Children of the sorrowful World

Эти двое ведут меня так, словно я опасный преступник, а они чёртовы конвоиры. Рик идёт со мной плечом к плечу, неустанно наблюдая за моими движениями. В спину мне упирается наконечник стрелы, видимо, Дерил думает, что я выкину какую-нибудь глупость. Я мысленно фыркаю: я же не самоубийца какая-нибудь, чтобы сейчас им сопротивляться. Хотя я показала себя не с лучшей стороны, выскочив за ворота крошить ходячих. В любом случае сейчас я не дам Дерилу повода воспользоваться своим арбалетом. Давление со спины не исчезает. Я облизываю сухие губы и иду, наклонив голову и буравя взглядом носки своих сапог. Если сейчас они меня собираются прикончить, то зачем надо было выхаживать и ставить меня на ноги? Во дворе за нашей странной процессией с интересом наблюдает молодая темнокожая девушка с пушистыми волосами, собранными в хвостик на макушке, и выразительными карими глазами. Уже хорошо, что тут живут не только бывшие заключённые. Это даёт надежду, что после состоявшегося разговора я останусь живой. Девушка бросает недоумённые взгляды то на Рика, то на Дерила, но те абсолютно не реагируют на них. Подойдя к окрашенной коричневой краской двери административного корпуса, Рик открывает её передо мной, а Дерил заталкивает меня внутрь. Толчок в спину такой мощный, что я едва удерживаюсь на ногах. Этот тип определённо питает ко мне неприязнь с тех пор, как я огрела его лопатой. В общем-то, у нас это взаимно. Тёмный коридор заканчивается небольшой комнатой, видимо, служащей подсобным помещением. Просто какое-то нагромождение вещей, все завалено непонятным хламом. Щетки, ведра, тряпки, деревянные ящики, стиральный порошок и прочая хозяйственная утварь покрыта толстым слоем пыли, от которой щекочет в носу. Рик отмахивается от висящей паутины и жестом указывает мне на небольшую тумбу, на которой горой навалены тряпки. Я отодвигаю их и осторожно присаживаюсь на самый краешек. Рик переворачивает жестяное ведро и, установив его на полу, садится на его дно в метре от меня. В помещении довольно прохладно, что заставляет меня мелко подрагивать от холода, а вот Рику, похоже, всё равно: тонкая кожаная куртка с расстегнутой молнией вряд ли способна защитить от холода. Дерил стоит в дверях, прислонившись плечом к косяку, и искоса поглядывает на меня из-под тёмной челки. За полтора года зомби-апокалипсиса я научилась не доверять каждому встречному, поэтому сейчас меньше всего рассчитываю на нормальный разговор. Я напрягаюсь и готовлюсь к крикам, а затем и побоям… Рик пристально смотрит на меня, глубокие сосредоточенные морщины залегли у него между бровей, от чего он кажется старше, чем на самом деле. Я отворачиваюсь и читаю про себя информацию на пакете стирального порошка - всё лучше, чем смотреть ему в глаза. Молчание затягивается и начинает нервировать. - Ты грязная, вытрись, - наконец выдает Рик и кивает в сторону груды тряпок. Руки проворно роются в тряпках, после чего я выуживаю оттуда более-менее чистую тряпицу. Нарочно неспешно вытираю с лица и шеи пятна бурой крови, также медленно оттираю руки. Рик внимательно наблюдает за каждым моим движением, а Дерил чертыхается у двери. Когда я заканчиваю приводить себя в порядок и откладываю в сторону тряпку, Рик расстёгивает кобуру от пистолета и показывает, что сейчас безоружен. - Мы не причиним тебе вреда, - тихо говорит он, словно пытаясь меня в этом убедить. И подумаешь, что несколько минут назад здоровяк с арбалетом вынашивал мысль о том, чтобы застрелить меня! Я вдруг осознаю, что очень напряжена и скалюсь как какой-то зверь. И тут в голову приходит очередная глупая мысль: чихуа-хуа, вот я кого сейчас напоминаю. Дрожащий комок злобы и страха с загнанным взглядом и ограниченный физической слабостью. Такое впечатление мне вовсе не хочется производить на этих двоих и поэтому, громко вздохнув, я стараюсь привести себя в человеческий вид. Рик, удостоверившись, что я могу теперь без опаски отвечать на вопросы, строго спрашивает: - Ну и что за цирк ты устроила у ворот? Я пытаюсь придать лицу как можно более беспечный вид и, вскинув брови, выдаю: - Минутная слабость, ничего более… - Ты понимаешь, что из-за твоих действий могли пострадать люди, если бы ходячие пробрались на территорию тюрьмы? Я пожимаю плечами, мол, мне-то какое дело?! Рик буравит меня взглядом. Ох, как мне не нравится этот взгляд! Цепкий, хитрый, как у лисы. С этим человеком нужно быть осторожной и взвешивать каждое слово, прежде чем что-то сказать. - Такого больше не повторится, поняла? – Рик растолковывает мне это таким тоном, будто я умственно отсталая. Чуть помедлив, он продолжает: - Откуда ты? - Дункан, Оклахома. - Что-то далековато от дома забралась, - ворчит, переминаясь с ноги на ногу, Дерил. Я гипнотизирую взглядом потёртое обручальное кольцо на пальце Рика. Интересно, его жена жива и сейчас с ним? Пожимаю плечами и, не подумав, брякаю: - Мы с сестрой решили, что Конец Света – отличный повод совершить путешествие по штатам, бесплатные бензин, еда и ночлежки! Сама смущаюсь того, что только что сморозила, и чувствую, как по щекам разливается густая красная краска. Пусть лучше так, чем рассказывать правду. Я вижу, как беззвучно надо мной хохочет Дерил. Его плечи трясутся, а сам он прячет улыбку в кулак. Я тоже пытаюсь улыбнуться. Только Рик остается по-прежнему серьезным, морщинки меж бровей становятся ещё глубже, он хмурится: - У тебя акцент… Я снова усиленно начинаю гипнотизировать обручальное кольцо. Если бы мой взгляд обладал особой силой, оно давно уже расплавилось. Моя мама была француженка, и только черту известно, что она такого нашла в моём отце, что ради него пересекла океан и поселилась в глухой американской деревушке. Брат пошёл в отца, а вот мы с сестрой переняли у мамы её манеру говорить. И если речью Софи восхищались все окружающие, включая подросших соседских парней, пищавших от восторга только от одного еЁ «Привет», то мне французские корни изрядно подпортили жизнь. Этакая смесь американского и французского произношения, звучит которая мерзко и противно. За это меня и дразнили в школе картавым пугалом, потому что я ещё ко всему прочему в восемь лет носила очки и брекеты. Но несколько месяцев занятий с логопедом, и теперь моя «особенность» проявляется лишь когда я взволнованна и напряжена. Рик заметил мой акцент. Выдавливаю из себя полуправду-полуложь: - Дефект речи. - Я наивно хлопаю глазами, переводя взгляд то на Рика, то на Дерила. Именно сейчас мне удаётся внимательно разглядеть последствия встречи лица Дерила и лопаты. В полутьме подсобки опухший правый глаз и желтовато-синяя щека с парой мелких царапин, выглядят не так ужасно, как на улице, когда я впервые увидела его лицо. У Рика чутьё на ложь, мне кажется, он готов сейчас испепелить меня взглядом. Я отвечаю ему таким же. Ситуацию исправляет Дерил, попытавшись спасти нас от взаимного уничтожения. Как умеет… - Ой, да… Лягушатница она. - Дерил сплёвывает на пол и делает лёгкий взмах арбалетом в мою сторону. – Вон, какая фифа картавая, прямо с Эйфелевой башни. Чёртов реднек, кто тебя соваться вообще просил?! Взгляд Рика становится все более требовательным, он наклоняется ко мне ближе. Ненавижу я эти взгляды глаза в глаза. Рик ждёт правды. - Хорошо, - вздыхаю я, этот разговор меня порядком утомил, - у меня мама была француженка, ясно? И вообще, какое это имеет значение? Послушайте, если вы не собираетесь от меня избавляться, то, что вы от меня сейчас хотите, чтобы я рассказала о своих родственниках до седьмого колена или был ли у меня в детстве пони? Теперь настала очередь Рика смеяться надо мной. Он откидывается назад и с улыбкой шепчет себе под нос: - Забавная… Кто от тебя избавиться хочет? - Избавь нас от рассказов о родственниках. - Дерил раздраженно закатывает глаза, не обращая внимания на улыбку Рика. Вот только я не вижу в этой ситуации абсолютно ничего смешного. Из этих пятнадцати минут нашей беседы никакой пользы не вынести. Рик спрашивает глупости, я стараюсь перевести разговор в шутку, он снова спрашивает глупость, я снова придумываю маленькую ложь. Сколько можно толочь воду в ступе?! - Мне жаль твою сестру, мы старались, - внезапно выдает Рик, изучая моё выражение лица и ожидая реакции на его слова. Мне остается лишь, потупив взгляд, тяжело вздохнуть - мне нечего ему ответить. – Что ты намерена делать теперь? Хоть разговор и сдвинулся с мёртвой точки, я абсолютно не знаю, что сказать. О том, что со мной будет дальше, из-за навалившегося горя я ещё не успела подумать. Я пожимаю плечами: сегодня это определенно мой любимый жест. - Выберусь к магазину, где вы меня нашли, сяду в свою машину и уеду, куда глаза глядят. - Я осознаю, что другого варианта у меня нет и не будет. Развожу руками в воздухе. – Мир большой. Рик, смерив меня взглядом, озадаченно потирает шею. Его пальцы запутываются в отросших кучерявых волосах, и это выводит его из раздумий. - Твоя машина здесь, мы пригнали её. Знаешь, ты можешь остаться с нами, если тебе некуда пойти. Пока. А там решишь, что будешь делать дальше. Я открываю рот от удивления и пытаюсь переварить, что только что услышала. Мысль остаться в безопасности, вдали от ходячих, не приходила мне в голову. В любой другой ситуации, будь Софи жива, я непременно осталась бы здесь. Не ради себя, ради сестры, но теперь, когда её не стало, имеет ли хоть что-то смысл? Не знаю. От тяжких мыслей меня отрывает Дерил. Он почти со звериным рыком пересекает каморку и, наклонившись над Риком, шепчет что-то ему на ухо, прикрывая от меня рот ладонью, чтобы не услышала. Впрочем, говорить чуть тише он при этом забыл. - Мы же все обсудили, Рик. Не место этой сумасшедшей среди нас. Подумай о детях, Карле и Джудит, детях из Вудбери, это опасно! А Кэрол? Да эта дамочка для неё будет хуже привидения из прошлого! – Дерил злобно косит на меня взгляд. – Гони её к чертям собачьим! Я делаю вид, что абсолютно ничего не слышу, и сижу, покачивая ногой и вновь рассматривая обстановку. Они и без меня разберутся. Рик, отмахнувшись от слов товарища, уверенно произносит с нотками агрессии в голосе: - Мы решили это. Я решил. К тому же Хершель сказал, она ещё слаба, и ей необходимо восстановление после болезни. - От слов Рика стало ясно, кто из этих двоих является лидером их шайки. – Она безобидна и на глаза часто попадаться не будет, так ведь? – Он смотрит на меня как директор школы на нашкодившую двоечницу. Я интенсивно киваю головой, переводя взгляд то на Рика, то на Дерила, которого последние слова лидера привели в ярость. В сердцах он пинает стоящую рядом ни в чём не повинную швабру. Та в свою очередь древком попадает по неуклюже выставленной вперед руке арбалетчика. Дерил безуспешно пытается вернуть швабру на место, но она то и дело норовит упасть обратно на него. Картина неравного боя этого здоровяка и швабры заставляет меня больно закусить язык, иначе я бы рассмеялась, чем ещё больше разозлила бы Дерила. В конце концов под ругань реднека швабра летит в коридор, а он сам приближается ко мне и, всматриваясь в моё лицо, шипит: - Без глупостей. Это первое и последнее предупреждение. Выплюнув эти слова, Дерил разворачивается и уходит прочь, оставляя нас с Риком вдвоём. - Спасибо, - вот и всё, что я могу выдавить из себя. - Ты хорошо запомнила слова Дерила? Никакой самодеятельности и поменьше высовывайся, тогда у тебя есть шанс найти общий язык с нашей группой. – Рик встает с ведра, служившего ему стулом, и разминает затекшие ноги, стряхивая с брюк невидимые пылинки. Он терпеливо ждёт, пока я спрыгну с тумбы и направлюсь к двери, и идёт за мной следом. В дверном проёме я внезапно разворачиваюсь и, опёршись рукой о косяк, задаю вопросы, которые давно меня волнуют. Жест выходит глупый, словно я хочу помешать Рику уйти, пока он не ответит. - Почему вы привезли нас с сестрой сюда? Почему Дерил отправился за лекарствами? И почему теперь вы разрешаете мне здесь остаться? Ведь проще было бы просто бросить меня там, в магазине и избежать проблем. Любой бы в наше время так и сделал. Рик лишь добродушно ухмыляется в ответ. - Ну, мы же не звери! – Он легонько убирает мою руку с косяка и проходит в коридор, зовя меня за собой: – Пошли давай. Я распоряжусь, чтобы тебе подготовили спальное место. У входа в административное здание нас ждёт уже остывший и успокоившийся Дерил. Он кидает вопросительный взгляд на Рика. - Она всё поняла, - объясняет тот другу. Я, вторя словам Рика, снова киваю головой, как китайский болванчик, и жду реакции арбалетчика. - Ладно, хер с ней, пусть остается. - Я уже думаю, что Дерил решил меня игнорировать, как вдруг, презрительно поморщившись, он обращается ко мне: - Ты, кстати, воняешь хуже ходячего, помойся что ли. Спасибо, тактичный джентльмен, что напомнил мне о мозгах и крови мертвяков, которыми я запачкала и одежду и волосы! - Вы говорили, что моя машина здесь… - Я осматриваюсь по сторонам, пытаясь найти её. – Там мои вещи. Рик окидывает взглядом смотровые вышки, на которых дежурят люди и, убедившись, что всё спокойно, кивает мне в сторону ближайшей припаркованной машины: - Поищи свою тачку среди остальных. - Спасибо. - Сегодня я не устану повторять это слово. Я жду, что ещё мне скажут эти мужчины, но они молчат, каждый занятый своими мыслями. Помедлив пару секунд, я направляюсь к машинам, чувствуя спиной взгляды Рика и Дерила. В сгустившихся сумерках я едва узнаю очертания машин, которых у этих ребят, оказывается, набирается на маленький автопарк: сверкающий бледно-зелеными боками "Хёндай", огромный "Додж", ещё пара машин, больше похожих на военные. У них даже мотоцикл есть! И я догадываюсь, кому он принадлежит… Помимо легковых машин, чуть в сторонке стоит желтый школьный автобус, у которого вместо окон теперь прилажены листы железа для безопасности. В сиротливо стоящем вдалеке от общего скопления джипе я узнаю свой грязно-белый ржавый «Чероки». С усердием дергаю вечно заедающую ручку, и дверь со стороны водителя с мерзким скрипом открывается так резко, что я чуть не падаю, схватившись за неё. Видавшая виды машина приветливо приглашает меня в салон. Здесь всё сохранилось в том же виде, что и было, когда я уходила, оставляя его на парковке у магазина. Только на заднем сидении пусто, Софи нет, да заброшенный сюда рюкзак с вещами для сестры меняет картину. На полу лежит небрежно скинутый с сидения плед с котятами. Я поднимаю его и аккуратно сворачиваю, чтобы взять с собой вместе с рюкзаком. Из багажника выуживаю несколько мелких безделушек, которые мне пригодятся в дальнейшем. Остальное я решаю оставить в машине – никуда из неё не денется. Пока я рылась в вещах, я и не заметила, как к машине подошёл уже знакомый мне парень-азиат. Гленн, вроде… Он вежливо кашляет, пытаясь привлечь мое внимание, но его появлением было настолько неожиданным, что от этого я резко подскакиваю и ударяюсь головой об открытую дверку багажника. - Чччччччерт! – Я остервенело тру ударенную макушку и со свистом сквозь сжатые зубы хватаю воздух. - Осторожнее надо. Ты цела? – Парень порывается обследовать мою макушку на предмет целости, но вовремя останавливается, заметив мой недоуменный взгляд. – Рик сказал придти за тобой. Я киваю и, накинув лямки рюкзака на плечи, следую за парнем. - Так значит, ты с нами остаёшься? - Ну да, пока что. - Я иду, задрав голову, разглядывая несколько маленьких звёзд, появившихся в вечернем небе. - Это здорово, - искренне улыбается парень, - тебе у нас понравится. - Ага, - с сарказмом говорю я, - что может быть лучше компании бывших заключённых… - Что? Мы – заключённые? – Гленн заливается смехом. - Нет, мы просто нашли эту тюрьму, расчистили её от ходячих, и теперь она стала нашим домом. Мы не заключённые. Рик, вот, вообще до всего этого был полицейским. - Ну, я так и подумала по первому впечатлению о нём. - Гленн всё ещё хихикает, и это заставляет и меня улыбнуться. - Тогда я вас бояться не буду. - Окей. Мы молча подходим к одному из тюремных блоков, Гленн открывает тяжёлую дверь. Я оказываюсь внутри помещения с высокими потолками, всё с такими же серыми стенами и бетонным полом. Здесь тепло и светло от керосиновых ламп. Спустившись по железной дребезжащей лестнице, по правую руку от себя замечаю бывшие камеры, вместо решетчатых дверей в которых повешены аккуратные занавески. Проходя по импровизированной кухне, я впервые встречаюсь с жителями тюрьмы. На большой грубой скамье чуть в стороне ото всех сидят совсем юная худенькая девушка со светлыми волосами, небрежно собранными в хвостик, и Дерил. На руках девушка держит завернутую в одеяльце маленькую девочку. Дерил, видимо, вообразив, что носик девочки – это маленькая кнопочка, с улыбкой то и дело дотрагивается до него под непрекращающийся звонкий смех малышки. От одного вида ребёнка мне становится дурно: для меня дети и случившийся зомби-апокалипсис несовместимы. Никогда не рожу ребёнка в этом мире, чтобы не подвергать его опасности. А вот идиот-Дерил осмелился завести дитё, да ещё с такой юной девчушкой. Тоже мне, папаша! За грубым обеденным столом уже знакомый мне Хершель подсказывает мальчику в нелепой широкополой шляпе, как правильно вырезать фигурку из дерева. Завидев меня, мальчик со злостью бросает тонкий ножик на стол и, гневно вышагивая, удаляется вглубь корпуса. Я недоуменно смотрю ему вслед. Чужаков здесь не любят. - Эмма. - Гленн подзывает меня жестом. - Сюда! Небольшая каморка с брошенным на пол матрасом, тощей подушкой и парой серых шерстяных одеял, похоже, будет теперь моей обителью. Что бы тут ни хранили обитатели тюрьмы, это было в спешке убрано отсюда, дабы освободить место для непрошеной гостьи. - Все в порядке? – пытается удостовериться Гленн, и, получив в ответ мой молчаливый кивок и лёгкую улыбку, продолжает: – Хорошо, тогда не буду мешать. И, Эмма, это по просьбе Дерила. - Парень указывает на ведро с водой и мыло, которые стоят в углу каморки. Мне было бы смешно, если бы не было так обидно. - Ясно, спасибо, - выдавливаю я из себя, бросая свои вещи на матрас и хватаясь за кусок мыла. - Ну, я тогда не буду мешать. Пока. - Гленн уходит, оставив дверь каморки чуть приоткрытой. Какое-то время я непонимающе смотрю на мыло в своей руке, потом наконец соображаю и опускаю его в чуть теплую воду в ведре. Умывшись и отмыв руки, я стаскиваю куртку и слегка споласкиваю волосы. После водных процедур присаживаюсь по-турецки на матрас, стянув с ног сапоги, и пальцами пытаюсь распутать волосы. Вспомнив, что в рюкзак я кидала расчёску, нахожу ее и начинаю медленно водить ею по волосам, глядя в одну точку на стене. На какое-то время это занимает меня. В каморку бесшумно просачивается та светловолосая девушка, сидевшая с малышкой на руках. Теперь она держит в руках металлическую кружку, над которой клубится пар, и протягивает её мне: - Вот. Папа сказал, тебе нужно восстанавливаться после болезни. Я аккуратно принимаю из её рук горячую кружку и не верю своим глазам: от непрозрачной белой жидкости поднимаются змейки пара. Это же молоко! Настоящее молоко, просто с ума сойти! Чуть потоптавшись в ожидании того, что я обращу на неё внимание, блондинка подает мне на маленькой раскрытой ладошке небольшой квадратик, отрезанный от блистера таблеток, с чуть розовой пилюлей внутри: - И это тоже. Я благодарю девушку, и она исчезает из каморки так же неслышно, как и появилась. Глотаю таблетку, жадно запивая её горячим молоком. Оно больно обжигает язык и горло, но я этого не замечаю: часто ли сейчас можно насладиться натуральными продуктами, а не дрянью из жестяных банок? Меня клонит в сон, я устало валюсь на матрас и закутываюсь в плед с котятами. У пледа запах волос Софи, и слезы снова горьким комом подступают к горлу. Сдерживать их нет сил. В каморке прохладно, и сверху я накидываю колючие одеяла, так лучше. Чтобы не разбудить обитателей тюрьмы гулким эхом от моих рыданий, я натягиваю плед на голову и утыкаюсь лицом в подушку. Мне кажется, что сегодня меня ожидает не самая лучшая ночь, но вопреки опасениям я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.