Краденое солнце

      Примерно за год до описанных в прологе событий.       Сначала было ничто.       Спустя бесчисленное количество мгновений ничто трансформировалось во тьму. Тьма была… живой. Поскрипывающей, шипящей и шелестящей. Она… мыслеобраз не сразу наложился на ощущение. Тьма… пахла чем-то. Запахи и тот орган, что их воспринимал… этого никогда не было раньше. Названия были. Но ощущений не было никогда.       Тьма вдруг подмигнула, раз, другой, а после и вовсе сделалась угольно серой, с черными прожилками. Стало светлее. Зрение. Оно существовало всегда, но никогда не было таким ограниченным. А, быть может, здесь просто не на что было смотреть.       Еще было… тело. Да! Собственное тело! Пальцы, руки, ноги и волосы. И… это была Она. Женщина. Это казалось правильным. Запланированным. Но каким образом это намерение воплотилось в реальность, она (теперь казалось уместным думать о себе таким образом) не могла точно вспомнить. Память была нечеткой и какой-то фрагментарной.       Было… неприятно. Возможно, даже больно. Она не знала, было ли это нормальным для созданий, к которым она теперь относилась. Ощущение правильности намерения существовать несколько поколебалось. Она покрутила той частью тела, на которой крепилось ее самосознание. Шея. Это была шея.       Чем дольше она рассматривала себя и окружающее пространство, тем быстрее внутри нее возникали названия для всего, что она видела.       Женщина. Она женщина. Одно это знание переполняло ее настолько интенсивными эмоциями, что перехватывало горло. Это было непривычно. Усилием воли она постаралась упорядочить ощущения.       Итак. Она существует. Дышит, видит, слышит, ощущает и осязает. У нее ноет все тело, но сильнее всего нога. Правая. Это доставляет ей сильный дискомфорт. Это… огорчает ее. Она кивнула себе в знак того, что ощущение совпало с эмоцией.       Она сидит на теплых и гладких камнях. Внутри воронки с оплавленными краями. Из этого следует, что… Она подняла голову кверху.       В черном небе их было очень много. В центре груди вдруг сделалось как-то тесно. И горячо. Это тоже было больно. Но иначе. Не так, как было больно ноге. Но протяжно и тягуче. Оказалось, что боль тоже бывала разной. Это знание было полезным. Но не слишком комфортным. Она подумала еще. И поняла, что предпочла бы боли в груди боль в ноге. Эмоциональный дискомфорт переносился сложнее физического. Она приняла этот факт.       Она отвернулась от сиявших на небе звезд и теснота в груди сразу ослабла.       Ей захотелось опробовать свои конечности. Она уперлась ступнями в землю, оттолкнулась и… после соприкосновения с твердой поверхностью спина стала болеть гораздо интенсивнее правой ноги. Как выяснилось, пользоваться телом было не так просто, как она предполагала. Она попробовала встать на ноги снова, но, памятуя про то, что за спешкой последует наказание в виде боли, сделала это очень осторожно. Оказалось, что главное — найти баланс.       Она познакомилась с болью в коленях и ягодицах прежде, чем выяснила, что боль в ладонях была не такой сильной, как в остальных частях тела. Из этого был сделан вывод, что руки, помимо всего прочего, предназначались еще и для того, чтобы выставлять их вперед при падении.       Она потратила довольно много времени на то, чтобы научиться правильно перемещаться в изменчивом пространстве и к тому моменту, когда ей удалось, наконец, выбраться из воронки, небо, на которое она старалась смотреть как можно реже, слегка посерело.       Ее окружал лес. Деревья вокруг воронки были черными, обгоревшими и мертвыми, но чем дальше она отходила, тем лучше становилось вокруг.       После горячих камней влажная трава оказалась приятно безболезненной. Ей понравилась эта перемена.       Тела деревьев, к которым она прикасалась, были твердыми и слегка шершавыми на ощупь. Листья — скользкими и мокрыми. Ее тело продолжало болеть. И ей было, похоже, холодно. Но в остальном… она испытывала непривычно сильное, распирающее подреберье чувство, которое после непродолжительного анализа охарактеризовала как восторг.       Она шла. Ей нравилось идти, несмотря на быстро возникшую усталость и боль в мышцах. Ей нравилась власть, которую она имела над своим телом. Это было так… свободно. Просто идти. Куда угодно. Трогать все, что захочется, слышать звуки, воспроизводить их.       Она дошла до края леса, когда кончик дневной звезды показался из-за неровного горизонта. Она замерла в неверии и восторге. Вот значит как… вот как они выглядят снизу.       Она стояла, позабыв обо всем, и наблюдала движение планеты, которое открывало ей вид на звезду. Когда та показалась полностью, она закрыла глаза и приложила руку к груди в немом приветствии. Она не знала, как нужно приветствовать звезды снизу, но чувствовала, что все сделала правильно.       Она собиралась отправиться дальше, когда услышала за спиной… голоса. Немного непохожие на ее голос, который она опробовала еще в лесу. Но это определенно были голоса. Это было то самое, ради чего все случилось. То, чего она так долго ждала.       Она обернулась и увидела их. Радость затопила ее сердце, почти заставив его сиять. Она поспешила навстречу, желая как можно скорее познакомиться с ними, выяснить, сможет ли она понять их речь. Смогут ли они стать друзьями.       Гуманоидов было шестеро. И у каждого была лошадь. Ей захотелось познакомиться и с лошадьми тоже. Она еще никогда не видела животных вблизи. Она ускорила шаг и нога тут же стрельнула предупредительной болью. Но это ее не обеспокоило. Она была слишком отвлечена.       Они смотрели на нее… странно. Возможно, дело было в том, что она никогда не видела их так близко. Вровень с собой. Она очень хотела говорить с ними, но не знала, какой набор звуков они используют, и надеялась, что кто-то из них заговорит с ней первым.       Ее надежды оправдались. Один из мужчин, а все они при внимательном рассмотрении оказались мужчинами, указал на нее пальцем и произнес:       — Баба. Голая.       Она обрадовалась, потому что их речь была ей знакома.       — А я уж подумал, что пора завязать с бухлом, — ответил ему другой мужчина.       Остальные засмеялись. Им было весело. Ей тоже стало весело, и она рассмеялась. Впервые в жизни. Ей понравилось смеяться. Ведь и правда, забавно вышло. Она совсем не подумала о том, что разумные существа на планетах носят одежду и потому не мерзнут.       — Нужна одежда, — обратилась она к ним, для верности указывая на себя, — холодно.       Получилось! Они ее поняли.       — Холодно ей, — повторил один из мужчин. И они опять засмеялись. На этот раз смеялись долго, все никак не желая остановиться, и от этого смеха ей самой смеяться почему-то расхотелось. Она проанализировала свои ощущения, но не смогла понять, почему ей стало несмешно. Похоже, перемена в ее настроении была вызвана каким-то примитивным инстинктом. Но она не распознала его.       Отсмеявшись, самый рослый из мужчин с красивыми рыжими волосами кивнул двум другим, и они, продолжая веселиться, подошли к ней, схватили под руки и потянули к нему. Ее впервые коснулся кто-то другой. Ощущение оказалось совсем не таким, как она себе представляла. Неправильным.       Она не сопротивлялась, но они тащили ее так, что ноги постоянно заплетались и путались. Они бросили ее к ногам рыжеволосого мужчины. Она опять ударилась коленями. И вместе с болью к ней впервые пришло чувство обиды. Они причинили ей боль сознательно. И она никак не могла понять за что. Что она сделала не так?       Рыжеволосый наклонился к ней, схватил за подбородок и вздернул его вверх. Его руки были такими же твердыми, как стволы деревьев. От него пахло… плохо.       — Можно я буду вторым? — спросил кто-то из-за ее спины. Она не поняла вопроса, но решила, что обращаются к ней, и вежливо ответила:       — Можно.       — Тебя-то кто спрашивал, дура! — разозлился вдруг мужчина и сжал ее лицо сильнее. Снова намеренно причиняя боль. Что-то определенно шло не так. Кажется, никто из них вовсе не хотел подружиться с ней. — Монетку подкинем.       — Дружить? — спросила она рыжеволосого, чтобы узнать наверняка.       — Да ты издеваешься?!       — Она, поди, блаженная, — произнес кто-то третий. — Я таких при Храме видел.       Рыжеволосый мужчина вдруг отпустил ее. Его лицо на какое-то время сделалось совершенно пустым.       — А ведь Храм за таких, как она, хорошо платит, они ж там все помешанные на упавших с луны девицах, — проговорил он наконец. — Ты гений, Лео. Отвезем ее жрецам и потребуем серебра по весу.       Другие мужчины разочарованно загалдели.       — Но хоть разок-то?       — Нет, — отрезал рыжеволосый, — вдруг их там проверяют, почем мне знать? Вот если не дадут за нее мешок серебра, тогда другое дело.       Мужчины заспорили. Двое из них хотели чего-то «вот прям щаз», остальные пытались их урезонить. Закончилось все тем, что рыжеволосый разбил парочку носов, и все тут же успокоились. Она подумала, что подобное обращение с себе подобными, должно быть, было нормальным в этих краях.       Кто-то дернул ее за волосы, поднимая, заломил и обвязал веревкой руки, познакомив с новыми видами боли. Ее закинули на лошадь, которую она так мечтала погладить, но вместо этого теперь свисала с нее, как… мешок. Кто-то с силой шлепнул ее по ягодицам и, помимо боли, она ощутила… Она не сразу подобрала название эмоции, от которой из глаз брызнули теплые капли воды.       Все было совсем не так, как она представляла где-то там, в звенящей ледяной пустоте. Она верила, что найдет здесь что-то особенное. Но нашла только твердость, холод и боль.       С каждым шагом лошади ее изломанное тело болело все сильнее. Мужчины то и дело посмеивались. Они обсуждали ее прекрасное, удивительное тело, этот дивный дар Вселенной так, словно оно было чем-то, предназначавшимся им. Словно она была неживым предметом. Объектом.       И тогда она наконец узнала его. Страх. Он был, должно быть, самой сильной из всех эмоций, которые были доступны ее теперешнему сознанию. Он заполнил собой каждую клетку, каждое нервное окончание, напрочь подавляя способность к размышлению. Не в силах выносить это, она беспомощно забилась. За что получила несколько окриков и болезненных щипков и обреченно обмякла.       Страх заметно усугубил ее положение.       Они проехали все пройденное ей по лесу расстояние и почти добрались до места ее появления, когда мужчины, до этого непрестанно гомонившие, замолкли все разом, как по команде. В наступившей тишине было слышно лишь тихое пофыркивание лошадей и… новые голоса. Приближавшиеся к ним. Они был мужскими и звучали… иначе. Другая речь.       На этот раз она не обрадовалась скорой встрече. Не прожив и полдня, она, похоже, уже не ждала ничего хорошего от наделенными разумом. От этой мысли она испытала печаль.       По мере приближения голоса становились все отчетливее. Они звучали ярче, чем голоса сопровождавших ее мужчин. Выразительнее.       — Мы почти на месте, — произнес первый голос. — Делаем, как договорились.       — Ну нет, — отозвался второй, — на этот раз спасителем-избавителем-сказочным-принцем буду я.       Рыжеволосый подле нее почти бесшумно вытащил из ножен темную полоску стали.       — Это ведь совсем не то, что обычно, — сказал первый голос, — но, если уж на то пошло, где ты видел сказочных принцев с таким выражением лица? Да и конь у тебя черный.       — Чем тебе не угодило мое лицо? — проговорил второй голос, — и кто сказал, что конь непременно должен быть белым?       Остальные мужчины тоже подобрались и вытащили из ножен оружие.       — Каждый ребенок это знает, — отозвался первый голос. И, немного помолчав, добавил, — похоже, за поворотом нас ожидает теплый прием.       — Не так страшна засада в лесу, как злая ведьма дома. Не напортачь.       Один из мужчин достал лук, вложил в него стрелу и натянул тетиву.       — Кто бы говорил! Я, что ли, обычно занимаюсь художественным бредом?       — Это называется импровизация, сколько раз объяснять?       Не прекращая болтать, двое всадников выехали из-за поворота и направились прямиком к ним. Они тоже были мужчинами, но при этом они были… другими. Красивыми. Они были красивыми. Она только теперь осознала разницу.       Их лошади тоже были красивыми. Белая и черная. Как и их наездники. Она невольно залюбовалась всеми ими.       — Это ведь, — низким голосом произнес светловолосый мужчина, зацепившись за нее взглядом, — это она?       — Да, — сжав губы в тонкую линию ответил ему темноволосый мужчина.       — Сволочи, — почти прорычал светловолосый, переведя взгляд с нее на остальных мужчин.       Тренькнул тетива. Она не успела отследить полет стрелы прежде, чем увидела ее зажатой в кулаке темноволосого.       — Убьем их? — радостно спросил он светловолосого. — Убьем, а?       — Пожалуй, — как-то неохотно отозвался тот. — Такие гады не заслуживают милости.       Кто-то больно запрокинул ей голову, прижал к горлу холодное.       — Ни шагу, — она узнала голос рыжего, — если вы за девкой, то…       Он не договорил. Что-то вдруг булькнуло прямо над ней и давление на горло и волосы исчезло. Вместо этого на нее навалилось что-то тяжелое и влажное. Вокруг закричали. Она попыталась извернуться, чтобы убрать это, стало трудно дышать.       — Тише, тише, — тяжесть исчезла, а перед ней возникло лицо темноволосого незнакомца. — Не бойся, я помогу тебе.       Он говорил с ней негромко, а в его глазах горели теплые искорки. Она вдруг поняла, что ее руки свободны, хотя он совершенно точно не развязывал веревку.       — Не смотри вокруг, смотри на меня.       Она кивнула. Ей… понравилось смотреть на него. Не разрывая зрительного контакта, он осторожно потянул ее на себя, снимая со спины дрожавшей лошади. Что-то окутало ее, как кокон. Что-то приятное, мягкое. И стало тепло. Впервые со своего появления здесь она, наконец, почувствовала тепло.       Крики вокруг разом стихли, словно они оказались где-то в другом месте, окутанные золотистой дымкой. Похоже, незнакомец переместил их в пространстве.       Она дотронулась до себя и поняла, что каким-то образом теперь была одета. С ног до головы укутана в теплую и мягкую ткань. Они все еще смотрели друг другу в глаза.       — Теперь ты в безопасности, — сказал он, осторожно поправляя ее одежду, — я тебя не обижу.       Не обидит. Это ведь означало, что он был добрым? Те мужчины не были добрыми. Они намеренно делали ей больно. Только теперь она в полной мере осознала это.       Этот мужчина был совсем иным. Ей захотелось потрогать его. Познакомиться поближе. Она почти бездумно протянула руку и коснулась его лица. Он был теплый. Теплее, чем одежда.       Он слегка вздрогнул от ее касания, но не оттолкнул ее, не закричал и не сделал больно. Просто стоял, позволяя ей изучать свое лицо. От ее прикосновений на его щеке остались грязно-красные следы. Она убрала руку и посмотрела на свои пальцы. Они были покрыты чем-то липким.       — Это не твоя, не тревожься, — пояснил он, проводя своей рукой над ее ладонью. Исходившее от его голоса тепло проникало в нее и согревало не хуже теплой ткани. Она взглянула на свою руку. Красное исчезло.       — Говори еще, — произнесла она медленно. Его речь тоже оказалось доступной ей. — Тепло от слов.       — О, поговорить я люблю, — отозвался он. Улыбнулся. Ей понравилась его улыбка. — Ты позволишь мне помочь тебе? Скажи, что у тебя болит.       — Все, — сообщила она, радуясь возможности обсудить это. Его взгляд как-то сразу потемнел.       — Бедная девочка, — произнес он мягко. — Они… обидели тебя?       — Много раз, — покивала она. Его губы побелели, а лицо сделалось очень мрачным. Но, по мере того, как она перечисляла нанесенные ей обиды, он несколько расслабился.       — Вот, съешь. Это поможет снять усталость и боль.       Он протянул ей маленький розоватый комочек. Она приняла его, покатала пальцами. Осторожно положила в рот. Это было первое, что она съела в своей жизни.       Во рту комочек распался на мелкие сухие части. Жевать их было неприятно. Он протянул ей нечто, похожее на чашку. С водой. Пить ей понравилось больше, чем есть, и она тут же сообщила ему об этом.       — Ты просто еще не пробовала по-настоящему вкусной пищи. Когда мы прибудем в Асгард, ты изменишь свое мнение. Ты ведь пойдешь со мной в Асгард? Там красиво и безопасно.       — Асгард твой дом? — спросила она. Ей вдруг стало как-то не по себе от мысли о том, что его могло не оказаться там, куда он предлагал ей отправиться. Это было совершенно неприемлемо, — ты будешь там?       — Ну разумеется, — он снова улыбнулся, — разве я могу тебя бросить?       Ей стало совсем тепло. И боль… Боль прошла!       — Нигде не болит! — изумленно объявила она. — Совсем! Я не знала, что так бывает!       — Так и должно быть, — заверил он, поразив ее еще больше.       Память, которую, как оказалось, почти невозможно было сознательно контролировать, подбросила сцену с предыдущим знакомством. Выяснилось, что розоватый камешек не лечил эмоциональный дискомфорт.       — А здесь, — она приложила руку к груди, — все равно больно.       На его лицо словно набежала тень.       — Здесь, — медленно произнес он, — камень бессилен. Но помогут время и забота.       — Ты пришел… за мной? Будешь заботиться?       — Моя сестра отправила нас сюда для того, чтобы найти тебя и спасти. Она очень ждет тебя и сделает все, чтобы ты была счастлива.       Теперь все было правильно. Она до сих пор не помнила некоторых подробностей, но точно знала, что отправилась в свое путешествие для того, чтобы быть с кем-то рядом. Осталось прояснить один момент.       — А ты?       Он посмотрел на нее как-то странно.       — Я постараюсь, — ответил он наконец. — А ведь мы с тобой еще даже не познакомились! Я — Локи.       — Локи?       — Мое имя.       — Имя. Локи.       — А как зовут тебя?       — Меня еще никто не звал.       — О, — растерянно произнес он. Но потом снова улыбнулся. Она уже заметила, что от его улыбки ей становилось очень хорошо, — в таком случае ты сможешь выбрать себе имя самостоятельно. Разве не здорово?       Прежде, чем она успела обдумать это, из окружавшей их золотистой дымки выступил мужчина, который пришел с Локи. Он тоже был очень красивым, со слегка растрепанными золотыми волосами и дивными синими глазами. На поводу он вел обоих коней.       — Даже не помог, — проворчал он, окидывая их взглядом. — Сказочный… принц.       — Их оставалось всего пятеро, когда я ушел, — парировал Локи, — гораздо важнее было позаботиться о нашей гостье. Познакомься, милая, это мой брат, Тор.       — Тор. Брат, — она улыбнулась, ожидая увидеть его ответную улыбку. Она была уверена, что у него такая же чудесная улыбка, как и у Локи.       Тор посмотрел на нее словно бы нехотя. Быстро отвел взгляд. И не стал улыбаться.       — Рад, — буркнул он, разглядывая землю.       Она огорчилась, потому что надеялась, что Тор будет с ней так же ласков, как и Локи. Но, похоже, опять ошиблась. Кажется, Локи пока был единственным, кто действительно был к ней добр. Она вдруг заволновалась. Что, если он передумает?       — Не обращай на него внимание, — Локи осторожно приобнял ее за плечи. Она сразу же почувствовала себя… защищенной. Во всяком случае именно это слово пришло ей на ум. — Тор просто не в настроении.       Тор ничего не ответил на эту реплику. Локи подвел ее к морде черной лошади. У нее были удивительные темные глаза, обрамленные длинными ресницами.       — Хочешь его погладить? — спросил Локи, убирая руку с ее плеча.       Она осторожно дотронулась до морды коня. Он был теплый и гладкий. Такой славный! Она зажмурилась от нахлынувших эмоций. Конь вдруг фыркнул, и она отдернула руку от неожиданности. И второй раз в своей жизни рассмеялась.       Обернулась к Локи. Он смотрел на нее странно-прищуренным взглядом, в котором светилось что-то… нехорошее. Она не поняла, что именно, но от этого его взгляда по ее позвоночнику пробежал холодок. Стоявший рядом Тор смотрел на Локи, его лицо было крайне напряженным, а ладони сжаты в кулаки. Холодок из позвоночника перебрался в самый центр груди. Ей тут же вспомнилось, чем закончился ее первый смех.       — Я сделала… Что я сделала? — спросила она нервно.       Взгляд Локи тут же стал прежним.       — Нет, нет, — заверил он, — ты не сделала ничего плохого! Просто ты так сияла, когда гладила коня, что я невольно вспомнил этих негодяев и разозлился. Вот и все. Прости, если расстроил тебя.       Она приняла это объяснение и слегка расслабилась. Тор с шипением выдохнул воздух и отвернулся. Она никак не могла понять, что с ним было не так. Кажется, он сердился. То ли на нее, то ли на Локи, то ли на обоих сразу.       — Ты позволишь мне посадить тебя на коня? — спросил Локи мягко. — Не волнуйся, ехать верхом не так ужасно, как ты думаешь.       Она поразмыслила и кивнула. Раз Локи обещал, что все будет в порядке, значит, волноваться было не о чем. А еще ей нравилось, что он на все спрашивал ее разрешения. Для него она не была объектом.       — Ты завершил их жизненный цикл? — обратилась она к Тору.       — Я не думаю, что… — начал было Локи.       — Да, — перебил его Тор.       — Хорошо, — ответила она. Тор и Локи одновременно уставились на нее. — Это… правильно.       Она знала это наверняка.       — Ты права, — отозвался, наконец, Локи. — Больше они никому не причинят вреда.       Ехать верхом было не так плохо, как в первый раз, когда она висела на лошади, как куль, но все равно не слишком удобно.       Локи шел с ней рядом, держа коня за уздечку. Он все время говорил. Рассказывал о своем доме, городе и дворце, о горах, реках и океане. Обещал, что они с братом и сестрой позаботятся о ней, что никакой чужак больше не причинит ей вреда.       — Зачем ты делаешь это? — вдруг резко спросил Тор. От неожиданности она вздрогнула. — Ты же знаешь, чем все…       — Прекрати, Тор, ты пугаешь нашу гостью, — оборвал его Локи.       — А ты, стало быть, что? — ей показалось, что Тор по какой-то причине просто не мог молчать.       — Я просто стараюсь быть гостеприимным, — спокойно ответил Локи. — В чем проблема?       — Ты становишься похожим на нее, вот в чем, — произнес Тор, глядя себе под ноги.       — Почту за комплимент, — отозвался Локи. Ей показалось, что после его слов стало чуть холоднее.       — Я надеюсь, у тебя хотя бы хватит мозгов не переходить ей дорогу, — Тор сделался еще мрачнее. Если такое было вообще возможно. — Мне не слишком хочется соскребать тебя со стен.       — И в мыслях не было, — улыбнулся Локи. — Я ж не полный безумец.       — Так себе аргумент, — пробормотал Тор.       — Ничего не понимаю, — высказалась она вслух, отчаявшись разобраться в их диалоге.       — Просто мой дорогой брат обожает меня поучать, полжизни на это готов истратить, — повернулся к ней Локи. — У тебя нет брата? Сестры? Повезло.       Тор пробурчал что-то себе под нос и отвернулся. Она так и не смогла понять, чем он был недоволен, но отвлеклась от мыслей по этому поводу из-за проявившегося чувства голода, которое, как оказалось, действовало на умственную деятельность губительно.       Разговор не возобновлялся до самой опушки леса, за которой простиралась широкая каменистая равнина. Локи все это время тоже молчал, то и дело задумчиво поглядывая на нее.       Недалеко от опушки на камнях был выжжен круг со следом пространственно-временной воронки внутри. Она задумалась о том, сможет ли такая воронка отправить ее обратно. А главное — хотела ли она этого. Нет, пожалуй все же нет.       Все вместе они прошли в центр круга.       — Отсюда мы отправимся прямиком в Асгард, — Локи снял ее с коня и поставил на рельефные знаки, — возьми меня за руку и ничего не бойся.       Она приняла протянутую руку. И невольно вздрогнула, когда его голос зазвучал прямо в ее мыслях.       — Хочу, чтобы ты знала. Я — твой друг. Я буду тебя защищать и никогда не оставлю. Во всяком случае, по своей воле, — он проговорил последние слова очень четко, словно старался донести до нее что-то важное.       Друг! Ее самый первый друг. А ведь была еще женщина, которая ждала ее там, в Асгарде! Возможно, ей повезет и у нее будет много друзей. Но пусть даже он так и останется единственным, кто был добр к ней, кто захотел говорить с ней и предложил свою дружбу, неважно! Ей хватит и его одного. Он будет с ней рядом вечно, и она больше никогда не будет одинокой.       Ей показалось, что она слышит в своих мыслях его улыбку.       — Хеймдалль, — произнес Тор так тихо, словно надеялся, что не будет услышан. — Открывай.