Цвет Харуки алый

Наверно раз в сто первый Таканори поправил сбившуюся между ног мешковатую ткань спортивных штанов, по привычке проклиная таланты Такашимы на девичьи наряды. И ладно к платьям он оказывается даже привык, они не сковывали движения, прикрывая все самые ценные и далеко не женственные выпуклости ниже живота. И пусть ненавистные колготки ещё щекотали облегающим раздражением ноги, ни в какое сравнение не шёл новый образ. Спортивный костюм, в который могло вместиться пять Таканори, спокойного мятного цвета с сияюще белыми полосками по бокам… Казалось, это могло бы стать счастьем для его измученного корсетами организма, если бы штаны от движений не поднимались волнами наверх, грозя раскрыть самую большую его тайну. Металлический звон тренажёра грохнул где-то совсем рядом. Таканори подпрыгнул от неожиданности, опасливо оборачиваясь на громилу, качавшего свои нехилые бицепсы. Жуть какая. И зачем только Харуку понесло в этот мускулистый потный рай…? Ладно, кажется, он сам себе только что ответил на все вопросы. Харука-тян всё же девушка любвеобильная, чего Таканори не одобрял. Вообще, можно было просто пробежаться по парку или поприседать в рисовом поле, но кто он такой спорить с гениальностью их режиссёра. Тому ж виднее. — Не хмурься, Хару-тян, — насмешливый голос вывел его из размышлений, в которых он хотел найти логику. — Где твоё хорошее настроение? — В жопе застряло вместе с этими сраными штанами, — злобно пробурчал Таканори, сбрасывая с парика заботливую руку Кою. — Тише ты, — прошипел друг, хватая его за локоть и отворачивая лицом к панорамному окну. — Что случилось-то?! Ну-ка, чтобы я больше не видел такого выражения лица на милой мордашке. Сейчас придет твой партнёр по сцене, входи в образ, не пугай меня. — Да знаю я, знаю, — вздохнул Таканори, приходя в себя после секундной слабости. — Но эти штаны… это ужас, где ты их нашёл вообще? В благотворительном фонде? Я боюсь, что от любого резкого движения они слетят с меня, как трусы со стриптизера. — Не переживай, у тех за деньги слетают, — ухмыльнулся Такашима, доставая жестом фокусника из кармана зеленый шелковый платок, бережно обмотал им шею Таканори, завязывая спереди нехитрый бантик, и подтолкнул пыхтящего друга к тренажёру. — Разминайся пока, до начала пять минут. Кою преспокойно удалился, оставляя звезду экрана среди лоснящихся под толстым слоем масла Арнольдов и Сильвестров, гремящих на три квартала железом и головной пустотой. Съёмочная группа уже настроила свет, все, как солдатики, распределились по своим местам, режиссер пока молчал, о чем-то усердно думая, а девушка гример наносила последние штрихи пудры на щеки Мацумото. Осторожный шаг на беговую дорожку — не шевелится и слава богу. Кажется, он отродясь не стоял на подобных монстрах, да и вообще впервые был в спортзале. А тут ещё и такое испытание. Два в одном, как херов бомжацкий кофе, который он с таким удовольствием пил по утрам. С осторожностью понажимав какие-то кнопки на панели, он запустил тренажёр, сразу убавляя скорость на минимум и не спеша зашагал, придерживая на бёдрах плюшевую ткань. Странные ощущения под подошвами, будто не по земле идёшь, а по сожравшему пару человек земляному червяку. Если бы у него было ружье, как у Кевина Бейкона, он бы с радостью пустил дробь себе под ноги, умерщвляя жуткое чудище. — Леди уже освоила инструмент, — полувопрос за спиной, знакомая хрипотца голоса… Таканори чуть не споткнулся, когда, обернувшись, увидел знакомое лицо, как и в тот раз нагло ухмыляющееся в ответ на распахнутые в узнавании глаза. Мужчина чуть склонил голову, вежливо представляясь: — Меня зовут Каору. — Радость-то какая, — себе под нос пробубнил Таканори, радуясь, что именно в этот момент его и без того тихие слова заглушил очередной громкий звон. — Ну что как на выставке застыли? — крикнул режиссёр. — Мадам Тюссо здесь не котируется, покажите мне все ваши изгибы и пластику игры! Ииии! МОТОР! С этой секунды всё понеслось, казалось, без участия Таканори: по сюжету полигамное сердечко Харуки выпрыгивает из груди при виде неординарного тренера, а может и из-за его нетривиальной шевелюры, то ли на голове, то ли под носом. Признаться, Таканори никогда не встречал таких персонажей по жизни, а потому все силы уходили на выдерживании серьёзной и в то же время заинтересованной лицевой мины. Каору плавно обошёл дорожку, вставая прямо перед носом Таканори, водя аккуратными пальцами по кнопкам. Полотно под ногами поехало быстрее, заставляя перейти на быстрый шаг. Не хватало ещё только милой барышне вспотеть и ароматом буйвола заполнить весь зал… Таканори ненавязчиво пригладил парик, взявшись руками за оба поручня, выровнял дыхание и со всей смелостью поднял глаза. Ответный взгляд из-под пышных вьющихся прядей был цепким и внимательным, почти хамским, если не знать контекст. Таким взглядам не отказывают, лишь идут за ним, не спрашивая и не глядя. Чёрные щели глаз гипнотизировали с первых мгновений, завораживали плотоядной жадностью. Платок на шее неожиданно крепко сдавил горло. Таканори тяжело сглотнул, таращась на оппонента, не сразу понял, что тот что-то говорит, но это и не мудрено — вокруг стоял лязг и шумные удары, а в его ушах слышалось только собственное сбитое дыхание. Если бы он внезапно забыл, где и зачем находится, то и вправду поверил бы в то, что его уже раздели и совершили акт непотребства, даже не прикоснувшись… Вот это талант! На секунду Таканори восхитился артистичностью тренера, настойчиво прогоняя сальное воспоминание о его ладонях на своей заднице. — А, впрочем, я бы не отказалась от продолжения, — мечтательно выдохнул Таканори, не разрывая зрительный контакт, и думая, что всё же начинает сходить с ума. — Магия ворсистых усов ещё ни одну даму не оставляла равнодушной, — облокотившись на пискнувший дисплей, Каору ухмылялся так, словно уже праздновал победу над не успевшей что-то сообразить девушкой. — Но ваша парусиновая футболка сухая и совсем не пахнет, — задыхаясь пробормотал Таканори, ослабляя узел на шее, и вытирая капельки пота на висках. — Может быть вы хотите воды? Таканори не расслышал фразу, притупившуюся ещё десятком сочных грохотов, да, впрочем, и не пытался, давно уловив бесполезность такой простой затеи. От быстрой ходьбы пересохло в горле, и он лишь шевелил губами, притворяясь, что произносит слова. Невыносимо глупо, и не комфортно, под этим уничтожающим стойкость взглядом. Жарко, а тело, не привыкшее даже к минимальным физическим нагрузкам, вспотело от напряжения. Казалось, ещё немного и все старания гримера пройдут прахом, обнажая его лицо перед камерами. Он снова взглянул на Каору, который вроде бы не замечал его мучений, продолжая задушевно общаться с воздухом, гримасничая в духе Дон Жуана Де Марко и зазывно двигая челюстью. — СТОП! СТОП, Я СКАЗАЛ!!! — ожидаемо, Кай подлетел к ним со скоростью урагана, снося по пути звуковика, и недовольно скрестив руки на груди, начал выговаривать: — Деточка, ты что, умерла? Что ты как палтус на берегу барахтаешься? Или ты надышалась феромонами этого педофила и теперь ушла в астрал?! Таканори хотел что-то ответить, но не смог — схватившись за впихнутую Такашимой бутылку воды, он сделал несколько жадных глотков, ладонью сдержав совсем не утонченную отрыжку, и с мольбой глянул на друга, игнорируя режиссёра. — Кай-сан, давайте сделаем небольшой перерыв, кажется, девушке нужно подышать. Понимаете, столько мужчин вокруг, сплошной тестостерон, я её немного освежу, — почти неслышно тараторил Кою, склонившись над режиссёром. Таканори одарил его благодарной улыбкой, спрыгивая с беговой дорожки и уплывая в тишину раздевалки, где обосновалась небольшая гримерка. Вслед он услышал недоуменную перепалку Кая и Каору, последний был явно не рад тому, что его назвали педофилом и всячески протестовал подобным званиям. Но это было на руку, можно было привести себя в порядок и подправить потекший грим, заодно действительно подышав в спокойной обстановке. Кою не спешил к нему, а значит отвлекал нетерпеливого режиссёра от приступа творческого истерии. Таканори шлепнулся на стул перед зеркалом, придирчиво осматривая лицо — всё было не так уж и плохо, глаза на месте, губы-ягодки тоже, румянец на щеках неестественно отливал хайлайтером. Зашибись красотка, как будто только что из мужской сауны. Взявшись за кисть, Тано не сразу заметил посторонний предмет на столе, инопланетным глянцем светящийся под яркими лампочками. Небольшая лакированная коробочка с красным узором, словно прибывшая из эпохи его бабушки, а то и вообще из самурайского дома Нобунаги. Какого черта ЭТО здесь?! Таканори воровато заозирался по сторонам, на свое счастье никого не обнаружив, нерешительно потянулся к коробочке, ожидая чего угодно внутри только не классического обеда. Какого же было его удивление, когда приподняв крышку, его окутал уютный сладковатый аромат риса, овощей и насыщенные нотки порезанных осьминогами сосисок. «Как будто мама готовила», с глупой улыбкой воззрился на кулинарное чудо Тано, провел носом по воздуху, ловя каждый флюид домашней еды, а все рецепторы тут же напряглись в ожидании райского вкуса на языке. Так, нет.., стоп, снято блин! Что это ещё за херня?! Он с глухим стуком напялил крышку обратно и снова посмотрел по сторонам — никого… что ещё за тайные поклонники на его голову? Или это изощренные шуточки Кою? Конечно, не совсем здраво было отказываться от таких подарков – домашней стряпни он не ел, кажется, вечность и даже желудок предательски сжался, прося свою порцию лакомства. — Чтоб вас всех, а… — с чувством выпалил Таканори, отодвинув манящую коробочку в сторону. Вот тут-то ему на подозревающий глаз и попался небольшой листок. Тано аккуратно взял его в руки, вроде бы ничего такого, но… на белой разлинованной бумаге, вырванной из блокнота, цветными завитками была не надпись, нет… и не признание, и даже не номер телефона. Таканори прищурился, внимательно вглядываясь в рисунок: что-то похожее на фонтан, рядом с ним два по-детски намулёванных человечка, схематично без премудростей, и над одним из них иероглиф. Почерк такой, что хрен разберёшь… То ли «красный», то ли «синий». Зато над вторым, тоже подписанным, была более-менее различимая надпись: «Харука», что вполне можно было расценить, как приглашение. Но куда…? А главное от кого? Покрутив перед глазами странную записку, с самым сложным выражением лица, он пытался напрячь все свои дедуктивные способности, осознавая, что ребусы совсем не его конёк. Впрочем, как раз это было не удивительно… — Хару-тян, если ты сейчас же не вернёшься, меня с потрохами сожрут, возможно и твои потроха за компанию, — от неожиданного голоса Кою, Таканори вздрогнул, выронив записку из рук, тут же поймал её и спрятал под бенто, где она и была. — Всё-всё, иду, — он торопливо поднялся, выбрасывая из головы лишние мысли и догадки. Он разберётся с этим позже.

***

Грудь под корсетом жгло огнем, ибо вся усталость съемочного дня скопилась в этом районе и оттягивала на себя всё внимание от галдежа, что происходил вокруг. Галдеж в основном доносился от соседнего столика, где расположились 88 бешеных белых воротничков, отмечающих классическую пятницу. За столиком, где сидел Таканори, всё обстояло чуть тише, но не менее бешено, по его меркам. Хотя возможно, во всем был виноват тот самый жмущий корсет и все остальные атрибуты Харутян, которые снять по причине спонтанного похода в изакаю всем съемочным составом, не представлялось возможным. Казалось, со всех сторон его облепили подпитые и благословленные этанолом коллеги, всячески обращая внимание лишь на скромную персону Таканори, хоть он и не был единственной девушкой в компании. По бокам от него расположились Тошия и Дайске. Последний болтал без умолку, как назойливая муха раздражал слух, но не сильно, не бесил, всё ж добродушные рассказы о его жизни были вроде даже занятные, но сосредоточиться на них не получалось. Не получалось потому, что не только дурацкий корсет мешал дышать и вообще хоть как-то адекватно мыслить, после стакана холодного пива стало даже как-то расслабленно приятно. Но в первую очередь, пристальное внимание цветочника по правую руку, словно дышало в затылок ударом молнии, и грозило вот-вот уже хорошенько треснуть мощным разрядом прямо в темечко. Двести двадцать… раз. Таканори прилагал все усилия, лишь бы не столкнуться взглядом с настойчивым Тошией, смотря то в свой стакан, то на профиль Дайске. Когда взгляд поднимался на противоположную сторону, хотелось и вовсе провалиться под землю, ведь чётенько напротив, его буравили еще четыре глаза, принадлежавшие человеку с зелеными волосами и педофильному усачу. Популярность среди мужской половины коллектива была некстати, Таканори постоянно нервно поправлял пряди парика, разглаживал платье на коленях и боялся, что вот-вот или отвалятся накладные ресницы, или выпрыгнет накладная грудь, представляя белому свету его не напомаженные, нежные и совсем плоские сиськи. — Харутян, тебе еще пива? — пламенно выдохнул Тошия где-то совсем близко к его лицу. — Нет-нет, спасибо, мне пока хватит, — торопливо прошептал Таканори, опуская голову и молясь, чтоб тот его расслышал. Но несмотря на отказ в добавке, каким-то чудом его пустой стакан быстро поменялся на полный, что было тоже весьма некстати, ибо пил он слишком редко, а когда дело доходило до опьянения, мог за себя и не отвечать, а тем более за легкомысленную Харуку, коей и притворялся с самого утра. Безумно хотелось свалить из душного прокуренного места, хотелось спать и одеться в фланелевую пижаму с Рембо 4, которой у него отродясь не было, но когда-нибудь обязательно. Сидеть здесь под любопытными взглядами было утомительнее, чем самая худшая его роль за всю карьеру. Держать лицо и не быть застуканным… Хорошая тренировка, но лучше воздержаться от алкоголя, кто знает, что на уме у пьяных парней. Хотя, что уж лукавить, Таканори вполне представлял что. Вежливо намекнув, что Харуке пора бы припудрить носик, он ретировался в уборную, но не успел встать из-за стола, как его поймала незаменимая девушка-гримёр-звуковик-официант и человек ещё ста обязанностей, по имени Рё, вторая в их компании, вполне себе настоящая девушка, и решительно попёрлась вместе с ним. — Харутян, ты совсем не пьёшь, тебе что, плохо? — выдохнула Рё ему в лицо (что это вообще за привычка у местных?) и не дождавшись ответа продолжила: — Может тебя бросили? Понимаю… Я тоже недавно пережила расставание, весьма болезненное. Если надо будет поговорить, то ты обращайся. — Спасибо… Как-то, блин, совестно, что ли… стало у двери женского туалета, у которой на секунду замялся Таканори, но обреченно вздохнув решительно вошел. Проверив все ли приблуды гардероба и лица на месте, он неохотно вернулся в пышущую пьяным весельем компанию, с удивлением обнаружив, что произошла неожиданная смена мест, словно на огонёк забегал безумный шляпник Кэрролла, только вместо чая подлил всем горячительного. Свободное место оставалось только между Кё и Каору, куда и пришлось приземлиться, опять же, под пристальными взглядами. — Леди сегодня прекрасно выглядит, — растягивая слова, промурчал Каору и поднял свой стакан, предлагая звонко чокнуться. В соитие бокалов попытался вклиниться и Тошия с другого конца стола, но усатый провернул всё быстро, даже не пытаясь дождаться, когда длинные руки цветочника достигнут намеченной цели. А Таканори тем временем был вынужден пить ещё. И ещё. Каору подливал щедро и улыбался, смотреть в его глаза после той сцены в тренажёрном зале было неловко. Весь его импозантный облик, будто был создан для заманивания в какие-то смутные сети неопытных девиц, таких какими являлась, по общему мнению, Харука. Словно и не было перерыва — взгляд снова прожигал до костей, заставляя кожу под слоем пудры гореть именно с его стороны. Жарко было невыносимо. Ещё чуть-чуть и очередной обморок в стиле Элизабет Суон не заставит себя ждать. Таканори сделал большой глоток холодного пива, остудившего взбесившиеся мысли лишь на пару секунд, опустил глаза в стол и приказал себе собраться. — Вы что-то хотели? — не поднимая взгляд, он несильно качнулся в сторону Каору, говоря при этом максимально приглушенно. — Да нет, ничего, — пожал плечами тот, но смотреть не перестал, и Таканори мог поклясться своими кружевными панталонами, что взгляд был откровенно пошлым и раздевающим. Он незаметно оттянул воротник, медленно вдыхая полной грудью, под пальцами было мокро и горячо. Похоже, его лихорадит. Тем временем Дайске рассказывал внимательно слушавшим Рё и Шинье какой-то, судя по сдержанным смешкам, не очень удачный анекдот, а совсем рядом послышался вежливый смешок. Перед носом Таканори стукнулся о стол высокий стакан с водой. — Вам не помешает, — мягко проговорил Кё, пододвигая стакан ещё чуть ближе, за что получил от Каору холодный хлёсткий взгляд. — Не благодарите. Не все мужчины хотят только одного. — Спа… — Не лез бы ты, — предостерегающе бросил Каору, но больше говорить ничего не стал, а потом и вовсе, словно у него резко испортилось настроение, переключился на кого-то из стаффа, тем не менее продолжая подливать и себе и Таканори. И тут бы самое время снова удалиться в уборную, а то и вовсе свалить подобру-поздорову, пока наэлектризованный воздух не взорвался серпантином недосказанных претензий, или же это подубраная пивом фантазия заставляла думать, что на его скромную персону позарилось аж несколько претендентов… Справа, как будто не при делах, с отстранённой и уверенной ухмылкой расслабленно сидел Кё, слева – невзначай задевая локтем, Каору. Драматизм не начавшейся Шекспировской постановки прервал какой-то грохот. Таканори вскинул взгляд (впрочем, как и остальные), наблюдая, как прилично набравшийся цветочник, пошатываясь подбирается к барной стойке, роняя стулья и двигая длинными ногами столы. Ну, началось... Ещё пьяного дебоша и полиции не хватало. Тошия смачно рухнул на стойку, отодвигая посуду под недовольным взором бармена, потянулся к стоявшей в углу вазе, вытаскивая из неё белые пластиковые цветы. Посмотрел на них, понюхал, отряхнул пыльные лепестки о свои джинсы. Перегнувшись, перехватил увесистую бутылку из рук бармена, который крепко держал её, но с нетрезвым парнем разумно решил не тягаться, и двинулся в сторону их столика. Таканори вжал голову в плечи, негодуя смял подол платья, уже предчувствуя если не подставу, то как минимум разыгравшуюся шизофрению. — Харутян… Это ничья не просьба, это я от себя лично, — размашисто через стол и Дайске тот протянул всё добытое добро. — В знак восхищения вашей красотой, примите этот букет прекрасных роз и… — он внимательно посмотрел на бутылку в руке, продолжая: — И чилийское сухое вино. На удивление речь его была вполне внятной, а вот улыбка немного глупой. Наверно, если бы Таканори был девушкой, действительно бы смутился от такого откровенного проявления симпатии. Но он не был девушкой, а образ позволял вершить различные, не всегда обоснованные, действия. Он низко кивнул, не притрагиваясь к зачуханным подношениям, упавшим перед ним, замечая, что Кё с интересом, и как будто ожидая продолжения, рассматривает действо. Каору рядом тоже не без любопытства переводил взгляд туда-обратно, нагло ухмыляясь, и словно с толикой понимания. — Как неожиданно… — приторно пропищала виновница всей суматохи. — Вы так любезны, похожи на Ален Делона. — Ага щас, с такой-то харей, — хохотнул рядом Каору, складывая руки на груди. — Слепой халдей, — тихо хмыкнул по другую сторону Кё и отвернулся. — Пардон, я на минутку… Таканори пулей вылетел из-за стола, тормозя в районе туалетов. Да, что же это, ёптваю мать, за идиотия! Он конечно, не так представлял себе свои первые крупномасштабные съемки в полном метре, в его неуёмных фантазиях по нему сохли отнюдь не мужики сомнительного характера, пускай и симпатичные. Он вообще не из этих. Но судьба накренилась не в тот ракурс, заставляя его амбиции (а были ли они вообще, учитывая где он сейчас?) забиться в дальний угол бытия, подсовывая каждый раз что-то новенькое с флёром то ли голубизны, то ли обезумевшего от гормонов бешенства бараньего стада, именуемого коллегами. Завтра же он пойдет и познакомится с очаровательной Конеко-тян, которая будет напирать солидной грудью и шептать милым голосом «Таканори, любовь моя… Тебе хорошо…?»… — … тебе нехорошо? — А? Внезапный голос заставил дернуться и остолбенеть. Сколько он здесь стоит, раз за ним уже прислали разведку? Судя по туману в голове и продолжающейся на периферии сдобренного недотрахом воображения, довольно давно. Самое время ехать домой, каким бы он ни был одиноким и чужим. — Я вызвал такси, — тем временем продолжал говорить Кё, аккуратно придерживая за локоть качающегося Таканори. — Твой адрес не знаю, сможешь назвать? Или сразу скажешь водителю? — Я… Таканори собрал в кучу глаза, зависнув на двигающихся полных губах, интуитивно избегая пронзительного взгляда. Нет, смысл сказанного доходил до него вполне правильно, но только сейчас он понял, что бесповоротно напился, раз внимательно разглядывает в разрезе расстегнутых верхних пуговиц кусочек оголившейся кожи собеседника, скользит чуть выше к уху, туда где кончики зеленых волос остро прикрывают хрящик… Напоминает их первую встречу. Таканори совсем не женственно усмехнулся, разворачиваясь к двери туалета и уже хотел было скрыться от назойливых мыслей внутри, как его немного подтолкнули. Осознав свою ошибку, он мысленно чертыхнулся, повторяя про себя: «Запомни, блять, треугольник, тре-у-го-ль-ни-к! Возьми себя в руки, дочь самурая! Ты, блять, девочка и тебе в женский туалет, идиот! Пошла теперь гордо, ровно и от бедра...» Очень хотелось умыться ледяной водой, подставить голову под мощные струи, охлаждая тело и мысли. Но сейчас это было по-прежнему невозможно, поэтому, когда он вышел из обители спокойствия и снова увидел там Кё, ни разу не поразился такому стечению обстоятельств. — Я провожу, — однобокая улыбка тронула его губы, он мотнул головой, приглашая пройти с ним. — Спасибо, я очень признательна за такую заботу, мне ведь и правда уже пора, знаете ли, завтра тяжелый день. — У тебя, Хару-тян, каждый день тяжелый. — С чего это вы так думаете? — Просто предположение, — снова эта загадочная полуулыбка, всепрощающая и как будто почти счастливая что ли. — Вы весьма проницательны, да? — Можешь не обращаться ко мне так официально… хотя это и приятно. Много разговаривать было нельзя по многим причинам, хотя сейчас такая мелочь как голос волновала отчего-то меньше всего. И даже давящий корсет не казался проблемой. Именно сейчас хотелось послать всё куда подальше, слиться со свежим воздухом и уже наконец отпустить себя из цепких объятий образа, но в последний момент он передумал. Кё шёл рядом, обходительно отгораживая от шумной компании весёлых коллег, уже переключившихся на другие темы, в основном касающиеся неудачной личной жизни Рё, которая слишком бурно и неправдоподобно сетовала на очередного любовника, бросившего её чуть ли не у алтаря. Почему-то Таканори не сильно верил этой истории, хоть совсем не знал девушку. Тошия вовсю посапывал в свою ладонь, склонившись над тем самым букетом «прекрасных белых роз», чему можно было только порадоваться и краем сознания даже позавидовать. Усатого же не было видно на горизонте, а значит путь чист. Они вышли из изакаи по-английски, никому не кивнув или кинув на прощанье пары слов. С одной стороны, вроде бы и невежливо, но с другой, начавшееся прощание в подобных ситуациях грозило риском остаться ещё на полчасика, а там и до утра, чего допускать было никак нельзя. Прохладный вечерний ветерок хлыстом резанул по горящим щекам, приводя немного в чувство адекватности. Таканори шёл, опустив голову, и старался не запутаться в собственных ногах, иначе полет на спутника в стиле самой эпичной дорамы или небезызвестной валькирии был бы обеспечен. Как назло, никотиновое голодание напомнило о себе — откуда-то донёсся табачный дым, дразня обоняние. Как оказалось, это закурил рядом Кё. Сквозь локоны завистливо глянув на безобразно заманчивые затяжки, Таканори оставалось только ждать своих свободных от бабских тряпок минут, которые должны были наступить совсем скоро. Не успели они подойти к припаркованному у дороги такси, как произошло нечто непонятное. — Мотор уже у ворот, миледи, — послышался знакомый голос из-за спины, в три быстрых шага опережающий сдержанную парочку. — Я бы попросил… — хмуро начал было Кё, прикрывая собой, в который раз за вечер застывшую во вполне искреннем замешательстве, икнувшую Харуку. — Ничего такого, ты не подумай, — без зазрения совести Каору открыл пассажирскую дверь, приглашая внутрь, и с почтением махнул рукой, чуть нагибая спину. — Прошу вас. — Не думаю, что это хорошая идея, — Кё пристально смотрел в наглое волосатое лицо, и о чем думал можно было только догадываться, но Таканори почему-то не видел угрозы в Каору, смело подошёл к такси. — Спасибо за заботу, — на прощание он слегка поклонился, и подумал, а не сделать бы ещё и реверанс, но одернул не туда уплывшие мысли, когда споткнулся о пронзительный и беспокоящийся взгляд. — А тебе счастливо оставаться, лягушонок, — ласково улыбнулся Каору, махнул бровями и полез вслед за Таканори на заднее сидение, заставляя того подвинуться. Теплота и уютность салона обволакивали приятными чувствами, и даже неожиданный сосед не мог нарушить наступившую в теле идиллию. Придвинувшись к водителю, Таканори нашептал адрес, надеясь, что Каору его не расслышит, тот же в свою очередь проорал свой на весь Синдзюку. Но и это не напрягало. Тано отодвинулся как можно дальше, удобно устраивая голову на мягкой подушке и представил себя в личном авто класса люкс, с бокалом Кристал в руке и сытными девами по бокам. Он даже не старался игнорировать по-прежнему прожигающий взгляд, он просто его уже не чувствовал, видимо, свыкшись с участью экспоната в музее. Какого-то лысого его мысли снова вернулись к человеку с зелеными волосами, да ещё и не в самой обычной манере, заслонив красочную фантазию о шампанском и натуральных женских прелестях. Что-то очень похожее на чувство вины закралось в область чуть выше желудка, словно оставив там Кё одного, он совершил жуткое предательство, хотя какого хрена…? Кто он ему, чтобы предавать и вообще подобное испытывать? Чуть покопавшись в отъезжающем сознании, он понял, что дело в том взгляде, в котором явно читалось волнение за него, за Таканори. Ну точнее за Харуку, но какая нахрен разница. Когда он вообще в последний раз видел хотя бы нечто напоминающее такой взгляд, обращенный к его персоне? Это было и приятно и мега странно, в его-то положении… Ну нахер! Эти размышления до добра не доведут! Ты не баба, ты мужик, Мацумото! Очнись от сопливых рыданий в шёлковый платочек! Собрал яйца в кулак и прекратил распускать нюни по несбывшимся мечтам. Это всё характер долбанной Харуки внедряется в его собственный, другого объяснения подобрать было невозможно. Скинув узкие балетки, он пошевелил ступнями и пальцами, подходя к краю блаженства. Ещё б парик скинуть и наступит райская жизнь… Усталость накатывала с новой силой, отключая разум, и уже почти наступила невесомая дремота, как он почувствовал что-то тяжёлое на своих бёдрах. Встрепенувшись, он резко выпрямился, цепляясь руками за спинку сидения, ошарашенно глядя на свои колени, точнее на то, что должно было быть его коленями, а оказалось лохматой головой Каору, о котором он как будто забыл. — Эй… — негромко позвал Таканори, чуть пошевелив бедром вверх и вниз. — Милая, разбуди меня, когда закончится сентябрь, — полувнятно прошамкал Каору, подложив ладонь под щеку, бесцеремонно обхватив наглым пальцами безучастную ляжку. — Но… но это неприлично, в конце концов, — «я не такая», почти добавил следом Таканори, но услышал бессовестное сопение, ещё не хватало, чтоб он обслюнявил казённое платье… Когда же кончатся эти муки?! Отправив посыл о помощи небу и его обитателям, Таканори беспомощно пялился на скрючившееся по сиденью тело, даже немного ему сочувствуя. Но сочувствие в его планы не входило, и он уже был готов как следует толкнуть спящую голову со своих ног, но сделал совсем другое. Упрекнув себя же в слабоволии, в последний момент рука замерла, слегка касаясь спутанных на затылке волос, а через пару секунд он уже отстранённо водил по ним пальцами, залипнув на проносящийся неоновый город за окном. — Кажется, я, блять, рехнулся… — прошептал себе под нос Тано, глубоко вздохнул от своей же тупости, и решил, что обязательно подумает над поведением Харутян завтра, сегодня на это уже не осталось никаких сил.