Без любви погибаешь ты, Без любви погибаю я. Мы друг другу уже не нужны, Возвращать не хочу тебя
После вечернего застолья с нагрянувшими родственниками Виктор устало завалился на кровать рядом с Юрой, шумно выдыхая. Ужин прошел в напряженной обстановке. Крестный задавал неуместные вопросы, отвечать на которые желания не было от слова совсем. Витя долго думал над вопросом: почему именно сейчас они приехали? Острый ум подсказывал ему, что здесь явно что-то не чисто, а родственники примчались посреди ночи не просто так. Мысль о заговоре против него упорно отказывалась покидать сознание. — Ты молодец, — сонно сказал Юрий, целуя мужа в макушку, — справился с тяжелейшей преградой как никто другой. Горжусь тобой! Кудрявая голова покоилась на мускулистой груди, печальные глаза были прикрыты. Витя не знал, стоит ли тревожить мужа, рассказывая в очередной раз об отдаленности сына. Он много раз рыдал Юре в плечо, жалуясь о своих проблемах. А кому ещё жаловаться? Роднее супруга никого нет. Только ему мог доверить все свои тайны, обиды, проблемы, таившиеся в душе, потому что доверял. Знал, что он поддержит его, поймет и выслушает все, как есть, не будет вдаваться в расспросы. Просто поддержит, морально поможет. Печально выдохнув, Витя ответил: — Да, молодец. Только вот с собственным сыном сладить все никак не могу... — Родной, у него сейчас возраст такой. Вспомни себя в его годы. Будто ты горел желанием проводить время с родителями, сидя дома в четырех стенах? — ухмыльнулся Юра. — Если бы оно было так, как ты говоришь. Он сегодня совсем другое сказал. Пусть контекст другой, но я понял все прекрасно... — Что он сказал тебе? Карие глаза стали наполняться слезами, уже не первыми за день. С большим трудом сглотнув ком, Цой ответил: — Видел все. Боится меня и не хочет быть сыном второй Салтычихи. Скажи, какой родитель захочет услышать от сына такое? Я не знаю, как подступиться к нему! Он знает, что я убийца... — дальше от нахлынувших рыданий продолжить Витя не смог, уткнулся мужу в грудь носом, вдыхая родной запах. Соленые слезы капали прямо на атласную простынь. Юрий, ничего не говоря, крепче прижал любимого к себе. Он видел все его переживания, поддерживал всячески, делал все для их спокойной и счастливой жизни. На работе вкалывал двадцать четыре часа в сутки — все ради Вити и их детей. Юра желал не меньше, чтобы отголоски темного прошлого как можно скорее отпустили супруга и дали вздохнуть спокойно. — Успокойся, перестань плакать. Дай ему время. Я уверен, что он любит тебя. Просто не показывает этого. Давай оставим печаль в сегодняшнем дне и ляжем спать. Завтра суббота, будет время — все решим. — Надеюсь, это так. Спокойной ночи! Люблю тебя, — шмыгнул носом Виктор. Устало прикрыл глаза, проваливаясь в долгожданный сон. — И я люблю тебя. Сладких снов. Утро следующего дня началось вовсе не с чашечки кофе и завтрака в постель, как того желал Виктор. Суббота — единственный день, когда они могли побыть вместе всей семьей. Непонятные голоса, крики, доносящиеся с первого этажа, заставили брюнета с огромным нежеланием открыть глаза. Осмотрев спальню сонным взглядом, рядом мужа он не обнаружил. «Проснулся, наверное, уже...» — думал про себя артист, по дороге накинув шелковый халат. Картину, представшую в просторном холле дома, увидеть он ожидал меньше всего. — Я не понял... Какого хрена тут происходит?! —возмущенно спросил Виктор, наблюдая, как грузчики выносили вещи покойного супруга. — А ну немедленно поставили! — Простите, молодой человек. Не имеем права. — Я приказываю вам поставить все на место! Юра, какого черта происходит?! Может, ты мне объяснишь? Кто позволил им трогать вещи Гоши? — И тебе доброе утро, крестник, — услышал голос родственника Витя. — Я им приказал. Знаешь, ко мне утром мыслишка пришла: зачем тебе вещи покойника? Аура от них не чистая исходит, да не по себе мне как-то. Ты не обижайся, купишь новые картины, а другого хлама в твоем доме пруд пруди! Щеки вдовца запылали от ненависти, трясущиеся ладони сжались до боли в кулаки. Если бы не рядом стоявший Юра, давно бы врезал крестному. Полным ненависти взглядом, прожигая Игоря, словно змея, опасно прошипел: — Хлам в этом доме вы, дядя Игорь! Этих картин и вещей нигде не найти! Единственная память о Гоше! Вы не посмеете лишить меня того, что по праву принадлежит мне и только мне! — Жить надо настоящим... — перебил его артист, ехидно ухмыляясь. — Плевал я на ваше ебаное настоящее! Вещи Гоши покинут наш дом только через мой труп! Для тупых повторяю: живо все поставили так, как оно стояло! Грузчикам ничего не оставалось делать, как выполнить приказ. Витя, резко оттолкнув крестного, поспешил убежать на верхний этаж, не желая, чтобы кто-то из посторонних видел его слабость. Он с большим трудом смог достать уцелевшие вещи покойного мужа. Берег их, как последнее воспоминание о прежней семье. Пережить смерть Гурьянова во второй раз и по-настоящему стало для него испытанием. Держался ради Юры. Для кого жить? Каспарян и дети — это единственное, ради чего Виктор продолжал быть сильным. — Гоша..не позволю... не отдам тебя никому! Зайдя в одну из многочисленных комнат, Виктор сел на пол, задыхаясь от подступающих к горлу слез. Он взялся рукой за дрожащее горло, тяжело делал глубокие вдохи, пытаясь успокоиться. Не успел привыкнуть к мысли, что Гоши не стало по-настоящему, как вновь стали сыпать соль на кровоточащую рану. Почему поступают с ним так жестоко? Виктор хотел одного — жить счастливо и отпустить прошлое. — Родной, успокойся, — прошептал Каспарян, заботливо поглаживая супруга. — Не надо переживать. Я рядом, ни за что не брошу тебя. — Юра, они хотели забрать... отобрать последнюю частичку! Они виноваты! Я знаю, что от них все беды... Приехали портить нам жизнь... Они сидели в комнате около двух часов. Все это время Юра внимательно слушал вырывающийся поток слов, нежно гладил по спутавшимся, кудрявым волосам, иногда давал советы, но больше молчал, давая выговориться. Он давно привык к часто случающимся депрессиям и вытаскивал из них. Юра прекрасно знал, как действовать в таких ситуациях. Он продолжал терпеть все, потому что искренне любил мужа, не забывал, какие препятствия пришлось пройти вместе через тернии к звездам. — Гоша на небе, дорогой. Тебе надо принять этот факт. У тебя теперь есть я, и мы счастливы. Я не позволю кому-либо причинять тебе боль. Улыбайся всем на зло! Игорь, воспользовавшись временным отсутствием хозяев, внимательно изучал гигантский особняк. Приехал он к крестнику не просто так. На него у певца имелись свои планы, а вот за каким хреном Серега потащился за ним — непонятно. Игорь прекрасно знал о тайне, скрываемой Виктором, хотел скорее показать истинное лицо "богомольца" Виктора Цоя обществу. Ген сумасшествия передался музыканту по наследству от дальней родственницы. Бумаги с анализами лежали, к счастью, у Брагина, и Виктор не боялся, что их кто-нибудь сможет найти. С самого детства певец не ладил с родственниками, по большей части, с крестным отцом. На одном из праздников десятилетний Витя нагрубил Игорю, и именно с этого момента началась их кровавая битва. Блуждая по дому, мужчина наткнулся на комнату, которую ему вчера не показали. Интерес и любопытство взяли вверх. Оглянувшись и увидев пустой коридор, он проскользнул внутрь, не забыв захлопнуть за собой дверь. Несметные богатства предстали карим глазам певца. Такого большого количества он ещё не видывал — в одной комнате будто уместился весь Эрмитаж! — Ешкин кот... — прошептал Игорь, не находя слов. Он блуждал по комнате, не зная, за что зацепиться взгляду. Дорогие картины, бриллианты, золото, много золота, книги в тяжелых кожаных переплетах, старинные вещи, изысканные фарфоровые вазы — все это лежало, пылясь, в одной комнате. Артист искренне завидовал крестнику. Откуда у него накопилась целая комната богатств? Насколько мужчине было известно, Цой, кроме как на радио, нигде не работал. Или он не все знал о нем? В самом дальнем углу Николаева привлекла старинная картина. Он видел её раньше, только не мог точно сказать, где именно. Бережно достал картину, чтобы получше разглядеть. Дорогой холст весь был покрыт слоем пыли. Внимательным взглядом изучая творение, Игорь узнал в ней потерянное много лет назад их семейное изображение. — Я должен вернуть картину немедленно!***
В клинике " Склифосовский" всегда народу хоть отбавляй. Приходят вне зависимости от времени года и часов. У кого-то что-то да заболит где-нибудь, будь то старая бабушка, которой кроме как с врачом обсудить свои болячки и не с кем, будь то школьники, подравшиеся между собой после уроков. Олег всегда смеялся от историй, по какой причине ребята подрались. Он вспоминал себя в школьные годы. Учился не лучше всех в классе. Еле-еле душа в теле добивался слабой троечки. Брагин сам удивлялся своему быстрому подъему вверх по карьерной лестнице. — Итак, Виктор Робертович, могу поздравить вас, — улыбнулся врач, протягивая пациенту результаты повторных анализов. — Куда, кстати, ехать собираетесь? — На Бали собирались, — выдохнул с грустью Виктор. — Спасибо, Олег. Я, наверное, закидал тебя уже просьбами. Терпишь меня. Вам с Юрой памятник ставить надо. — На Бали... У вас губа не дура! Я бы все-таки ещё попринимал бы лекарства. Слишком резко отказываться не рекомендую — могут начаться осложнения. О своем недавно появившемся недуге Виктор рассказывать мужу не стал. Больше года пытался вылечить подагру, мучающую его долгое время. Боли становились настолько сильными, что хотелось выть от них. Знал о болезни лишь Олег. Не хотел Витя тревожить Юру лишний раз, считал, что он слишком многого натерпелся за все время их семейной жизни, да и не только семейной. — Осложнения? Это из-за смены климата? После всех событий врач сильно сблизился с семьей Виктора. Они часто ходили друг к другу в гости на различные праздники и просто посидеть семьями. Брагин старался подобрать слова, пытаясь как можно более понятно объяснить Цою, насколько серьезен недуг. Собравшись с мыслями, Олег ответил: — Да. Климат тоже имеет немаловажную роль. Понимаете, у вас может начаться заражение крови, а от этого довольно часто погибают люди. Вам надо беречься. Я попрошу Марину, она найдет более эффективные лекарства для вас. — Спасибо, Олег. Деньги тебе предлагать бесполезно, я уже знаю. И да, у меня к тебе ещё один вопрос: мои бумажки я тебе оставлял. Где они? Вопрос вдовца поставил в ступор Олега. Ещё вчера бумаги с анализами лежали у него на столе, он собирался спрятать их в ящик. Паника охватила Брагина. Что ему ответить? «Извините, Виктор Робертович... ваши анализы неизвестным образом исчезли!» — пошутил про себя мужчина, в душе понимая, что сейчас не до шуток. Делать ничего не оставалось, как поднять весь "Склиф" в поисках важной пропажи. Олег понимал, что ему не жить, если с бумагами что-нибудь случится. Врать Брагин не мог, в особенности Цою врать попросту было бесполезно: он рано или поздно узнал бы истину. Вспомни меня одинокой темной ночью И улыбнись в свете тусклой, холодной луны. Думаешь, любишь или любить меня хочешь? Вспомни, как мы были друг другу нужны. Мысли мои о тебе робкий сон потревожат, Имя твое прошепчу, а в ответ —тишина. Знаю, наверно, тебе не нужна я, но все же Только прошу: иногда просто вспомни меня.