So you find it easy?

      Феллон всё ещё ощущает горячую кровь на своих руках. Он всё ещё чувствует, как нож входит в податливую плоть той дочурки проповедницы. Он всё ещё слышит болезненный вскрик и видит неверие в широко распахнутых глазах. Лорду почти жаль её. Просто оказалась не в то время и не в том месте. Такое случается.       — То, что я говорила тебе вчера...       Голос Люси неуверенный вырывает его из воспоминаний и привлекает полностью к себе внимание. Вчера она призналась ему в убийстве и в глазах её в этот момент отражалось победное удовлетворение. Сейчас же к ней вернулось недоверие — он видит его в напряженных плечах и в опущенных уголках тонких губ.       Люси Уэллс умудряется удивлять его каждый день.       — Забудь. Это всё неправда.       Он не верит ни единому её слову. Только усмехается и смотрит пристально, одним своим взглядом говоря ей: я вижу тебя насквозь, любовь моя; честнее, чем вчера, ты никогда со мной и не была.       В его венах всё ещё адреналин от погони играет. Он всё ещё чует запах крови, как дикое животное, и всё ещё намерен убивать — эта маленькая пронырливая сволочь умудрилась сбежать с грязным секретом на устах и его нужно заткнуть как можно скорее.       — Нам нужно уехать, Люси, — Феллон присаживается с ней рядом, касается её маленьких ладоней, так и думает о том, чтобы впиться в её губы требовательным поцелуем, — Повидаем храмы Греции.       Уэллс ему улыбается, смотрит пристально в его глаза. Мир за пределами Лондона ей неведом. Ей хочется увидеть что скрыто вдали от грязных узких улочек и череды борделей.       — Возляжем среди руин на костях мертвых?       Улыбка на губах Феллона становится шире от её слов, он подаётся наконец навстречу и вовлекает в поцелуй. Прикусывает дразняще её нижнюю губу, зализывает ранку языком и целует: глубоко, несдержанно, жадно. Ему хочется впитать каждый вздох, каждый стон Люси. Та маленькая кроткая Персефона давно исчезла. Не осталось более того испуганного взгляда и дрожащих губ, измазанных гранатовым соком. Перед ним предстала женщина, в глазах которой плескается заветная тьма и вызов. А ведь они всего неделю не виделись.       Люси взбирается ему на колени, спешно поднимает пышные юбки, подставляясь охотно под касание его пальцев... на бёдрах, пояснице, округлых ягодицах.       — Скажи мне это ещё раз, — шепчет ей на ухо Феллон, прикусывая мочку, — Скажи мне то, что сказала при нашей встрече в игорном доме.       Люси тихонько стонет, нетерпеливо расправляется со шнуровкой на его штанах и проникает ладонью под ткань. Обхватывает его твердеющую плоть, с победной ухмылкой встречает стон и невесомо целует мужские губы.       — Не стану я твоей любовницей... — начинает она, вот только тут же замолкает, стоит ему пальцами скользнуть в неё: томно и неторопливо, — Не нравится мне есть семена и фрукты.       — Разве? — перебивает её Феллон с игривой ухмылкой, ускоряя движения пальцами — и она тут же делает то же самое, сжимая крепче его член в своей ладошке.       Её дыхание опаляет его губы, он облизывается от одного только вида пылающего возбуждения в её голубых глазах. Обводит большим пальцем контур её губ, Люси приоткрывает рот и он готовится скользнуть им в её влажный плен, вот только она не обхватывает его губами, не дразнит касанием языка, а в резком порыве прикусывает подушечку пальца, пуская дрожь по телу. Феллон шумно втягивает кислород в легкие и становится только тверже от столь внезапного выпада, а в глазах его вспыхивает безумное пламя.       — Там ещё было про руки, Люси.       Она усмехается, насаживаясь глубже на его пальцы, и с упорством молчит. Просто смотрит ему в глаза, прижавшись вплотную лбом к его лбу. Она помнит про руки. Дословно. Она тогда сказала, что они холодны, как у трупа. Но сейчас они вовсе не кажутся ей такими. Скорее они — огонь, дарящий её телу волны удовольствия, особенно, когда он так ласково проходится ноготками по чувствительной точке внутри.       — Не повторишь? — Феллон прикусывает нежную кожу на её шее ощутимо, вызывая короткий женский вскрик; видеть отметки свои на её теле ему особенно нравится — он ведом в эти мгновения первобытным инстинктом собственника, — Нет?       Люси качает отрицательно головой, наконец приподнимаясь слегка на его коленях — она настолько влажная, что он может без сопротивления войти в неё до упора. Он вынимает наконец из неё пальцы, влагу размазывая по её дрожащим от возбуждения бёдрам. Люси спешно обхватывает его плоть и направляет в себя, опускаясь до упора:       — Я трахаю только живых.       Феллон протяжно стонет, прикрывая глаза на пару секунд от пронзившего удовольствия. Каждый раз находиться внутри неё — словно попасть в рай.       — Давай, Люси, — он крепче сжимает её талию ладонями, но направлять движения не спешит, — Давай. Трахай меня.       Движения бёдрами у Уэллс выходят отчаянными. Она насаживается на него глубже и ускоряет темп. Потому что ей, черт подери, нравится ощущать его внутри себя. Ей нравится слышать его гортанные стоны. Ей нравится видеть, как он теряет голову. И ей самой нравится теряться в ощущениях.       — Ты мой, Феллон, — рычит ему в губы Люси, встречая согласие в беспорядочных бормотаниях между стонами, — Мой.       Он согласно кивает, сжимает крепче её тело ладонями и подаётся бёдрами вверх, будто бы желая проникнуть ещё глубже. Люси же шипит от стальной хватки и с размаху бьет его ладонью по щеке в отместку. Движение выходит спонтанным и она даже на короткий миг замирает, думая, что перешла черту. Но реакция его более чем красноречива:       — Да... — на хриплом выдохе стонет Феллон, пламя в глазах его разгорается только сильнее, — Ударь ещё раз, если хочешь.       — Тебе это нравится?       — Мне нравится всё, что делаешь ты.       Сердце Уэллс в груди пропускает удар... это так похоже на признание в любви. Она в смятении останавливается, вглядывается в его лицо и не обращает внимания на то, как бёдрами он рефлекторно поддаётся навстречу, в стремлении восстановить утерянный темп. Она смотрит в его глаза, вглядывается и видит все ту же тьму, что разглядела в ту ночь, когда он должен был стать её покровителем. Вот только тьма эта больше не пугает её. Она льнет к ней ближе. Целует его в губы, шею, прикусывает кожу так, как делал это с ней он, и вновь принимается скользить по его длине.       Набирает темп, царапает его вспотевшую кожу, чувствуя какое-то отчаянное желание разодрать её до первых капель крови. Будто кровь способна сказать ей, правду он ей говорит или всё это лишь искусная игра — она, увы, по-прежнему не хороша в манипуляциях.       — Люси, ещё, — умоляет её Феллон, не сдерживая стоны.       Между его бровями пролегла складка, испарина покрыла кожу, а тело пробивает предоргазменная дрожь.       — Я не соврала, — шепчет сбивчиво Люси ему на ухо, не сбавляя тема, — Я и правда убила его.       Феллон вымученно стонет, всё с прежним восхищением смотря ей в глаза. Он ртом воздух хватает, потому что слова её только подталкивают к надвигающемуся оргазму.       — Одним ударом? — уточняет он.       Люси утвердительно кивает, прежде чем обрушить на его губы голодный поцелуй, поглощая каждый его бесстыдный стон, пока он кончает в неё. Феллон пробуждает в ней всё самое плохое, она чувствует. Он будто бы вытягивает на свет каждый её грязный секрет, но ей это нравится. С ним она не чувствуется себя так, будто вынуждена что-то скрывать и утаивать.       Он учит её быть собой.