Цвет Харуки алый

Красные, зелёные и синие насыщенно яркие огни меланхолично перемигивались сменяя друг друга, едва прорежая полумрак небольшого помещения. Деревянный монолит барной стойки тянулся полукругом, приятно заманивая пропустить по стопке горячительных, но отсутствие стульев вокруг озадачивало, делая общую картину какой-то неправильной. Тут же по левую сторону идеальным мрачным квадратом пустел танцпол, изредка озаряемый скудной цветомузыкой. Весь небогатый пейзаж хоть и пронизан налётом пыльной тоски, но для очередной сцены артхаусного фильма в самый раз. Уже через пару минут молчаливо-уютное помещение было нагло разбужено шумом голосов и беспорядочной суетой. Барная стойка была мгновенно забита тучей разнообразных бутылок, бокалов непонятных ёмкостей, полупустых и наполненных до краёв. Мистический антураж дополняли толстые свечи чёрные и красные, будто только что честно свистнутые с какого-нибудь сатанинского обряда в соседнем подвале. На стенах задним планом образовались плакаты приглушенно эротического характера, рядом трое пластиковых манекенов перепачканных краской. Неуправляемый творческий хаос под сургутной печатью широкомасштабного искусства голубого экрана. Ещё несколько быстрых штрихов и все готово для производства кинематографической мистерии. Камера! Мотор! Таканори будто вышвырнуло из уютного нутра гримерки, не без помощи вездесущего Такашимы, выплевывая в ещё плохо знакомую местность предстоящей сцены. — Кай ведь не любит ждать, ты же знаешь, — тихо напутствовал Кою, пока Тано незаметно поправлял локоны плохо севшего парика. Сценарий истерично крутился в квадратной голове, никак не желая становиться в пазы нужного отрывка. Идиотский диалог он так и не придумал. Вместо этого так необходимого сейчас, мозг беззаботно транслировал какую-то весёлую песенку девчачьей рок-группы: «па-па па-па вочингаару хей наау! вочингаару. Эврибади опенйорайз, вочингаару Уда-уда-уда-удаа вочингаару…», левая нога под длинной шелковистой юбкой невольно, но скрытно пританцовывала в такт. Резкий громкий голос из мегафона заставил вздрогнуть и собраться. — Так, приготовились! Пять минут до старта. Сначала снимаем общий план. Сцена была проста, как комплексный обед, первое второе третье, главное, не перепутать последовательность. Потерявшаяся в шумной гуще мегаполиса Харука встречает очередного красавчика, случайно сталкиваясь с ним у барной стойки какого-то, весьма стремного по мнению Таканори, ночного клуба и снова думает, что это навсегда. Внезапная встреча, лёгкая растерянность вперемешку с надеждой «а вдруг он ТОТ САМЫЙ», и снова искренняя влюблённость, так свойственная молодой героине. Все просто. Но героиня похоже на героине, потому как ничего не помогает преобразить слипшееся в безэмоциональную маску лицо. Впрочем, как и герой. Высокий, худощавый с рубиново-красными волосами и абсолютно имбецильной физиономией охранника склада. Радует только то, что Таканори все же успел перекинуться с ним парой слов с утра, вроде знакомства и тот даже благородно угостил его кофе. Кажется, по роли его имя Дайске. Но сути это не меняет. Образ упрямо не встраивается, диалога нет, в башке пусто, как в центре Токио во время тайфуна. Секундная паника. Опять нести херотень про овощной отдел…? — Сцена пятая, дубль первый. МОТОР! ТРИ, ДВА… Оглушающий бит танцевальной истерии резкой волной окутывает их обоих, окончательно сбивая с мыслей. Столкновение плечей, столкновение испуганных взглядов, пару капель из выплеснувшегося стакана на его рубашку. Пытается перекричать вибрирующие в груди басы не имеет смысла, оно и не требуется, текст наложат потом. — Знаешь, когда я танцую, мне ничто не мешает, — с жаром выдаёт Таканори снизу-вверх заглядывая куда-то, где вероятно, должно быть лицо собеседника. — А волосы у тебя прикольные, ага. — Я совсем не знаю, как тебя зовут. Нас с тобою случай свёл на пять минут, — в тон ему почти орёт красноволосый, склонившись вперёд. — Может это кажется, но все же. На других совсем ты не похожа. — Я говорю, волосы у тебя красивые, может и мне такой цвет пойдёт. А вообще уютно здесь, ничего нет. — ДУБЛЬ ДВА! ТРИ, ДВА… — Мы с тобой знакомы незнакомка, — лучезарная туповатая улыбка круче любого светодиода вокруг и широкая ладонь смело ложится на изящную девичью кисть, Таканори отчаянно хочется, чтобы в кадре она выглядела именно так вместо его ухоженных сарделек. — Знаешь, а в танцах я дикая, как Бьёнсе. — Волосы, как солнце золотые. И глаза такие голубые. — ДУБЛЬ СЕМЬ… Под уже такой родной музыкальный трек, рвущий перепонки так и тянет пуститься в неистовый пляс, прихватив бутылку текилы. Тано едва держится на тонкой грани опрокинуть и забыться. — Я буду танцевать до потери сознания. И буду целоваться с другими парнями я. — Ты ко мне приходишь незнакомка, — Дайске уже почти вплотную, готовый по-хозяйски обхватить стройный стан неизвестно куда отъехавшей барышни. — Но пока что лишь во сне… — ДУБЛЬ… — ТАК СТОП! Музыка резко стихла так же внезапно, как и возникла, окутывая долгожданной тишиной. Но это ненадолго. — Хару-тян, детка, ну что с тобой? Ты что, всю ночь на бигудях глаз не сомкнула? Что за мрачный вид, а?! — режиссер в уже запомнившемся привычном жесте вздернул рукава до локтей, подходя ближе к застывшей паре. — Или у тебя сейчас тот самый особый период, когда можно быть либо плаксой, либо долбаной сукой? Что за пустая постная мина?! Больше одухотворенной внезапности, блеска в глазах. Больше девственной пошлости! — пальцы с дымящейся сигаретой выписывали экспрессивные зигзаги, хотя голос Кая оставался апатично спокойным. — Ведь это столкновение с возможным будущим возлюбленным, редким красавцем, ну. Ясен пень, что у тебя таких редких хренова туча вокруг и тем не менее. Так что зашей свою плеву и как в первый раз. Мой посыл ясен? — Да, — Таканори закивал усердно смущаясь и пряча глаза, с чувством покорной школьницы тихо повторяя. — Больше страсти, больше… — Ну, а ты, красноволосое чудо, — режиссер молниеносно перекинулся, резко поворачивая лицо в тёмных очках к Дайске. — Чего сиськи мнешь?! Она ведь возможно любовь всей твоей убогой жизни. Это внезапное столкновение как фатальная вспышка. Ты ворвался в её жизнь, и она обалдела, ты захотел любви, а она походу ещё не захотела. Но это ведь не проблема для такого высокогорного орла, а?! Так покажи мне эту вспышку взорванной звезды, а не предсмертные судороги пойманного тунца. — Никаких проблем, Кай-сан, — с ярым энтузиазмом запойного алкаша перед стаканом, затараторил красноволосый. — Всё будет в лучшем виде. Вспышка! Страсть! Орёл! — Всё. Я понял, чего не хватает. Где стилист? — глубокая затяжка и эпатажная фигура директора пляжа удаляется, напоследок раздражённо командуя рукой с зажатой сигаретой. — Сделайте ей чёрные губы. Я пока кофе попью. Девушка гример физически не успевала разорваться, так как являлась ассистентом всего на свете, в частности на этой непредсказуемой съемочной площадке, и уже торопливо неслась с кофейником в сторону удалившегося режиссера. Недолго помявшись на месте Таканори понял, что походу придется выкручиваться самостоятельно. Не уходя в свою гримерку, но подальше от площадки, он нашел закуток с зеркалом и косметикой. Разворошив множество всяких иногда непонятного назначения примочек, кисточек, он выудил нечто похожее на черный карандаш для глаз и попытался поверх предыдущей намазать черным. Минут пять он усердно малевал на губах явно не тем, чем нужно, как почувствовал рядом движение. Обернувшись, он увидел одного из актеров, режиссер называл его «человек с зелеными волосами» и никак иначе. Настоящих имен Таканори запомнить не мог, но вроде по роли его звали Кё, а вот пообщаться с ним еще не довелось — их совместная съемка должна была начаться через пару дней. — Давай помогу, — мягкий голос человека с зелеными волосами вывел его из кратких раздумий. Таканори только кивнул, для себя решив, что как можно реже будет разговаривать в вынужденном женском образе. Странный тип был одет весьма стильно: длинный пиджак смолянисто-черной строгостью идеально облегал крепкую фигуру, кожаные вставки на рукавах, причудливая отделка в виде сбруи и в завершении контрастно белый воротник, плотно обхватывающий горло. Когда он приблизился вплотную, с первой попытки взяв со столика нужную помаду, Тано почувствовал, как подозрительно приятно от него пахло. Совсем не как от мужчин, от которых в основном не пахло совсем ничем. Да и не то, чтобы он когда-то бывал в подобной ситуации, когда мужик нависал бы над ним, почти нежно, едва касался бы его подбородка, придерживая, и умело рисовал бы помадой на его губах правильный контур. Дыхание невольно перехватило, он старался не смотреть на странный отрешенный взгляд человека с зелеными волосами, и по итогу безвозвратно залип на несвойственно изящном ухе внезапного спасителя, который весьма глубоко увлекся процессом. — Еще немного, — прошептал тот, — вот здесь в уголках, приоткрой рот. Таканори повиновался, волнительно желая, чтобы эта неловкая сцена уже наконец закончилась. Еще пара штрихов влажной прохладной помады по губам и действительно всё. С облегчением выдохнув, когда теплые руки оторвались от него, Тано внезапно застыл и напрягся всем телом, когда почувствовал, что человек с зелеными волосами мягко целует его в лоб. — Ну что ж, вот и всё, сын мой, можешь идти, — тоном священнослужителя произнес тот. — Я… я не сын, — поперхнулся воздухом Таканори, судорожно начиная разглаживать локоны парика. — Ну или дочь, какая разница, — выдал человек с зелеными волосами, — Прости, совсем недавно у меня была роль священника, и я довольно глубоко вжился в нее, всё никак отойти не могу. Но ты ступай, не зли нашего режиссера, он не любит задержки в графике. — Да уж, я, пожалуй, пойду… — Благословляю твой путь, дочь моя, — загадочно улыбнулся тот и развернулся, первым покидая уютный закуток с зеркалом. — Ну и пиздец, — прошептал Таканори, переводя дыхание и вспоминая дебильные слова своего диалога.