Черная звезда

Напряжение в конференц-зале можно было резать ножом. Самое странное, что напряжение это висело большей частью между Хазан и ее дядей. Гекхан не представлял, что между ними произошло, но что-то случилось, настолько важное, что Кудрет лишь безразлично скользнул по нему взглядом, когда Гекхан вошел, и снова все свое внимание перевел на племянницу. Лицо Хазан было каким-то затравленным, измученным. Кудрет же смотрел на нее серьезно, задумчиво, иногда усмехаясь. Гекхан вздохнул. Заседание акционеров длилось уже несколько часов, и пока не происходило ничего из ряда вон выходящего. Пока почти все было как в прошлом году, за исключением того, что место коммерческого директора занимал Кудрет Чамкыран, а вместо Синана пришел этот Мехмет Йылдыз. В принципе, так было лучше, потому что прошлое заседание закончилось громким скандалом между Синаном и отцом. – Хазан, проверь свой диктофон, в порядке ли он? – ни с того, ни с сего сказал Кудрет, и все удивленно посмотрели на него, потом на Хазан. – Диктофон, Кудрет? – Удивленно спросил отец, и Кудрет ухмыльнулся. – Моя дорогая племянница теперь шагу не делает без своего персонального диктофона. Что-то он сегодня немного барахлит, много ли запишет? – О чем ты говоришь, Кудрет? – Сквозь зубы спросил Гекхан, и Кудрет перевел взгляд на него, потом оглядел всех в комнате – директоров, ассистентов, девушку, подававшую кофе. – Это наша семейная шутка, друзья. – Кудрет осклабился.– Между нами, Чамкыранами. Болтали недавно кое о чем. О диктофонах, о письмах, о пьяных разговорах. О созидании и разрушении. Да, девочка? Продуктивный был разговор? Лицо Хазан казалось почти мертвым, настолько оно окаменело. – Гекхан, – Кудрет перевел на него взгляд, не меняя выражения лица – улыбка паука, наблюдающего за мухой. – Дорогой мой друг. Я выслал тебе на днях презентацию. Внимательно ее изучил? Гекхан сжал зубы, пытаясь взять себя в руки. Перед его глазами снова встали те мерзкие фотографии, но усилием воли он отогнал от себя воспоминания. Джемиле не лгала ему, она его предупреждала. Она была честна. – Благодарю, презентация была очень содержательна. Жаль, информация в ней была недостаточно свежей. Я успел ее уже изучить еще до этого, – Гекхан тоже попытался ухмыльнуться. – Уверен, у тебя полно материала для самых разных презентаций. Но будь спокоен, весь этот материал я давно изучил. Глаза Кудрета сияли, и Гекхан подумал, что зря его глаза называют волчьими. Это были глаза шакала. Шакала, которому хотелось вгрызться в чью-то плоть, хоть живую, хоть мертвую. Он огляделся по сторонам и наконец осклабился, радостно, словно наконец узрел свою добычу. – Что ж, – сказал он, внимательно глядя на напряженного Мехмета. – Давайте продолжим. Следуюший вопрос у нас будет аж на пятьдесят тысяч долларов. Хазым удивленно оглянулся на Кудрета. – Сколько? – Пятьдесят тысяч долларов, – улыбался Кудрет. – Кому-то мало, а для кого-то это же цена целой жизни, правда, Хазым? Все относительно в этом мире. Финансовый директор господин Кенан наконец вмешался, заявив, что им пора продолжать, и разговор потек дальше, но Гекхана не оставляло впечатление, что Кудрет что-то творит, и теперь его целью был Мехмет. Гекхан не слышал в словах Кудрета ничего особенного, но иногда казалось, что парень содрогается, словно от удара. Он сидел, сложив на коленях руки, дергая и щипая их, и Гекхан обеспокоенно переглянулся с Хазан. Она наклонилась к Мехмету и что-то шепнула ему, но тот покачал головой, отдергиваясь от нее, снова привлекая к себе внимание Кудрета, который как будто бы спокойно продолжал свою речь, но он снова перевел взгляд на Мехмета. – В общем, такой у нас план, не хуже других, не лучше других. – Какой энтузиазм, Кудрет, – фыркнул Гекхан, нервно глядя на Хазан. – Акционеры просто горят жаждой действия от такой жизнерадостной речи. – Простите меня, господа, у меня сегодня фаталистическое настроение. Иногда находит, знаете? Стараешься, работаешь, женишься, заводишь детей, носишься, как белка в колесе, а конец всегда один... В конце всех нас ждет Азраил. Мехмет дернулся так, что под ним заскрипело кресло, и взоры всех сидящих в комнате обратились на него. Гекхан недоуменно смотрел на него, и он отметил такой же недоуменный и обеспокоенный взгляд Хазан. Потом он оглянулся на отца и выпрямился в кресле, отметив его взгляд, другой, не недоуменный и непонимающий, как у всех остальных. И смотрел он не на Мехмета, он смотрел на Кудрета, закатывая глаза и качая головой. Кудрет же опять осклабился улыбкой шакала. – В конце нас всех ждет Азраил, чтобы спросить нас, сколько ты стоишь, мальчишка? Сколько за тебя будет не жалко? Кресло под Мехметом поехало по полу, и Мехмет смотрел на Кудрета, не отрываясь, широко раскрыв глаза. Его руки уже заметно дрожали. – Кто в конце концов каждый из нас такой? Ничтожество. Каждый из нас всего-навсего ничтожество, в мире, где мы живем под богом. Богаты мы, бедны, все мы в итоге нищие. Так мы и предстаем перед Азраилом, Нищий мальчишка, ничтожество. – Он смотрел на Мехмета, стремительно бледнеющего на глазах, белого, как бумага, покрытого потом. – На что ты годен? Зачем ты сюда пришел? Туда, куда тебя не звали? Иди к своей мамочке, красивый нищий мальчик. Ждет ли тебя твоя мамочка? Сколько она готова за тебя отдать? Мехмет рванулся, падая из кресла, спотыкаясь, падая на колено и опираясь в пол рукой. Хазан вскрикнула, зовя его по имени и вскочила, подбегая к нему, хватая за руку, но он вывернулся, вставая во весь рост, дергая себя за галстук, за воротник. Гекхан не заметил, что тоже вскочил, как и многие другие в зале, кроме отца, который закатывал глаза с раздраженным видом, и откровенно веселящегося Кудрета. Мехмет развернулся и помчался куда-то прочь, но казалось, что он не видит, куда идет, не видит, что перед ним, он впечатывался в каждый стул перед ним, в девушку, раздававшую кофе, в дверь. Хазан подскочила к нему, хватая его за плечо, но он снова дернулся. – Нет! Не трогайте меня! – Крикнул он. – Не подходи! Не подходи! – Захрипел он, наваливаясь на дверь и практически выпадая в коридор. Хазан выскочила за ним, и Гекхан дернулся, чтобы бежать за ней. – Господа! – Прозвучал голос отца, прорезая общее галдение. – Господа, сделаем небольшой перерыв. Господину Йылдызу стало нехорошо. Отнесемся с пониманием, это последствия его армейской контузии. Лицо Кудрета сияло наслаждением. Гекхан оглядел остальных, удивленно обсуждавших случившееся, и снова посмотрел на отца. У того был вид утомленного старца. – Кудрет, отец, – Гекхан двинулся к двери. – Выйдем, надо поговорить. *** Хазан снова и снова пыталась схватить его за руку, но он каждый раз вырывался, отталкивал ее, шатаясь, он шел по коридору, под удивленные взгляды сотрудников, держась за стенку, практически наощупь, словно ничего не видел, дергая ручки запертых кабинетов, и Хазан беспомощно смотрела на него, не представляя, что делать. К ней подскочил мужчина из службы безопасности, и Хазан вздохнула, кивая ему. – Отведите его в кабинет, – скомандовала она, и вздрогнула, с трудом сдерживаясь от желания заткнуть уши, когда Мехмет вскрикнул, пытаясь вырваться из рук охранников, волочащих его в его кабинет. Хазан тут же выставила их прочь, стоило им затащить его за порог, судорожно размышляя, что делать. Она достала телефон, собираясь позвонить Синану, сообщить, что случился тот приступ панической атаки, о котором он ее предупреждал. Она уже собиралась позвонить, когда услышала хрипящий звук и повернулась к нему. Мехмет сидел на полу, закрыв глаза, тяжело дыша, задыхаясь. С прикусанных губ сочилась кровь. Хазан сделала шаг к нему, и он открыл глаза, поднял голову, глядя на нее, и она вдруг вспомнила, что уже видела его таким. День рождения Селин. Она также стояла над ним, а он сидел на полу, у ее ног, привалившись к стене, также глядя на нее, полубезумными, ничего не видевшими глазами. – Вы не знаете меня, – прохрипел Мехмет, глядя на нее, ломая руки, и он зажмурился, закрыв глаза, прячась от нее, раздался резкий, отвратительный звук, словно он скрипел зубами, и он вдруг начал биться головой о стену, ударяясь затылком, снова и снова, что-то непонятно шепча под нос, и Хазан показалось, что она сама начинает впадать в панику. Она выронила телефон и подскочила к нему, присела перед ним, обхватывая его голову, обхватывая его всего, хватая его за руки, которые он пытался выдернуть из ее рук. – Мехмет, Мехмет, успокойся, успокойся, пожалуйста, – она схватила его за лицо, разворачивая к себе, – успокойся, все хорошо, все прошло, все пройдет. Все хорошо, Мехмет, – уговаривала она, гладя его по щекам, по голове, по закрытым глазам. – Все прошло, все уже прошло. – Не было, – она наконец расслышала его хрипящий шепот. – Не было, я не там, не случилось, не со мной, не помню, не помню, не со мной. я не помню, этого не было, я не там... – Не было, – повторяла она, обхватывая его, прижимая его к себе, крепко обнимая, она гладила его по спине, – не было, не с тобой. Ты не там. Ты здесь. Ты со мной. *** – Кудрет, ты переборщил, – Хазым тяжело вздохнул. Гекхан едва не взорвался на месте. – Ты знал? Ты знал, что он собирается это устроить? – Конечно же нет, – отец налился праведным гневом. – Ты думаешь, мне так хотелось скандала на совещании? Разговоров на фирме? Этой задержки, которая теперь начнется? Я запретил Кудрету устраивать это представление, но ты, конечно же, ты всегда готов поверить в худшее об отце! Кудрет ухмылялся, и когда Гекхан посмотрел на него через плечо отца, подмигнул ему. Гекхан с трудом удержался от желания прямо сейчас прыгнуть вперед и вцепиться ему в глотку, нанести удар, еще один, вгрызться зубами, если понадобиться, как в детстве, когда ему было шесть лет, и Кудрет впервые довел его до состояния черной ярости, когда в глазах темнело и хотелось только крушить, нанося удары – удары, за которые потом наказывал отец, снова, опять стоявший между ними, снова, опять на его стороне. Гекхан выдохнул, прикрывая глаза, и отец кивнул, решив, что скандала удалось избежать. – На самом деле, может и хорошо, что вы теперь узнали, – мирно сказал он. – Пост-травматическое расстройство – это не тот диагноз, которого стоит стыдиться, особенно учитывая, как он его получил, но в ситуации Мехмета все настолько серьезно, что он не мог получить работы ни в полиции, ни в крупных агентствах. Может ли человек, который срывается в истерику при словах «пятьдесят тысяч долларов», наблюдать за вашими акциями, вот интересный вопрос? Признаться, если бы я знал, я бы даже к Синану его не взял бы. С этими словами отец гордо вошел в конференц-зал, оставляя Гекхана наедине с Кудретом – и целым этажом с любопытством пялящихся на них работников. – Это ведь было не одно слово, да? – Тихо сказал Гекхан, глядя мимо своего скалящегося врага. – Ты доводил его постепенно, все повторял эти слова, из-за которых он вспоминал… – Триггеры, – весело сказал Кудрет. – Триггеры вызывают флешбеки. Так это называется. Кажется. Ну что уж поделать, мне попалось его медицинское дело, грех было не попробовать, как это работает. Было очень смешно. – Смешно? У парня случился припадок, а тебе смешно? – Ну не умер же он? Так, перетрухнул немного, ну, бывает. Ну так надо собраться, быть мужиком, разве это по-мужски, так психовать из-за пары угроз какого-то Азраила. И снова, только усилие воли заставило Гекхана удержаться от желания взять Кудрета за грудки, прижать к стене и придушить. – Зачем? – Тихо спросил он. – Зачем тебе было это делать? Только из-за болгарской сделки? Просто поэтому? – Из-за болгарской сделки? – Кудрет беззвучно рассмеялся. – Не смеши. Нет, Гекхан, дорогой друг, брат, товарищ мой по общей женщине… – Гекхан дернулся, но Кудрет перехватил его руку, вплотную подойдя к нему. – Это было предупреждение, Гекхан, мальчик мой. Что как тайну этого парня я узнал и использовал против него, так и вам придется потрястись из-за ваших тайн. И не так безобидно, как он. Он-то всего лишь поплачет и уймется. А вас я разнесу на куски. – Нет в наших жизнях никаких тайн, – твердо и уверенно сказал Гекхан, и Кудрет ухмыльнулся. – «Человек зачат в грехе и рожден в мерзости, путь его – от пеленки зловонной до смердящего савана. Всегда что-то есть.» Знаешь, откуда это, Гекхан? – Он похлопал Гекхана по щеке. – Не знаешь. Неважно. Достаточно знать, что это правда. *** – Какая же сволочь, – Синан выругался, подкуривая сразу две сигареты, и одну из них он протянул Мехмету, с удовольствием затягиваясь второй. – Вот ведь ублюдок. Они сидели на террасе перед домом Гекхана, потому что Джемиле не позволила им курить в доме, где уже несколько недель жила вместе со своей дочерью. Синан выпустил дым в небо, ругая себя за малодушие. Ему следовало пойти на это собрание, пойти вместе с Хазан и Гекханом, не отправлять туда Мехмета… Но, если верить словам Гекхана, Кудрет сделал бы это все равно. И не ради даже предупреждения или какой-то мести, или чего-то вроде этого – просто потому, что ему захотелось бы это сделать и посмотреть, что получится. Посмотреть, как корчится другой человек, которого ужалили. Потому что такова была его природа – природа скорпиона. Отец не мог этого не знать. Не мог не понимать. Не мог не понимать, что был лягушкой, которая везет на спине скорпиона через реку. «Всегда что-то есть». Так он сказал, подумал Синан, и вздрогнул, но не от холода и сырости зимней погоды. Ниль, подумал он. Много ли помнит Ниль о той истории? Нет, не должна. «Она была пьяна в стельку, она точно ничего не помнит». Она не может помнить. «Всегда что-то есть». «Нет, не на меня. И не на Гехкана. И не на Хазан». Всегда что-то есть. *** – Вот так все и произошло. Когда Мехмет закончил рассказ, он не смотрел по сторонам. Не желал видеть их лица. Но вдруг перед ним оказалась тонкая женская кисть, в руке которой была пепельница и пачка сигарет с зажигалкой, и Мехмет благодарно улыбнулся, не поднимая головы, чтобы сказать спасибо госпоже Джемиле. Он сам до конца не помнил, как оказался в доме Гекхана. Помнил прикосновения Хазан, ее тихий голос. «Ты со мной». «Ты не там». И постепенно эти ее слова заглушили другие, слова, сказанные ее же голосом. «Это все, чего ты стоишь, ничтожество». Вы меня не знаете. «Таких мужчин все знают». Ничтожество. Сколько ты стоишь, мальчишка? «Ты со мной. Ты не там. Ты здесь. Успокойся.» Он вдохнул запах ее волос, запах ее кожи, и это вдруг отогнало воспоминания, на несколько секунд лишило их яркой правдивости, и этого было достаточно, чтобы вынырнуть из них. Не полностью, все еще барахтаясь и плавая в них, но достаточно, чтобы поднять голову, чтобы перестать тонуть. Мехмет еще не до конца осознавал, что происходит, когда в кабинет вошел Гекхан, и они с Хазан потащили его прочь, а потом откуда-то появился Синан. «Мне нужно подраться», – подумал он. Подраться, напиться, броситься в море, прыгнуть со второго этажа, что угодно, только перестать думать о том, что случилось, о том, как снова сорвался, снова не смог справиться. Снова еще на шаг приблизился… «Я не сойду с ума, мама!» – Я прошу прощения, – наконец сказал Мехмет. – Я должен был рассказать вам раньше. Не должен был скрывать. Это… – Он поднял голову, глядя на стоявшую прямо перед ним Хазан. – Просто… Не должен был. Я подвел вас. – Не говори ерунды, – раздался сбоку голос Синана. – Ничего особенного не случилось. Мехмет фыркнул, начиная смеяться, покачал головой, оглядывая всех собравшихся – Синана, сидевшего в кресле рядом с ним, Гекхана за рабочим столом, госпожу Джемиле, которая сидела на столе рядом с Гекханом. – Ну да, ничего особенного. Просто ваш представитель в компании закатил непристойную истерику во время важного совещания. Так, ерунда. С кем не бывает. Любой срывается в истерику, когда его называют «ничтожеством». Обычное дело, да? Так что… Да. Я увольняюсь, Гекхан. Хазан, Синан, простите. Господин Хазым обратно меня, наверное, не возьмет, но… – Не неси чепухи, – резко ответила Хазан, и Мехмет осекся, снова переводя на нее взгляд и сглотнул, едва не утонув в ее горящих темных глазах. – Завтра ты вернешься в офис холдинга, войдешь туда уверенной походкой, высоко держа голову, прямо глядя всем в лицо. Тебе нечего стыдиться, и ты не будешь стыдиться. Ты войдешь в свой кабинет, сядешь за стол и продолжишь работу там, где ты ее оставил, ясно? – Хазан смотрела на него сверху вниз, но впервые он не испытал желания вскочить, защищаясь от этого воспоминания, защищаясь от ее взгляда, когда она так делала. – Дядя не победит тебя сегодня, Мехмет, и он, в конце концов, не победит нас.