Children of the sorrowful World

- Привет, эээ... Анна, - выплевываю я имя рыжей чертовки, попутно ругая себя на чем свет стоит за собственную глупую неосмотрительность. Холод от дула пистолета проникает под кожу, ледяными иглами впивается в нервные сплетения. Страх пульсирует где-то в районе горла. - Рада, что ты помнишь моё имя, малышка. Позагорала? А теперь живо поднимай свою задницу и без глупостей! Затравленно смотрю на пистолет Кэрол, лежащий среди обломков стены. Мне понадобится всего лишь пара движений, чтобы наш разговор продолжился на равных. Рвануться вперед, хватая пистолет, и живо развернуться, уже наставляя его на Анну. Придумать столь незатейливый план проще простого, но осуществить... - Я же сказала: без глупостей! - словно прочитав мои мысли, раздраженно рявкает подружка Диксона и сильнее вжимает дуло в мой затылок, чем вынуждает меня вздрогнуть и поднять руки вверх. - Вот умница, теперь вставай! Что бы она не задумала, мне приходится подчиниться её командам - закончить свою жизнь я хочу не сегодня и не с дырой в голове, полученной от какой-то нервной девицы. Медленно встаю с земли, до боли стискивая челюсти от ярости. Колени от долгого сидения в неудобной позе неприятно хрустят, чем вызывают презрительное фырканье рыжей. - Шагай. Послушно переставляю ватные ноги под неотрывным контролем Анны и все еще направленным мне в голову смертельным оружием. Я даже руки не решаюсь опустить, так и семеню, будто ноги закованы в тяжелые деревянные колодки, и держу раскрытые ладони на уровне головы. Я не смею вертеть головой, поэтому лишь безучастно бегаю взглядом по окружающей обстановке. Тюрьма превратилась в руины, мирок, что создавал каждый член нашей общины буквально по крупицам, рассыпался в прах. Мне больно видеть разрушенные загоны для животных, уничтоженные посевы, изрешеченные дырами от пуль шезлонги из полосатой ткани. Нам больше сюда не вернуться. Никогда... Где-то слева слышится, как гусеницы танка взрывают мягкую землю во время движения. Пули со скрежетом чиркают по его стальной броне, но ни причиняют тяжеленной махине ни малейшего вреда, с искрами отскакивая от поверхности - что слону дробина. В какой-то момент мне кажется, будто я замечаю промелькнувшую у главных ворот знакомую фигуру Рика, которая тут же скрывается за перевернутым автомобилем нападавших. И с горечью вздыхаю: мне бы сейчас пригодилась чья угодно помощь. - Что ты собираешься делать дальше? - спрашиваю я у Анны, прерывая зависшее между нами молчание, когда мы отходим на приличное расстояние от места, где я оставила Кэрол, и замираем, скрываясь в тени летней кухни. - Ну, все очевидно: я собираюсь улизнуть из этой заварушки живой, - чересчур бодро, что кажется даже наигранно, и достаточно громко отвечает мне девушка. - И ты мне поможешь в этом. - Интересно, как? - На ее месте я бы воспользовалась мной как живым щитом, преградой для пуль и отвлекающей закуской для тварей... Надеюсь, Анне подобная идея в ближайшее время не постучится в голову. Анна хмыкает и резко прижимает меня к себе, обхватив шею согнутой в локте твердой рукой и нацеливая дуло пистолета в висок. Подступающая истерика слизским комом ползет вдоль позвоночника, кончики пальцев немеют, когда я хватаюсь за облегающую ткань брюк на бедрах в попытке унять страх. Перед глазами в очередной раз проносятся наиболее яркие моменты жизни, и, надо сказать, их досадно мало. - Ни свои, ни ходячие меня сейчас не страшат, а вот твои дружки... Кто посмеет напасть, пока я держу тебя на мушке, маленький Воробушек, м?- как змея шипит она мне на ухо. - Ты слишком переоцениваешь мою значимость для группы, - говорю я и тут же прикусываю язык - в моей ситуации не стоит так глупо раскрывать карты. Пусть Анна продолжает верить в это, глядишь, я дольше останусь цела. Или жива... - Вот как? Я бы так не сказала. По крайней мере, для одного очень ретивого реднека точно. И снова тактическая ошибка: я фыркаю, мысленно закатывая глаза. - Что? - переспрашивает Анна, ожидая от меня любой другой реакции, но только не этой. - Ничего. Мы топчемся на месте. Хищнически озираясь по сторонам, Анна, оглядываясь, вертит меня словно набитую ватой тряпичную куклу. Да так резво, что ее недюжинной силе позавидовал бы любой крепко сбитый мужчина. Несколько ходячих, самых проворных из тех, кого привлекли в тюрьму пальба и танковые залпы, подволакивая одеревеневшие ноги и смотря остекленевшим взглядом в одну точку, уверенно наступают на нас. Тянут растопыренные руки, заходясь в одном бесперестанном вое, искажающем их и без того уродливые лица. Не убирая локтя с моей шеи, Анна метко отстреливает тварей - те мягко валятся на землю - и тянет меня прочь, пряча нас обеих за большими пластиковыми бочками с водой, поставленными друг на друга. - Отпусти меня, - завожу я старую песню, когда Анна переводит сбитое дыхание и с шумом выпускает воздух из легких. - Наши люди не причинят тебе вреда, они - не чета вам, прихвостням Губернатора. - Кого? - Филипа Блейка, вашего долбанутого на всю голову фюрера! - Нам он представился Брайаном, - после непродолжительной паузы Тёрнер выдыхает ответ на ухо, заставляя поморщиться от ее громкого голоса. Я неловко прихватываю запястье той руки, которой Анна зажала мое горло, но не предпринимаю ни малейших попыток вырваться, к ее удивлению. Осторожно пытаюсь расположить к себе Тёрнер и раз провожу большим пальцем по ее тонкой коже, ощущая, как под ней трепещет тонкая, едва уловимая ниточка сердечного пульса. От моих движений она заметно напрягается. - Теперь подумай, о чем еще врал вам этот человек... - Произнеся это, я сухо сглатываю и замираю, в надежде, что Анна уже сейчас придет к сколько-нибудь внятным выводам. О своём неуравновешеном предводителе, о глупости этой бойни, о моем освобождении. Хоть что-то сейчас должно перещелкнуть в голове у этой несуразно плечистой девушки. - Что здесь, в тюрьме, живут убийцы. Плохие люди, занимающие хорошее безопасное место. - Чушь собачья! Как вообще можно было в такое поверить? Это не мы убили беспомощного, связанного по рукам и ногам старика и развязали бессмысленную бойню, понимаешь? Кто здесь настоящие убийцы? - Опасность делает меня болтливой. Анна сильнее вжимает дуло мне в висок, причиняя тупую боль, отдающую по забитым от напряжения мышцам шеи в ключицу: - Прикуси свой длинный язычок, Воробушек, иначе я живо его укорочу. - Эй, Скаут, у тебя всё в порядке? - Резко остановившийся, завидев Анну, рыхлый латиноамериканец с испещренными шрамами от юношеских прыщей щеками целится мне аккурат в солнечное сплетение, обращаясь к рыжей. - Помощь нужна? Я замираю, задерживая дыхание и боязливо глядя этому человеку в глаза. Меня передергивает от одного его вида. О таких обычно говорят: скользкий тип. Потные ладони, сжимающие винтовку, явный техасский акцент, который больше смахивает на попытку говорить с полным ртом каши, бегающий взгляд, точь-в-точь как у предателя Джеда. Умеет же Губернатор подбирать себе людей. И этот скользкий тип может прямо сейчас пристрелить меня на месте, если Анна, оценив сложившееся положение, решит уходить из тюрьмы вместе с ним, прорываясь с боем, а не ведя переговоры с кем-то из моих людей и предлагая обменять свободу на мою жизнь. Я должна бояться, но страх заметно притупляется. Будто внутри что-то перегорело, от перенапряжения выбило предохранитель, и я ощущаю себя абсолютно опустошенной. Эмоций нет. Никаких. - Да, Хью, все просто прекрасно, - не слишком довольно тянет Анна. - Что насчет девчонки? - Латиноамериканец кивает на меня. И презрительно смотрит как на пустое место. - Я справлюсь с ней сама. Увидимся позже, Хью! - Вопреки моим сомнениям, ей не терпится отправить своего приятеля прочь. Хью кивает и исчезает из моего ограниченного локтем Анны на шее поля зрения, а девушка уже волочит меня дальше. - Как ты очутилась среди людей Губернатора? - Неожиданно для самой себя я задаю вопрос рыжей и вцепляюсь в ее запястье второй рукой, прихватывая пальцами рукав рубашки. Она долго молчит, и я решаю, что Анна не расслышала вопроса или просто захотела оставить его без внимания, но она начинает говорить. Вырываясь из собственных мыслей, разбивая цепи тяжких дум. - Я слишком долго была одна, колесила по штату, мотаясь из одного города в другой, пока прошлой зимой не встретила людей Цезаря. - Произнеся ничего не говорящее мне имя, она едва заметно вздыхает. Легко, будто на секунду задумавшись, забывает, как хватать воздух - всего лишь мгновение, но оно не ускользает от моего внимания: - С наступлением тепла они собирались добраться в Веллингтон, единственный безопасный лагерь где-то в Огайо... Очередной танковый залп - и одну из смотровых вышек разрывает в клочья. Твердое покрытие тюремного двора под ногами сменяется ковром пожухлой травы, когда мы удаляемся от "зоны боевых действий". Я резко замедляю ход, отключаясь от монолога рыжей, когда понимаю, в какую сторону мы направляемся с Анной. Сердце пропускает удар, а затем начинает стучать как сумасшедшее. Неотрывно смотрю на поваленную сетку забора за пустырем, и шаги сами укорачиваются и становятся реже и реже. Именно здесь меньше десяти минут назад автобус со стариками и мой джип вырвались к точке сбора... И то, что мы направляемся к безопасному выходу из тюрьмы говорит лишь о том, что люди Губернатора знали об объездной дороге, и что часть нашей группы - самая слабая часть - с наибольшей вероятностью рванется именно туда, и это пугает. Очень пугает. Либо Анна, проследив за передвижениями транспорта, решила повторить путь к безопасному месту. Подобное объяснение не успокаивает, напротив, непонятная тревога с большей силой начинает вибрировать в груди. - Веллингтон, база в Саванне, Форт Беннингтон. Лагеря выживших, долбанные пункты эвакуации... - Анна горько хмыкает себе под нос, - какой же это бред, сказки детские... Но Цезарь в них верил, он вообще был слишком бесхитростным. Сейчас нельзя быть такими, слышишь, Воробушек? Таким наивным, что вскоре после появления своего старого знакомца Брайана - или Филипа, или Губернатора - не вернулся после очередной вылазки с ним... Брайан тогда сказал, что Мартинес попал в одну из ловушек для трупаков, и он не смог ему помочь. Вот и всё. Я хотела уйти, но уже не хватало духу, да и Брайан в итоге оказался неплохим руководителем... - она снова замолкает, осознавая, в какую западню она угодила благодаря Губернатору, - который привел нас сюда, как скот на бойню. Я не знаю, почему Тёрнер решила открыться мне, выговориться, внезапно рассказать о своих злоключениях, мужчине по имени Цезарь... Я не подруга, не, упаси господи, близкий ей человек, но всё же она рассказывает мне о себе. Скорее всего, на нее так действует стресс, приписывать себе подобное достижение я и не собираюсь - я плохой психолог, и обычно все происходит наоборот: язык пытаются развязать мне, клещами вытянуть хотя бы пару слов. Но в ее голове начинают формироваться правильные мысли, отмечаю я про себя, осталось только немного додавить, посильнее наступить на вскрывшуюся мозоль. И тогда Анна, возможно, примет верное решение, выгодное и мне, и ей: - У нас в группе дети, старики, зачем нам враждовать с вами? Зачем враждовать мне и тебе? Ты можешь просто отпустить меня, Рик здравомыслящий человек, он оценит этот шаг и не причинит тебе зла. Анна, подумай об этом, ты даже могла бы присоединиться к нашим людям, если захочешь. Ты ведь не убивала никого из наших, так?.. Прими верное решение... Ответа не следует, мои ожидания так и остаются напрасными. Глупо было надеяться, что Анна, вняв моим словам, мгновенно сложит оружие и выпустит меня из металлического кольца своих рук. Пожалуйста, подумай еще раз хорошенько... Я действительно могла бы замолвить за нее словечко перед Риком. - Тёрнер... - низкий голос Диксона заставляет Анну вздрогнуть и резко развернуться лицом к лицу с его обладателем. Меня кружит словно на карусели, мое зрение фокусируется на охотнике. Ох, кто пожаловал мне на помощь. Мог бы вообще не появляться, я практически справилась сама. Но происходит то, чего я никак не ожидала, от слов, произнесенных Диксоном, нутро покрывается ледяной коркой, - если хоть волос упадет с её головы... Я разорву каждую связку в твоем теле, каждую кость переломаю, слышишь? Без оглядки на наше прежнее тесное общение или на то, что ты баба... Если бы мне сказали нечто подобное и в таком тоне, я бы уже бежала прочь, сверкая пятками, но на Анну угрозы не производят должного впечатления. Испуганно смотрю на Диксона, как он целится из арбалета в Тёрнер, напряженно играя желваками. Приставленный к моему виску пистолет напоминает, что я предпочла бы, чтобы он поскорее убрал самострел. Целиться в человека, держащего в это время на мушке другого - может ли быть что-то ещё глупее?.. Анна замирает, но тут же, судя по ее приторно игривому голосу, растягивает губы в улыбке: - О, а вот и твой спаситель пожаловал, Воробушек... - нарочито громко говорит девушка, показывая свою бесцельную браваду, а я чувствую, как ее сердце начинает бешено разрывать плотно прижатую к моей спине грудь. - Дерил, брось свои пустые угрозы, ты ведь прекрасно понимаешь, что не сможешь выстрелить в меня... Иначе... - она нервно хихикает, тыкая ледяным дулом мне в висок, - её богатый внутренний мир с треском вылетит из этой симпатичной головы. Я тихонько стону, прикрыв глаза и до скрежета сжимая челюсти. На лбу выступает холодная испарина, но я не могу позволить себе резких движений, чтобы стереть ее тыльной стороной ладони. Отпускаю запястье Анны, так как не вижу смысла дальнейших попыток ее уговорить, и руки безвольными плетьми повисают вдоль туловища. Дерил бросает на меня лишь мимолетный не слишком довольный взгляд, приковывая всё внимание к плечистой Анне, и я тут же чувствую себя инородным объектом, выводящим систему из состояния равновесия. Баластом, не вписывающимся в рамки происходящего. Осознание этого факта вызывает крайне смешанные чувства. - Анна, не дури, - более спокойно произносит Дерил, снимая арбалет с боевого положения и делая едва заметный шаг по направлению к Тёрнер, что не остается без ее внимания. - Ты идиот? Не приближайся! - Набрав побольше воздуха в лёгкие, Анна почти переходит на крик и подбирается, словно ждущий пинка под дых бродячий пес: - Видит Бог, я не хочу прострелить башку этой девочке. Просто дай мне уйти... Я жить хочу, смекаешь? Мирно договориться не получится. Никак, ни при каких условиях... Снова начать вещать ей о присоединении к нашей группе - тоже не вариант. Неужели мне придется остаться с Анной, прикрывая ее шкуру, пока она выбирается отсюда? - Какого черта вы, два долбоклюя, тогда при встрече не сказали мне, что вы живете в этой гребаной тюрьме? Я бы... - Анна срывается и начинает плакать, ее тело сотрясается от истеричных рыданий. - Столько людей погибло, Господи... Диксон изменяется в лице. Я не нахожу, что ответить, да и не успеваю. Звенящий огнестрельный выстрел рассекает воздух, словно щелчок кнутом, и мгновенно ему вторит другой. Отдача резко отбрасывает мою голову в сторону. В глазах темнеет, я слепну. Анна тяжело валится в мягкую траву, увлекая меня за собой. Становится невыносимо горячо, будто на макушку вылили ведро расплавленной лавы. Что-то мокрое окутывает лицо. Череп разрывает от боли, сквозь взрывы в голове я слышу пронзительный крик Диксона. И всё, кажется, отключаюсь. Врываюсь пальцами в податливую землю и пробую подтянуться на руках в попытке ползти. Заваливаюсь на бок. По крайней мере, я жива, и мои конечности не парализованы и могут двигаться. Но я по-прежнему ничего не вижу. - Ной, блять, что ты натворил?! - Голос Диксона приближается ко мне. - Прости... Прости... Я хотел лишь помочь, спасти Эмму... Мне нужно найти маму... Прости. - Сбитое дыхание мальчика и удаляющийся суетливый топот ног. Сильные руки отрывают туловище от земли и приводят меня в вертикальное положение. Я непонимающе верчу головой. - Жива... - Дерил, словно не веря в это, лихорадочно ощупывает мое лицо, спуская руки на предплечья, и отрывисто прижимает меня к себе, стискивая в крепких объятиях. Я прислоняюсь лбом к его груди и, шмыгнув текущим носом, глухо шепчу: - Извини меня, я пыталась. Ей уже не помочь? - В ответ - слабое качание головой. Вопреки здравому смыслу, мне жаль Анну Тёрнер. Диксон резко отстраняется, аккуратно приподнимая мое лицо за подбородок и, наверное, глядя в глаза. - Ничего не вижу... Задерживаю дыхание, когда Дерил рукавом стирает с моих глаз плотную пленку хлещущей крови. Моргаю и наконец могу видеть перед собой обеспокоенный прищур и обкусанные губы Диксона, сидящего передо мной на коленях и изучающего меня на наличие других повреждений. Уже через мгновение ресницы одного глаза вновь тяжелеют от вязких красных капель. - Дерьмово, - констатирует наконец охотник, сделав вывод о моем состоянии и, вновь стерев капли крови, прикладывает к ране над бровью впопыхах вытащенную из кармана красную бандану. Ту самую, что когда-то дала ему Анна. - Прижимай крепче. Ткань мгновенно промокает до ниток. Вторый выстрел, что я слышала, явно предназначался мне и скорее, был рефлекторным, посмертным для Анны... Интересно, большая ли дыра у меня в голове? Слышится треск автоматной очереди, шипение горящих, как сигнальные факелы, вышек и громкие голоса. Пора убираться. Охотник тоже чувствует это и резво вскакивает на ноги, поднимая отрброшенный впопыхах в сторону арбалет и возвращаясь в свое привычное ворчливое состояние. - Эмма, когда я говорил: вывози людей, я само собой подразумевал, что ты отправишься с ними. Тогда какого черта ты тут делаешь? - рявкает он, смотря куда-то поверх меня. Я убью тебя, Диксон, только окончательно приду в себя - и убью. Ты не представляешь, через какой ад я успела пройти ради нашей семьи, пока ты думал, что я уже прохлаждаюсь на пути к восемьдесят пятому шоссе. Неуклюже поднимаюсь на ноги, игнорируя протяную мне в помощь руку Дерила. Отстань от меня... К горлу подступает горькая тошнота, похоже, Анна неплохо приложила на прощание мне по голове. Подхватываюсь и, слабо ориентируясь в пространстве, как дурная плетусь за Диксоном, спрятавшись за его спиной. На ходу выжимаю красную тряпку, не выпуская из вида крылья на жилете Дерила. - Нужно найти машину, - бросает он через плечо и, не останавливаясь ни на секунду, сносит прикладом арбалета гнилые головы наступающих сквозь разрушенный забор ходячих. Пробежка выдается на славу. Проворный Диксон успевает обезвредить неуклюже разворачивающийся в внутреннем дворе танк, который успел снести половину навесов с вязанками дров и повалить угол кирпичной стены. Зубами вытащив чеку из гранаты, Дерил на бегу подпрыгивает и отправляет боеприпас в зияющее жерло длинной пушки. Я, отставшая от Диксона на несколько шагов, инстинктивно сжимаюсь, пригибая голову к плечам, и шарахаюсь в сторону, когда от созданного взрывом внутри махины избыточного давления подчистую сносит танковую башню. Не хочу даже думать, что произошло с несчастным экипажем... Но всё же Дерил сделал это ловко. А вот я ловкостью похвастаться не могу. Когда пара свежайших - бывших людей Филипа Блейка - мертвяков бросается на меня, я угловато завожу руку с мокрой банданой за плечо и швыряю ее в них. Интерес ходячих незамедлительно переключается на тряпку, которую они начинают жадно мусолить ртами, вырывая ее из рук друг друга. Но на их место тут же прибывают следующие, не слишком приятно пахнущие разложением и растерявшие большую часть волос и кожи с лица. Бью одного по коленной чашечке, и та с хрустом ломается, вынуждая мертвеца грохнуться на землю. Второго, подошедшего ко мне слишком близко, успеваю лишь яростно оттолкнуть. Секунды хватает, чтобы выхватить из ножен свой охотничий нож. Тюрьма и окресности превратились в маленький филиал ада на земле. - Уотсон, сюда, - кричит Дерил и, не дожидаясь меня, запрыгивает в джип, на котором приехали люди Губернатора. Взревев, машина дергается и дает задний ход, давя и подминая под колеса нескольких ходячих. Собираю последние силы и мчусь навстречу подкатывающему ко мне автомобилю. Рву на себя дверцу и ныряю на заднее сиденье, вписываясь носом в пропахшую дорожной пылью протертую обивку. Дерил уводит машину вправо, стирая протекторы с покрышек, и дверца под действием центробежной силы с грохотом захлопывается сама. Мне остается лишь успеть подтянуть ноги к животу. - Жива? - не оборачиваясь ко мне, спрашивает Диксон, перекрикивая озверевший мотор. - Наши поехали по объездной? - Да. Да. - Я повторяю два раза, а затем, немного подумав добавляю: - По объездной. Они должны быть уже на месте. Вижу, как Диксон кивает, и поднимаюсь на локтях, прилипая к стеклу и оставляя на нем темно-красный отпечаток лба. Джип нервно скачет по кочкам пустыря, и я случайно прикусываю язык. Рот наполняется металлическим привкусом крови, и меня начинает тошнить еще сильнее. Парализующий страх ползет вдоль позвоночника, когда я с горечью смотрю на то, что когда-то было моим домом. Дымящиеся руины - всё, что от него осталось. Огромное зарево пожара закрыло пол-небосвода. Надежно защищавший от мертвецов забор, кое-где поваленный на землю, облеплен темными фигурами ходячих, будто собравшихся на представление. Полыхает та самая смотровая вышка. Дальняя, на которой короткими зимними днями я сидела с той, кто задумчиво перекатывала на раскрытой ладони таблетки снотворного и думала о лёгкой смерти... Вышки больше нет и той Эммы тоже. Осталась только я, до невозможного сильно желающая жить... - Не смотри назад, не надо, - говорит Дерил, и я оборачиваюсь к нему. Диксон сидит вполоборота, упираясь локтем в спинку соседнего сиденья, а другой рукой направляет руль и смотрит на меня исподлобья. Я пересаживаюсь поудобнее, поставив ноги на сиденье и обняв колени руками. Подбородок до сих пор трясется от пережитого ужаса. - Кровит? - кивает он на мой лоб и, не дождавшись ответа, отворачивается к дороге. - Так всегда бывает, когда поранишь голову. Всего лишь царапина - а крови, как от недорезанной свиньи... Ничего, скоро тебя кто-нибудь посмотрит. Когда приедем, надеюсь, Стуки уже там. Или Кэрол... Он еще не знает. При упоминании о ней я хмурю брови, нервно сглатывая, и начинаю безучастно таращиться на проплывающие мимо высокие деревья. Спустя десять минут я, на ходу выскочив из притормаживающей машины, валюсь на колени и ползаю по нагретому асфальту, задыхаясь от слёз. Тошнота становится невыносимой, и меня выворачивает. Хорошо хоть Диксон не слишком брезгливый, держит меня, пропустив руки под мышками и прижав мои плечи к себе, иначе я бы плюхнулась лицом в содержимое собственного желудка. Завалившись набок, поперек дороги лежит знакомый школьный автобус. На торчащих колесах от жара оплавилась резина, стекла разорвало. Салон выгорел дотла, и пламя все ещё лижет его металлический скелет. Это слишком жестоко - выбраться из одного огненного ада, чтобы тут же попасть в другой... Они мертвы. Захожусь в новом приступе воя. Они все мертвы... Не доехали до точки сбора всего с десяток миль... Дерил тянет меня с земли, шепча на ухо, что нужно ехать дальше, и я, не помня себя, дохожу до джипа и забираюсь в салон. Диксон молча садится рядом и снимает машину с ручного тормоза. Когда он осторожно объезжает по обочине преграждающий путь автобус, я до хруста шейных позвонков поворачиваю голову и в последний раз смотрю на пожарище. Будь проклят тот, кто посмел убить безоружных и абсолютно беспомощных стариков и детей... Я ненавижу Губернатора и его людей, всех вместе и по отдельности каждого. *** Три автомобиля сиротливо застыли у выезда на федеральное шоссе, люди беспокойно оглядываются по сторонам. "Вы выезжаете на шоссе I-85. Пожалуйста, соблюдайте установленный на данном участке скоростной режим и будьте внимательны за рулем" - гласит крупная надпись на немного покосившемся щите. Я вижу его издалека, еще на подъезде. Именно под ним мы должны дожидаться друг друга... Худая фигурка стоит чуть поодаль от автомобилей на проезжей части и тоскливо смотрит вдаль. Ветер треплет растрепанную темную косу. На руках у Роуз часто дышит, высовывая длинный розовый язык, Лаки, весящий не намного меньше девочки. Роуз неуклюже припускает вперед, все еще не выпуская собаки, когда замечает наш автомобиль, выезжающий ей навстречу. Я вглядываюсь в беспокойное лицо Дерила, то как он в задумчивости кусает губы и напряженно отбивает пальцами рваный ритм по рулю, и задаюсь вопросом: что теперь будет дальше?