ли сейчас хоть кто-то обращает на нее внимание.       Этого не может быть! О каких, мать его, Жан вообще говорит отношениях?! Если бы у Леви были отношения, знакомил бы он Эрена с ближайшим друзьями? Приглашал бы к себе домой?       — Правда глаза колет, Йегер? Представляешь, такое случается, кому-то может быть просто плевать на тебя, и земля от этого не останавливается! — Жана тоже срывает на крик, Армин, как всегда, пытается разрядить обстановку, но его «ребят, давайте успокоимся» остается незамеченным всеми.       — Тебе ли не знать, что такое, когда на тебя плевать, да, Жан? — Эрен криво усмехается, специально стараясь задеть побольнее, но разве не тем же сейчас занимается Жан? Тот, сжимая зубы, делает к нему два шага, но Микаса до сих пор между ними.       — Я сразу сказал Микасе, быть не может, что капитан Аккерман вообще станет тратить время на такого, как ты! У него есть варианты получше, уж поверь, и он об этом знает!       — Прекратите немедленно! — громко говорит Микаса, упираясь одной рукой в грудь Жана, а второй придерживая Эрена.       — Думаешь, поверю тебе на слово?       — Не веришь мне? Да хоть завтра приезжай к части к пяти часам, мы как раз закончим, я скину тебе адрес! Они наверняка выйдут вместе, сможешь сам спросить!       — Договорились, — выдыхает он. Все равно не верит. Плевать, что Жан так уверен, Эрен не верит в это и поедет, просто чтобы доказать ему, что тот гребаный кретин, который не может сложить два и два.       Леви не может быть ни с какой Петрой!       Эрен отстраняется, довольно грубо от злости на Жана отпихивает ладонь Микасы, впрочем, не причиняя ей боли, а Жан, замечая это, замечая ее враз заблестевшие от обиды глаза, после этого взрывается и резко подается вперед, и Эрен понимает, удара не избежать, так что он замахивается в ответ. Если его ударят, то и он не останется должным, но его ногу прошибает резкая боль, Жан бьет его коленом, чтобы он смазал, а потом его кулак прилетает прямо по челюсти и губам. Микаса громко вскрикивает, с губы брызгает кровь, Эрен от силы удара падает на пол, вместе с тем слыша Энни и Армина.       — Мать твою, Кирштайн, ты что, охренел его бить?! — голос Энни чуть хриплый, и удивительно, что тот так громко звучит.       — Жан, какого черта ты творишь?! — это уже громко произносит Армин, а Эрен касается губ пальцами, понимая, что этот кретин действительно разбил ему ее. Черт, сильно же бьет…       — Уходи отсюда, Жан! — слышится тихий голос Микасы, и Эрен, чуть приходя в себя от боли, встряхивает головой и смотрит на нее. Она выглядит так, словно ее лицо заморозили. Никакого выражения, сталь в глазах и напряженное тело. Она холодно смотрит на парня, у которого, наоборот, от злости не осталось ничего и теперь лицо выражает ужас. Он смотрит на Микасу со сведенными бровями. — Уходи.       — Что?.. Но я…       — Микаса, успокойся, — произносит Эрен, девушка сразу меняется в лице, подбегает к нему и помогает подняться, а он, закатывая глаза, поднимается на ноги. Левая нога болит так, что, скорее всего, встав, он будет заметно хромать. Он смотрит на поникшего Жана. — Самоутвердился? Надеюсь, теперь тебе будет чуть легче, — говорит Эрен без каких-либо эмоций. Жан может хоть до полусмерти избить его, едва ли Эрен сможет дать достойный отпор спецназовцу, которого готовит Леви. Как бы хорошо он ни был физически развит, он никогда не ходил на какие-то боевые виды спорта, и ему хватает мозгов это понимать. Но только не в силе Жан хочет его превзойти. — Не забудь скинуть мне адрес, иначе я буду окончательно убежден, что ты просто ревнивое трепло, чьи слова даже слушать не стоит!       Армин каким-то образом успевает сбегать на кухню и вернуться обратно с замороженным чем-то, но Эрен лишь отмахивается от него.       — Я домой. Один, — это он уже говорит Микасе и, разворачиваясь, наконец выходит из «Сегансеи», понимая, что хромающим и с подбитой губой заявляться к Леви не станет.       Гребаный Жан!       Он пытается успокоиться. Так даже лучше, Леви мог нехорошо отреагировать, если бы он заявился к ночи. Пускай. От одного дня уже ничего не изменится, но завтра уж точно поедет по адресу его работы.       И если честно…       Если честно, понимает Эрен, он до дрожи боится, что Жан может оказаться прав, из-за этого и вспылил, но если это не так, то все же с кем, черт возьми, у того настолько близкие отношения, раз вся часть считает, что те вместе? Кто такая эта Петра и почему она важна для Леви?..       Даже представить сложно, что Леви может относиться к кому-то так же, как к нему. Или, что еще хуже, относиться лучше и вообще предпочесть ему другую. Он этого не позволит, и если у чертовой Петры, кем бы она ни была, есть виды на Леви, он никогда ей не уступит. Не в этой гребаной жизни. Он не боится конкуренции.       Сообщение с адресом ему приходит, когда он подъезжает к общежитию. Он уверенно смотрит вперед себя, чуть играя желваками.       Плевать, что будет, он слишком долго ждал. Его ничто не остановит.

…

      — Капитан, — Леви спокойно смотрит на машущую ему Петру. Та сидит вместе c ребятами, в центре стола привычно стоит свободный стул, его уже ждет прикрытая блюдцем высокая кружка черного чая с мятой.       За столом сидят не все, половина уже разошлась, все-таки впереди свободные дни, но Петра никогда не уходит, это как маленькая традиция — чай после рабочего дня.       Он сам уже в своей повседневной одежде, его волосы не до конца просохли и слегка прядями холодят лицо, он заводит их назад, из-за того, что те влажные, они держатся дольше обычного.       Леви садится с ними. Браус и Спрингер тоже здесь, они одни из немногих, кто перестали откровенно его бояться. Можно сказать, им даже комфортно рядом с ним, в отличие от того же Кирштайна, что сидит рядом с улыбчивым, но тихим Марко.       Жан на удивление сегодня не очень-то привычно себя ведет. Как правило, тот полон энтузиазма и старается как можно лучше проявить себя, сегодня подобного не было, но Леви не придает этому значения. В конце концов, мало ли отчего у кого-то может быть плохое настроение.       Ханджи вот, например, всю последнюю неделю не слезала с его ушей, пытаясь выяснить, что с ним не так, и не слезла бы, если бы сам Леви достаточно грубо не уходил от темы, впрочем, конечно, она и без него понимала, откуда ноги растут.       Ребята привычно болтают сами с собой, а Леви привычно слушает их вполуха, попивая чай, что только из-за него здесь сменили с химозных пакетиков на качественную заварку.       Когда они выходят за территорию части, огороженную высокими воротами, Конни, Саша и Жан остаются позади, им надо идти в другую сторону до трейлера, что ходит утром и под конец рабочего дня от части до их общежития, а Петра, единственная из всех, жившая в этом городе и до службы, идет вместе с ним до автомобильной парковки.       — Чем займетесь на выходных, капитан Леви? — с улыбкой спрашивает Петра, бодро шагая рядом. На ней как всегда капуста из одежды, она кажется очень худой и хрупкой девушкой, но на самом деле является одной из лучших его солдат. В будущем, он уверен, она хорошо себя проявит.       — Ты можешь ко мне обращаться просто по имени, когда мы не на работе, — на выдохе отвечает он, смотря вперед себя. Она улыбается закрытыми губами и слегка хихикает. — Я уже говорил об этом.       — Не могу, слишком привыкла, тем более, вы и вне стен базы остаетесь моим капитаном, — она чуть размахивает сумкой вперед-назад, а Леви резко останавливается. Петра тоже, но на несколько шагов впереди. — Капитан?       Леви раскрывает глаза, когда понимает, кто на него идет. Он слегка сводит брови, но старается не менять выражения лица, хотя не передать словами то, насколько удивлен.       — Что… — Он хромает, понимает Леви. Он хромает и у него покрасневшая и опухшая губа, а также явный синяк на челюсти. — Что произошло? — сходу спрашивает Леви, теряя весь спокойный вид и срываясь на быстрый шаг. Эрен явно шел от автобусной остановки, что находится не так уж и близко отсюда, тот примерно в пяти метрах от него, но продолжает идти. Эрен слышит его, но молчит, а его взгляд… почему Эрен так выглядит?       Тот одет не по погоде, слишком легкая расстегнутая ветровка, открыты щиколотки, а волосы развеваются на пусть и не сильном, но ощутимом ветру. Он выглядит так, словно увидел призрака, не меньше.       Как он вообще узнал адрес этого места?       Жан, мелькает в мыслях, но сразу же пропадает, стоит Эрену встать перед ним. Он смотрит на него с такой обидой, а заметный синяк на челюсти и бордовая корочка на губе добавляют всему его виду еще бо́льшую болезненность.       Эрен молчит, а Леви едва сдерживает порыв коснуться щеки, где находится синяк, ладонью. Он не ожидал его здесь увидеть, он вообще не ожидал больше увидеть Эрена. Тот пусть и стоит перед ним, смотрит не на него, а за его спину. На Петру, осознает Леви.       — Капитан, все в порядке? — неуверенно спрашивает девушка, подходя, но не близко. — Привет… — она неуверенно произносит это, но Эрен не отвечает, он хмурится еще сильнее, поджимает пухлые губы, отчего на ней проступает кровь, а потом опускает взгляд вниз.       Его кулаки сжимаются, и, судя по раздувающимся ноздрям и играющим желвакам, тот не на шутку разозлен.       — Эрен, что с тобой произошло? — Леви слегка отступает, а губы парня кривятся в злой ухмылке. Такого выражения лица у парня Леви еще не видел.       — Я думал, что Жан наврал, но ты действительно… — Эрен поджимает губы еще сильнее и наконец поднимает на него взгляд, и то, сколько в нем обиды и злости, не поддается никакому объяснению.       Леви понимал, не было ни единого шанса, что Жан не расскажет Микасе, откуда они друг друга знают, но едва ли тот мог рассказать что-то, что вызвало бы такую реакцию. У Эрена есть повод и причины злиться на него вне Кирштайна однозначно, но тот, кажется, зол совершенно не на то, о чем думает Леви.       — Петра, иди, увидимся в понедельник, — говорит ей Леви, не поворачиваясь, а Эрен со смешком отстраняется и ухмыляется шире, хотя это наверняка причиняет ему дискомфорт, судя по губе.       — Зачем ей уходить? Ты ведь с ней хотел поехать? Я не буду мешать, я просто хотел убедиться… я, — Эрен замолкает, а Леви уже не скрываясь смотрит на него непонимающим взглядом. — Ты из-за этого не брал трубку? Не хотел мне говорить правду? Легче было просто исчезнуть, словно меня никогда и не было? — парень говорит на одном дыхании, его голос становится громче, раскосые глаза яростно блестят, и такой Эрен для него в новинку.       Конечно, мужчина понимал, что за явной эмоциональностью того могла скрываться и обратная сторона медали. Насколько яркими были положительные эмоции Эрена, настолько яркими являются и отрицательные.       — Петра, — не отвечая парню, вновь строго произносит Леви, уже не продолжая. Он не смотрит на нее, но знает: ему больше не надо ничего объяснять.       — Как скажете, капитан, до понедельника, — она проходит мимо них, к парковке, бросает заинтересованный взгляд на Эрена, который так же изучающе смотрит на нее в ответ, и все же… в его взгляде есть узнавание, словно они как минимум знакомы, хотя этого не может быть, и до Леви начинает потихоньку доходить, что именно Жан мог ляпнуть Эрену, не пораскинув мозгами.       Он на выдохе качает головой, успокаиваясь.       Понятно.       — В чем проблема, капитан? — язвительно начинает Эрен, его пухлые губы дрожат от обиды. — Не хотите, чтобы она узнала, кто я? Или я чего-то не понимаю?       — Ты вообще ничего не понимаешь, — тон Леви становится ровным. Ему не нужно подтверждений тому, что происходит, а истерику Эрена он не намерен ни подпитывать, ни поддерживать.       — Ты!.. Ты даже связаться не пытался после того, как выгнал меня! Не брал трубку, не перезвонил! Прогуливаешься тут со своей подружкой, будто бы меня вообще никогда не было в твоей жизни, и смотришь на меня своим безэмоциональным лицом!..       — Замолчи, Эрен, хорош кричать, — перебивает его Леви, начиная злиться. Эрен замолкает от неожиданности.       — Что?.. Да я…       — Я сказал: закрой рот, — Леви лишь слегка повышает тон и делает шаг вперед. Эрен раскрывает свои красивые глупые глаза, выглядит он крайне оскорбленным, но Леви не намерен больше терпеть эти детские крики. Черт возьми… вот понимал же, что связь с малолеткой может вылиться именно в такие глупые недопонимания вне всех и так реально существующих проблем. — Сейчас ты заканчиваешь истерику, мы идем к моей машине и в тишине едем домой. Ты обдумываешь весь бред, который себе напридумывал, сопоставляешь его со всем, что знаешь, понимаешь, насколько по-идиотски себя ведешь, а дальше мы говорим как взрослые люди, — Леви говорит это ровным тоном, не ускоряясь и не замедляясь, все это время глядя на Эрена, а тот, опуская взгляд, отступает с таким видом, будто Леви лишил его всей веры, что существовала в сердце, и мужчина, вздыхая, добавляет: — Или ты можешь уйти прямо сейчас, если все для себя решил, я не буду тебя заставлять, но стоять здесь и слушать эти несвязные крики я не намерен.       Леви делает шаг навстречу, а Эрен, все так же обиженно глядя на него, тихо отвечает:       — Я поеду. — Его глаза явно на мокром месте, и Леви в буквальном смысле ненавидит себя за то, что из-за него этот ребенок в таком состоянии. Именно этого он хотел избежать, именно из-за этого старался исчезнуть из его жизни, чтобы лишний раз не причинять боли, и пожалуйста, тот опять появился настолько внезапно, что у Леви до сих пор стучит сердце с такой силой, будто хочет пробить грудную клетку.       — Хорошо, пойдем, — тихо отвечает Леви, головой указывая ему, где находится парковка. Они идут небыстро, Леви подстраивается, потому что парень хромает, и он, наблюдая за этим, не выдерживает: — Кто тебя так? — Йегер бросает на него недовольный взгляд, но отвечает:       — Никто. — Он даже не пытается выдумать ложь. Не говорит скорее из вредности, чем из желания скрыть, и Леви кивает на выдохе. Они к этому вернутся.       Машины Петры уже нет на парковке, но он еще может видеть ее на дороге: та неспешно отдаляется, но Леви не акцентирует на этом внимание перед Эреном, который, кажется, из-за слов его сплетников-солдат напридумывал себе невесть чего.       Конечно, Леви прекрасно знал от самой Петры, что такие разговоры ходят среди его подопечных, но последнее, до чего ему было дело, так это до обсуждений ими его личной несуществующей жизни. Он просто понятия не имел, что его безразличие к этому вопросу аукнется именно подобным образом.       Настучать бы Жану по голове за это.       Он открывает перед Эреном дверь, а сам идет к водительскому месту, подмечая, что от частого моросящего дождя машина пусть и чистая, но имеет небольшие разводы.       Леви садится внутрь и закрывает дверь, мимолетно окидывая парня взглядом. Тот выглядит таким же надутым, левая часть лица опухшая, что неудивительно, дома он обязательно осмотрит его ногу, но сейчас не говорит ничего. Эрен поднимает на него взгляд, но сразу отводит его.       На его щеках появляется румянец, и Леви, сводя брови, заводит машину.       Вот же лялька, думает он. Лялька, которая думает, что уже выросла, а Леви, прекрасно понимая, что нет, что в жопе до сих пор детство играет, все равно умудрился пропасть настолько, что ни разу за все эти чертовы дни не избежал одной простой, но фатально меняющей всю его жизнь мысли.       Он ужасно скучает.       И сейчас, пока этот обиженный ревнивый ребенок рядом пыхтит и думает что-то в своей пустой голове, все, о чем может думать Леви, — это о том, что даже по запаху его соскучился.       Они едут быстро, насколько позволяет дорога и правила, в машине даже музыки нет, только сопение Эрена нарушает тишину, к середине пути тот начинает елозить на месте и, судя по лицу, немного остывает, во всяком случае, больше не выглядит как бомба замедленного действия.       — Ты не взял трубку. И не перезвонил. Почему? — слышит Леви в этот раз тихий голос Эрена.       На самом деле, вчера, когда он увидел пропущенные звонки после того, как проверял телефон, что с недавних пор опять начал оставлять с вещами в раздевалке, то предполагал, что звонил именно Эрен, так получилось, что он запомнил не весь номер, а последние цифры, и сознательно не стал ему перезванивать.       Едва ли он понимал, что должен сказать парню после того, что произошло. А сейчас... что ж, ему просто не оставили выбора.       Сопротивляться Эрену, в особенности, когда тот рядом — невозможно, пора бы уже даже самому себе признать это.       При одном взгляде на него, при звуке его голоса голова работать перестает, остаются одни лишь чувства, новые для самого Леви. И он не понимает, как с ними справляться. Казалось бы, что может быть легче? Принять решение и следовать ему. У него никогда не было проблем с тем, чтобы держать себя в руках, чего бы это ни касалось, в случае же с этим парнем он стабильно сдает позиции и позволяет крутить собой, как куклой.       Вот уж не думал, что с учетом всего опыта его тридцатиоднолетней жизни хоть что-то сможет быть ему в новинку, но с Эреном все выходит именно так.       — Я решил, что так будет лучше, — спокойно отвечает Аккерман и не обманывает, а парень, поворачивая к нему голову, зло впивается взглядом.       — Лучше для кого, черт возьми?!       — Эрен, тон, — предупреждающе произносит Леви, и парень опять замолкает, обиженно отворачиваясь. Его колени теперь направлены в сторону пассажирской двери, он всем видом показывает, насколько недоволен.       В конце концов и Эрен не появлялся достаточно долго после того, что случилось. У того были все причины исчезнуть, но вот он здесь и ведет себя так, словно Леви то и делал, так игнорировал его попытки связаться, хотя это не совсем так.       Видно, и Эрен это понимает, раз с его бараньей упертостью не пытается с пеной у рта что-то доказывать.       Они вновь едут в тишине, которая больше не нарушается. Едут больше тридцати минут в гнетущей тишине, которую никто не решается нарушать, и когда из-за поворота показывается дом Леви, Эрен весь подбирается, но не выдает ни звука, а Леви заезжает на подземную парковку, оставляя в памяти заметку помыть машину.       Или в понедельник заставить Жана этим заняться после основных занятий.       — Выходи, — говорит Леви, заглушая мотор. Эрен молча слушается и чуть неуверенно оглядывается, когда закрывает за собой дверь. Леви, тоже выходя и блокируя машину, обходит ее и встает возле парня. — Иди за мной, здесь не на что смотреть. — Эрен неопределенно хмыкает, но послушно следует за ним, похрамывая, пока они не доходят до двери, что ведет к лифтам и лестнице.       Конечно, вопрос о том, чтобы идти по лестнице, не стоит, он и запарковался здесь от того, что идти намного ближе, чем от наземной парковки, а с ногой Эрена шутить не очень хочется.       В лифте играет спокойная музыка, а Эрен старается смотреть куда угодно, но не на него, ему явно некомфортно, но не сказать, что и Леви чувствует себя хозяином положения. Поездка в машине явно остудила пыл парня, и тем не менее, тот все равно зол, чего не скрывает. Когда Леви открывает ключом входную дверь, Эрен неуверенно замирает на пороге, не переступая его.       — Зачем это все? — тихо спрашивает парень, а Леви, снимая обувь, поворачивает к нему голову. На смену злости Эрена пришли обида и печаль, его брови сведены, губы напряжены. Парень заглядывает ему в глаза и чуть разводит ладони. — Ты… ответь, почему ты ведешь себя так, словно ничего не произошло? Приглашаешь домой поговорить, хотя явно не хочешь меня видеть… зачем все это, Леви? — Он так и не проходит внутрь, остается стоять на пороге, что очень раздражает мужчину, но он дает парню время. У того есть право задавать эти вопросы.       — Это не так, — ровно отвечает Аккерман, самостоятельно подходя к нему. Эрен слегка вздрагивает, когда Леви протягивает к нему ладонь, но он просто хочет помочь снять куртку, и Йегера явно удивляет этот жест, но он никак не комментирует его. — Если бы я не хотел, тебя бы здесь не было, — Эрен, как кукла, поднимает сначала одну руку, потом вторую, а Леви, забирая куртку, отходит к шкафу-купе.       — Кто она такая? Почему Жан сказал, что она твоя девушка? — нетерпеливо спрашивает Эрен, резко меняя тему, а Леви бросает на него взгляд с приподнятой бровью. Парень поджимает губы и опускает голову вниз, отводя взгляд. — Я не поверил ему, но теперь, когда увидел вас…       — Эрен, меня не интересуют женщины, — устало перебивает его Леви, не меняясь в лице, хотя его слегка забавляют враз расширившиеся глаза парня. — Прости, — со спокойным сарказмом начинает Леви, — я не знал, что для тебя это станет таким сюрпризом, может, присядешь?       — О… — выражение лица Эрена меняется вмиг. Парень явно чувствует себя идиотом, на его щеках всегда очень отчетливо виден румянец, и сейчас тот тоже проявляется пятнами. — Я… эм… не подумал об этом, — неуверенно говорит он, продолжая смотреть на него с глупым выражением лица. — Я сам, ну… мне нравятся и девушки, и парни, и я почему-то решил, что, может, тебе тоже?..       — Я разве хоть раз упоминал об этом, чтобы ты так решил? — спрашивает Леви с приподнятой бровью. — И, может, ты зайдешь уже или так и хочешь разговаривать через порог? — Эрен неуверенно делает шаг вперед, и Леви наконец закрывает за ним дверь. — Думай хоть немного, прежде чем делать выводы, Эрен. И тем более, прежде чем устраивать сцены перед посторонними людьми, нервы себе сбережешь.       — И все же она не просто солдат для тебя, не так ли? — упрямо спрашивает парень, прогибая свою линию, а Аккерман пожимает плечами.       — И что?       — А то! — громко вскрикивает Эрен, проходя внутрь, а Леви закатывает глаза и идет за ним.       — Очень по-взрослому, — выдыхает мужчина и, видно, этим что-то задевает, потому что парень, останавливаясь посреди зала, поворачивается к нему, его лицо искажено в злой гримасе, верхняя губа напряжена, ноздри вздуваются. Разве что пар из ушей не идет.       — Да, черт возьми, я младше! Да! Это так, и что с того?! Из-за этого я не заслуживаю объяснений?! Не заслуживаю того, чтобы ко мне относились серьезно? Ответь, Леви! Ты сразу сказал, я для тебя слишком мал, что ты не можешь дать мне нормальных отношений, но все это чертова херня, я вижу, как ты на меня смотришь, вижу, как ты ко мне относишься и как себя ведешь! — Эрен делает шаг к нему. — Ты обещал дать мне шанс! Обещал, мать твою, а что сделал взамен?       — Я не изменял своим словам, Эрен, я согласился попробовать, но сразу дал понять, что не буду удерживать, если ты захочешь уйти, — резко отвечает Леви, тоже начиная злиться, хоть и не так активно показывая это, как сам Эрен. Неудивительно, что злость парня такая же яркая, как и радость. Глаза в буквальном смысле горят, разве что искры не летают. Если бы не опухшая щека с синяком и разбитая губа, он бы выглядел очень привлекательно. Леви завораживает то, как Эрен выражает свои чувства, потому что и представить не может, как так можно. — И молчание в почти две недели, по крайней мере, для меня, достаточный повод оставить тебя в покое. Я и подумать не мог, что ты опять появишься, опять захочешь… появиться после того, что случилось… — Эрен замолкает и выглядит вдруг так потерянно и виновато, но Леви не хотел вызывать этими словами чувство вины. Сменяется настрой Эрена со злого очень быстро. Аккерман тцыкает и сжимает свою переносицу пальцами, отводя взгляд от парня. — Послушай, я не буду требовать от тебя невозможного. Ты злишься на меня за то, что я делаю акцент на твоем возрасте, и, конечно, дело не только в нем, хотя и это имеет значение. Эрен, у тебя вся молодость впереди, ты готов в свои гребаные двадцать к тому, что происходит сейчас? А поверь, у тебя еще будут вопросы, на которые я не всегда смогу дать ответы, а с твоей склонностью мало того, что додумывать, так еще и додумывать неверно, подобные разборы полетов не будут редкостью, — он говорит искренне, в этот раз даже не скрывая, что действительно его тревожит, и он очень хочет наконец донести свои слова до ушей Эрена, чтобы тот понял: дело не в борьбе характеров, не в кошках-мышках. Дело вовсе не в гребаном возрасте. Леви встает перед ним, пристально смотрит в глаза, стараясь найти в них понимание, а не запал. — Ты хоть представляешь, на что пытаешься себя подписать?       Эрен молчит, и между ними виснет тяжелая тишина. Леви качает головой и отступает, но парень ловит его за запястье.       — Разумеется, я понимаю, — тихо отвечает парень и чуть наклоняется, заглядывая ему в глаза. Больше нет злости, нет обиды, Эрен смотрит на него с просьбой. Он делает еще шаг, между ними остается расстояние вытянутой руки. — У меня было время подумать, иначе почему я, по-твоему, не появлялся так долго? — Эрен не убирает ладони с его запястья, а Леви продолжает смотреть в его яркие, так громко говорящие глаза. — Да, мне двадцать, да, я младше, но это не значит, что я не понимаю, что делаю и чего хочу, Леви, — Эрен берет его за вторую руку. — Леви, я не хочу никого, кроме тебя, я не хочу кого-то другого, не хочу других девушек, парней, никого не хочу, поверь мне! Это не из-за того, что ты цель, которой сложно добиться, мой интерес не в этом! Не в упрямстве! Я ни с кем никогда не был для галочки, и мне никогда не было интересно переспать с кем-то ради того, чтобы переспать, наоборот, я всю жизнь мечтал найти человека, с которым захочу чего-то настоящего, чтобы сердце замирало! Чтобы дыхание перехватывало, а мозги напрочь отключались, и ты — этот человек! — его голос становится сиплым, тот говорит на одном дыхании, отчего горло пересыхает. — И я не могу предугадывать будущее, не могу знать наперед, как все сложится, но я буду до конца бороться за то, чтобы быть с тобой, понимаешь? — Эрен все крепче сжимает его запястья, до ощутимого дискомфорта, прямо там, где находятся светлые шрамы, и от этого чувства у Леви проходится холодок по коже. Он ни с кем бы не стерпел подобное, но вот он стоит напротив этого молодого парня, тонет в его аквамариновых глазах и вновь предательски сдается под его напором. Он верит Эрену, он, черт возьми, верит каждому чертовому слову, но собственная неуверенность в самом себе явно проскальзывает в его глазах, и тот замечает это и тихо добавляет: — Прекрати сомневаться во мне только из-за того, что я младше, потому что это нечестно…       Он замолкает, смотрит на Леви, но не торопит с ответом. Его брови сведены, он все так же держит его руки, но слегка смягчает захват. Аккерману не остается ничего, кроме как сказать правду.       — Эрен… — Леви мягко перехватывает его руки и опускает, освобождая, наконец, свои запястья. — Проблема не в твоем возрасте. Проблема вообще не в тебе, у меня… — он делает паузу, не зная, как лучше начать, но решает, что лучшим выбором будет сказать как есть, как бы это ни звучало. Прошло время завуалированных ответов, понимает он. Эрен заслуживает правды, — есть кое-что, с чем я пытаюсь справиться не один год, прогресс есть, но не такой, как хотелось бы, и это не те проблемы, которые можно решить деньгами или чем-то определенным, они в голове, и я сам понятия не имею, как от них избавиться. И то, что произошло в тот раз, — Леви вздыхает, со стыдом вспоминая их прошлое расставание, — яркое проявление этих самых проблем. Я не могу подписывать тебя на это.       — Я знаю, о чем ты говоришь, — без паузы отвечает Эрен, и Леви с тихим вздохом, спрашивает:       — И что же ты знаешь?       — Я знаю, что ты ветеран и прошел войну, — опять же без паузы уверенно говорит Эрен. — Знаю, что такое посттравматическое стрессовое расстройство, и предполагаю, что по четвергам в клинике ты бываешь у психотерапевта, — в этот раз Леви удивляется, а Эрен не выглядит так, словно доволен тем, что смог его удивить. Это явно не было его целью. Он выглядит так, словно готов гнуть свою линию до конца. — Я же говорю, у меня было время подумать. Обо всем. И я готов к тому, на что ты не хочешь меня подписывать.       — Сам дошел или опять Жан подсказал? — спрашивает Леви, хмурясь.       — Жан просто выделывался перед Микасой, он ни о чем не рассказал, кроме Петры, и то оказалось чушью, спасибо хоть, что адрес дал верный, — недовольно произносит парень, но встряхивает головой. — Насрать на Жана, причем тут вообще он? Я не настолько тупой, каким ты меня видишь, и я могу сопоставлять факты между собой, — Леви со слегка приподнятой бровью смотрит на него, припоминая инцидент, что случился менее часа назад; Эрен, понимая, почему Леви так смотрит, неуверенно отводит взгляд, а потом добавляет со вздохом: — Кроме тех моментов, когда ревную… мозги напрочь отключились, когда увидел, что ты прогуливаешься с ней, хотя сам же до этого говорил себе, что, если бы у тебя была какая-то связь, ты бы не привозил меня к себе и, тем более, не знакомил с друзьями, но мне просто очень не нравится видеть тебя с другими, тем более с такой, как она. — Леви молчит, переваривает слова Эрена, не зная точно, как реагировать, но в груди приятным чувством расходится что-то теплое, чему он пока не готов давать объяснения.       Эрен и так ему нравился, и так запал в душу, но после всей этой пламенной речи росток, что Леви так отчаянно старался уничтожить в себе, расцвел с новой силой, намертво пустив внутрь сильные корни.       — И поэтому, пожалуйста, — Эрен переходит на шепот, его ладонь несмело ложится на подбородок Леви, он приподнимает его голову, заставляя взглянуть на себя, — пожалуйста, прекрати от меня бегать, прекрати отговаривать, прекрати сомневаться. — Эрен проводит ладонью дальше, пальцами обхватывая затылок. — Скажи мне нет, если ты просто не хочешь меня, если решил, что я не подхожу тебе, и хочешь продолжить поиск и найти того, кто будет достоин тебя, — Леви видит, с каким трудом это произносит парень, но тем не менее, тот говорит это, — скажи мне нет, если ты решил для себя, что до конца жизни будешь один и ни в какую не хочешь менять это решение, но если дело в другом, — Эрен наклоняется сильнее, пока не касается лбом его лба. Тот прикрывает глаза, и его голос переходит на шепот, а Леви сам не замечает, как задерживает дыхание в ожидании его слов: — Довольно решать за меня, потому что я сам все за себя решил. — Его ладони ложатся на бедра Леви, голова перемещается, и вот парень уже крепко прижимает его к себе в объятьях, а Леви с гулко бьющимся сердцем не может поверить, что эти слова ему говорит Эрен, улыбающийся двадцатилетний мальчик с яркими глазами, что просто решил поднять ему настроение, притворившись официантом.       Леви чувствует, как сбивается собственное дыхание, понимает, что и слóва сказать не в состоянии, только аккуратно укладывает ладонь на затылок парня и прикрывает собственные глаза, отдаваясь объятию.       — Маленький упрямый засранец, — выдыхает Леви в его волосы и втягивает в себя их запах, — как же сильно ты меня достал, — тихо говорит он, с этими же словами обнимая парня крепче.       — Я знаю, — в его плечо отвечает Эрен, продолжая прижимать к себе. Он так и стоит, согнувшись над ним. — Я знаю, Леви…       — Я всегда должен знать, где ты и с кем, — тихо произносит Леви. — Не из недоверия. Просто чтобы в случае чего, всегда мог тебя найти.       — Я хочу узнать все о тебе, — отвечает в тон Эрен, не разрывая объятий. — Детство, прошлое, настоящее, хорошее и плохое. Все, когда ты будешь готов это рассказать. Я не буду торопить, — Леви тяжело вздыхает, принимая для себя не очень легкое, но все же единственное правильное решение, и кивает.       — Никогда не ври мне, даже если будет страшно сказать правду, — Эрен наконец отстраняется, и Леви легко выпускает его из объятий. На теле остаются фантомные ощущения его рук, он понимает, что его очень давно никто так крепко не обнимал. Йегер заглядывает в глаза мужчины, одна его ладонь до сих пор находится на гладкой щеке, а вторая лежит на плече.       — Ты сам говорил про разбор полетов, что это будет случаться, будут ссоры и недопонимания, — немного неуверенно начинает Эрен, а Леви, не очень понимая, к чему тот ведет, кивает, побуждая продолжить: — Если… ну… когда мы будем ссориться, после этого, не думай, что это конец… не думай, что я ушел, и не жди как в этот раз. Я имею в виду, — Эрен отступает, зарывается в густые волосы пальцами и сводит брови, — я имею в виду не то, что ты должен всегда идти мириться первым, если мы поссоримся, но… но, если ты сам никогда не будешь пытаться выйти на связь после этого, мне будет очень больно, как было и в этот раз, когда я… даже одной чертовой смски от тебя не увидел, — Эрен старается отвести взгляд, но Леви не позволяет. — Я все время боялся того, что тебе просто плевать, хоть и понимал, что вряд ли это так, — заканчивает он, а Леви, грустно усмехаясь, кивает.       — Я больше не дам тебе почувствовать то, что мне неважно, что между нами происходит, — тихо отвечает Аккерман, понимая, что именно имеет в виду парень. Эрен начинает улыбаться, его глаза смотрят так ярко и искренне, что у Леви на миг замирает сердце. — Это не так. Это самое важное, что сейчас есть в моей жизни, — произносит он, не преувеличивая ни на секунду, а тот смотрит таким взглядом, что дыхание перехватывает.       — Я очень надеюсь… — Эрен вздыхает, прерываясь, а Леви непонимающе сводит брови, — надеюсь, ты доверяешь мне достаточно, чтобы не бояться оттолкнуть, напугать, да что бы ни было! Даже если вновь случится паническая атака, проявится любой другой симптом, ты не должен бояться, что я уйду, вдруг решу, что не готов к этому, и поменяю свое решение, потому что это не так! Я не отступлю, что хочешь с этим делай! — Леви молчит. Он молчит, и старается понять, сможет ли действительно пообещать это Эрену.       Эрен же, глядя в его глаза так уверенно, будто действительно больше ни в чем не сомневается, ждет его ответа, готовый в случае отказа убеждать в обратном столько, на сколько хватит сил. И Аккерман понимает, он очень этого хочет. Хочет, чтобы это было правдой.       — Я верю тебе, так что… — Леви на миг прикрывает глаза, — так что не обманывай мое доверие.       Все то время, что они говорили, они стояли в зале, и Эрен опять обнимает его, буквально виснет всем своим весом, сгибаясь, все-таки Леви сильно ниже. Он не может сдержать улыбки.       — Хорошо… хорошо, — тихо произносит Эрен, зарываясь пальцами в его волосы, чуть царапая ежик у шеи мизинцем и безымянным. — Мы справимся, я знаю.       Все-таки он сдался ему, думает Леви, прикрывая глаза и обнимая парня в ответ. Окончательно сдался, хотя был ли у него вообще шанс против этого человека? Кажется, у него не было ни единого шанса с самого начала.       И пусть страхи остались, никуда не делись, пусть он… понимает, что не заслуживает этого, но он не может оттолкнуть Эрена вновь. Это кажется невозможным.       — Пойдем, — негромко зовет мужчина, слегка отстраняясь, — я хочу посмотреть твою ногу и обработать щеку с губой, — он слегка мажет около ранки пальцем, отчего парень шикает, но его улыбка настолько широкая, что на той чуть проступает кровь. — Не улыбайся так. Садись на диван, я принесу аптечку. — Он мягко подталкивает парня под поясницу.       Эрен чувствует, как быстро стучит его сердце, и ему сложно держать себя в руках, потому что… он поверить не может, что все, что происходит, — реально, что Леви окончательно принял его, поверил в него. Мужчина идет рядом, его рука приятной тяжестью лежит на пояснице, пока они не подходят к дивану.       Он усаживает парня, а сам остается стоять, и Эрен хочет спросить хоть что-нибудь, чтобы прервать тишину, но Леви уверенно кладет пальцы на его подбородок, чуть задирает его голову и осматривает со всех сторон, а потом, слегка поджимая губы, качает головой и думает о чем-то своем.       — Приложил холод, после того, как ударили? — строгим тоном спрашивает Леви, а Эрен, чувствуя себя солдатом, весь подбирается, но не отвечает сразу. Знает, по голове за ответ этот не погладят. — Эрен…       — Слушай, это всего лишь удар, губа заживет, синяк пройдет, зачем париться? — Леви приподнимает брови и опускает ладонь с его подбородка, а затем, когда Эрен не ожидает, слегка щелкает по синяку, чем вызывает резкую, но не сильную боль. — Эй!       — Без «эй»! Вот за этим, Эрен, если бы ты озаботился этим вчера, уже сегодня синяк был бы меньше, — на выдохе произносит мужчина. — Поднимай штанину, — Эрен слегка краснеет, а Леви скептично на него смотрит. — Я не наброшусь на тебя от вида твоей, безусловно, прелестной коленки, — ровным тоном говорит мужчина, хотя всем видом показывает, что смеется над смущением Эрена.       — А даже если бы и набросился, — под нос бубнит парень, и Леви на это ничего не отвечает, лишь фыркает. Эрен чуть сгибается и старается как можно выше задрать джинсы. Выходит сложно, они не достаточно широкие и из плотной ткани, но слегка колено открыть получается, хотя бедро будто стягивает жгутом.       При виде его ноги у Леви меняется взгляд. Он хмурит брови, а потом, прикрывая глаза, вздыхает.       — С этим, я так понимаю, ты тоже ничего не делал? — Ладно, теперь ему становится немного стыдно, но, блин, это же его колено! — Ладно, снимай штаны, это тоже обработаем. — Леви хочет уйти, а Эрен слегка тормозит после этих слов.       — Снимать? Прям полностью? — он в буквальном смысле чувствует, как его щеки наливаются кровью, и дело тут совсем не в возбуждении. Снимать штаны первый раз перед Леви для того, чтобы тот осмотрел его ушиб — максимально ущербно и ни разу не сексуально, да и вообще, как это будет выглядеть?..       — Эрен, можешь их полностью не снимать, если тебе будет удобно, чтобы они болтались в ногах, а если тебя смущает, что я могу увидеть твои бедра или белье, прикройся самими джинсами. Я за аптечкой, когда вернусь, чтобы был без них. — И действительно уходит в сторону своей спальни.       Эрену слегка плохеет. Он все-таки слушается, поднимается и расстегивает молнию джинсов, припускает их вниз, убеждаясь, что его темно-серые трусы не выглядят уродски. Его лонгслив едва ли прикрывает и половину ягодиц, так что бедра и правда остаются открытыми. Его взгляд падает на больное колено. Да уж, выглядит паршивей, чем ощущается. Слева оно просто как одна сплошная гематома.       — Готов? — слышит Эрен за спиной и резко садится, неловко прикрывая снятыми джинсами между ног. Леви идет к нему, в его руках крупная пластмассовая белая коробка с несколькими отделениями, которую он ставит на пол. Внутри настолько аккуратно, насколько это вообще возможно, разложены мази, таблетки, а также бинты, пластыри и ватные тампоны, для всего свой отсек.       Когда Леви присаживается перед ним на корточки, сердце Эрена слегка пропускает удар. Вдруг становится не до смущения. То, как мужчина подготавливает все, иногда бросая слегка тревожные взгляды… не может не отдаваться теплом в груди. Его ладони холоднее, чем когда он касался до этого, видимо, помыл руки в прохладной воде.       — Кто это сделал? — снова спрашивает Леви, касаясь пропитанным чем-то ватным тампоном его губы. Слегка щиплет, но не критично. Эрен смотрит на его лицо, на гладкую белую кожу, тонкие брови и ровный нос. Леви словно фарфоровый. — Эрен, — парень слегка морщится, а Аккерман заглядывает в его глаза, и Эрену кажется, его ведет от одного взгляда прозрачных серых глаз.       — Какая разница? Ты же не пойдешь защищать мою честь? — с фырком произносит Эрен, за что получает легкий подзатыльник. — Хватит мне подзатыльники отвешивать!       — Разница в том, что я догадываюсь, чья это работа, и мне нужно от тебя подтверждение, — Он протирает его щеку уже другим ватным тампоном, а потом начинает наносить туда какой-то специфически пахнущий гель. Эрен хмурится, но ничего не отвечает. — Пластырь класть не буду, постарайся широко не улыбаться, — Леви слегка касается подушкой большого пальца ранки, чем вызывает слабую улыбку. Эрен кивает и напоследок чмокает у его пальца.       — Я не хочу, чтобы он думал, что я жалуюсь на него, — неуверенно произносит Эрен, когда Леви начинает осторожно двигать его ногой. — Ну, типа, что прошу помощи, чтобы ты там как-то защищал меня, я его не боюсь. — Леви молчит, начинает обрабатывать его ногу, также наносит гель, но закрывает его специальным дышащим пластырем, скорее, чтобы весь гель не стерся джинсами.       — Дело не в тебе. Это непозволительно, применять силу против гражданских, — Леви заглядывает в его глаза. — Хотя, правильнее будет сказать: дело не только в тебе. Из всех людей, которых он мог тронуть, он тронул именно тебя, приемом, которому, скорее всего, его научил я. То же самое, как если бы я сам оставил тебе это. Это неприемлемо. — Он проводит по его щеке и отстраняется, а Эрен не знает, какие слова ему говорить. Сказать, что он привык к тому, что его оберегают, — ничего не сказать, но то, как у Леви получается подбирать слова, заставляет сердце Эрена уходить в пляс. — Постарайся активно ногу не напрягать, особенно что касается спорта, — спокойно произносит Леви, будто бы не сказал то, от чего Эрен сидит смущенный и красный как рак. — Одевайся и беги мыть руки. — Леви слегка проводит рукой по его волосам, когда поднимается, но Эрен не дает ему отойти и цепляется за руку.       — Мне остаться? Ну… я имею в виду здесь? — чуть неуверенно спрашивает он. Все-таки приехали они сюда говорить, и пусть оба пришли к общему значению, его все-таки никто не приглашал провести вместе время. Леви хмыкает и закатывает глаза.       — Не тупи, Эрен, — отвечает он и отстраняется, подхватывая аптечку. Эрену больше не нужно разрешений. Он не следует за Леви и, после того как надевает джинсы, идет в гостевую ванную, в которой есть только раковина с зеркалом и унитаз, без душевой кабины.       Он смотрит на свое отражение, осматривает лицо, пытаясь представить, каким его видит Леви, чуть зачесывает назад волосы, поворачивая голову то так, то эдак, и выходит обратно примерно в тот же момент, когда тот появляется в зале.       — Хочешь чай? Угостить мне тебя нечем, но если ты голоден, можем заказать что-нибудь из доставки. — Взгляд Эрена цепляется за запястья Леви. Шрамы видно даже издалека, и как он раньше не обращал на них внимания? Эрен идет к нему, хромота остается, но он чувствует успокаивающий холодок от геля.       — Может, я лучше нам что-то приготовлю? В доставке не факт, что будет вкусно, еще и холодным приедет, — предлагает парень, а Леви пожимает плечами. — Я могу сходить за продуктами, но сначала выпью кофе, чувствую себя так, словно ночь не спал.       — У меня есть турка, но нет самого кофе, и ты никуда не пойдешь, я сам схожу, здесь близко, а тебе бы присесть со своей ногой. Сколько ты шел до части от остановки? Минут двадцать? — Эрен слегка смущается после упоминания дневного инцидента.       — Ну, знаешь, мне тогда было не до ноги…       — Конечно, ты надеялся застать нас с Петрой за страстным сексом по дороге до парковки, — Леви закатывает глаза, хочет пройти мимо него, а Эрен, чуть нахохливаясь, ловит его за руку.       — Не издевайся, — тихо просит он, не глядя на мужчину. Да, он сглупил, вспылил и повел себя как идиот, но все это произошло только из-за сильных чувств, так что он не чувствует себя виноватым. Леви останавливается перед ним, заглядывает в глаза и поднимает руку, чтобы легко встрепать волосы.       — Не буду. Напиши все, что надо купить, если умеешь варить кофе в турке — напиши, какой именно любишь, я возьму. — Эрен не дает ему отстраниться и исподлобья смотрит на него. — Ну что?.. — спрашивает Леви, впрочем, не пытаясь отойти.       — Расскажешь, кто она? — тихо произносит Эрен, а потом быстро добавляет: — Не подумай, что я не доверяю! Просто… мне интересно, чем она отличается от других.       Леви чуть скептично смотрит на него, а потом вздыхает.       — Ничего особенного, Эрен, она племянница Ханджи, я ее знал еще до… — Леви почему-то замирает, а потом чуть хмурится и продолжает: — до войны. — Эрен раскрывает глаза, и его сердце начинает стучать быстрее. Не от того, что он узнал, кто Петра такая. Понятное дело, новой информации относительно Леви он не услышал, но то, что тот упомянул войну, уже звоночек о том, что они идут в правильном направлении. — Ей было лет тринадцать, когда мы познакомились. Не сказать, что проводили много времени вместе, просто когда Ханджи навещала ее сестра, она всегда брала Петру с собой, ту всегда тянуло ко всему, что связанно с армией. Я был не старше тебя, из-за этого, когда она меня называла «Мистер Аккерман», начинало казаться, что с меня песок сыпется, и я разрешил ей называть себя по имени, — Эрен задумчиво хмыкает. Ну, теперь все становится на свои места. Удовлетворенный ответом, он кивает, но остается еще один вопрос. — Ты меня отпустишь?       — Да. Нет, подожди, еще вопрос, как думаешь, она влюблена в тебя? — Леви приподнимает бровь, а Эрен отводит взгляд. — Просто интересно, — буркает Йегер, Леви смотрит на него как на идиота, но все же отвечает:       — Вряд ли. Я бы заметил, — Эрен с облегчением вздыхает, чем вызывает у Леви явное недоумение. — Я же уже сказал, что женщинами не интересуюсь.       — Я знаю! — чуть громче отвечает Эрен, слегка хмурясь. — Но у меня не будет хороших отношений с теми, у кого имеются на тебя хоть какие-то виды, вот такой вот я. — Леви скептично смотрит на него и, чего не ожидает парень, усмехается и качает головой.       — Сопляк… — выдыхает он и отстраняется. Эрен наконец отпускает его руку. — Я скоро вернусь. Включи свет, скоро потемнеет, не порть себе глаза и не бойся ничего случайно сломать, здесь нет ничего хрупкого.       — Так точно, капитан, — отвечает Эрен, шутливо отдавая честь, отчего Леви закатывает глаза и едва заметно улыбается.       Он выходит из квартиры в то время, как Эрен отправляет ему список продуктов. После того как за тем закрывается дверь, парень наконец может выдохнуть.       По ощущениям он чувствует себя так, словно пробежал и, что немаловажно, выиграл марафон, хотя по факту никаких физических нагрузок у него уж точно не было. Он чувствует взбудораженность и предвкушение.       Он дома у Леви. Без самого Леви. Словно это нормально и словно так было всегда. Может ходить здесь и делать что угодно! Мужчина ему доверяет настолько, что оставил здесь и пошел за продуктами из-за него и для него.       И потом Эрен будет готовить им двоим, как будто это что-то само собой разумеющееся. Да он словно в сон попал! Даже в самых смелых фантазиях он не надеялся, что этот вечер закончится именно так.       Если честно, удивительно то, как мужчина смог без труда потушить его истерику. Вспыльчивость — не самая хорошая черта в нем, Эрен сам это прекрасно знает, иногда его довольно сложно сдерживать на тормозах, он и сам-то едва ли может совладать с собственным темпераментом, не то что другие, но Леви быстро его утихомирил. И едва ли дело в том, что Леви старше него, дело в подходе.       Тот просто потушил огонь негодования своим не терпящим возражения строгим и властным тоном, Эрен грешит на род деятельности Леви, он уверен, у того никогда не бывает проблем с дисциплиной подчиненных, есть в тоне и словах мужчины что-то такое, что заставляет его слушаться и отчего весь запал исчезает.       И надо отдать должное, подобное в жизни Эрена впервые, мама всегда начинала кричать на него в ответ, если они ругались, что, собственно, ни к чему не приводило, потому что вдвоем друг на друга они могли кричать долго, упорно и безрезультатно. Отец, без возможности быть услышанным самим Эреном, просто прекращал скандал тем, что уходил. Микаса до сих пор стойко выдерживает его приходы, почти не меняясь в лице, но дозваться до него у нее просто не хватает ресурсов, а Армин в перерывах между криками пытается аргументированно донести, почему именно он неправ.       Короче, это не самая приятная черта его характера, пусть и нельзя сказать, что проявляется она так уж часто. Он редко выходит из себя настолько, что не может контролировать ни слова, ни их громкость, но все же, если такое случается, его несет до конца. Так что ему самому в новинку, что мужчина смог так быстро остудить его пыл, не позволив разогнаться до бесконтрольных криков.       Эрен включает свет в основном зале, заходит в кухню, чтобы поставить чайник. Жалко, кофемашины нет. В турке, конечно, тоже можно помучиться и что-то себе приготовить, но он не уверен, что с непривычки не обгадит всю плиту, так что не написал Леви про зерна.       Парень обращает внимание, что на полке с различными герметичными банками с заварками лежит пустая пластмассовая тарочка, в которой он передал мужчине добавку для чая. Он открывает ее и подносит к носу, аромат еще остался внутри, пусть самой насыпки нет.       Этот запах всегда будет ассоциироваться у него с домом. Эту добавку его научила делать мама, а ее в свою очередь ее мама. Она рассказывала, что бабушка добавляла ее почти во всю выпечку или же в чай, так же делала и мама. По сути, это всего лишь перемолотая сушенная клубника с сушенной цедрой лимона и апельсина, зато какой аромат дает!       Надо будет принести Леви еще, судя по всему, она ему понравилась.       Прежде чем сесть на диван, он проводит себе небольшую экскурсию в квартире, вспоминая, что где находится. Эрен мельком осматривает спальню, что выполнена в темно-коричневых тонах, не заходя внутрь, и с легким возбуждением думает, что на этой кровати рано или поздно окажется. Он закрывает за собой дверь и пытается открыть ту, что находится у спальни, и у него не выходит, может, кабинет какой-нибудь? Потом он осматривает хозблок, соседняя дверь гостевой ванной, там находятся стиральная машина, сушилка для белья, средства для уборки и прочие нужные вещи, типа новых губок, зубных паст, салфеток и так далее.       Он прикрывает и эту дверь, а потом возвращается в зал и усаживается на диван, включая телевизор и, по сути, его не смотря.       Эрен достает телефон и просматривает уведомления. Конечно, он не проверял его все то время, что был с Леви, так что на экране отображаются несколько сообщений из группового чата с Микасой и Армином. Они переписывались там сами с собой, так же отметили и его, спрашивая, когда он освободится, и Эрен, включая переписку, делает свою фотку, корча лицо, и отсылает им, подписывая, что он находится у Леви, у него все хорошо и в скором времени вряд ли отсюда уйдет.       Леви приходит спустя пятнадцать минут, дверь в квартиру Эрен не закрывал, за что получил слабый подзатыльник, но ему было все равно, потому что… ну, он только что встретил этого мужчину с бумажными пакетами у него же дома и сейчас будет готовить им ужин, и если это не серьезные отношения, то он не знает, что такое серьезные отношения.       Мужчина передает ему пакеты, снимает с себя обувь и легкую куртку, а Эрен продолжает стоять на месте и с глупой улыбкой смотрит на него.       — Иди, я руки помою и тоже подойду, — говорит Леви, закрывая шкаф-купе, а Эрен не двигается. — Все нормально? Почему улыбаешься? — раздраженно спрашивает мужчина, видно, его нервирует то, как Эрен пристально смотрит на него.       — Можно тебя поцеловать? — Леви останавливается по пути к гостевой ванной, где хочет помыть руки. Он поворачивается к Эрену, его брови слегка нахмурены, и в какой-то момент парню кажется, что, может, Леви пока не готов к таким уж явным проявлениям нежности, как поцелуи у двери, но тот спокойно говорит:       — Ты же понимаешь, что можешь не спрашивать каждый раз? — Эрен широко улыбается, отчего чувствует боль в губе, и, делая шаг к мужчине, склоняет голову и мягко касается его губ. Между ними располагаются пакеты с продуктами, едва ли этот поцелуй можно назвать страстным, нет, но от него в груди щемит нежность, настолько нужным и правильным он кажется.       Эрен отстраняется, не сразу открывая глаза, а Леви, мягко подтолкнув его ладонью, побуждает отправиться наконец в кухню, а сам уходит мыть руки. Парень с широкой улыбкой идет разбирать продукты.       Мужчина взял все, что он написал, плюс к этому и несколько пачек разных по прожарке молотых зерен.       — Леви! — зовет Эрен мужчину, тот появляется в арке и заходит внутрь. — Спасибо за кофе, но я не уверен, что справлюсь с туркой, я никогда не пробовал, а плиту тебе запачкать не хочу, во-первых, запах ужасным будет, а во-вторых, отмывать придется сложно, — мужчина хмыкает, явно думает о чем-то своем, но не озвучивает и просто кивает. Эрен укладывает кофе за банками с заварками.       Он задумчиво смотрит вокруг себя, пытаясь хоть примерно представить, где у Леви и что лежит.       — Хорошо. Что будешь готовить? — слышит он за спиной и поворачивается на голос. Леви садится за стол, смотрит на него внимательно, уперев щеку в кулак. Эрен мягко улыбается ему и начинает рассказывать:       — Сделаю классический цезарь с курицей и каннеллони со шпинатом и рикоттой, быстро и вкусно, только дай мне доску, самый острый нож, который найдешь у себя, погружной блендер и…       — И я лучше тебе покажу, где это все лежит, — заканчивает за него Леви, а Эрен со смешком кивает.       Или так.       Они возятся на кухне не сказать, что долго, Леви не помогает с готовкой, хотя Эрен и предлагает, но тому явно интересней больше наблюдать, чем участвовать. Тот смотрит на то, как он делает соус, говорит о том, что бывают уже готовые, но Эрен лишь отмахивается и говорит подождать, пока все будет готово. Потом Леви и сам поймет, насколько готовые покупные соусы хуже домашних, лучше один раз показать, чем долго объяснять.       Йегер делает несколько вещей одновременно, опускает шпинат в небольшое количество масла, поджаривает при этом филе грудки; в духовке уже подсушиваются смазанные маслом сухари из мякиша белого хлеба.       Что делает Аккерман, так это, как только очередная посуда перестает быть нужна Эрену, — моет ее самостоятельно в раковине, а потом отправляет в посудомоечную машину, рассказав при этом, что использует ее первый раз, так как раньше столько посуды за один раз не задействовал.       Пока Эрен начиняет каннеллони сливочно-шпинатной начинкой, он честно вверяет Леви помешивать венчиком бешамель, сказав, что с этим тот точно справится, и когда духовка разогревается, Леви по его указке наливает на дно формы немного соуса, а Эрен укладывает пасту в ряд.       — Все выливать? — неуверенно спрашивает Леви, а Эрен активно кивает. Забавно наблюдать за тем, что готовка явно выбивает Леви из русла, видно, тот и правда ничего не смыслит в этом. — Да-да, а за десять минут сверху тертую моцареллу добавим и будет идеально! — с горящими глазами отвечает парень, и Леви, с усмешкой глядя на него, кивает. Они укладывают блюдо в духовку, и Эрен возвращается к цезарю.       — И ты не устаешь от этого? — слышит он вопрос от мужчины и задумывается.       — Ну… не то чтобы прям не устаю, когда работы много, то, конечно, от вида доски и плиты начинает подташнивать, но это быстро проходит, я очень люблю готовить. — Эрен с улыбкой смотрит на моющего кастрюльку, в которой они замешивали бешамель, мужчину. Тот выглядит вовлеченным в процесс, все время заводит волосы назад, чтобы не лезли в глаза, но они все равно по итогу падают и обрамляют лоб и щеки. — Сейчас, например, вообще не устал, тем более, самым неприятным занялся ты, — Леви непонимающе приподнимает бровь, а Эрен указывает пальцем на раковину, в которой он отмывает кастрюлю. — Мытье посуды! Брр… ненавижу, — Леви усмехается и уже чистую кастрюлю укладывает в посудомойку.       — По мне, так можно устать о того, что делаешь ты. Помыть посуду не проблема, для этого и мозг включать не надо, в отличие от процесса готовки. Я понятия не имею, как ты все делаешь на глаз, — выдыхает мужчина, а Эрен тихо смеется и пожимает плечами. — Тебе нужны еще специи? — Ох, не передать словами то удовольствие, когда он открывал новые упаковки, откровенно говоря, лишая кухню Аккермана невинности по всем фронтам.       — Нет, можешь убирать, — отвечает Эрен, думая уже начать перемешивать листья салата с получившимся соусом, он пробует его с ложки и прикрывает глаза. — Посмотри, как тебе по соли, — спрашивает он и с той же чайной ложкой поворачивается к Леви, придерживая руку снизу. Тот слегка сводит брови, но видя взгляд Эрена, сдается и слегка прикасается губами.       Мужчина замирает, смотрит на неприятного цвета жижу и хмурится.       — Как это получилось вкусным? Ты ведь туда анчоусов закинул и эти маленькие зеленые… плоды, — произносит мужчина, продолжая хмурить свои тонкие брови, а Эрен довольно улыбается, вновь чувствуя боль в губе. Черт, Леви ведь сам запретил ему улыбаться, а делает все, чтобы это продолжало происходить.       — Это каперсы, как раз благодаря ним и анчоусам у соуса цезарь такой специфический и непохожий ни на что вкус, — отвечает Эрен, начиная аккуратно замешивать салат. Он берет самую глубокую тарелку. — Садись за стол, я все положу, ладно?       Запах запекающихся каннеллони окутывает всю кухню, и он просто восхитителен.       Мужчина тем временем сервирует стол, ставит тарелки и приборы для двоих, достает с полки закрытую бутылку вина, Эрен догадывается: сухое красное, и кладет его в ведро со льдом.       Сначала Эрен накладывает им обоим салат, украшает их разрезанными пополам помидорками черри и слегка остывшими сухариками, нарезает одинаковые кусочки филе и сверху тонкой струей соуса поливает уже готовый салат, завершая все стружкой пармезана.       — Если что, еще остался цезарь, но доешь его завтра или выкинь! Его нельзя хранить больше двадцати часов, — говорит Эрен, проверяя блюдо в духовке. — Вот теперь можно добавить сверху сыр, — довольно произносит он, скорее сам себе. Он суетливо ходит туда-сюда, повернувшись к столу и самому Леви спиной, а тот, не притрагиваясь без него к еде, убирает остатки салата в пластиковый контейнер и кладет в холодильник.       Эрен не замечает, как свет в комнате становится тусклее, потому что занят тем, чтобы аккуратно вытащить каннеллони, ничего не уронить и не обжечь себе руки. Он ставит симпатичную белую форму с каннеллони в центр стола, довольно глядя на то, как привлекательно все выглядит, а потом замирает, когда понимает, что на столе, кроме сервировки, в черной прямоугольной тарелке небольшого размера горят несколько явно новых классических свечей широкой формы.       Эрен приоткрывает губы, переводит удивленный взгляд на Аккермана, который усиленно делает вид, что ничего в общем и не сделал. Парень начинает улыбаться, но ничего Леви не говорит. Вряд ли какие-то слова сейчас будут уместны.       Что ж, у Леви действительно дома есть все, в прошлый раз тот не преувеличил. Эрен снимает с себя черный фартук, который умудрился слегка запачкать, хотя на то он и фартук, а мужчина подходит, чтобы забрать его у него.       На кухне все-таки еще горит свет, но совсем слегка, и стол освещается по большей части благодаря свечам, что зажег Леви.       Это… красиво. Несмотря на то, что нет скатерти; темному столу на узких длинных ножках это и не нужно. Вокруг все чисто благодаря Аккерману. Ни посуды, ни каких-то разводов или кусочков еды и соуса на месте готовки. Еда будто появилась из ниоткуда.       Они смотрят друг другу в глаза, Эрен больше не улыбается, свет от свечей оттеняет идеальную кожу Леви. Тот тоже смотрит на него, явно думая о чем-то своем, переживая, возможно, и не настолько уникальный для себя момент, но что-то не менее важное.       — Я отнесу. Садись, я сейчас приду, — тихо произносит Леви, и Эрен молча кивает.       Они готовили точно больше часа, и он не уверен, сколько сейчас времени, но достаточно поздно, чтобы за окном небо окрасилось в синий цвет.       Леви приходит быстро, он поставил тарелки так, чтобы между ними был угол стола, то есть они будут сидеть не рядом, но и не напротив друг друга, и Эрену кажется, что это самый удобный вариант.       Срочно захотелось выкурить сигарету, чтобы успокоить взбудораженные нервы. Они усаживаются на свои места, Леви открывает вино и наливает им обоим, а Эрен молчит, не зная, что именно говорить. Молчит и Леви, но то, как он на него смотрит, говорит громче любых слов.       — Это… удивительно, — все-таки произносит Эрен, неуверенно кивая головой на стол. Леви чуть приподнимает брови. — Все это, — тихо добавляет он. — Я и подумать не мог, что может быть так… — он и подумать не мог, что мужчина создаст им настолько романтическую атмосферу, образ Леви совсем не вяжется с тем, кто будет зажигать им свечи и разливать вино. И, если честно, Эрен даже не знал, что ему это так сильно понравится, сам он никогда не был тем, кто заботится о чем-то подобном, но сейчас понимает: это то, что было нужно им обоим.       Они не делают ничего сексуального, и тем не менее, Эрена не покидает ощущение интимности происходящего, он понимает, что слегка возбуждается, но это не то возбуждение, что бьет в голову. По телу разливается горячее предвкушение. Ему нравится смотреть на лицо мужчины в полумраке, нравятся тени от свечей на его лице, нравится все, что сейчас происходит.       — Ты сыграл в этом бóльшую роль, — произносит Леви, беря бокал вина за ножку и чуть отпивая. Эрен неуверенно пожимает плечами и следует его примеру.       — Я просто приготовил еду, а все остальное сделал ты, причем так, что я и не заметил, — с улыбкой произносит Эрен, заглядывая в его глаза. Он чувствует, как сердце вновь пускается в пляс. — Я никогда такого не испытывал, — тихо произносит он, касаясь свободной ладони Леви, что лежит на столе. Тот слегка сводит брови, но ничего Эрену не отвечает. — Я знаю, что это ради меня, и понимаю, что если это не… — он делает паузу, подбирая правильные слова, — если это не впервые и для тебя тоже, то точно не что-то, что ты делаешь часто, — Эрен договаривает, и Леви кивает и совсем слабо улыбается в ответ.       — Давай ужинать? — спрашивает он, и Эрен с довольным лицом кивает.       Не сказать, что они болтают все то время, пока едят, вообще, болтает по большей части Эрен, да и то, намного меньше, чем обычно, рассказывая что-то о том, как научился готовить, или о своей семье. Леви наслаждается нереально вкусной едой и низким тембром голоса самого Эрена, при этом внимательно слушая его.       Тот рассказывает о своей маме, о том, как проводил в детстве эксперименты над своим старшим братом, заставляя сначала пробовать что-то им приготовленное того, а потом, если оказывалось вкусно, и родителей. Он рассказал о том, как однажды увлекся настолько, что за ночь наготовил десять разных видов печенья и родителям пришлось раздавать их соседям, чтобы не испортились.       Леви в ответ рассказывает ему то, что он лишь слегка помнит, как ощущалась на вкус домашняя еда, потому что мама почти не успевала готовить, но если делала это, то безумно вкусно. Рассказал про то, что когда ее не стало, о домашней еде в принципе пришлось забыть, хотя, на удивление его дядя готовил очень с ней схоже, что неудивительно. Он предполагал, что оба научились либо у своей матери, либо Кенни от мамы, хотя какие у них были отношения — Леви так и не узнал. Кенни никогда об этом не рассказывал.       Свечи плавятся почти до половины, когда они заканчивают ужинать, и они вместе моют посуду, на столе остаются лишь почти допитая бутылка вина и свечи. Каннеллони были настолько вкусными, что их не осталось. Леви не был особо щедрым на комплименты, но он никогда не ел такую вкусную еду. Он так и сказал об этом Эрену, а тот так радостно посмотрел на него, что у Леви потеплело в груди.       Сейчас парень стоит к нему спиной, закрывает посудомоечную машину, включая быстрый режим, потому что посуда внутри, если не идеально чистая, то близка к этому, и, когда выпрямляется, то чувствует, как Леви ловит его в капкан из рук.       Мужчина укладывает ладони по обе стороны, в комнате до сих пор горит тусклый свет, в освещении свечей открытая кожа шеи Эрена кажется золотистой, и Леви не сдерживает себя, понимая, что парень замер в ожидании того, что будет дальше.       Слегка отведя его каштановые волосы, Леви наклоняется и втягивает с кожи запах, который принадлежит только Эрену, чувствуя, как парень вздрагивает от неожиданности, тем не менее, сразу находясь и чуть отводя голову, чтобы открыть лучший доступ. Конечно, двадцатилетний подвыпивший мальчик возбуждается с пол-оборота, по его коже проходятся мурашки, и Леви следит за ними губами, пока что не целуя. Он делает небольшой шаг, прижимается грудью к спине и одной рукой, не забираясь под кофту, прослеживает от плоского живота Эрена до его груди, оставляя на той раскрытую ладонь.       Сердце Эрена бьется так быстро и сильно, что у Леви слегка едет крыша. Прикрывая глаза, он пытается грудью, прижавшейся к спине, прочувствовать это сердцебиение. Леви несильно прикусывает кожу ближе к шее, впервые пробуя на вкус, и зацеловывает место укуса, прежде чем слегка всосать его губами. Кожа там настолько чувствительна, метка должна остаться если не на долго, то на достаточно, прежде чем Леви поставит новую.       Он не лезет руками ниже пояса, зная, что не сможет остановиться, если почувствует возбуждение Эрена, хотя дает прочувствовать тому собственное, прижимаясь к ягодицам бедрами. Парень позволяет ему делать с собой все, что он хочет, ничего не произнося и почти не двигаясь, только поддаваясь движениям рук и губ.       — Эрен… — тихо произносит Леви, проводя второй рукой по спине, вверх до волос. Тот тихо вздыхает, опять вздрагивает, и Леви не может не улыбнуться подобной реакции. Опасно представлять, что этот мальчик будет делать в постели, учитывая то, как он отзывчив на минимальные ласки. Опасно, потому что и так руки чешутся, но тот пока не готов.       Леви уверен, он первый мужчина, который возьмет Эрена, это видно по тому, как тот реагирует на его действия, видно, что раньше именно он был ведущим в своих связях и сейчас испытывает новые для себя ощущения того, что это такое — когда над тобой доминируют.       Парень укладывает свою руку на его ладонь, что находится на груди, и подается назад задницей, и Леви понимает, на этом надо заканчивать. Он медленно разворачивает парня к себе, тот послушно крутится в его руках, и когда Леви наконец смотрит в его лицо, то видит яркий возбужденный румянец на яблочках щек. На губе вновь проступила кровь из ранки от того, что тот ее, видимо, прикусил, его глаза потемнели от возбуждения и ушли в зеленый цвет. Парень укладывает руки на плечи Леви, зарывается пальцами в волосы, и мужчина, устраивая руки на его талию, притягивает к себе и вовлекает в глубокий и, судя по тихому стону, долгожданный поцелуй.       Леви старается не целовать резко, чтобы не причинять боль, пытается плавными движениями губ больше успокоить, чем возбудить, хоть и выходит это крайне паршиво, а Эрен умело отвечает, целует медленно, тягуче, не пытаясь взять на себя инициативу.       Они отстраняются друг от друга, и Аккерман, на миг прижимаясь к здоровой щеке лбом, отстраняется.       — Ты… ты куда?       — Затушить свечи, — спокойно отвечает Леви и отходит. Эрен неохотно выпускает его из объятий, и мужчина слышит разочарованный вздох и улыбается. Удивительным образом в Эрене уживаются абсолютное отсутствие терпения, а также неконтролируемое упрямство в достижении своих целей.       Все и сразу. Наверное, эти слова очень хорошо опишут парня.       Леви достает из кармана джинсов телефон, смотрит на время и слегка приподнимает брови.       — Уже довольно поздно, домой поедешь на такси, — говорит он таким тоном, что Эрен не возражает. Правда, выглядит парень слегка расстроенным, и мужчина смягчается. — Завтра есть занятия? — конечно, Леви понимает, что в субботу вряд ли, но все же спрашивает. Эрен отрицательно мотает головой. — Можем посмотреть одну серию чего угодно, но я хочу, чтобы ты лег к двенадцати или, максимум, к часу. Идет? — Эрен сначала удивленно смотрит на него, а потом начинает широко улыбаться.       — Идет! — отвечает парень, и Леви думает, что тот похож сейчас на щенка, что размахивает от радости хвостом.       — Не улыбайся так, губа будет дольше заживать, — тцыкает Леви, отворачиваясь и стараясь не думать о том, как именно действует на него эта улыбка и этот обожающий взгляд.       Конечно, они не смотрят сериал, конечно, они забивают на то, что происходит на экране еще до того, как оно включается, Эрен в буквальном смысле нападает на его губы и целует настолько самозабвенно, словно это единственное его желание. Вино явно заставило его расслабиться, хмелеет тот быстро, и от его смущения не осталось ни следа. Парень оглаживает его лицо, щекочет шею, зарывается пальцами в волосы и царапает выбритые на затылке и висках места, тихо постанывает в поцелуи, а Леви честно не дает уложить себя на лопатки, хотя парень и пытается, а также с трудом останавливает проворные руки, что норовят нырнуть ему под одежду или же прямиком в ширинку.       — Ну почему нет?.. — расстроенно выдыхает Эрен, переходя к его шее и с наслаждением целуя ее, оставляя мокрые следы. Он проводит языком по мышце, слегка прикусывает угол челюсти и опять прижимается к губам, собственно, и не позволяя ответить сразу. Он мягко играет с языком Леви, и мужчина позволяет тому вести, наслаждаясь его поцелуями.       — Всему свое время, — выдыхает Леви, и описать невозможно, как ему сложно дается сопротивляться собственному возбуждению. Серия чего-то подходит к концу, наступает время отправить Эрена в общежитие. Тот это тоже понимает, но уже не выглядит таким разочарованным.       Его губы покраснели и опухли, и Леви даже представить не может, как выглядит сам. В зале так же приглушенный свет, Леви наблюдает за тем, как одевается Эрен, тот застегивает ветровку, впрыгивает в свои кроссовки и поворачивается к Леви.       — Увидимся завтра? — с улыбкой спрашивает тот, и явно хочет опять полезть, но Леви останавливает его рукой. — Вроде погода неплохая будет, можем прогуляться, или я могу опять сюда приехать, как хочешь.       — Решим. Тебя ждет машина, иди и постарайся не расшибиться по дороге до нее, — Эрен фыркает из-за его слов, но все же улыбается. И тот уже хочет уйти, но вдруг останавливается в дверях и поворачивается.       — Я не спросил. Могу я тебя называть бойфрендом? — Леви приподнимает бровь после этих слов и сдерживает желание уткнуться лбом в ладонь. — Ну… ну или как я могу тебя называть? И ты меня, то есть, — парень начинает все сильней и сильней смущаться, а Леви, не сдерживаясь, взлохмачивает его волосы.       — Мужчиной. Просто своим мужчиной. Без бойфрендов. Мне не пятнадцать, да и тебе тоже. Идет?       — Звучит еще лучше, — тихо отвечает Эрен и, улыбаясь шире, ловит руку Леви в свою. И он думает, что тот хочет его притянуть и поцеловать, но то, что делает тот, заставляет Аккермана замереть на месте, и, судя по всему, эта реакция парня абсолютно устроила, учитывая наидовольнейшее выражение его лица.       Леви закрывает за тем дверь и облокачивается на нее спиной, держа ладонь у груди и глядя вперед себя. Эрен опять сделал то, чего еще никто до него не делал.       Поцеловал внутреннюю часть запястья прямо там, где находятся белесые шрамы от кандалов.       Телефон лежит на раковине экраном вверх, когда Леви натыкается взглядом на новое уведомление. Он уже вышел из душа, как всегда не обернулся полотенцем и чистит зубы перед зеркалом.       Он даже не сомневался, что Эрен еще появится сегодня, несмотря на то, что, кажется, оба провели достаточно насыщенно время друг с другом.       Его номер до сих пор не записан, и Леви не уверен, стоит ли парню вообще знать, что тот был удален. Возможно, он расскажет об этом, если будет к слову, но просто так этого делать не хочется. Знает, это расстроит Эрена.       В сообщении фотография, и когда Леви открывает ее, то слегка приподнимает брови.       Его электрическая зубная щетка до сих пор находится во рту.       Эрен прислал себя, сфоткал в кровати, видно его лицо, но сделал акцент тот не на нем, а на красном пятне на шее, что расцвело сильнее. Леви совсем слегка испытывает животное удовольствие от того, как это выглядит.       «Придется купить водолазку»       Пишет тот сразу после фотографии, и Леви с улыбкой качает головой, но на сообщение пока что не отвечает. Он вытирает влажное лицо полотенцем, выходит из ванной, слегка ежась от того, что обнажен, воздух в ванной был нагрет от пара горячей воды. Леви с удовольствием ложится в прохладную кровать и вытягивается под одеялом.       Конечно, было бы неплохо высушить волосы, но он чувствует прилив приятной усталости и ему не хочется это перебивать, его в прямом смысле клонит в сон. Леви выключает свет, тянет телефон к себе и смотрит на фотографию, что прислал парень.       Видно лицо парня, копна его густых волос разметалась по узкой подушке синего цвета, на опухшей щеке отчетливо виден синяк, а губы благодаря, наверное, самому Леви, краснее и пухлее, чем обычно. Они в достаточной мере потревожили его ранку.       Для фотографии тот чуть склонил голову, отчего ярко видна линия челюсти, смотрит он не в камеру, а на себя самого в экране, довольно улыбается, потому что прекрасно знает насколько привлекателен.       Эрен спит либо обнаженным, либо только с низом, видно сильную шею с ярким засосом, широкие плечи и острые ключицы, грудь видна недостаточно, чтобы Леви смог увидеть форму и цвет его сосков, но это дает почву для размышления.        «Пришли еще»       Пишет Леви, зная, что парень, получив это сообщение, наверняка раскраснеется, рассмущается, и больше хочет новую фотографию именно для того, чтобы увидеть этот трогательный румянец на яблочках щек. Эрен, ожидаемо, молчит какое-то время, наверное, переживает собственный маленький кризис, но спустя минуту ему приходит еще одна фотография уже слегка другого формата.       Эрен больше не улыбается, в этот раз смотрит в камеру, та не так хорошо передает цвет его глаз, а все же по выражению лица и по тому, как посерьезнел взгляд, Леви понимает, что все вышло так, как он и планировал, хоть румянец камера не передает.       «А ты пришлешь?»       Приходит следом сообщение, и Леви фыркает.       «Я не умею фотографироваться»       «Это легко, фронталку перед собой и жми на кружок. Можешь даже улыбнуться, если хочешь»       Он присылает несколько смайликов после этого, и Леви со вздохом думает, что, если честно, не очень хочет подобным заниматься.       «У меня ни одной твоей фотки нет»       Приходит вдогонку еще одно сообщение, и Леви, закатывая глаза, отвечает:       «При встрече сфотографируешь, мне плохо от мысли, что придется перед собой как малолетка телефон держать»       Я не такой нарцисс, как ты, думает мужчина, а Эрен молчит некоторое время, и Леви даже думает, что обиделся, но тот начинает печатать.       «Сфотографирую, не забуду. Сладких снов, Леви, сегодня был удивительный день»       Леви слабо улыбается, и сначала он думает не отвечать, потому что смысла в этом нет, никакой информации в себе это сообщение не будет нести, но потом думает, что Эрен… расстроится, если он не ответит, и все же пишет:       «Сладких снов, Эрен»       И, мельком взглянув еще раз на вторую фотку Эрена, откладывает телефон на тумбочку. Он не закрывает глаз, его сердце размерено стучит, а дыхание спокойно. Впервые за долгое время он понимает, что ждет следующего дня, а не ложится спать с мыслью о том, что новый день придется просто прожить.       И это целиком заслуга Эрена, который понятия не имеет, да и не может иметь о том, что, похоже, вновь запустил движение его остановившегося мира.       Леви понимает, что не может больше бегать от самого себя.       В конце концов, он впервые после возвращения в мирную жизнь думает о том, что, возможно, и ему в ней есть место.       Леви просыпается от резкого ощущения, будто в лицо резко бьет ушатом ледяной воды, он закашливается и старается сфокусировать взгляд, но когда пытается ладонью смахнуть капли воды с лица, понимает, что не может пошевелить руками. Он дергает несколько раз, запястья отдают резкой болью, все тело ломит от неестественной позы, и он старается избавиться от воды, отплевываясь и встряхивая головой.       Грудь дерет от кашля, он слышит за собой звон цепей. Получается наконец открыть глаза, но темно настолько, что он едва ли хоть что-то видит.       — Просыпайся, животное, — слышит он голос, неродной язык режет по ушам, но он прекрасно понимает, что ему говорят. Леви сжимает зубы, скалится, за что получает сильный и резкий удар по челюсти. Его отбрасывает, и из-за скованных запястий он чувствует боль еще сильнее. Суставы ломят, стертые колени ужасно болят.       Леви сплевывает кровь и тяжело дышит, он не видит лица человека, у него будто и нет его, только силуэт, в такой темноте невозможно рассмотреть ничего. Свет идет только из щели слегка приоткрытой двери.       Он безумно хочет пить, и он не понимает, сколько времени провел здесь. Он не понимает даже то, как здесь оказался.       — Изабель? — зовет он хриплым голосом. Ощущение в горле такое, словно он ничего не пил несколько дней. — Фарлан? — он слышит резкий и приглушенный крик, начинает вырываться, собрав все скупые оставшиеся силы.       Бесполезно, а его опять обливают пахнущей чем-то отвратительным водой. Он отплевывается и вновь кашляет, крики становятся громче, он слышит скрип двери, в комнату бросают человека, Леви открывает глаза, видит тело, что лежит в неестественной позе, и к горлу поступает тошнота.       — Выпустите меня! — хрипло просит он, горло так сильно болит. Леви даже не считают нужным отвечать, он чувствует удар подошвой по подбородку и с силой прикусывает язык, ощущая резкую боль, от которой не в силах сдержать вой. Рот наполняется кровью, Леви понимает, что сознание опять покидает его, но второй мужчина, заходящий в комнату вслед за выброшенным в нее человеком, слегка пинает тело, поворачивая его на спину, и Леви видит изувеченное лицо Фарлана. Тот без сознания или же… Леви пытается что-то сказать, но выходит лишь мычание из-за пораненного языка, и когда он опять слышит крик, принадлежащей Изабель, то жмурит глаза.       Этого не может быть, не может. Он был дома, в Штатах, в своей кровати! Он ведь был дома? Это ему не приснилось?.. Его сердце начинает стучать как бешеное, он старается вспомнить хоть что-то, но ничего не выходит, он будто просто появился здесь из ниоткуда. Он все время был здесь?       Нет! Нет, он засыпал в своей кровати, Леви раскрывает глаза, но картинка не меняется, не исчезают мужчины, разговаривающие на агрессивном пушту, не пропало изувеченное тело Фарлана, не исчезли крики Изабель, доносящиеся откуда-то издалека.       Он пытается сконцентрироваться, в голове вата, но приходит осознание того, что он спит, он вспоминает, что делал перед сном, вспоминает фотографию Эрена и строит его образ в своей голове, стараясь уйти от всего, что происходит здесь, от всего, что напоминает эти чертовы дни.       — Ну давай же, — произносит Леви, не замечая, что не чувствует больше боли, хотя железный привкус крови и запах сырости остался, он старается вырваться из цепей. — Это сон, это все ебаный кошмар! — он крепко жмурится, Эрен не появляется. Нет ничего, кроме гребаной темноты, но время будто останавливается. Леви тяжело дышит, его руки все так же скованы, но он не открывает глаза.       — Леви, что случилось? — Леви с облегченным вздохом наконец расслабляет тело. Его все равно удерживают цепи, он всем своим телом ощущает, что находится в грязном сыром подвале, но он слышит голос Эрена, а это значит, что он не находится здесь на самом деле.       — Мне надо проснуться, — тихо произносит Леви, пытаясь вызвать не только голос, но и образ парня.       — Что происходит? — голос Эрена низкий, ласковый, он чувствует, как к саднящему лицу прикасаются крупные ладони, и, не открывая глаз, старается успокоить дыхание.       — Я не знаю, я просто хочу проснуться. — Леви склоняет голову к его руке, боли в щеке, по которой пришелся первый удар, нет, остается только ощущение прикосновения.       — Так просыпайся, — слышит он и качает головой.       — У меня не выходит.       — У тебя получится, Леви, — говорят ему в ответ. — Открой глаза, — Эрен звучит громче, но Леви мотает головой. — Я с тобой, тебе нечего бояться. — Леви делает глубокий вдох, рывок, отчего его руки освобождаются, и буквально слышит, как звенят упавшие цепи. Леви задерживает дыхание. Он смог освободиться! Он не видит своих рук, но может их чувствовать, может ими управлять. Шум вокруг него стихает, больше нет грубого звучания чужого языка, нет криков Изабель. Только пустота и низкий голос Эрена. — Просыпайся, Леви, — Леви делает глубокий вдох и вырывается, резко открывая глаза.       Он тяжело дышит, его глаза раскрыты, у него не получается моргать, в комнате темно, свет исходит лишь из окна от неба, освещенного полной луной. Леви резко поднимается, включает ночник и, открывая шкафчик небольшой тумбочки, достает тетрадку с ручкой, лежащей внутри, и, открывая первую свободную страницу, начинает записывать то, что удается вспомнить. Сеанс у Крюгера только в четверг, а Леви не уверен, что сможет так точно описать сон, ведь остатки уже уплывают.       Он помнит голос Эрена, помнит и записывает слова, что тот говорил. Парень снится ему не впервые, приходит в кошмары далеко не каждый раз, но всегда внезапно как спасательный круг, за который Леви хватается, чтобы вынырнуть из сна.       Впервые Леви самостоятельно смог повлиять на то, что происходит в кошмаре. Смог сам проснуться, вспомнив Эрена.       — Черт возьми… — он тцыкает и откидывает тетрадь, цепляя ручку за нее, и, подтягивая колени, рукой зарывается в волосы.       Леви берет полностью заряженный телефон, снимает его с провода и открывает последнюю фотографию в галерее. Леви не видел Эрена, просто слышал голос.       Дыхание у него до сих пор тяжелое, а сердце и не собирается замедлять темп. Ему еще предстоит обсудить это с Крюгером. Он не уверен, что понимает, что только что произошло, но в одном уверен точно.       Эрен стал чертовым ключом, который позволяет контролировать сны. Он никогда раньше не мог освободить руки, никогда не мог ничего сделать, даже осознавая, что находится во сне. Теперь у него хотя бы есть возможность справляться с этим.       — Твою же мать, — выдыхает он, откидываясь назад на подушку. Леви не особо понимает, как реагировать на игры собственного подсознания. В руке автоматически выключается экран телефона, на котором отображалось фото Эрена.