Княжество тьмы

      Вэй Ин проспал почти до заката. Истощенные тело и разум требовали отдыха, и как бы ему самому ни хотелось сразу же начать действовать, дать себе отдохнуть всё же стоило. В целом, за последние несколько месяцев он не спал так долго и так крепко. Сейчас не нужно было никуда бежать, отсутствовала необходимость с кем-то сражаться и замирать в ожидании очередной атаки. Больше не было ночных дежурств и рейдов на вражескую территорию. Просто… больше ничего не было.       Вэй Ин проснулся с пустотой в сердце и пеплом в душе, так похожим на тот, что остается на сожженных Цишань Вэнь землях. Серо. Пусто. Безмолвно. Лежа на белоснежном шелке простыней под легким пушистым одеялом, расшитым воздушным рисунком облаков, он пустым взглядом смотрел в потолок. Над ним были непривычные темные балки на белом фоне и свисающий на тонкой цепочке странный круглый светильник. В Пристани Лотоса перед его взором бы было светлое дерево потолка, у сестры в Ланьлине на нём бы еще была золотистая роспись, а у Хуайсана ему бы пришлось смотреть на серую каменную плиту. Здесь же он видел контраст белого и темного. Резко для глаз и непривычно для восприятия. Воспоминания о внутренней обстановке в домах его близких больно резанули по сердцу. Зажмурившись до светящихся точек перед глазами и прикусив нижнюю губу, Усянь повернулся на бок и, потерев ладонями глаза, восстанавливая ясность зрения, осмотрел спальню. Комната уже начала погружаться в вечерние сумерки и закатные лучи солнца едва освещали помещение, с трудом пробиваясь через растущий под окнами пушистый кустарник. Темные тени по углам скрывали какую-то мебель, по смутным очертаниям можно было догадаться, что там стоят шкафы, у окна расположился большой рабочий стол, а рядом с кроватью маленький чайный столик. Спасителя Усяня не было ни видно, ни слышно, словно юноша остался один в этом доме.       Если бы не место, где он сейчас находился, то Вэй Ин бы подумал, что всё увиденное им накануне – просто бред воспаленного сознания, находящегося на грани гибели. Но постель, прохладный шелк белья на ней, сама комната – всё это было слишком реальным и мало походило на иллюзию. Вэй Усянь протяжно вздохнул и вновь прикрыл глаза, сразу проваливаясь в лёгкую дрёму. Накопившаяся усталость давала о себе знать.       Во второй раз он проснулся ночью. С улицы пробивался бледный свет полной луны, практически не освещая комнату, лишь наполняя ее множеством теней, но позволяя понять, что сейчас уже глубокая ночь. А вместе с лунным светом в распахнутое окно влетали нежные переливы гуциня. Приятная мелодия была наполнена светлой грустью, словно музыкант прощался с тем, что ему было дорого, с чистым сердцем отпуская всё ушедшее, дабы открыть путь для нового, пусть еще неизвестного, но неизбежного. Вэй Ин заслушался песней, что рождалась под пальцами талантливого исполнителя. Он и сам всегда любил музыку и с легкостью сочинял мелодии для флейты, чтобы потом радовать ими сестру. В своё время жених Яньли, узнав о том, что она с восторгом слушает песенки младшего брата, выучился бренчать на гуцине и приезжал в Пристань исполнять свои корявые мелодии, надеясь покорить ими девичье сердце. И что самое странное, она всегда с наслаждением слушала весь тот ужас, что Цзинь Цзысюань старательно исполнял. На вопрос Усяня о том, почему она потворствует своему жениху, ведь играет-то он отвратительно, А-Ли ответила, что время, потраченное на сочинение этих песен, старание и любовь, что в них вкладывает Цзысюань – бесценны, и она счастлива от того, что он так старается именно для нее. Потом добавила, что с каждым разом у того песни получаются всё лучше и лучше. Вэй Усянь тогда впервые познал ревность. Этот павлин украл у них с Цзян Чэном всё внимание их любимой сестры, но в то же время они были рады тому, что он делает её счастливой.       Вновь воспоминания о близких острой болью пронеслись по телу, заставляя его сжаться, свернуться в клубочек, уподобившись маленькому котенку. Лежа на боку, Усянь подтянул колени к груди, а лицо спрятал в ладони. Ему хотелось плакать, и почему-то вспомнился один из разговоров с сестрой, случившийся еще в мирное время, как раз после их с Цзысюанем свадьбы.       – А-Ли, твой павлин стал лучше играть на гуцине. Он меня удивляет. И почему он выбрал именно этот инструмент? – разглагольствовал Вэй Ин, прогуливаясь с сестрой по красивому парку в Башне Золотого карпа в Ланьлине. Резиденция клана Ланьлин Цзинь поражала не только богатством, но и роскошными, исключительно прекрасными парками и садами, растущими на ее территории.       – А-Сянь, конечно, он будет лучше играть, ведь А-Сюань тренируется и совершенствует свое мастерство. Мне нравятся его песни, – с улыбкой ответила Яньли.       – Тебе всё нравится, что бы он ни делал, – скривившись, ответил Усянь.       – Потому что он делает это исключительно для меня. Вот влюбишься и тоже будешь стараться для своего любимого человека. Песни будешь посвящать, еду вкусную готовить и всячески стараться порадовать, – поучительно произнесла А-Ли.       – Вот еще! – с вызовом воскликнул Вэй Ин. – Это меня будут радовать, а не я!       – Ну да, ну да, – с хитрой улыбкой ответила молодая женщина.       – Ну… я, конечно, тоже в долгу не останусь… да и когда это еще будет, любимого же человека всё нет и нет, – уже задумчиво ответил Усянь.       – Потерпи. Такой красивый и талантливый молодой заклинатель точно долго одиноким не будет, – с легким смехом произнесла Яньли.       – Похвали меня еще, – довольно попросил Вэй Ин, – теперь мы будем видеться редко и никто меня не приласкает, не побалует. От Цзян Чэна же доброго слова не дождешься, он даже всю вкусную еду съедает сам, никогда мне не оставляет ничего. Вот как мне теперь жить?       – Не преувеличивай! – рассмеялась А-Ли тихим звонким смехом. Ей будет очень сильно не хватать двух ее любимых вечно спорящих братьев, но в Ланьлин Цзинь ее любимый мужчина, теперь уже законный супруг, смысл ее жизни.       – Ну ладно… он оставляет, но совсем чуть-чуть. Но никогда не хвалит, – Вэй Ин насупился, словно маленький мальчик и, поджав губы, расстроенно взглянул на сестру.       Они остановились возле беседки, увитой плетущейся красной розой.       – Мой маленький А-Сянь, ты умный, красивый, талантливый и добрый. Ты обязательно встретишь свою любовь, и этот человек подарит тебе лучшую из песен, – Яньли погладила его щеку, а Вэй Ин поймал ее ладошку своей, прижимаясь к ней, выпрашивая еще ласки. – А-Сянь, не балуйся, ты же уже большой мальчик, – произнесла она, но ладонь не убрала.       – Нет. Я маленький! Маленький! Ты сама только что это сказала! – капризно воскликнул Вэй Ин.       – Хорошо-хорошо, А-Сянь еще совсем маленький, – с теплой улыбкой проговорила Цзинь Яньли.       – Ага, маленький, – довольно мурлыкнул Вэй Ин, – знаешь, а я правда хочу, чтобы для меня… именно для меня одного кто-то очень хороший сочинил песню, – добавил он тихо. – Только кто ее для меня напишет? – проговорил он еще тише и слегка грустно.       – Не расстраивайся, такой человек обязательно появится в твоей жизни, – ответила ему сестра.       Воспоминания о далеком ярком дне, нахлынувшие так неожиданно, скрутили тело и душу в новом приступе удушающей боли, заставляя погрузиться еще глубже в пучину отчаяния, ведь за светлыми моментами в его сознании тут же начали всплывать картины сожженного дома и мертвых тел сестры, ее мужа, дядюшки Цзян и госпожи Юй. Они даже не смогли похоронить их, как подобает, не говоря уже о создании табличек с именами в храме предков. Не осталось ни тел, ни храма… только пепел. Слезы вновь потекли из глаз. Не сдержать их, не заставить остановиться.       А музыка всё лилась и лилась сквозь распахнутое окно. Вэй Ин не сразу уловил, что ее ритм и эмоциональная окраска изменились. Теперь песня успокаивала, рассказывала о том, что в мире еще осталось нечто светлое и доброе, ради чего стоит бороться.       «В мире еще много людей, которые любят своих близких. Хотят радовать своих любимых и жить мирной жизнью. В память о моей семье, моих друзьях я обязан исполнить свое желание, а уж кто мне в этом поможет – демон или небожитель – уже не имеет значения», – проговорил мысленно Усянь.       Эта новая песня словно омыла его душу, унесла боль прохладным ручьем нежных переливов мелодии, оставив за собой желание бороться и стремиться к исполнению задуманного. Близких не вернуть, но он не позволит этим отродьям дальше творить беззаконие. Сделает всё, что потребуется.       Вэй Ин откинул одеяло и опустил ноги на пол. В теле была еще остаточная слабость, какая бывает после продолжительного сна, но юноша чувствовал в себе силы передвигаться самостоятельно. Встал, сделал несколько шагов – действительно ничего не болело и не мешало ходить.       – Свет бы зажечь. Свечи или что тут вместо них, – пробормотал он, осматривая темную комнату. В тот же миг круглый светильник под потолком мягко засветился, озаряя теплым светом комнату. – Хм, интересная магия, – он окинул взглядом помещение и заметил на комоде у стены стопку белой одежды, а на полу рядом столь же белые кожаные сапоги.       Верхнее ханьфу оказалось старинного покроя, но из странной ткани – вроде бы на ощупь шелк, но немного плотнее и не мнется, хотя на ткани отсутствуют соответствующие бытовые заклинания. Вэй Ин не стал надевать всю одежду, а облачился только в нижние рубашку и штаны, да сверху накинул тот же самый халат, в котором спал. Вряд ли они пойдут сегодня куда-то. Хотел было собрать волосы в хвост, но подходящей ленты не обнаружил. Вместе с одеждой лежала какая-то белая, но она была похожа на лобную ленту Лань Ванцзи и Вэй Ин подумал, что, возможно, использовать ее для иных целей нельзя, и оставил волосы распущенными. Ему и так нормально. Босиком прошел через соседнее помещение и вышел на широкую террасу перед домом.       И обомлел.       В лучах восходящей полной луны на открытой площадке сидел Лань Ванцзи, и облик его был подобен небожителю. Дивной красоты белоснежные одежды искрились в серебристом лунном свете; прекрасное лицо, обращенное к небесам, хранило в себе отголоски ушедшей печали; длинные волосы черным шелком струились по идеально ровной спине, а тонкие изящные пальцы замерли на струнах гуциня, лежащим на низком столике перед ним. Несколько мгновений Вэй Усянь стоял и просто любовался этой картиной, словно дивным видением, подаренным в награду за испытания. Истинная красота в своем исключительном и обворожительно прекрасном воплощении.       Не выдержал и вздохнул, восхищаясь увиденным.       Тут же Ванцзи повернулся в его сторону, окинул взглядом, и взмахом левой руки убрал гуцинь в цянкунь, явно спрятанный в широком рукаве ханьфу. Провел правой ладонью над пустым столом и на нём материализовался чайник, исходящий паром, две пиалы и несколько небольших тарелок со сладостями. Вновь посмотрел на всё еще стоящего у двери Усяня и приглашающе махнул рукой.       Подойдя к Лань Ванцзи, Вэй Ин уселся за стол напротив него. Принял пиалу с чаем и пригубил горячий напиток. Ароматный зеленый чай с легкой горечью и терпким послевкусием был приятен и хорошо освежал.       – Откуда это всё? – спросил Усянь, окидывая взглядом накрытый стол.        – Взял на кухне, – коротко ответил Ванцзи.       – А откуда оно там появилось?       – Хранилось в стазисе.       – Я уже слышал вчера это слово. Что оно означает? – заинтересовался Вэй Ин.       – Стазис – это своего рода временная аномалия. Объекты, помещенные в подобное поле, остаются неизменными на протяжении всего времени работы оборудования, генерирующего стазис-поле, – произнес Лань Ванцзи.       – Я почти ничего не понял, – ответил Вэй Ин.       – Ммм… Можно сказать, это заклинания или талисманы, под воздействием которых предметы остаются без изменений в изначальных состояниях и свойствах, – более понятно для Усяня ответил мужчина.       – Теперь понял… – протянул Вэй Ин и взял нечто, напоминающее сладкую булочку. Укусил – действительно, обычная сладкая сдоба с фруктовой начинкой. – Вкусно! Лань Ванцзи, ты хочешь сказать, что вот этой еде на самом деле много лет?       – Технически – она приготовлена час назад, фактически – ей больше трех тысяч лет, – ответил Ванцзи, а Вэй Ин поперхнулся трехтысячелетней булкой.       – С ума сойти… – пробормотал Усянь, прокашлявшись, запил чаем и продолжил жевать. – А почему ты не ешь? – спросил он через время, заметив, что его спаситель вновь пьет только чай.       – Мне не обязательно есть обычную пищу, – ответил Ванцзи, – да и за годы заточения я отвык от неё, – добавил, при этом пожав плечами.       – Я хочу кое-что спросить, но не знаю, будет это уместно или нет, – проговорил Вэй Ин, внимательно осматривая молодого мужчину перед собой.       – Спрашивай. Вряд ли ты удивишь меня своим вопросом или смутишь.       – Хм… хорошо, – Усянь отставил пиалу и взглянул в желтые, слегка бликующие в лунном свете, глаза своего собеседника, – ты демон?       – Нет.       – Небожитель?       – Нет.       – Какая-то иная высокоуровневая нечисть?       – Нет.       – Тогда кто?       – Обычный человек, – ответил Ванцзи и налил им еще по одной пиале чая.       – Обычного человека не станут запирать в пещере с невыполнимыми условиями освобождения. Обычный человек вовсе не прожил бы так много лет взаперти, да и в целом… на тебя как ни посмотри, но ты не похож на обычного человека. Плюс всё это место – не тянет оно на дом простого смертного, – произнёс Вэй Ин.       – В моё время подобное жилье имели все люди, как и магией, пусть и разной по уровню, обладали практически все. Помимо управления энергиями, мы еще и развивали технологии. По сути, это место является итогом взаимодействия магии и технологии в высшем ее слиянии, – проговорил мужчина и пригубил чай.       – Ты поделишься со мной знаниями?       – Да.       – Еще вопрос: тот Бао Ван, кто он и почему так жаждет держать тебя взаперти?       – В двух словах не ответишь, – Лань Ванцзи опустил взгляд, покрутил в ладони пиалу, всматриваясь в блики напитка, отражающего далекую луну, – но, если очень кратко, то я встал у него на пути, когда он и подобные ему возжелали единолично править миром на свое усмотрение. Я и мой старший брат возглавляли тех людей, кто были против правил нового мира, навязанного Советом Сильнейших. Бао Ван был тем, кто яростнее всех требовал установления новых порядков. Позже, если тебе интересно, я могу рассказать всё более подробно.       – Интересно, – ответил Вэй Ин, понимая, что эта история потянет не на один вечер. – Почему ты так откровенен со мной?       Ванцзи улыбнулся одними уголками губ и взглянул на Вэй Ина с легким хищным блеском в глазах.       – Твое тело принадлежит мне, когда я получу его в полное владение – лишь вопрос времени. По идее все мои секреты так и останутся со мной. Да и не похож ты на того, кто станет болтать о подобных откровениях на каждом углу, – произнес Ванцзи, внимательно рассматривая Вэй Усяня.       – И то правда, – задумчиво произнес Вэй Ин. – В любом случае спасибо за откровенность, но… возможно, я и ошибаюсь, но ты не похож на человека, который будет с чьим-то телом творить нечто страшное. Хотя, – он поднял голову в небо, где сквозь лунный свет пробивались лучи нескольких самых ярких звёзд, – когда исполнится моё желание, то мне будет всё равно, что ты сделаешь со мной.       «Такой юный, но проницательный», – подумал Ванцзи, – «Конечно, я не стану делать с тобой ничего страшного. Доживешь свой век так, как сам пожелаешь. Сейчас главное исполнить загаданное тобой», – он вскользь увидел воспоминания Вэй Ина о творимом Цишань Вэнь, когда они скрепляли клятву, плюс само состояние юноши, когда его бросили в тоннеле – всё это говорило о многом. Вдруг Ванцзи обмер, неожиданно он понял, что Вэй Усянь хоть и принес клятву, а он сам ее принял, ритуал не был доведен до конца из-за появления этого старикашки Бао Вана. Духовная нить не была протянута от одного к другому. С помощью этой связи Ванцзи должен был в будущем управлять телом Вэй Усяня, но нити не было. Они оба были самостоятельными единицами, не связанные ничем. Лань Ванцзи несколько раз проверил энергетические структуры их тел, но так ничего и не обнаружил. Это говорило о том, что он не обязан выполнять желание Вэй Ина. И так как теперь он не связан правилами места заточения, то волен поступать так, как пожелает. Уйти и раствориться в этом мире, отправившись на поиски брата, или всё же помочь этому мальчишке?       Выбор очевиден.       Он исполнит его желание, несмотря ни на что. Он… Они не допустят падения мира.       – Лань Ванцзи? – вопросительно произнес Вэй Усянь. Его собеседник вдруг замер, глядя в никуда широко распахнутыми глазами.       – Уже поздно. Продолжим разговор утром. Тогда же и наметим дальнейшие действия, – Ванцзи очнулся от размышлений и встал из-за стола, за ним последовал и Вэй Ин, – завтра оденься, как подобает, – добавил мужчина, осматривая неряшливый вид Вэй Усяня.       – Хорошо, – с кивком ответил Усянь и прошлепал босыми ногами обратно в свою комнату.       Ванцзи же, проводив его взглядом, взмахом руки убрал посуду и направился в сторону библиотеки, которую вывел из стазиса вчера ночью. Он тщательно искал хоть какой-то намек на то, где брат спрятал его духовное оружие, да и в целом надеялся обнаружить подсказки Сичэня относительно того, в каком направлении тот скрылся. Сейчас, когда Облачные Глубины спрятаны под барьером, он не может выйти в энергетическое поле мира и поискать следы брата, а когда они с Вэй Ином убегали подальше от пещеры, то было просто не до этого.       Не дойдя до библиотеки, Лань Ванцзи свернул в другую сторону и направился к хранилищу артефактов. Он вспомнил о том, что у Вэй Усяня совсем нет подходящего оружия, да и он сам сейчас без меча, а давешний гуцинь не тянет на боевое оружие – на нём только и играть успокаивающие душу мелодии, не больше.       – Надеюсь, Бичэнь и Ванцзи вернутся ко мне как можно скорее, – пробормотал он, пока система управления Облачными Глубинами выводила хранилище из стазис-поля.