8
Быстро, практически бегом Дэниэль поднялась на четвёртый — последний — этаж, отомкнула дверь своей квартиры и заскочила внутрь, словно за ней гналось это дыхание случайного незнакомого… или знакомого? «Сколько должно промотаться метров киноленты времени, прежде чем мы называем случайного встречного знакомым? — пронеслось в её сознании. — Неважно! Всё неважно». Дёрнув за ручку двери и убедившись, что та заперта, Дэниэль скинула туфли в угол и опустилась на тумбу, надрывно выдохнув. Прошли минуты, прежде чем её глаза привыкли к темноте и она смогла увидеть в зеркале собственный силуэт. Точно чёрный дьяволёнок, тот сидел на призрачном облачке — где-то там, в параллельной вселенной. И хоть лица его не было видно, ощущение пристального взгляда не покидало Дэниэль. Как если бы за противоположной стеной находилась не ванная, а сама преисподняя. Сердце вновь панически забарабанило в груди, и Дэниэль с силой хлопнула по квадратной кнопке настенной лампы. Крошечная комнатушка вмиг наполнилась тёплым светом, а чудовище из зеркала исчезло.9
Огонь на плите о чём-то тихо нашёптывал, облизывая пузатый чайник голубыми языками, но тот ни в какую не хотел закипать. Почему-то именно сейчас время вдруг замедлило свой ход. А из соседней комнаты доносились всплески воды, неторопливо заполняющей ванну. В полумраке Дэниэль сидела за столом и в нетерпении барабанила по нему пальцами, наблюдая за бродящими по стенам и потолку тенями. Света, проникающего через мутно-матовое стекло крошечного окошка, что находилось под самым потолком и выходило из ванной в кухню, вполне хватало, чтобы осветить обе комнаты. Со звонким стуком ладони о деревянную столешницу терпение Дэниэль лопнуло; и, встав со стула, она принялась маршировать по вязаному ковру, всё прокручивая в голове воспоминания дня и свой отказ от предложения Штэфана увидеться вновь. Он был вежлив, она — как ей казалось — груба. От размышлений её отвлёк тёмный силуэт за окном: на противоположной стороне дороги прямо под фонарём стоял мужчина в чёрной шляпе и с кем-то разговаривал по телефону. «Штэфан?» — не веря собственным глазам, Дэниэль отодвинула занавеску. Словно почувствовав тяжесть её взгляда на своём затылке, Штэфан повернул голову и покосился на тёмные окна дома. Испугавшись, что её «шпионаж» может оказаться раскрытым, Дэниэль резво шагнула назад, больно ударившись пяткой о ножку стола, и, чертыхаясь на французском, выключила засвистевший чайник. — Что за день. Ещё и чай забыла купить… — огорчённо выдохнула она и направилась в ванную.10
Всё так же, не выключив свет в ванной и закутавшись в тёплый халат, Дэниэль вышла в кухню. Электронные часы на тихо тарахтящем холодильнике светили зелёным — 23:49. Тёплая вода согрела и расслабила мышцы, но беспокойные мысли не отступали, оттого и эмоциональное напряжение не проходило. Запрокинув голову, Дэниэль изнурённо простонала, положив ладонь на затылок. «Как?» — не веря собственным глазам, удивлённо посмотрела она в окно. Штэфан сидел на скамье у дома напротив и покручивал мобильник в руках. «И сколько он там уже проторчал?! Мне нужно спуститься? Может, что-то случилось? В таком случае он поднялся бы сам и попросил о помощи. Только он не знает, которая из квартир моя, не стучаться же во все подряд». — Перебирая всевозможные варианты ответов на вопрос «почему?», Дэниэль стащила пушистое полотенце с головы и принялась спешно вытирать длинные волосы. — Может, это план какой-то? А если нет?.. Боже! Ну и что мне делать?! — натянув вязаную шапку с помпоном и шерстяные носки, затем накинула она куртку на халат и вновь подбежала к окну. Штэфан, поднявшись со скамьи и пройдя поодаль, остановился у перекрёстка, что-то явно высматривая. Но вот через мгновение, прошуршав колёсами, перед ним остановилось такси. «Нам по пути?» — удивилась Дэниэль, когда машина поехала вверх по Грюнштрассе — в центр.11
суббота, 8 сентября
Она спала плохо. Всю ночь будил то барабанящий по крыше дождь, то кошмары. Чёрный дьяволёнок ожил, выпрыгнул из зеркала и теперь пытался прогнать её и из квартиры, и из Германии. Бежал за ней по лабиринтам пустых улиц, растягивался по асфальту смоляной тенью и хватал за щиколотку; а если не мог догнать, принимал уродливые формы и издавал звериные звуки. «Ка-ар!» — опять прокричало бесформенное чёрное Нечто, и Дэниэль перепуганно открыла глаза. На часах — шесть двадцать одна. За окном — туманная хмарь и надрывно каркающие вороны, рассевшиеся на размашистых ветвях и покачивающихся проводах. — Только зря искала, — прошептала Дэниэль, ещё раз взглянув на круглый металлический будильник с короткими растопыренными ножками, что громко тикал на узеньком подоконнике. Лет десять им никто не пользовался, он бы и дальше валялся в старом комоде, если бы Дэниэль не сломала телефон, который последние месяцы чаще выполнял функцию будильника. А вслед за мыслями о разбитом телефоне обрушились и воспоминания прошлого дня: ссора с Дидье, встреча со Штэфаном. Обоим Дэниэль наговорила много лишнего и винила себя за эту вспыльчивость. Ещё и любимые туфли улетели в мусорное ведро. Телефона больше нет, да и звонить тут некому. В работе ей отказывали, а мечту — хоть каким-то образом связать свою жизнь с медициной — вчера сломал Дидье. Единственное, что её пока удерживало в Германии, — чувство свободы от прежних эмоций. Всё расколотое надвое прошлое осталось во Франции. Здесь она — никто, здесь она может быть кем угодно. Резким движением велогонщика Дэниэль скинула с себя пуховое одеяло, поднялась с кровати и, потягиваясь на ходу, побрела в ванную, громко шаркая тапками по деревянному полу. Холодная вода неприятно пощипывала щёки, окончательно смывая остатки сна и обрывки ночных видений, лишь воспоминания не желали уходить. Гоня назойливые мысли прочь, Дэниэль наспех вытерла лицо, собрала волосы в высокий хвост и оделась для пробежки. Фонари ещё не погасли, а улица утопала в густом тумане. Поёжившись от холода, Дэниэль застегнула ветровку и направилась вниз по Грюнштрассе к главному парку — месту ежедневных пробежек и единственному месту в городе, с которым её связывало тёплое чувство ностальгии. Всякий раз, когда они гуляли здесь с бабушкой, та непременно пересказывала ей сказки братьев Гримм. Именно здесь, среди густых вековых деревьев, маленькой Эли, как называла её бабушка, охотнее верилось в существование волшебства. Время неслось вперёд на сверхскоростях. Город менялся, и лишь старый парк оставался прежним, и со своими изящными коваными фонарями — по-прежнему «волшебным». Не одна Дэниэль с удовольствием проводила тут свободное время. Горожане любили гулять по аллеям, в похожих на пряничные домики уютных кафе могли вкусно подкрепиться, а в хорошую погоду взять навынос пару бутербродов с каким-нибудь напитком, чтобы затем устроиться на пушистой зелёной лужайке близ большого пруда, окружённого ивами. Сейчас же, в столь ранний час, парк был окутан тишиной утренних сумерек. Ни души. Только фонари, пытающиеся разогнать сумрак от своих ламп-колокольчиков, маячками торчали по всей территории. А удобные, протоптанные сотнями ног тропинки для бега из-за дождя превратились в скользкое грязевое месиво, изменив привычный маршрут Дэниэль.12
— Дэниэль? — Мужчина в зелёном спортивном костюме, бегущий поодаль, окликнул её, когда она в размеренном темпе уже возвращалась к условному старту. — Штэфан?! — удивилась она, когда тот оказался ближе, и, снизив скорость, перешла на шаг. — Никак не ожидала тебя здесь встретить! — Да, аналогично, — усмехнулся он. — Ты только пришла или уже заканчиваешь? — Заканчиваю, — коротко ответила Дэниэль, пытаясь привести дыхание в норму. — А ты? — Что я? — скривившись от горящей в груди боли, переспросил он. — Всегда бегаешь в костюме инопланетного захватчика? — В чём? — поперхнулся он. — Только пришёл? — задорно улыбнулась Дэниэль. — Нет, где-то час назад. Я не понял, как ты меня сейчас назвала? — Его широкая бровь дугой заползла на потный лоб. — Не тебя. — Сути не меняет. — Прости, но с твоей одеждой явно какая-то беда. — Не обращая внимания на его пристальный взгляд, Дэниэль самодовольно задрала нос и направилась в сторону спортивной площадки. И Штэфан, не отставая, последовал за ней. — Вообще-то это тренировочный костюм одной футбольной команды, — попытался он оправдать себя за выбранный цвет. — Они в курсе, что он сейчас на тебе? — рассмеялась Дэниэль. — Рад, что, в отличие от предыдущего вечера, сегодня у тебя хорошее настроение, — посмотрел он на её влажные и от прилившей крови розовые щёки, тут же поймав себя на мысли, насколько обольстительными были черты её лица. — Это всё подскочивший уровень серотонина, скоро пройдёт. Дэниэль подошла к высокой спортивной лестнице и, ухватившись за одну из металлических перекладин, стала подтягивать к груди согнутые в коленях ноги. — Хм-м, — протянул Штэфан. — А я скромно надеялся, что каким-то образом тоже смог повлиять на него. — И, подобно мельнице, принялся вращать руками, разминая мышцы плеч. — Тогда бы речь шла о дофамине, — делая очередной рывок, натужно произнесла Дэниэль. — Так флиртуют ботаники на факультете биохимии? — усмехнулся Штэфан. — Вовсе нет! — Спрыгнув на сырой песок, она оказалась в нескольких сантиметрах от него, едва не коснувшись носом подбородка, где, в самом центре, меж тёмной щетины поблёскивал металлический шарик пирсинга; и, словно вынырнув из своей реальности, поразилась тому факту, что вчера даже не заметила этой крошечной детали. — Вовсе не флиртуют, вовсе не так, вовсе не ботаники, или я ошибся в выборе факультета? — улыбнулся он. — Что? — пропустив все слова мимо ушей, Дэниэль поспешно сделала шаг назад — слишком близкое расстояние вызывало почти физический дискомфорт. А сладкий, чуть уловимый аромат кондиционера для белья, исходивший от его одежды, вперемешку с запахом пота и горячим дыханием, врываясь в её личное пространство, заставлял отступать. Штэфан стоял неподвижно и с насмешливой ухмылкой наблюдал за ретирующейся Дэниэль. — Что из всего этого «вовсе нет»? — Подойдя к турнику, он высоко подпрыгнул, цепко ухватился за холодный металл и принялся методично подтягиваться. — Прости, но я не пыталась с тобой флиртовать, — растерянно ответила Дэниэль, приступив ко второму подходу. — За что ты сейчас извиняешься? — Закончив упражнение и шумно выдыхая, он кинул на неё мимолётный взгляд. Но Дэниэль уже всецело была сосредоточена на упражнении, отчего слова в очередной раз не достигли цели. Повторять вопрос Штэфан не стал, сочтя возможный банально-глупый ответ началом бессмысленного разговора. Повисла неловкая пауза, которую порой нарушало надрывное дыхание обоих, шелест мокрой листвы да крик ворон, повсюду разносящийся эхом.13
Скрестив ноги, точно буддийский монах, Дэниэль разместилась на мраморном кольце старого фонтана. А рядом, низко склонившись и громко фыркая, умывался Штэфан. Похожие на громадную этажерку для фруктов три глубокие чаши-ракушки фонтана пестрели извилистыми трещинами, сквозь которые сочилась мутная дождевая вода. Неподалёку, на кованом кронштейне фонаря, чуть слышно поскрипывая на ветру, качались круглые часы. Маленькая остроконечная стрелка только-только подползала к римской цифре девять. — Когда была ребёнком, думала, облака неподвижны, пока однажды не заметила, как быстро они могут лететь, меняя формы, — словно самой себе сказала Дэниэль, разглядывая тяжёлые тучи, мелькающие средь пока ещё зелёных крон. — Это потому, — выпрямился Штэфан, вытирая лицо рукавом, — что дети живут на гиперскоростях, совсем не обращая внимания на происходящее вокруг. Так ты изучаешь биохимию? — вспомнился ему недавний вопрос. — Иногда мне кажется, это она меня изучает, — тяжело выдохнула Дэниэль, не отводя взгляда от неба. — Я больше не студент. Но, раз ты спросил, моей специальностью была социология. — Хм, интересно, — Штэфан одобрительно покачал головой. — Только звучит! — Дэниэль широко улыбнулась и поднялась с камня. — Там, наверху, — подойдя ближе, Штэфан указал куда-то вперёд, — есть отличное кафе. Может, если ты свободна, встретимся через… — задумался он, прикидывая, сколько времени может понадобиться ей на сборы, — час или два? — Эм-м, — отрешённо протянула Дэниэль, закусив губу. В мгновение вопрос стёр улыбку с её лица, и Штэфан это подметил. — Называется «Биркенхоф», — не давая ей возможности отказать во второй раз, безапелляционно произнёс он. — В одиннадцать, договорились? А сейчас, извини, совсем забыл об одном важном деле. — Он достал телефон из кармана брюк и, тыкая по маленьким писклявым кнопкам, сделал вид, будто набирает чей-то номер. — Буду ждать тебя. — И быстро пошагал вглубь парка.14
Часы показывали без пятнадцати одиннадцать, а Штэфан уже сидел за столиком в кафе, кончиками пальцев отстукивая ритм играющей здесь песни — «Otherside» Red Hot Chili Papers. — Доброе утро! Что-нибудь желаете? — приветливо улыбнувшись, обратилась к нему официантка в красном платье в белый горошек. — Стакан апельсинового сока. — Он посмотрел на входную дверь — висевший над ней колокольчик и не думал нарушать покой заведения. — Пока это всё. — Окей. — Звонко цокая квадратными каблучками, таких же, как платье, красных туфелек, девушка удалилась к барной стойке. — Это полный отстой! Нет! Нет! Так не пойдёт! — Ворвавшаяся группа подростков привлекла к себе внимание редких посетителей. Выбрав отдалённое местечко у окна, компания расселась на диванах, продолжая что-то бурно обсуждать. — Мои предки меня убьют, если узнают! — возмутилась темноволосая девчушка. — Не узнают, если только ты сама им не расскажешь! — съязвил единственный в их компании парень. — Доброе утро! — повторила официантка, стоящая у их столика уже несколько секунд. — Что-нибудь желаете? Раскрыв меню, они неспешно залистали страницами. На какое-то время в зале воцарилось привычное спокойствие, и гости отвели любопытные взгляды от ребят. Одиннадцать двадцать одна. Проверив ещё раз слишком быстро бежавшее сейчас время и попивая уже второй стакан сока, Штэфан принялся считать искусственные золотистые листья на кленовых ветках, что стояли в глиняной вазе рядом с солонкой. Шумные соседи, расправившись с заказом, вновь начали яро обсуждать, как обмануть родителей и поехать в Мюнхен на MTV Europe Music Awards, где будут выступать Tokio Hotel. А Штэфан лишь невольно усмехнулся — вот у кого проблемы, а он переживает о неудавшемся свидании. — Штэф? — Чья-то тяжёлая рука хлопнула его по плечу. — Хей! — удивился он, увидев приятеля. — Музыкальный запой окончен? Решил выбраться в люди? — И, пожав друг другу руки, оба громко рассмеялись. — Ты один или кого-то ждёшь? — Встреча. А ты чего? — Передаю Шефера и ребят другому лейблу. Юрген! — окликнул он вошедшего в кафе высокого мужчину с синей папкой, и махнул рукой, подзывая его. — Тут? — Моё субботнее утро уже подпорчено дерьмовой погодой и вот этой приближающейся недовольной рожей. Так хоть, может, двойная порция молочного коктейля это как-то скрасит. Я наберу тебя на днях. — Он вновь хлопнул Штэфана по плечу и вместе со своим гостем направился вверх по винтовой лестнице. Погода тем временем вконец испортилась. Тополя и берёзы, окружавшие кафе, скрипя, раскачивались на ветру. Ещё мгновение — и хлынул проливной дождь, загоняя беспечно гуляющий люд внутрь заведения. «Идиот», — раздосадованно выдохнул Штэфан.15
— Боже! — Хлестнувшая по кухонному окну мокрая ветка липы заставила Дэниэль испуганно вздрогнуть. — Проклятье! — выругалась она, неаккуратно взявшись за раскалённый утюг, и отдёрнула обожжённый палец. Битые двадцать минут Дэниэль пыталась выгладить кипенно-белую рубашку, но у неё никак не получилось сфокусироваться. Мысли превращались в образы и отвлекали от процесса, отчего на ткани то и дело возникали ненужные складки. Причиной тому был этот недавний знакомый, а виной — собственные страхи. Скорее всего, Штэфан уже давно сидит в кафе, ожидая её. Гадает, что же пошло не так, и наверняка в душе ругает. А она здесь, в своей маленькой комнатушке, в своём перевёрнутом мире, не нашедшая в себе силы всё объяснить. Плюнув на непослушную рубашку, Дэниэль надела серый свитер — под стать дню — и направилась к Гансу Краусу — старику, которому пару раз в неделю давала уроки французского. Их семьи связывала не только дружба, но дальние родственные отношения. — Здравствуй, Дэни! — открыв дверь, поприветствовал её Яков — тощий высокий мужчина шестидесяти лет — сын герра Крауса. — Погодка там не на шутку-то разыгралась, — полувопросительным тоном произнёс он, подняв с пола большой тёмно-коричневый портфель, который на вид был старше него самого. — Это точно. — Дэниэль закрыла мокрый зонтик и прошла внутрь. — Папа, я заскочу позже! — прокричал Яков в соседнюю комнату. — До встречи, — уже обратился он к Дэниэль.16
— Bonjour! — поздоровалась она и села за маленький стол, наблюдая за тем, как герр Краус расставляет цветастые фарфоровые блюдца. — Sʼil est temps de boir un cafe? — бодро произнёс он, раскашлявшись от смеха. — Bonjour, Danee! — почесав седой затылок, стал он осматривать полки — не забыл ли чего достать? А когда удостоверился, что все угощения на столе, кряхтя, уселся рядом. — Как ваши дела? — на французском спросила Дэниэль и, перехватив из его дрожащих рук чайную ложку, насыпала сахар в обе чашки. — Наверное, это всё погода. Совсем неважно себя чувствую, — попытавшись неуклюже извиниться за собственную беспомощность, герр Краус вздохнул и отвёл взгляд в сторону. — Не хотел, чтобы Яков знал, но сегодня… — не договорив, он вновь разразился хриплым кашлем. — Всё в порядке, я приду завтра. — Глупость какая! — возразил он. — У тебя, верно, своих дел полно. Встретимся теперь — как обычно — в среду. — Да бросьте, какие у меня могут быть дела? — понуро склонившись над столом, она потянулась за стеклянной банкой с кофе. Старик лишь скептически покачал головой. — Неправильно это, — прикрыл он свою чашку трясущейся ладонью в момент, когда Дэниэль уже поднесла ложку с кофе, — мне больно смотреть на тебя. — Вы же сами предложили кофе? — сменив тему, ласково улыбнулась она. — Забыл как «травяной чай» по-французски, вот и ляпнул. — Тизан. — Дэниэль указала на фарфоровый чайничек с такими же нежными цветками шиповника, как и на остальном сервизе. — Ти-зан, — задумчиво протянул Герр Краус. — Дэниэль, как прошло твоё собеседование? — Всё как всегда. — Сделав глоток, она стала теребить длинную прядь волос, волной спадающую с плеча. А затем и вовсе, не желая поддерживать неприятную тему, отвела взгляд, наблюдая за непогодой за окном. Матово-чёрное небо превратило день в сумеречный вечер, извергая проливные потоки воды на остывшую землю, размывая аккуратно усаженные вдоль улицы клумбы с пламенеюще-оранжевыми цветами. — Я говорил с Яковом, он может помочь, — осторожно начал герр Краус. — Есть место в библиотеке при его университете. Понимаю, ты хотела не этого, однако Германия не столь либеральна, как Франция. Но… ты всё же поразмысли над его предложением и сообщи, как что-то надумаешь. — Спасибо, — поблагодарила она и невесело улыбнулась. На этом «урок французского» и закончился. Не в силах совладать с болезненно ноющей спиной, герр Краус, схватившись за руку Дэниэль и едва волоча ноги, кое-как дошёл до постели. И, тихо постанывая, улёгся на шерстяное покрывало. Дэниэль, несмотря на его категоричные отказы, всё же пообещала зайти завтра.17
Ещё одна суббота. Ещё один день, отличающийся от остальных только цифрами в календаре. Всё та же угрюмая, тоскливая комнатушка, лишённая красок жизни, но набитая воспоминаниями былых лет, бесшумными фантомами блуждающих по книжным полкам и скрипучим шкафам. И всеобъемлющая пустота. Дэниэль лежала на кровати и пальцем вырисовывала незатейливые узоры на запотевшем от собственного дыхания окне. Дождь прекратился, а с ним, казалось, застыло и время. Тени сгущались и тускнели — значит, где-то там, за громоздкими тучами солнце медленно тонуло за горизонтом. Фонари ещё не зажглись, а улица, окутанная чернильными потёмками, была зловеще безлюдна. Ни души. Ни света в соседних окнах. Даже деревья в ожидании надвигающегося чего-то перестали шелестеть едва трепещущими листьями. На полу валялся раскрытый блокнот с несколькими словами, так и не ставшими законченным предложением: «Последнюю пару дней моя жизнь…» «…Полна событий», — хотела было с горькой насмешкой закончить Дэниэль, но слова «моя» и «жизнь» острым лезвием полоснули по сознанию, перерезав ту нить, что крепко сдерживала мысли в смиренном порядке. И воцарился хаос. Словно шарики для пинг-понга, мысли разом посыпались из самых потаённых уголков подсознания. Прищёлкивая, стукаясь друг о друга, они неслись вперёд, рикошетом отлетали от непробиваемой стены реальности, путаясь, перемешиваясь и истязая разум. Дэниэль размышляла о жизни, о тех неудачах, с которыми ей доводилось столкнуться. Расписания, правила, запреты давно отняли у неё свободу воли, заставляя жить в будущем и вынуждая прогнозировать возможные последствия любого шага. «Из меня бы мог получиться прекрасный аналитик», — с горькой усмешкой подумала она, прежде чем сон сморил её. Однако он не принёс желаемого спокойствия. Несвязанные между собой образы бегущей кинолентой порождали сюрреалистические картины, отчего Дэниэль, сминая одеяло, ворочалась на постели. За окном господствовала ночь. И сейчас из этой кромешной темноты на неё пристально таращилась голова фиолетового жирафа с крючковатыми козьими рогами и смоляными бездонными дырами на месте глазниц. Окружавший мрак сгущался, становясь осязаемой туманной копотью, и медленно подкрадывался к парализованной ужасом Дэниэль. Вскоре, кроме неё, этого загадочного существа и белой оконной рамы не осталось ничего. Они левитировали в холодном беззвёздном космосе. Космосе? «Я здесь», — эхом разнёсся мужской голос по всей Вселенной. «Папа?» — попыталась она найти зовущего. Тем-но-та. И лишь фиолетовый жираф с чёрными пустыми глазницами. «Я здесь!» — казалось, из них вновь отозвался такой знакомый голос. Дэниэль с любопытством заглянула в глубокие тоннели отверстий. Существо издало оглушительный вопль и открыло пасть. Длинный змеиный язык коснулся лба Дэниэль, оставив влажный след. — Нет! — вскрикнула она, проснувшись. Стрелки будильника, словно два королевских стража, окружали цифру пять. Сердце бешено билось, пока ещё не понимая, что сознание уже вырвалось из мира грёз. Утро даже толком не наступило, а Дэниэль чувствовала себя так, будто провалялась в постели до самого обеда. Сколько прошло часов с того момента, как она отключилась? Десять? Одиннадцать? Двенадцать? Казалось, целая вечность. Тело было ватным и изнурённым от долгого сна. «И чем можно занять себя в такую рань?» — Дэниэль включила старомодный ночник у изголовья кровати. Рассвет лишь через пару часов. «Может, засесть с какой-нибудь скучной книжкой и вновь попытаться заснуть?» Но взгляд зацепился не за книжную полку, а за тетрадку на комоде. И, прихватив коробку с карандашами, Дэниэль расположилась за столом в кухне. Прошёл час, за ним ещё один, но, как бы она ни старалась нарисовать жуткого гостя из недавнего сна, ничего не получалось. Два серпа-рога превращали голову в козлиную. И всё тут.18
Дэниэль уже собиралась к герру Краусу, когда её остановили перепачканные глиной кроссовки, которые она забыла отмыть сразу же, как вернулась с пробежки. Пришлось идти за ведром с водой и губками, пока грязь не засохла окончательно. Но одними кроссовками всё не ограничилось. Под тумбой так некстати обнаружились ещё и пыльные оксфорды, а в сознании зазвучал вчерашний разговор о должности в университетской библиотеке. Дэниэль протяжно выдохнула и полезла за чумазой парой, но не заметила, что левый ботинок цепко ухватился шнурком за торчавший из плинтуса ржавый гвоздик. Острая металлическая шляпка, не желающая расставаться со своим приятелем, всё же не выдержала рывка и сдалась, тем не менее напоследок успев перерезать пару тонких нитей. Образовалась некрасивая зацепка. Чертыхаясь, Дэниэль попятилась обратно. Однако заговор предметов на этом не закончился. Изогнутая деревянная ножка словно поджидала неосторожного движения приближающейся жертвы. Бум! Дзынь! Звяк! Где-то рядом шлёпнулась слетевшая с пошатнувшейся тумбы связка ключей. Дэниэль подняла голову и больно тукнулась затылком о дно выдвинувшегося деревянного ящика. Единым потоком полились французские междометия и жалобные причитания. «Дэни?» — едва слышно прозвучало из-за двери.