Children of the sorrowful World

- И всё-таки, для чего тебе нужна веревка? Согласившаяся помочь мне с осмотром округи Мишонн загадочно улыбается уголками губ, морща нос от солнца. Так забавно она сейчас выглядит, будто задумала сделать пакость - стащить у Карла ещё не прочитанный выпуск комикса или положить огромного дохлого паука мне в постель, или... - Увидишь немного позже. - Мишонн поднимает голову и свистит, подгоняя, замешкавшегося на вышке Рика. - Рик, нам нужно... На охоту. Я непонимающе верчу в руках увесистый моток толстой синтетической верёвки и гадаю, для чего Мишонн взяла её с собой. - Сменила напарника? - обращается ко мне Граймс, спрыгнув с лестницы и зачем-то отряхивая невидимые крошки с брюк. - Да, и ни слова о Диксоне! - Я злобно огрызаюсь, что заставляет Рика сейчас же поднять руки в примирительном жесте: - Все, понял! Я просто хотел спросить, какая кошка между вами пробежала, раз он так напился? - Между нами? - взвизгиваю от возмущения я, от чего Мишонн фыркает, прикусывая губу и пряча улыбку. Рик задумчиво чешет голову, но оставляет мою реплику без ответа, а я сейчас так зла, что готова обмотать его шею верёвкой, которую держу в руках, и придушить, чтобы отстал от меня с вопросами о Диксоне, ответы на которые я никогда не смогу дать. Внимательно слежу за тем, как Рик отпирает решётчатые ворота, пропуская нас с Мишонн в пространство, отделённое наружным и внутренним заборами. Почему-то Стуки называет его "буфером", и насколько мне подсказывают обрывочные воспоминания о школе, это что-то из области химии. Вот только что именно - никак не могу вспомнить, да и ладно. Однажды услышанное, это слово теперь прочно засело у меня в голове, и я частенько им пользуюсь, упоминая это место. Имеющий свойство появляться из ниоткуда Лаки уже тут как тут, с повизгиванием рвётся вслед за нами. Рик хватает Лаки за ошейник, сплетённый каким-то ребёнком из порезанного на полосы дермантина и цветных лент, остужая его пыл, и оттаскивает подальше, успевая при этом проскочить за ворота и захлопнуть их, пока сбитый с толку пёс не пришёл в себя. - Помедленней, приятель, - едва слышно бормочет Рик, когда возится с обмотанной вместо замка цепью. Пёс жалобно скулит, уткнувшись сквозь решётки забора носом в подставленную Мишонн ладонь. Да, дружок, не каждый день везёт. Я готовлюсь, пока Рик открывает главные, укрепленные ржавым металлом ворота, потянув за шнур раздвижного механизма. Давно уже заметила, что каждый раз, когда эти ворота открываются, я испытываю легкий страх, какой бывает у пугливого ребёнка перед неизведанным. Казалось бы, почти ежедневно покидая тюрьму, чтобы поохотиться, я должна была давно привыкнуть, но неприятное чувство, рождающееся где-то в животе, не покидает до сих пор. Достаю из-за пояса нож, неотрывно следя за раскрывающейся пастью ворот, рукой продеваю бублик веревки, которая может помешаться в случае чего, и натягиваю его на плечо. Уже привычно вздрагиваю, когда ворота с лязгом захлопываются за спиной. Мишонн разделывается с наиболее проворными ходячими, и мы легкими перебежками скрываемся в лесу. Только я в очередной раз хочу поинтересоваться, зачем же всё-таки Мишон понадобилась верёвка, как самурайка двумя точными взмахами катаны отсекает руки тощему одноглазому ходячему точно по плечевым суставам. Я замираю в неподвижности, словно боясь обозначить своё присутствие здесь и сейчас, и неотрывно наблюдаю, как Мишонн, сбив искалеченного мертвяка с ног, пяткой бьёт его по голове. Глухо хрустнув, мышцы, крепящие подгнившую нижнюю челюсть к черепушке - тоже не первой свежести - рвутся, и челюсть остаётся лежать на траве, пока её бывший обладатель неуклюже пытается подняться. Вот так, несколькими точными движениями тварь лишилась своего главного и самого опасного оружия - когтей и зубов. - Веревку, быстро! - оглядывается на меня Мишонн, держа ходячего за грудки рассыпающейся в прах рубашки. Даже несмотря на свою теперешнюю безобидность он не оставляет попыток нападения на самурайку. Ошарашенно стаскиваю с плеча моток веревки и, немного распутав ее, подаю конец Мишонн. Та проворно вяжет петлю и затягивает ее вокруг цыплячей шеи ходячего. - Обалдеть... - Это всё, что я могу сказать по поводу увиденного. Понятно, зачем нужна была верёвка, но теперь непонятно, зачем нам ходячий на привязи?! - Нам понадобится ещё один, - бормочет Мишонн, продолжая прерванный путь, и дёргает, прицокнув языком, за поводок. Оставивший попытки напасть ходячий покорно плетётся следом, подволакивая ноги и изредка запинаясь за неровности лесной почвы. Второй мертвец находится достаточно быстро, и Мишонн повторяет с ним те же процедуры, что и с предыдущим. - Хочешь их вести? - спрашивает она у меня, когда я равняюсь с ней и иду плечом к плечу. - Давай ты как-нибудь сама. - Чуть не сталкиваюсь с идущим мне наперез ходячим. Остановившись и втягивая воздух разложившимся носом и открытым ртом, он некоторое время покачивается в замешательстве, а затем разворачивается и меняет своё направление. Странно, по всем законам теперешнего мира, этот мервец должен был, если не услышать нас с Мишонн, промелькнувших у его носа, то учуять запах и попытаться напасть. Они ведь так находят своих жертв, в основном по запаху. По звуку. Со зрением у тварей дела обстоят похуже - они все поголовно страшно близоруки, а вот обоняние у них, как у любого хищника... И тут меня осеняет - ну конечно! Вонь ручных зверюшек на привязи перебивает наш собственный запах. Для ходячих мы с Мишонн стали одними из их многочисленных сородичей. - Здорово ты это придумала, - киваю я в сторону идущих позади мертвяков. - Я бы не додумалась. Мишонн безразлично хмыкает, закусывая губу. Проходит достаточное количество времени, прежде чем она снова начинает говорить: - Я узнала об этом случайно. В начале всего этого я просто не могла отпустить своих... - Она потирает ладонью свободной руки зажмуренные глаза и резко выдыхает: - Да неважно. Но вскоре я узнала, что они были не только шумной и неспокойной обузой, они скрывали меня. Ходячие перестали меня замечать. Я просто была ещё одним монстром. Я внимательно вглядываюсь в абсолютно безэмоциональное лицо Мишонн в надежде, что хоть один мускул на нём дрогнет в нерешительности. Но самурайка остаётся темнее грозовой тучи, несущей самую страшную бурю. А вот мне хочется скулить, волком выть вместо Мишонн о тех, кто безмолвно сопровождал её в скитаниях, о двух тенях, вечно стоящих за спиной... - Ты не монстр, - жалобно пищу я, когда из горла рвётся громкий всхлип. Вряд ли эта жалкая потуга сможет взбодрить мою нервно хмурящуюся соседку, но это всё, что я могу сказать. - Давай лучше будем искать ловушки, о которых ты мне все уши пропела, - едва слышно бормочет Мишонн и плавно поворачивает влево, уходя от столкновения с прущим напролом ходячим. Согласно киваю и начинаю осматривать местность. Еще с утра я хотела прочесать территорию от кромки леса, которая упирается практически в тюремный забор, до полукилометра вглубь, но сейчас планы приходится резко менять. Учитывая, что я не самый лучший охотник, а Мишонн - и того хуже, на ходу решаю сузить радиус наших поисков и просто направляюсь вдоль периметра тюрьмы, не выпуская из вида решетчатый забор, то и дело мелькающий в просветах между деревьями. Я даже начинаю жалеть, что Диксона сейчас нет с нами - без него мы словно слепые котята... Ситуация становится ещё паршивее, когда я осознаю, что смогу найти лишь те силки, если они, конечно, есть, в которые попался зверь, пустые останутся мною незамеченными. Я и свои хорошо замаскированные ветками и листьями ловушки найти зачастую не могу, что говорить о чужих. На этот счёт когда-то долго потешался Дерил: однажды я по невнимательности или рассеянности угодила ботинком в собственный силок и только чудом не села на шпагат, когда проволчная петля резко дёрнула ногу вперёд и вверх. Наверное, со стороны я выглядела жутко глупо, но у Диксона хватило ума не говорить мне об этом. Он просто беззвучно смеялся всю дорогу, пока мы возвращались обратно в тюрьму. Гад... И из-за этого гада мои сегодняшние поиски обречены на провал. Напрягая зрение, смотрю под ноги, но ничего кроме травы и сухих листьев не вижу. Нагибаюсь, стараясь заглянуть под каждый куст, и очень скоро перед глазами начинают мелькать зелёные и бурые пятна. Ткни меня носом в спрятанный силок - я всё равно его не увижу. И без того нерадужное настроение становится ещё хуже. В расстроенных чувствах я не сразу замечаю, как Мишонн толкает меня локтем в бок: - Ты не про такие ловушки говорила? Я поднимаю взгляд и замечаю в нескольких метрах от нас на звериной тропе, прикрытой навалившимися сверху шапками кустов, силок со вздёрнутым за шею бурундуком, облезлым и тощим. Черные мухи облепили остекленевшие глаза зверька. Бинго! Заворожённо приближаюсь к ловушке, присаживаясь на корточки, и с помощью двух коротких палочек вынимаю из петли полуразложенный труп, кишаший жирными личинками. От их движений внутри бурундука кажется, что он дышит... Утыкаюсь носом в рукав, чтобы справиться с рвотным позывом, а наши мертвые спутники приходят в неописуемый восторг, учуяв запах хоть и не совсем свежей добычи. Мишонн приходится одергивать верёвку, чтобы ходячие вели себя потише. - А может быть такое, что это твои силки? - спрашивает Мишонн, нависая надо мной густой тенью. - Я такие узлы не вяжу. - Я показываю самурайке петлю, приподнимая её на свет. - Диксон тоже. И тем более ловушки мы ставим гораздо дальше от тюрьмы, чтобы не привлекать сюда ходячих. А тут как специально... - До упора затягиваю петлю, оставляя лишь небольшой узелок на конце проволоки и полностью обматываю ею ближайшую ветку. Больше в эту ловушку никто не попадётся. Поднимаюсь на ноги, поправляя съехавшие джинсы, и уверенно говорю: - Нужно поискать ещё. Резко передергиваю плечами, когда перед глазами возникает картина, где раздразнённые мелким зверьём в силках мертвецы плетутся на шум, доносяйщийся из тюрьмы. Человеческие голоса, лай собаки, перестук моторов... На своей шкуре испытала, какими опасными могут быть взбудораженные кровью твари, и едва унесла в тот раз ноги. Не проходит и пяти минут, как мы натыкаемся на новые силки. На этот раз в ловушке барахтается ещё живой тощий кролик. Судорожные попытки выбраться изматывают обречённого зверя. Прежде чем вытащить его из петли, я подбираю тяжёлую палку, больше похожую на короткую дубинку, и заканчиваю мучения кролика. О гуманности можно спорить бесконечно, но я считаю, что резкий удар по затылку, за бархатистыми ушами, самая легкая и быстрая смерть для попавшейся добычи. Такова жизнь - ты либо охотник, либо жертва... Спасибо за ужин. - Похоже, кому-то мы здорово насолили, раз на тюрьму пытаются натравить полчища ходячих. - Я подхватываю кролика под мышку и жду, что ответит Мишонн. - Губернатор... - С чего бы? - Мысль о том, что чокнутый предводитель Вудбери может вернуться, ни разу не приходила мне в голову. Вряд ли спустя столько времени он всё ещё одержим местью Рику Граймсу и его людям. Может этого Губернатора и в живых давно нет, но Мишонн в этом не убедить. - Зря я прекратила его искать, нужно было раньше раздавить этого слизняка! Зимой самурайка действительно довольно часто отлучалась из тюрьмы, не объясняя мне причин, иногда пропадала на несколько дней, а то и на неделю, но всегда возвращалась живой и невредимой. И угрюмой, из чего я делала выводы, что цель её вылазок так и оставалась не достигнутой. Несколько раз с Мишонн уезжал и Диксон, но быстро отступился от безрезультатных поисков. - Мне нужно уехать. - Мишонн вертит головой, словно ища подсказки, что её предположения насчет появившегося из ниоткуда Губернатора верны. Я повтояю её движения, но, увы, ничего кроме унылого лесного пейзажа не вижу... - Но... Свадьба... - начинаю я. - Мишонн, пожалуйста! Осталось всего пара дней, отложи ненадолго свою поездку, прошу. Только представь, как будут расстроены Мэгги и Гленн, если тебя не будет на их празднике. Приходится применить всё своё красноречие, чтобы убедить самурайку остаться. В конце концов она обречённо вздыхает и соглашается дождаться свадьбы, а на следующий день уехать ни свет ни заря. Я поспешно киваю, радуясь, что одержала хоть и крошечную, но победу за сегодняшний день. Уже в буфере, между двумя тюремными заборами, Мишонн, сматывая больше ненужную верёвку, произносит слова, ножами вонзаемые в спину: - Те двое ходячих, что в начале сопровождали меня, были моим мужем и его лучшим другом. Я смогла их отпустить... Наверное, тебе пора сделать то же самое с теми, кто заставляет с криками просыпаться среди ночи. Пришло время. До крови закусываю губу, коленки подкашиваются, и я опускаю плечи и становлюсь гороздо ниже, чем есть на самом деле. Милая моя Мишонн, я давно уже отпустила свою родню, это они продолжают держать меня. Каждую ночь во снах впиваются в моё тело и стараются вырвать кусок плоти побольше. Это они вцепились в меня загнутыми острыми когтями, не давая раз и навсегда попрощаться, и тянут глубже и глубже, к угольно-чёрному дну очередного кошмара... И я надеюсь, эта пытка когда-нибудь прекратится. *** Только ступив за порог жилого блока, мгновенно оказываюсь в эпицентре предпраздничной суматохи. Естественно, от меня, как человека, подавшего идею устроить молодым настоящую, как в старом нормальном мире, свадьбу, ожидают многого. И на следующий день я уже на тюремной кухне, которой за всё время проживания в этом месте семья ни разу не пользовалась, обходясь переносными газовыми плитками, стоявшими зимой прямо в блоке, а теперь вынесенными на летнюю кухню. Саша с Мэгги, сидя в отдалении за разделочным столом, составляют меню. Судя по их приглушенным репликам, в день свадьбы нас ожидает как минимум три разных блюда. С ума сойти! Кэрол решила испечь свадебный торт, пробную версию - как она его назвала, и теперь пытается воспроизвести, насколько позволяет это сделать залежалая мука и просроченный разрыхлитель, тесто для коржей. Если у неё выйдет более или менее съедобно, вечером его можно будет съесть за чаем, а не пить одну воду, горячую и слегка подкрашенную. Присев на край стола и уперевшись в него ладонями, с каким-то странным чувством волнения и тревоги наблюдаю за Чаком, который колдует над гирляндами проводов, тянущихся от бензинового генератора к плите. Учитывая, что он до пенсии проработал электриком на машиностроительном заводе под Атлантой, сомнений, что старик в квадратных очках с толстыми линзами не справится с такой пустяковой работой быть не должно, но... Что поделать, такой я человек... Сидящая рядом со мной Карен, забывшись, нервно грызёт ноготь. - Итак, леди, вуаля! - Слышится глухой щелчок поворачиваемого Чаком тумблера, и чихающий генератор заводится. На панели управления плиты вспыхивает оранжевая лампочка. Мы с Карен одновременно начинаем хлопать смущённому Чаку, который, собрав свой инструмент, спешит ретироваться из нашей чисто женской компании. - Вы что, серьёзно думали, что эта плита может быть сломана? - скептчески изгибает бровь Кэрол. Женщина хочет сказать что-то ещё, но лишь задумчиво качает головой и странно улыбается, глядя на миску с тестом. Карен резво соскакивает со стола и приближается к плите, открывая дверцу духовки, а я замираю в неподвижности, так как на тюремную кухню вваливается помятый Диксон. И без промедлений направляется ко мне. - Решили с Гленном прошвырнуться вдоль шоссе, нужно ли что-нибудь привезти? - вместо приветствия обращается он. Я каменею, буравлю взглядом горящую оранжевую лампочку, не намереваясь отвечать Диксону. - Что нужно привезти? - не унимаясь, продолжает он. Мне хочется наорать на Диксона, отвесить тяжёлую пощечину за вчерашнее. За то, что он чуть не убил меня стаканом, швырнув его в мою сторону, за то, что послал меня в известном направлении, за то, что окончательно разочаровался во мне. Действительно, я ведь совсем не похожа на ту рыжую девицу ни ростом, ни силой, ни дурным характером. Ничем. Я продолжаю смотреть на лампочку, которую изредка заслоняет собой мельтешащая Карен. Отвали, Диксон. - Да. - Слышится звук отодвигаемого стула, и Саша приближается к Дерилу. - Вот. Перед носом проплывает листок бумаги, передаваемый из рук в руки. За мгновение успеваю заметить знакомые округлые буквы Саши. Переборов саму себя, исподтишка кошусь на Диксона, как он складывает бумагу пополам, тщательно проглаживая сгиб, и прячет в нагрудный карман рубашки. Из-под распущенных волос я могу смотреть на него сколько угодно, не опасаясь быть пойманной за этим с поличным. Саша возвращается к Мэгги и ждущему их участия меню. - Уотсон... - Я молчу, ни слова не скажу этому паразиту, пока он хотя бы не заикнётся, что вчера вёл себя по-свински. На тишину в ответ Диксон повышает голос: - Бл... Твою мать, Уотсон!.. - Карен, тебе нужно помочь? - Диксона для меня не существует. Брюнетка мнётся, думая, что сказать. В итоге лишь пожимает плечами и продолжает вынимать из духовки запылившиеся противни. - Все в порядке? - удостоверяется Кэрол, встревоженная громким возгласом охотника. Я поворачиваю голову в её сторону. Кэрол готова прямо сейчас бросить ложку и тесто и начать разнимать нас в попытке... защитить? Кого, меня или Диксона?.. Скорее уж, второй вариант... - Да, никаких проблем. - Резкий рывок сдёргивает меня со стола и тянет прочь с кухни. Я оглядываюсь через плечо и почти умоляюще смотрю на застывших в замешательстве женщин. Их ступор можно понять: в присутствии других мы с Диксоном не то чтобы игнорируем друг друга, но стараемся свести общение к минимуму, оставляя практически все разговоры за забором, недоступными для чужих ушей. Никого из семьи нельзя назвать дураками, и большинство понимает, что между мной и Диксоном что-то... Не так... Но такое, доселе невиданное, открытое проявление эмоций является новинкой и кого угодно может вогнать в ступор. Поэтому никто не бросается "спасать" меня, когда дверь кухни захлопывается. Да с таким грохотом, что вставленное в неё стекло начинает мелко дребезжать. Диксон тащит меня по лабиринту коридоров, уводя от нечаянных любопытных глаз. Мы поднимаемся по лестнице, спускаемся, снова поднимаемся на второй этаж и снова спускаемся. Диксон крепко сжимает мою руку, словно металлическими клешнями. Кровь почти не поступает к пережатым пальцам, и они начинают саднить, а потом и вовсе немеют. Мне кажется, Диксон хочет раздавить руку своей огромной лапой, по сравнению с которой моя ручонка кажется крошечной, кукольно-лилипутсткой. Я никогда так не разглядывала руки Дерила. Ненормальная. Из-за боли в руке я теряю ориентацию в пространстве и перестаю понимать, где сейчас нахожусь. Только тихие шлепки разбивающихся о пол капель воды подсказывают, что мы где-то в подвале, неподалеку от единственных исправных душевых. - Какого черта ты выставляешь меня идиотом? - наконец остановившись, рычит Диксон и припечатывает меня к стене. От сырого холода бетона спина покрывается мурашками, и я незаметно ёжусь. Мне хочется избежать грядущего разговора и я невольно оглядываюсь по сторонам, прикидывая в уме возможный путь к отступлению, но Диксон огромной скалой нависает сверху, упираясь расставленными ладонями по обе стороны от моих плеч. Дернись я сейчас - тут же буду вдавлена обратно в стену. - Отвечай, Уотсон! Что за цирк был на кухне? Поднимаю глаза и смотрю на него почти с вызовом. В тёмных от тусклого освещения глазах охотника плещется, переливаясь за края, гремучая смесь эмоций. Коктейль Молотова. Чиркни спичкой, и Диксон воспламенится. И я сгорю вместе с ним, его огонь выжжет меня до серого пепла, до праха. Я боюсь дышать. - Может, лучше ты мне расскажешь, что за цирк был вчера? - вопреки инстинкту, который так и вопит мне - помалкивай и тогда сможешь выжить в надвигающемся шторме, я ядовито выплёвываю слова: - Как ты мне сказал, когда я пришла попросить у тебя помощи, пошла вон? Ты послал меня, когда я в тебе нуждалась, чем же я заслужила это? Да, я не твоя рыжая подружка. Прости, что не вышла в неё ни ростом, ни фигурой, ни противным характером, но это не повод швырять в меня стаканы и обещать в следующий раз убить!.. Я не могу понять, что меня больше бесит: что Диксон чуть не прибил меня, или появление этой Анны... Я учащенно дышу, вздымая грудь и жадно втягивая ноздрями отсыревший воздух. Кипучая ярость клокочет в горле, предоставьте мне повод, и я вцеплюсь в глотку кому угодно. Можно даже поспорить, кто сейчас опаснее: Диксон или я... Лицо Дерила становится непроницаемой каменной маской, и это самое лучшее, что он умеет делать в неудобных ситуациях - становиться совершенно безразличным к происходящему. Реднек молчит, играя желваками и смотря сквозь меня, вид у него такой, будто разом заболели все зубы, а на свете не осталось ни одной таблетки болеутоляющего. - Ты можешь ответить, - прерывая тягостное молчание, спрашиваю я, - а не строить сейчас пофигистичную морду? Я и так знаю, что у тебя в этом редкий талант. - Уотсон, я не мог сказать такого... - Да? Да иди ты... - Упираюсь ладонями в грудь мужчины и пытаюсь его оттолкнуть. Мне хочется сделать то, что я умею лучше всего - убежать, скрыться от проблем и вечной нервотрёпки, устраиваемой Диксоном. Мои попытки тщетны, на каждое сопротивление Дерил сильнее прижимает меня к стене, наваливаясь на меня всем телом. Кто сказал, что закончить этот разговор будет просто? - Выслушай меня, Уотсон. Я вскрикиваю, делая очередную тщетную попытку выбраться. - Что ты заладил: Уотсон, Уотсон... Тошнит уже! У меня, между прочим, имя есть! Или ты только свою бывшую по имени называешь? - Все? Ты закончила? - Да! - Эмма, - тихо произносит Дерил. Его тёплое дыхание легко шекочет шею, я отворачиваюсь, чтобы не смотреть на него. - Злючка Эмма... простит меня? У меня захолонуло сердце, когда его пальцы, играючи, подцепили прядь моих волос, и Дерил начал накручивать тонкий локон. Он ослабляет хватку, и я больше не предпринимаю попыток сбежать. Чёрт, нужно проваливать, пока не поздно, но ноги врастают в пол. Диксон нависает надо мной, а у меня нет сил поднять взгляд. Голова разом отключается, в ушах стоит навязчивый шипящий шум, какой бывал, когда ночами прекращали своё вещание телеканалы. Перед глазами снежат монохромные мушки, как на экране телевизора. Белый шум, вот как это называется. Он слишком близко, в животе затягивается тугой узел. Закусываю губу и внимательно вглядываюсь в его глаза. Знать бы, что творится в голове у этого невозможного человека, проникнуть хоть на секунду в его сознание. Я бы многое за это отдала. Всего лишь секунда - мне больше не нужно... Меня словно парализует, когда я осознаю, - или мне просто кажется? - что беззвучно шепчут губы Диксона: - Иди сюда. Твою маааать!.. Я не должна терять голову. - Ой-ёй-ёй... - Страшный грохот и звук проливаемой воды. Что происходит? Дерил так и не касается моих губ, отпрянув, делает шаг назад, будто обжёгся об меня. И я наконец вижу источник шума. У нижней ступеньки лестницы в бескрайней луже воды сидит Бэт-и-не-благодари и дезориентированно оглядывается по сторонам. Рядом валяется опрокинутое пластиковое ведро. В огромных напуганных глазах девушки читается непонимание только что произошедшего. - Я, кажется, упала, - шмыгнув носом, всхлипывает она. - Но всё нормально. Бэт пытается подняться, приподнимается на коленки и делает попытку встать, но мгновенно заваливается обратно. Правая лодыжка вывернута под невообразимо неправильным углом. Даже я, человек совершенно далекий от медицины, понимаю, что это не очень хорошо. Точнее, совсем нехорошо. - Бля... Бэтти... - Диксон проворно подскакивает к девушке и без долгих размышлений подхватывает её на руки. Джинсы Бэт насквозь промокли, с подола светлой футболки стекает вода. Бэт еще раз громко всхлипывает, и в глазах начинают блестеть непрошенные слезы. Похоже, шок после падения начал проходить и уступил свое место боли в повреждённой ноге. - Я ведь только хотела помыть голову... Простите меня, я не хотела мешать. - Бэт обвивает шею Диксона руками и прячет лицо в его плече. Я смотрю на бедняжку и думаю, что это последнее, о чем надо сейчас сожалеть. В какой-то степени я ей даже благодарна. Не появись она вовремя, неизвестно, как далеко зашло бы наше сегодняшнее общение с Диксоном... Хершель хватается за сердце, когда Диксон заносит побелевшую, как саван, Бэт в медпункт. Такие сейчас времена: чуть что - и в первую очередь думаешь на самое страшное... На укус ходячего мертвеца. На приговор. Хвала богу, это не случай Бэт. Прокувыркавшись целый пролёт лестницы, она достаточно легко отделалась. Ссадины на спине вдоль позвоночника, разбитый локоть и вывих лодыжки. Последнее будет посерьезнее остального, но и с ним Боб легко справляется, вправив сустав на место и обмотав его эластичным бинтом. Правда Бэт теперь несколько дней нельзя приступать на ногу, и костыли, ранее принадлежавшие Хершелю, как назло ей велики. Услышав, что всё обошлось, Диксон ретируется на вылазку с заждавшимся Гленном, на прощание бросив что-то про цыплячьи ноги младшей Грин. Я ненадолго задерживаюсь с Бэт, но вскоре тоже ухожу, оставляя её на попечение почему-то корящего себя за произошедшее с девушкой Карла и снова возвращаюсь на кухню. У Кэрол получились очень недурственные коржи торта, и она уже занимается выпечкой свадебного десерта к завтрашней церемонии. Договариваюсь с ней, что утром приготовлю крем для украшения торта. За пустяковыми разговорами с Кэрол меня застаёт Саша и, как Диксон, нагло тащит прочь. Кстати, почему Кэрол не заикнулась насчёт нашей с ним отлучки? Оказывается, Саша с Мэгги, сопровождаемые Таем, вчера, когда мы с Мишонн бродили по окрестностям, успели обчистить парочку магазинов одежды. И теперь из пестрого вороха платьев, кучей брошенных на тюремную кровать, и горы туфель, каждая гостья должна выбрать себе наряд. И я в том числе... По правде сказать, я бы предпочла остаться в джинсах и кроссовках, но Мэгги непреклонна. Это её праздник, и приходится согласиться. В конце концов на один день можно позволить себе излишества в виде непрактичных каблуков и юбок. Сдавшись под натиском невесты, выбираю для себя белое в крупный синий горошек платье выше колена и с широким подолом и акууратные босоножки, удивляясь, как девушки смогли найти подходящие размеры. Увидев следы ожогов на запастьях, Мэгги горько вздыхает и протягивает мне пару массивных браслетов. В непривычной одежде чувствую себя крайне неловко, поэтому жутко краснею, когда Саша начинает хвалить мой наряд. Сестра Тая оделась в легкий и струящийся комбинезон изумрудного цвета, который подчеркивает её необычный оттенок кожи. Вскоре появляются Карен и Кэрол, ведя с собой Роуз и скромных пожилых жительниц Вудбери. На одной ноге прыгает Бэт, аккуратно поддерживаемая младшим Граймсом за талию. Примеркой мы занимаемся до позднего вечера, забыв обо всех проблемах и вновь ощутив всю прелесть некогда любимого всеми шопинга. И только когда громкие мужские голоса, эхом раздающиеся в тишине блока, возвещают нас о возвращении Диксона и Гленна, Саша тихонько уходит, помахивая машинкой для стрижки волос и хихикая: - А вот и первые жертвы пожаловали, удачи мне! Взрыв одобряющего хохота выводит тюрьму из дремотного состояния. Значит, не я одна считаю, что давно пора превратить этих лохматых йети обратно в наших мужчин. Надеюсь, никому из них не удастся избежать общения с Сашей. *** - Я ещё не говорил тебе, что ты чудесно выглядишь? - улыбается Гленн, когда я поправляю нарядный галстук-бабочку у него на шее. Он вообще сегодня просто сияет как новенький четвертак - такой день, только его и Мэгги. Я смущённо поджимаю губы и опускаю взгляд, автоматически поправляя собранные заколкой волосы - лучшее из того, чем Саша могла исправить мою кривую стрижку. - Осторожнее, вдруг твоя будущая жена услышит, как ты рассыпаешься комплиментами перед другими девушками... - вворачивает слово проходящая мимо Саша, держа за горлышки две бутылки шампанского и набор пластиковых стаканов в руках. - Нет, - выдыхает Гленн, мечтательно прикрыв глаза. - Мэгги замечательная! - Ты такой же, - говорю я и в подтверждению киваю и одобрительно хлопаю его по плечу. - Ну же, Гленн, не заставляй невесту тебя ждать! Он выдыхает, поправляя торчащую на макушке прядь волос. Из всех, кто попался Саше под ножницы, Гленн постарадал меньше. Рика я сначала вообще не узнала - без седой бороды и тугих кудрей он стал совсем мальчишкой. Я время от времени задаюсь вопросом, насколько он был молод, когда появился Карл? Сколько тогда было Рику? Девятнадцать? Двадцать лет? Не знаю... Выживание на грани отчаяния, голод, болезни и потери близких способны состарить кого угодно. Рик не исключение. Зато Гленн, наоборот, буквально за ночь возмужал, расправил плечи, переменил взгляд, став в разы серьезнее, и теперь у меня язык не повернётся ещё раз назвать его парнем. - Ради такого можно ждать и вечность! - У вас и будет целая вечность. Впереди. - Я скисаю. Настолько фальшиво звучит моя реплика в новом, изменившемся мире. Сейчас понятие вечность можно вписать в неделю или месяц. Или год... Я не знаю, сколько отпущено моим счастливым друзьям времени, и от этого становится до ломоты в подреберье больно... Гленн уловил моё настроение и спешит под украшенный цветами навес, где будет проходить церемония бракосочетания. В дверях его чуть не сбивает с ног Диксон. Со вчерашнего дня его не видела - как-то все утро мы, занятые свадебными хлопотами, умудрялись не сталкиваться - и только теперь вижу Сашины результаты работы. Забываясь, он то и дело приглаживает ставшую короткой и теперь не затеняющую глаза чёлку и выглядит при этом крайне неуверенно. Длинные волосы были своего рода защитой, позволявшей отгородиться от окружающих, и сейчас единственное, чего желает Дерил, это спрятаться... - Не нужно так прилизываться, это некрасиво. - Я делаю шаг к Дерилу и ерошу его волосы. Пальцы нащупывают тонкий выпуклый шрам на левом виске, исчезающий в волосах. Нежная сухая кожа, словно чиркнута острейшей бритвой. Я замираю, расфокусировав взгляд: откуда он у охотника? - Что не так? - недовольно бормочет Диксон, когда я прекращаю касание и отступаю назад. - Ничего. - Подхватываю букет люпинов, перевязанный обычной резинкой для волос, со стула и тороплюсь на улицу. - Мы опаздываем. Под свадебным навесом стараюсь поскорее затеряться среди гостей, прячась за спины Мишонн и Саши, и прижимаю букет к груди. Все стоят на ногах, когда Мэгги выходит из дверей блока, придерживаемых Карлом, под руку с отцом. Только Бэт сидит на специально принесённом для неё стуле, вытянув повреждённую ногу. В глазах девушки стоят слезы. Его Мэгги невероятна, выглядит словно неземное создание, сошедшее с картин художников эпохи Возрождения. Лёгкая и невесомая, сотканная из аморфных нитей кристального воздуха и тёплого летнего ветра. Настоящий ангел. Цветы в тёмных волосах добавляют нереальности её образу. Неужели можно быть настолько прекрасной? Гленн нервно сглатывает, когда Хершель передаёт руку Мэгги в его раскрытую ладонь и начинает читать слова свадебной службы. "Торжественно клянусь быть твоим верным спутником в болезни и в здравии..." Я теряю ощущение реальности происходящего. За забором беснуются живые трупы, а прямо здесь и сейчас, утопая в живых полевых цветах, двое людей обещают любить друг друга вечно. Возможно ли такое в сошедшем с ума новом мире? "... Любить и лелеять, начиная с этого дня..." Прохожу вперёд, извиняясь перед всеми, кого потревожили мои неловкие движения, и хватаюсь за спинку стула Бэт, которая позволяет мне удержаться на ногах. Паническая атака, сковавшая льдом нутро, застилает глаза. Я судорожно хватаю ртом воздух и поднимаю взгляд. То расстегивая, то застегивая обратно верхнюю пуговку на чистой рубашке, Диксон стоит в окружении остальных мужчин. Встретившись со мной взглядом, он ободряюще едва заметно кивает, и я закрываю глаза. "И вовеки веков, пока смерть не разлучит нас..." До конца церемонии я считаю замедлившие бег секунды. Когда слышатся аплодисменты и хлопки открываемых бутылок шампанского, я, собрав все силы в кулак, открываю глаза и улыбаюсь. Пара пузырящихся бокалов медленно, но верно притупляет материализовавшийся из ниоткуда страх. Я даже пару раз фотографируюсь вместе с остальными на неизвестно кем найденный небольшой полароид. Снимки выходят слегка размытыми, но разве это важно, когда они несут частички счастливых моментов и, вполне возможно, однажды останутся единственными вещами, способными дарить свет. Чтобы не привлекать шумом ходячих, празднничный банкет решено было устроить на кухне в блоке С, где мы проводили за тарелкой жидкой похлёбки и кружкой согревающего чая зимние вечера. За разговорами и тостами в честь молодых проходит немало времени. Я успеваю наесться до отвала, наболтаться с Сашей, почувствовать, что выпила лишнего, и протрезветь, а Гленн с Мэгги постоянно улыбаются и целуются. Целуются и улыбаются. Счастливые. Хершель надолго не отходит от молодых, желая им всевозможных благ и время от времени обнимая дочь и гордо пожимая руку новоиспеченному зятю. Когда разговоры постепенно сходят на нет, Бэт затягивает песню, и все, разомлевшие от выпивки, осоловелыми глазами смотрят на девушку. Кое-кто начинает подпевать. Не забывающий о безопасности Карл передает свою сестрёнку, малышку Джудит, на руки Кэрол и выходит на улицу. Когда Кэрол прижимает ребёнка к груди, что-то меняется во взгляде Рика. Всего лишь на мгновение, где-то в глубине его глаз вспыхивает угроза, но так же внезапно проходит. Сморгнув, я думаю, что мне это всего лишь показалось... Кто-то из стариков приносит гитару и губную гармошку, и под незатейливое веселое споровождение начинаются танцы. Первой подскакивает с места Кэрол, сделав шутливый реверанс, тянет меня танцевать. Я хоть и удивлена подобному жесту с её стороны, соглашаюсь и пускаюсь в пляс. В конце концов Кэрол неплохая. Чуткая, внимательная, заботливая. Практически лишь на её плечах держится быт нашей семьи, и это дорогого стоит. Мы даже немного похожи: обе потеряли наших девочек. Пережили то, что может сломать сильного человека и всё вынесли, очистились, зализали раны. Она не желала мне зла. И тем более, не была виновата в том, что Диксон меня отверг. За те мысли, что я были в моей голове, становится стыдно. Вместо словесных извинений несмело обнимаю плечи женщины, она обнимает меня в ответ, и на душе становится спокойнее. Несколько раз крутанувшись в нашей пародии на польку и оказавшись рядом с сидящими за столом гостями, вытягиваю за галстук в танцевальный круг старшего Граймса. Тот чуть не выливает на грудь стакан вина, так и не донесённый до рта. Вслед за ним танцевать остальные начинают выходить из-за стола. Кто с неподдельным энтузиазмом, тех, кто постеснительнее, выводят за руки близкие. Рик не забывает ни об одной из нас, по очереди танцуя то с Кэрол, то со мной. И только набравшийся смелости Боб приглашает Кэрол потанцевать, мы остаёмся вдвоём. С приунывшей из-за повреждённой лодыжки Бэт танцует Тайриз. Крепко обхватив девушку за талию, он кружит её так, что ноги даже не касаются пола. Блондинка заразительно хохочет и обнимает Тая за шею, благодарно чмокнув в кудрявую макушку. Я верчусь волчком, подпрыгиваю и хлопаю в ладоши, звонко смеясь. Слишком давно мне не было так легко, всеобщее веселье окрыляет, заставляя освободиться от тянущих к земле невзгод. Они обязательно вернутся, снова навалятся неподъемной ношей, но это будет не сегодня, а завтра. Сегодня я хочу все забыть. Подвыпивший Рик, вообразив, что танцует со мной танго, резко отклоняет меня назад, поддерживая ладонью под лопатками. Я от неожиданности взвизгиваю и, чтобы не свалиться на пол, цепляюсь за его шею, пока он приводит мое туловище обратно в вертикальное положение. Задохнувшись от смеха, утыкаюсь лицом в плечо продолжающего вести меня в танце Рика. Ненормальный!.. Подняв глаза, я встречаюсь взглядом с Диксоном. Они с Мишонн - единственные, кто предпочли не принимать участие во всеобщем веселье и остались за столом. Он смотрит на меня поверх поднесенного ко рту стакана. В полумраке тюрьмы, плохо освещенной тусклыми лампами - всё, на что хватило мощности генератора - его блестящие глаза кажутся чёрными. Какие мысли он запивает сейчас?.. Очень скоро дело доходит до бросания невестиного букета и подвязки, в этом молодые решили не нарушать многолетнюю традицию. В числе незамужних дам, кучкующихся для поимки букета, пытаюсь затеряться на заднем плане и я. В этом стремлении меня полностью поддерживает Мишонн, скептически смотрящая на достаточную глупую идею вырывания букета из рук друг дружки. В итоге букет ловит счастливая Саша, деловито помахивающая теперь им перед особо суеверным братом, и странно поглядывающая на ничего не подозревающего Граймса. А вот подвязка, брошенная за спину Гленном, летит по совершенно неописуемой траектории, перелетая холостяков, и цепляется за поднятый указательный палец что-то втолковывающего за столом Бобу Диксона. Дерил чуть не валится со скамейки, когда замечает её, и густо краснеет под шквал одобрительного хохота. Граймс что-то шепчет ему на ухо, склонившись над охотником и ободряюще хлопая по спине, от чего лицо того просветляется и он загадочно хмыкает, сгребя подвязку рукой и отправив её в нагрудный карман. После проводов Мэгги и Гленна на первую брачную ночь народ начинает потихоньку расходиться. Я ухожу в числе первых, прихватив на утро кружку питьевой воды. Как-никак, выпила я сегодня достаточно. Плюхаюсь на свою кровать и, стянув осточертевшие за день босоножки, блаженно разминаю ступни. Голоса в блоке постепенно сходят на нет, а моя соседка всё ещё где-то пропадает. Спать не хочется, поэтому я просто сижу, покачивая ногой, и думаю о том, что праздник удался. Моё одиночество нарушает нарисовавшийся в дверном проеме Дерил. Опять пьяный... Покачиваясь из стороны в сторону, он вертит на пальце кружевную подвязку и кивает на нее: - Эмм-ммм-ма, сечёшь, что это значит? - Ничего хорошего, как я думаю. Я не реагирую на его глупый вопрос, но он продолжает настаивать: - Мне должно сегодня обломиться... Если ты понимаешь... Его сильно ведёт в сторону, и охотник наталкивается плечом на металлический косяк. - Это означает, что ты женишься в этом году, идиот, - бормочу я, откидываясь назад и приваливаясь спиной к прохладной стене. Что он забыл в моей камере? И куда, блин, подевалась Мишонн? - Что ты хочешь, Дерил? - Нас вчера прервали... - Запинаясь за порог, он вваливается в камеру и, замерев, тянет ко мне сложенные трубочкой губы. - Давай... Я запинываю босоножки под кровать и поднимаюсь на ноги. Скрестив руки на груди, скольжу взглядом по икающему Дерилу. Угораздило же его снова связаться Бобом. Как замечательно они спелись, интересно, тот сейчас сопит где-нибудь в уголке или тоже вышел на тропу любовных приключений? Паразиты... Оба! - Диксон, иди проспись. Завтра поговорим на трезвую голову, а сейчас отправляйся на боковую. - Ни. За. Что. - Охотник интенсивно мотает головой. - Слушай, а покажи сиськи, а? Я так и замираю с отвисшей челюстью, пока Дерил заметно оживляется: - Серьезно, я последние несколько дней нормально спать не могу из-за твоих горошин. Засветила мне их тогда, сейчас из башки не идут… Я задыхаюсь от возмущения, больше всего на свете мне хочется прибить Диксона прямо на месте. Именно сейчас, когда он так нагло пялится на меня и пьяно хихикает. - Это не ты сейчас, Дерил. Это не ты говоришь, а алкоголь. Иди проспись, пожалуйста. Он хмыкает, нагло и совсем не собираясь идти спать. - Ну... Раз ты такая... Нехорошая, я пошёл тогда к Кэрол!.. Или кто там еще посговорчивее есть. Пока! Я реагирую мгновенно. - Нет! - Я подскакиваю к охотнику и, схватив его за плечи, разворачиваю к себе. Этот придурок, оказывается, умеет мастерски манипулировать людьми... Возможность увидеть, как Диксон утром выходит из камеры Кэрол, а вслед за ним и счастливая до невозможности женщина, никоим разом меня не прельщает. - Так и знал, - глупо улыбается он и наваливается на меня всем весом, падая и увлекая за собой на кровать. Только этого мне не хватало: оказаться подмятой под пьяного Диксона, у которого неизвестно что творится в дурной голове, не будет самым лучшим завершением дня. Поэтому в последний момент я успеваю вырваться из цепких рук охотника, и он шлёпается на кровать один. - Уотсссс... - начинает возмущаться охотник, но прерывается на полуслове, закрыв глаза. Через секунду с моей шконки начинает доноситься молодецкий храп. Отлично! Просто прекрасно! - Дерил. - Я трясу охотника за обмякшее плечо. В ответ тихое мычание. Попытка стянуть Диксона с кровати тоже не имеет успеха. Я даже сдвинуть тушку Дерила с кровати не могу. Да и хрен с тобой, спи, пока Мишонн не вернулась. Если ей не понравится присутствие охотника, пусть сама разбирается с этим. Я надрываться не собираюсь. Босые ступни заледенели, и я спешно надеваю кроссовки и накидываю поверх платья спортивную кофту на молнии. Стильно, ничего не скажешь. Я не хочу оставаться в камере, которая уже начала заполняться тяжёлым перегаром, поэтому, ещё раз окинув взглядом тело на кровати, неслышно покидаю своё жилище. Стараясь не греметь на лестнице, медленно спускаюсь вниз. Тюрьма окутана сонной тишиной, изредка доносится чей-то приглушенный храп. В углу под лестницой Лаки обгладывает мясо с кости, держа её между лап. Сегодня даже у пса праздник живота. С кухни слышатся тихие перешептывания. Мой путь лежит как раз мимо двери, и я мельком оглядываю помещение кухни сквозь решетчатую дверь. За столом, заставленным грязной посудой и остатками еды, плечом к плечу сидят Тайриз и Мишонн. Склонив голову, мужчина накрыл руку самурайки своей и что-то тихо ей нашёптывает. Мишонн смущённо улыбается. Заметив меня, соседка едва слышно спрашивает: - Ты куда? - Прогуляюсь, - зябко пожимаю плечами я. - Там у нас Диксон вырубился пьяный, если что, я тебя предупредила. Открыв входную дверь, полной грудью вдыхаю предрассветный воздух и невольно морщусь от вони, столь плотно окутавшей тюрьму, что её, кажется, можно потрогать. Небо начинает розоветь, на западе гаснут последние ночные звёзды. Самые яркие на небе, не сдающиеся, даже когда солнце восходит. Теплый летние потоки ветра наносят терпкий, кажущийся от высокой концентрации сладковатым, трупный запах, текущий, меняющийся. Мне приходится схватиться за забор внутреннего двора, так как ноги дрожат, когда я вижу бесчётное количество тёмных фигурок, облепивших тюремный забор. Новые твари прибывают со всех сторон, выползая из леса, сворачивая с дороги, пересекая мелкий ручей. Единицы, десятки, сотни... Внешний забор медленно гнётся к земле под натиском ходячих. Их поток никогда не иссякнет. Чёрных фигур не станет меньше. Они, как вороньё, слетающееся на добычу... На нас. Конец второй части.