Цвет Харуки алый

Дни летели, как кадры радужной жизни в затухающем сознании умирающего. Вспышка — новый эпизод, новая доза упорина на съемочной площадке, вспышка — чёрный экран, короткий сон и все повторяется, сменяя лишь действующие лица. Жёсткий матрас очередного интернет-кафе, от которого уже третий день жутко ныла спина, набитый под завязку вагон утреннего поезда, где ему вечно оттаптывали без того опухшие ноги, готовый ужин из коробки, купленный в ближайшем комбини. И вроде бы он уже давно привык терпеть любые тяготы и лишения ради заветной мечты, иногда ради симпатичной фигуристой телки, но это было давно и неправда. Так вот сегодня ему откровенно хотелось слать все и всех в непроходимые геморройные задницы, а самому с шумным выдохом «Баунти — райское наслаждение» и глотком прохладного пивка, завалиться на воображаемый диван в своём воображаемом шикарном особняке. Вчерашнее хорошее настроение и жажда возвышенного благополучно накрылись звездой, к сожалению, не его, и не с аллеи славы. Может, он просто не выспался и к обеду пройдёт? Выспишься тут как же, когда полночи пришлось слушать чужие чавканья и совокупления за тонкой стенкой номера, тщетно затыкая голову подушкой. Ну ничего, когда-нибудь он тоже устроит содомию и не просто с правой крошкой Памелой или с левой крошкой Моникой, а с настоящей горячей шалуньей, да так, что стекла вылетят. Впрочем, теперь он и сам был этой самой шалуньей, может пока ещё не настолько горячей, но в тихом омуте… а может и правда добавить Харуке сексуальности, некой девственной похоти с элементами запретного желания… Чёрт! Докатился… Таканори тряхнул головой, резко обрывая взбудораженную фантазию, которая уже резво рисовала его в образе портовой шлюхи. Н-да… Давненько же у него никого не было. Надо будет это как-нибудь исправить. Пообещав самому себе свидание с жарким продолжением, ну или на крайний случай эротический массаж, Таканори с трудом выпилился с переполненной станции, без особой надежды решив заглянуть в первую попавшуюся риелторскую контору. Чуть приподнятое в робкой надежде, как нежные чресла неопытного подростка, настроение было снова нагло опущено ниже плинтуса. Виной всему оказался очередной наряд выданный находчивым, чтоб его черти драли, Такашимой. Длинное, на удивление чёрное платье с милейшим кремовым рюшем по краям рукавов и лакированные туфли на высоченных каблуках — истинные мучители, похлеще святой инквизиции, безжалостно сдавливающие каждый палец. Таканори непринужденно ковылял, так ему казалось, невольно растопырив подгибающиеся ноги и с лёгкой улыбкой, больше похожей на немой крик «ПАМАГИТЕ», старался почти не цепляться за любые опоры и поверхности. До съёмок оставалось ещё некоторое время, а значит можно немного перевести дух и сосредоточиться. Впереди маячила лестница, вроде бы ни на что не намекая, но сделав пару шагов по ступеням, Тано замер, намертво вцепившись в перила. Так… Спокойно… прорвёмся! И не такое преодолевали. Отчего-то именно сейчас ему вспомнился не самый счастливый момент его жизни. Когда на очередных съёмках ему внезапно приспичило и он в костюме презерватива, пытаясь втиснуться в туалетную кабинку, наглухо застрял. Тот момент можно было с лёгкостью назвать лишь одним словом — позорное дерьмо. К счастью все закончилось не настолько плохо. А теперь-то что? Вперёд и с песней. Собрав всю свою спартанскую мужественность, попутно вспоминая дыхательные практики для беременных из какой-то рекламы, Таканори подобрал подол платья и начал медленный спуск. Получалось весьма недурно, не считая того, что от собственного пыхтения затылок под париком адски взмок и съезжал на глаза, а силиконовые буфера грозили вот-вот оторваться, но ещё пара шагов и вот он — конец треклятой лестницы. Облегченно выдохнув, уже было расслабившийся Тано вдруг вздрогнул, удивлённо кривясь. На предпоследней ступеньке нога предательски подвернулась, лишая равновесия все тело, неуклюже растопыренное в невероятном па. СССУУУКААА!!! Попрощавшись было с собственным позвоночником и родителями заодно, он не сразу ощутил внезапные крепкие руки, подхватившие его сзади. — Упс, мадемуазель, что ж вы так неосторожны, — хрипловатый приятный голос раздался где-то возле правого уха. — Так можно и без челюсти остаться. Что весьма не комильфо для вашего ангельского лика. — Мерси, — спонтанно выдавил Таканори, ощущая, как доброжелательная рука тайного спасителя уже нахально ощупывает его бедро, поспешил высвободиться. — Ещё раз благодарствую, мисьё. — Да незачем. Мельком обернувшись на незнакомца и отметив густую шевелюру, да благородную полоску усов над довольной ухмылкой губ, Таканори как можно скромнее поправил платье, желая поскорее ретироваться нахер. Тоже мне джентльмен, впрочем, без него неизвестно в какой нелепой позе обнаружили бы его искалеченное тело. Забившись в тайный уголок, где вряд ли кто-то его заметил, Таканори нервно закурил, наплевав на все запреты. И даже появление Кою никак не остановило никотиновую жажду на почве стресса. — Прикинь, меня щас какой-то мутный тип на лестнице облапал, — наконец эмоционально выпалил Тано, крепко затягиваясь. — Я ему с вертухи в табло прописал бы, но сам чуть не навернулся. — Не навернулась, — поправил Такашима, терпеливо скрещивая руки на груди. — А? — Харутян, ты забываешься. — Блять, — но вовремя опомнившись, понизил голос до томного шепота. — Блять… Ты бы его видел, ему бы с его усишками, только детей приютских растлевать. — Заканчивай дымить уже, съёмки через пять минут, а тебе бы ещё проветриться. — Не, ну каков подлец, а! — финально выдал Таканори, театрально прикрывая ладонью лоб. — Ну как? Я ещё могу? — Жуй. Такашима настойчиво протянул коробочку с ядрёно-мятным драже, тут же не пойми откуда материализовывая флакон парфюма и начиная легко прыскать. Горе-Харука покорно затушила хабец, закинувшись и тщательно разжевывая, до кучи прилежно поправ парик. Глаза слезились от жгучего ментола, аромат духов на удивление приятно щекотал обоняние, а в голове усердно крутилась предстоящая сцена, но Таканори таки прорвало. — Вообще-то, все из-за тебя, да. Если бы не эти твои долбаные туфли, — он порывисто приблизился к равнодушному Кою, искренним возмущением буравя его лицо. — Нахер эти каблуки вообще сдались. Знаешь, ещё раз подсунешь мне шпильки, и они обе окажутся в твоей заднице. Оценив всю серьёзность речей, Такашима усмехнулся, мягко обхватывая его затылок и притягивая к себе, будто собираясь сделать то самое, на что у Таканори его убогой фантазии бы не хватило. — Эй, ты чо… Остановившись в паре сантиметров от манивших перламутровой пухлостью губ, Такашима наконец отпустил опешившего друга. — А ты и правда стал чертовски милой тёлочкой. Ладно, я что-нибудь придумаю. А сейчас иди работай. Мозг напрочь отказывался адекватно воспринимать любую информацию, устраивая бурную забастовку об ущемлении прав сна и бодрствования. Даже три чашки кофе не урезонили кучку протестующих синапсов, глаза продолжали сношаться, съезжая к переносице, а веки лениво наползать друг на друга. Благо хоть Такашима сжалился над ним, таки предоставив сносные балетки, вместо этих шпильковых чудовищ и одной головной болью стало меньше. В съемочном помещении его ждала суета и беготня самых разных людей, которых, казалось должно было быть всего двое, но по проносящемуся ветру, исходящему от шустрого стаффа, недолго было почувствовать себя Нормой Джин с развевающейся до трусов пышной юбкой. Таканори предусмотрительно растянул руки по швам, как скромница из воскресной школы прижимая платье к бедрам, и направился в сторону площадки, регулируя дыхание и мысленно повторяя свою роль. Что повторять он сам не понимал, но со всей стремительностью погружался в образ. На этот раз съемки развернулись в богом забытой библиотеке, с виду полуразрушенной, с отваливающейся штукатуркой от когда-то белого потолка. Таканори опасливо поглядел наверх, молясь, чтобы на него ничего не грохнулось раньше времени и не пришибло его худосочную тушку. Из больших окон с заляпанными черт знает чем стеклами хорошо просматривалась небольшая деревушка и огромное поле, не очень похожее на рисовое. Таканори не то чтобы разбирался в сельском хозяйстве, но колючая проволока вокруг этого самого поля немного насторожила. Впрочем, он быстро позабыл об этой странности уже через пару секунд, после того, как издалека его позвал Такашима, махая рукой в свою сторону, как бы сигнализируя куда идти. Ряды старых книжных полок бесконечно тянулись вверх, будто какие-то небоскрёбы с Уолл стрит, не вызывая ничего кроме клаустрофобии и стойкой аллергии на толстый слой пыли. Не в состоянии больше сдерживаться Таканори не грациозно чихнул раза два, прикрываясь ладонью, и притормозил возле друга. Тот аки фокусник вытянул непонятно откуда коробку бумажных салфеток, протягивая. — Эй-эй, ты это заканчивай, а то мейк к херам потечёт, — торопливо вполголоса начал Такашима, чуть ли не пихая несчастные салфетки в ноздри растерявшейся Харуки. — Может тебе супрастина там накатить, а? — Не-не, я уже в норме, — убедительно замахал руками Таканори, в попытках отцепить от себя заботливые клешни друга. — Куда идти та? — Леди уже ожидают. Кою вальяжно кивнул в сторону самого дальнего, с мрачной аурой какого-нибудь Хичкоковского саспенса, угла между стеллажом и окном. Там же в таинственной тени виднелась низкорослая фигура, слегка отливая нефритовой зеленью волос. Тано незаметно передёрнуло, пропуская неприятный холодок между зажатых корсетом лопаток, от воспоминаний первой встречи с этим мутным типом становилось как-то не по себе. Как бы не хотелось сейчас стать невидимым или каким-нибудь хреновым волшебником в стильном плаще и вырисовывать порталы телепортов в пространстве, пришлось покорно просеменить в тот самый стремный угол. Подходя ближе к застывшей в расслабленной позе фигуре, Таканори все больше охватывали некоторые сомнения на предмет корректности собственного зрения. Что уж, он всегда гордился своими стойкими и крепкими, как хрен порно актёра, единицами в своих обоих кофейно-карих, но вот сейчас… Лучше бы он увидел Садако, выползающую с книжной полки. Впрочем, он и сам не понимал, что конкретно ожидал лицезреть в предстоящей сцене, может чопорное общество библиотекарей, симпозиум ботаников или властного препода, в строгих очках и костюме, с длинной линейкой в умелых пальцах, готовых в любой момент отшлепать за плохое поведение… Так, СТОП…! Бурные фантазии резко отодвинулись на неопределенное потом. В общем, судя по всему нежная Харука ожидала увидеть кого угодно, только не… Зорро…? Только без маски. И ростом 160 примерно, вместо стройных и гибких 180-ти. Зато прочий антураж вполне соответствовал. Не пойми откуда взявшаяся кожаная шляпа бравадно прикрыла зелёную шевелюру, чуть скрывая невозмутимо бледное лицо укротителя диких лошадей. Белоснежная свободная рубаха, в лучших традициях героя-любовника, с распахнутым почти до половины груди воротником, была заправлена в до неприличия облегающие штаны цвета спелого каштана, которые в свою очередь были заправлены в высокие ботинки на шнуровке. Да тебе только лассо не хватает, жеребец, пронеслось в коллапсирующем мозгу Таканори. Но вовремя собравшись и подобрав собственную челюсть, одновременно с попытками сдержать лезущий наружу смешок, он вежливо кивнул. — Приветствую, — приятно тихий голос донёсся откуда-то из-под шляпы, а затем и угольно черный взгляд проницательно вперился в лицо растерянной Харуки. От затянувшегося контакта становилось как-то даже неловко. И Таканори поспешил опустить пышные ресницы в область пониже, о чем сильно пожалел. Откровенно выпирающая ширинка обтягивающих штанов недвусмысленно заполонила поле зрения. Черт, как же выпирает… Ему там нигде в особо важных местах не поджимает…? Интереснейший вопрооос… Может мне тоже такой ультра-анатомический фасон напялить на следующий рейд в Агеху…? Впрочем, когда он вообще в последний раз был в ночном клубе? — Кгхм, — деликатное покашливание очухивает сознание Таканори, давая ясно понять, куда по-прежнему направлен его взгляд. Заставляет по-настоящему смутиться. Тваюжмать…. Стыдно-то как, чужое добро разглядывать… — Так приготовились! — громогласный рупор режиссера вынуждает дёрнуть плечами, собраться, заодно сглаживая испански постыдное положение. — Снимаем сразу с крупного. Готовность пять… И! — СЦЕНА ПЕРВАЯ, ДУБЛЬ ПЕРВЫЙ! Тонкий палец Кё, кажется, так его зовут, завлекающе медленно начинает скользить по пыльной полке, вкрадчивый голос окутывает апатичной монотонностью. — Мы с тобою — две капли разные. Одной воды, слезы облака, — собрав горстку пыли, он меланхолично сдувает ее с пальца куда-то в сторону. — Разобьемся об землю стразами. Разлетимся вокруг да около… Внезапно раздавшийся грохот, похожий на вой реактивных двигателей откуда-то снаружи от окна, нисколько не удивляет собравшихся. Камера продолжает снимать, ловя каждый вздох, наезжает ближе, мохнатый огурец микрофона зачем-то нависает сверху. Сцена оживает. Харука сцепляет изящные кисти рук, как по-прежнему хочется верить Таканори, делая нерешительный шаг навстречу возможному возлюбленному. — Знаете, книги они такие… — с придыханием, сдерживая томную паузу, опуская взгляд, но не ниже увесистой пряжки в стиле Индианы Джонса, выдыхает. — Книжные… Гул самолётов продолжается, сопровождаемый зацикленным визгом пожарных сирен. — Бесконечное вниз стремление. Награжденное солнца взглядом… — продолжает вещать человек с зелёными волосами, прожигая неподвижной смолой упоротых глаз. — Принесет траве упоение. Нас с тобою положат рядом… Едва усваивая обрывки фраз, Таканори на секунду залипает, невольно ловя мощную гравитацию двух черных, как пляжи Исландии, планет, все ещё не моргая взирающих на него. Судорожно соображая какой бред нести дальше, давит скромную улыбку. И снова ор режиссера спасает отупевшую от мужского магнетизма героиню. — ТАК СТОП! НЕ ПОЙДЕТ!!! — Кай будто материализовался рядом с застывшими горе-актерами, пыхтя неизменной сигаретой. — Этот костюм нахер никуда не годится. Оооой, Такашима! Кою также мгновенно появился из воздуха, протянул стаканчик горячего кофе, подставил пепельницу под окурок господина. — Такашима, дружочек, тебе ветром северным зрачки надуло?! Или ты нанюхался не той библиотечной пыли? Что за ковбой на кислотных отходняках? Ты его костюм вообще видел?! — Перебрал с романтизмом, — виновато улыбаясь своей фирменной с убийственным обаянием, Кою активно закивал. — Момент, все исправим! — К стилисту его и поживее. Раздражённо поправив темные очки, режиссер удалился под грохот взлетающего за окном истребителя. Таканори беззвучно выдохнул, хотя в такой канонаде звуков его бы точно никто не услышал. Похоже, он отключился на добрых минут пять-десять, совсем не подобающе нежной барышне, вальяжно подпирая явно видавший Вторую мировую книжный стеллаж. Но вовремя очухался, благодаря все тому же неразборчивому гвалту снаружи, что-то близкое к ритмичным басам строевой песни. Военная база США не иначе. К сожалению, солдатом Джейн Таканори рожден не был, посему пришлось вяло собирать себя по кускам, готовясь к очередному дублю. Боже, эти съёмки какие-то бесконееечные… Обречённо вздохнув, одновременно зевая, не забыв тактично прикрыть рот и отвернуться, он скроил наиболее миловидное выражение лица. А когда повернулся, так и застыл. Бравый Зорро-наездник безвозвратно исчез, вместо него нарисовался совершенно другой персонаж. Изящный пепельно серый пиджак, выгодно подчёркивающий фигуру, та же белая рубашка, но целомудренно застегнутая и строгие очки в чертовски стильной оправе, а зелень волос только придавала пикантности образу. Тано одобряюще покивал, все же костюмер из Такашимы хоть куда. Вот только… любопытный взгляд скользнул ниже. Только блядские штаны остались на месте, с гротескным звуком «пяууу…», снова втыкаясь выпуклостью чресел в тонкую душевную организацию, успокоившейся было Харуки. Тваюжмать… Таканори на секунду зажмурился, гоня поганой метлой все непрошенные фантазии на тему эро-сенсея. — Щас бы семечек жареных… — Хай? — зеленоволосый чуть приблизился левым ухом. — Так вам гораздо лучше, ага. Благодарный кивок и обмен любезностями был прерван. — Так, хватит там сиськи мять, — механически громогласный голос режиссера помог собраться. — Харука, душка, это я не тебе. Всё, погнали с крупняка! — СЦЕНА ПЕРВАЯ. ДУБЛЬ ВТОРОЙ. МОТОР… Не успев толком придумать под какой дурью Харутян будет торчать теперь, снова пришлось сочинять на ходу. Кё вновь благородно берет инициативу на себя, под рев взлетающих самолётов и военных песен, вкрадчиво выдавая: — Любить иных — тяжелый крест, а ты прекрасна без извилин… — Знаете, я всегда мечтала о собственном газетном киоске… — И прелести твоей секрет… — Прямо мечта моего голубого детства, да-а. Но судьба распорядилась иначе. — Разгадке жизни равносилен, — Кё делает мягкий шаг вперёд, оставляя не более полуметра между. — Весною слышен шорох снов… — А хотите? А я зачту! — рука Таканори уже не робким жестом хватает с полки первую подвернувшуюся книжонку, открывает. — Мария потянулась к Хулио всем своим трепетным естеством, обнажая белокожие плечи… Книга резко захлопывается и запихивается обратно, дрогнувшая Харука выдает практически стопроцентный девичий румянец. Так и до Оскара недалеко… Но проклятый взгляд упрямо сползает в ту самую область выпирающих причинных мест. Господи… да он просто в душу смотрит… — Я думаю леди больше подошла бы более утонченная и интеллектуальная литература. — А я что, не умная и не тонкая…? — Ну почему же, очень даже… — зеленоволосый искуситель ненавязчиво захватывает пальцы смущенной героини, подносит к своим губам, чернильный взгляд проедает даже через стекла очков. Но глаза Таканори будто приклеились к чертовым штанам. Карааге-дон, карааге-дон, карааге-дон… маячит где-то в одурманенной башке. От горячего дыхания на своей конечности мокнет затылок под париком. Рельеф ширинки нелепо будоражит фантазию, гул реактивных двигателей давит перепонки, а «Стоп, снято!» так и не звучит. И не единой фразы для продолжения дебильного диалога. Кажется, он начинает терять контроль над ситуацией. А в любой непонятной ситуации ему остаётся лишь одно. — Нечем дышать, — хриплым полустоном выдыхает Таканори, начиная заваливаться в мутные дебри похуистического «а будь что будет…»