Children of the sorrowful World

Карл, заслышав приближаюшийся автомобиль, усаживает Джу обратно в детское кресло и неуверенно достает из-за спины револьвер. И в этом он прав: лучший способ избежать неприяиностей - предупредить их. Проворно покидаю машину, и подоспевшая Роуз сцепляет пальцы в замок за моей спиной и прижимается что есть мочи, утыкаясь лицом в просоленный потом ворот моей ветровки: - Мы думали, больше никто не вернется... С тобой всё будет в порядке? Тебе надо показаться Бобу. Наверное, я выгляжу сейчас паршиво. Рана на лбу только недавно перестала кровить, лицо и шею стягивает от липкой, начавшей сворачиваться крови, зубы отбивают чечетку. Господи, я до чертиков напугала ребенка. Я обнимаю девочку в ответ, отмечая про себя, какая она стала худенькая: футболка натянулась на острых девичьих лопатках, похожих на неокрепшие крылья птенчика, каждый позвонок можно посчитать,если провести рукой по ее спине, и тело такое легкое-легкое... Наших запасов слишком мало, долго без еды мы не протянем, особенно дети. Нам нужно найти консервы. И чем скорее, тем лучше. Слышу резкий хлопок автомобильной дверцы и исподлобья слежу, как Диксон размашистыми шагами направляется к бледной встревоженной Карен. Ной одной рукой обнимает мать за плечи, другой держит на весу снайперскую винтовку. Обезумевший от встречи с хозяином Лаки повизгивает и радостно юлит у него под ногами, получая от Диксона дежурное похлопывание по холке. - Роуз... - Я ахаю и размыкаю объятия, отстраняясь немного назад и глядя девочке прямо в глаза. - Ты ведь была в автобусе! Мы с Дерилом только что видели, что случилось там, на дороге. Но ты тут, а значит, ещё есть выжившие, кто-то ведь смог спастись? Лицо Роуз принимает трагичное выражение. Она морщит лоб и поджимает губы, чтобы не расплакаться, отводя глаза: - Нет. Только я и Саша. - Только она. И Саша. Девочки, я даже представить не могу, через что вам пришлось пройти... - Я даже толком не поняла, что случилось, как автобус перевернулся и тут же начал гореть. Саша спасла меня, выбила аварийную дверь и вытолкала прочь. Сама же... - Роуз громко всхлипывает не в силах сдержать рвущийся наружу плач: - она сейчас с Тайризом, только не надо его беспокоить. До сидящего в сгорбленной позе на обочине Тая я не иду - бегу. И в первые секунды думаю, что сойду с ума. Голова Саши покоится на коленях старшего брата, руки раскинуты встопорщеными длинными крыльями. Неподвижные, широко распахнутые глаза невидяще смотрят на небо, отражающееся в них. Пустота этих глаз засасывает так, что подкашиваются ноги. Полные поджатые губы кажутся лишь тонкой линией, оставленной художником-минималистом на чересчур бледном лице. Несколько морщинок пролегли между бровей, делая выражение лица моей подруги по-детски серьезным. Будто увидела что-то неприятное, нечто такое, что ещё не скоро сможет забыться. Мои мышцы деревенеют все разом, когда я опускаю взгляд на нижнюю половину ее туловища: до середины бедра обоженные до черноты и углей ноги распухли... Я скулю, закрывая рот ладонью. Саша спасла Роуз, принеся в жертву себя, когда не смогла выбраться из горящего автобуса вслед за девочкой. Тайриз воет как зверь, когда аккуратно поправляет покрытую сажей некогда белую кофточку Саши, стирает только ему видимые пятнышки грязи с ее лица и, сострясаясь всем телом, утыкается носом в плечом сестры. - Ты должен сделать то, что должен, - говорит незаметно подошедший Боб, протягивая Тайризу пистолет. Тот яростно выбивает оружие из рук Стуки - пистолет мягко валится в траву - и орет, захлебываясь рыданиями: - Уйди! Уйди прочь! Вон отсюда! Боб горестно выдыхает и тянет меня за собой, придерживая за плечо: - Он справится без нас, идем, нужно осмотреть тебя. И действительно, я даже не знаю, как я выгляжу сейчас. Осталось ли от моего лица хоть немного живого места? Я не трогала себя руками, боясь занести в рану инфекцию, а по Диксоновому "дерьмово" не поймешь, то действительно всё плохо, то ли он просто преувеличил. Впрочем, вроде оба глаза на месте, а остальное не важно. Мне всё равно. Неохотно сдвигаюсь с места, будто к ногам прикованы неподъемные гири. Кажется, с каждым шагом ноги сильнее вязнут в асфальте, и я проваливаюсь все глубже и глубже. Прямиком в геенну огненную. У меня трясется подбородок, и я до сих пор отказываюсь верить своим глазам. Как мне принять, что жизнерадостной хохотушки Саши больше нет, той самой Саши, что ради ребенка отдала... Саму себя. Саша. Эмоций почти нет. Только рисую кривым ржавым гвоздём еще одну черточку на стене Памяти глубоко в сознании. В глазах рябит от прочерченных новых палочек, добавленных за один сегодняшний день. Приваливаюсь к дверце машины, пока Боб бросает через плечо, что ему нужно найти аптечку, и тут же безвольно сползаю вниз к колесам. Голове опять становится дурно, к горлу подкатывает очередной комок желчи. - Эй-эй, я не разрешал тебе падать, - мягко говорит Боб, подхватывает мое размягшее тело под руки и, открыв дверцу в салон, аккуратно усаживает меня на сиденье. - Я на минутку. Пытаюсь изобразить на лице некое подобие улыбки в ответ добродушному доктору Стуки, но выходит нечто, больше похожее на кривой оскал. Он лишь пожимает плечами и без лишних слов практически полностью вываливает на сиденье содержимое бардачка: - Вот, держи. - Боб протягивает мне пластиковую бутылку с водой и разматывает немного бинта, делая из него марлевую салфетку. - Угораздило же тебя. Опять... - Да. Одна не слишком уравновешенная дама... - я шиплю и морщусь, когда Боб прижимает смоченную водой салфетку к ране, - держала пистолет у моего виска и была совершенно не против отправить на тот свет. Но, кажется, я ее уделала. Боб сосредоточено улыбается одними уголками губ, и от улыбки, кажется, расползается сеть тонких ниточек по лицу. Улыбаться до трещин, когда поводов для улыбок совершенно нет - теперь я вижу, что это такое. Его виски и нос взмокли и блестят от пота, а меня прошибает болезненный ток всякий раз, как салфетка впитывает кровь и грязь. Остается только глубоко дышать, втягивая ноздрями воздух, и сквозь плотно сцепленные зубы со свистом выдыхать. Действительно помогает. Правда, совсем немного. - Ты сможешь достать ее? Пулю? - Я прекрасно понимаю, что с инородным телом в черепушке я, несмотря на свое стабильное теперешнее состояние и ясный разум, долго не протяну. А тяга к жизни у меня в последние несколько часов ого-го какая. Поэтому хочу, чтобы Боб поскорее ее вынул. Плевать, что нет инстумента, пусть хоть пассатижами орудует... Я жить хочу. - Нееет, детка, что ты! Какая пуля, - ухмыляется Боб, распечатывая коробку с лейкопластырями, - если бы та, как ты выразилась, дама действительно попала в тебя, мы бы с тобой сейчас не говорили. А это... Это на самом деле просто царапина, сечка от ствола. Поверь мне, я на многое за свою жизнь насмотрелся. Стуки цокает языком, когда лепит пластырь, тут же стягивающий кожу, и отходит в сторону: - Как мог - подлатал. От отдачи может быть легкое сотрясение... При других обстоятельствах я немедленно отправил бы тебя в больницу, как минимум, сделать томографию, но увы!.. Если заболит голова или почувствуешь себя паршиво, обращайся. И без всяких стеснений, поняла? - Он сдвигает брови, показывая тем самым, что с ним в подобных делах шутки плохи. - Спасибо. - Послушно киваю суровому доктору, поднимаясь на ноги, и принимаюсь разглядывать свое отражение в затонированном окне автомобиля. Всё не так плохо, как я ожидала. Непоправимых увечий нет, и на меня смотрит, щурясь, именно та девушка, которую я в последний раз видела в зеркале. Синяк вокруг глаза не смертелен. Лишь на несколько миллиметров выше правой брови от виска и почти до переносицы красуется - постой, Боб, ты шутишь? - лейкопластырь с розовыми цветочками на клеёнчатой поверхности. Помню, на коленках моей сестры было множество похожих, когда она только училась ездить на велосипеде. Как давно это было! И теперь уже сомневаюсь, со мной ли? Порой мне кажется, что ничего из ДО со мной не случалось, будто я всю жизнь прожила в этом странном недружелюбном мире. Быть может, так и есть. Кто знает? Умываюсь водой из бутылки, все так же поглядывая на свое отражение, стираю кровавые подтеки с шеи и оставляю капли влаги на лице, чтобы те подарили немного желанной прохлады. - Кэрол не приедет, - говорю я, скорее не для Боба, а для себя. Впервые говорю это вслух, и сдуваюсь, словно дырявый воздушный шарик. - Во время взрыва ее придавило рухнувшей стеной. Это я подала ей пушку, когда она решила, что не хочет возвращаться. Зацепившись краем уха за мои слова, Диксон с глухим рычанием набрасывается с кулаками на капот ни в чем не повинного хендая. Тяжелый удар. Я вздрагиваю, смыкая и распахивая подрагивающие веки, когда податлиый металл сминается, образуя измаранное мазками крови углубление. Еще удар. Диксон стряхивает кулак, разжимая разбитые костяшки. - Хоть у кого-то должны быть нормальные похороны, - цедит он, и к его закушенной добела губы с током крови по капиллярам возвращается естественный цвет. Складная сапёрная лопата находится в багажнике чрезвычайно быстро. Прекрасно. Охотник не сказал и слова в мой адрес, а проклятый комплекс вечной вины уже включился и работает, набирая обороты. Взвинчивает мои нервы до предела. Это я помогла Кэрол застрелиться. Это из-за меня Ной убил Скаут. Это я осталась в тюрьме, когда автобус уехал прочь и в пути перевернулся. Три предложения повторяются в голове, точно мантры... Саше понравилось бы место, выбранное для нее Дерилом. У самого края лесополосы, примерно в сорока метрах от дороги, под раскидистыми руками-ветвями векового каштана. Она всегда любила солнечный свет и тепло, а здесь на южной стороне солнце согревает гладкие древесные стволы практически весь день. В переплетении трав ей будет хорошо. - Я догадывался, - говорит Боб, и после паузы добавляет: - Больше никто не приедет. Сколько нас? Резко оглядываюсь по сторонам, и в желудке начинает расти в размерах тяжеленный камень. Страшно даже перечислять всех поименно - настолько мало выбралось нас из тюрьмы. Карен. Ной. Тайриз. Роуз. Карл. Малышка Джудит. Бэт. Боб. Диксон, выкапывающий могилу для Саши. И я... Нас осталось так мало... На самом краю горизонта в голубоватом мареве дыбятся едва различимые позвонки Блю Ридж - отрога Аппалачей, гор, тянущихся до самой Канады. Там, на севере, гораздо холоднее, и заторможенные ходячие представляют меньшую угрозу, чем здесь - в невыносимой жаре Джорджии. Наверное, можно попытаться туда добраться. Там спокойнее. Но и гораздо труднее, тут же подсказывает здравая логика, найти еду - вряд ли в условиях лютой зимы и короткого лета можно заняться полноценным земледелием. На то, что можно прожить на лесную дичь и консервы с заканчивающимся сроком годности, и надеяться нечего... Бэт шипит и глотает слезы, когда пытается стянуть с ноги легкий сапожок. В сегодняшней беготне она совершенно забыла о вывихе, но теперь, когда уровень адреналина приходит в норму, травма дает о себе знать. Сапог валится на прогретый асфальт, и Бэт всхлипывает, держась за распухший и покрасневший сустав. Как бы не пришлось заново вправлять его на место. Делаю едва заметный кивок Бобу, что ему стоит заняться ногой младшей Грин. Цветы красивые. Даже слишком красивые для простых полевых цветов, растущих в придорожной канаве. Темно-розовый кипрей, пятилепестковая полевая сирень. Нежного сиреневого цвета. Как мое платье на выпускном балу. Ромашки, примулы... Все пригодятся. Аккуратно срываю цветы в свой букет, выбирая только самые красивые и игнорируя кривые и неказистые. Совершенно особый букет - для Саши. Вздрагиваю от раскатистого выстрела и следующего за ним надрывного воя Тайриза. Вот и всё. Пальцы ломают очередной податливый стебелек. Рядом только что человека не стало - совсем не стало, окончательно - а я с невозмутимым спокойствием щепетильно выбираю понравившиеся мне цветы. Сумасшедшая, никак иначе. Время от времени ощущаю кожей прищур из-под золоченых солнцем ресниц Диксона, и тогда мне приходится отвлекаться от рассматривания полупрозрачных лепестков - в голове снова снарядами разрываются жуткие слова. Это я. Это я. Это я... После распускаю собранные в тугую косичку волнистые волосы Саши, вплетаю в них цветы. Мелкие цветы мыльнянки и незабудки. В черных волосах девушки они кажутся россыпью звездной пыли. Она бы оценила по достоинству: это действительно очаровательно выглядит. Тайриз приподнимает голову сестры, и я скрываю сплетенным веночком страшную рану в виске. Последний выстрел в голову в наше время - как милосердие. Избавление от чудовищной доли до скончания века бродить по земле неупокоенным мертвецом. Я рада, что Саша избежала этой участи. - Наверное, нужна простынь, чтобы завернуть ее, - бесцветно говорит Тайриз, рассматривая умиротворенное лицо Саши и стараясь запомнить каждую, даже самую мелкую, черточку. Без слов поднимаюсь на ноги и уверенно иду к своему джипу. Вытягиваю из вещей в багажнике плед, когда-то принадлежавший сестре. С рыжими котятами... Софи он так и не потребовался, зато теперь защитит Сашу от могильного холода. На похоронах я долго не выдерживаю - одной из первых бросаю горсть сухого песка в могилу и ухожу прочь. Не потому, что мне наплевать на подругу и последние почести, которые нужно отдать ей, просто... На ее месте могла быть я. Анна вполне могла прострелить мне голову, от смерти меня спасла буквально пара сантиментров, дрогнувшая рука Скаут, резкая отдача... Это я бы сейчас остывала в земле. Обхватываю себя руками, словно мне действительно становится холодно. День близится к завершению, совсем скоро солнечный диск завалится за линию горизонта, и на землю опустятся сумерки. Внезапно, как это бывает в южном климате. Будто кто-то щелкает невидимый выключатель - и становится темно. Едва красноватое солнце касается земли, а ночные птицы лениво заводят свои песни, тишина, царящая в наших рядах, нарушается громким окриком. - Эй, там кто-то есть, - кричит Карл, и я поворачиваю голову по направлению, указанному мальчишкой, приподнимаясь с нагретого за день валуна. Громкий треск кустов разносится по всей округе. Машинально делаю шаг назад и завожу руку за спину, доставая свое неизменное оружие из ножен. Сомнений быть не может, на нас вышли ходячие. И я уже готова ринуться в бой, как внезапно отшатываюсь, отталкиваемая сначала рвущимся вперед Диксоном, а затем еще и Бобом. На секунду теряюсь в пространстве, чуть не запинаясь за камень, на котором только что сидела, и запал борьбы сходит практически на нет. - Подходите по одному, сосунки, - неприязненно, как может только он, рычит Диксон и в упор целится в ходящий ходуном куст. - Остынь, Дерил, свои, - низкий голос Мишонн живо сбивает с реднека спесь и позволяет мне с облегчением выдохнуть. Есть еще те, кто помимо нас выбрался из тюрьмы живыми. Когда наконец плотная стена из веток кустарника расступается, из сумерек медленно проступают силуэты двух фигур. В первую очередь я замечаю целую и невридимую Мишонн. Побывать в плену и отделаться лишь несколькими ссадинами на лице под силу далеко не каждому. Только самым настоящим везунчикам. Зато о спутнике самурайки такого не скажешь. На Рике - а это именно он висит на придерживающей его Мишонн, цепляясь рукой за ее твердые плечи - живого места нет. Если бы не кудрявая шевелюра и блестящее кольцо на безымянном пальце, я бы ни за что не смогла признать в этом человеке Рика Граймса, бывшего помощника шерифа округа Кинг. Кажется, он весь синий от гематом и кровоподтёков, глаза превратились в узкие щелочки, разбите губы раздуло как от укусов пчел. Трясущиеся ноги едва держат, и если бы не поддержка Мишонн, Рик едва смог бы сделать и пару самостоятельных шагов. Господи, что с тобой сделали?! - Отец! - первым отходит от шока Карл, бросаясь Рику навстречу. - Папа! Ему нужна помощь. В ответ из груди мужчины рвется лишь булькающее сбитое дыхание. Моя кожа покрывается гусиной кожей, каждый ее квадратный дюйм наливается тупой болью. Каждый сустав скручивается узлами. Словно это меня изуродовали до неузнаваемости. Странно, думаю я про себя, раньше я не замечала за собой столь мощной эмпатии, чтобы на собственной шкуре ощутить, насколько Рику... - Хреново, - произношу это вслух и хватаюсь ладонью за ребра, под которыми невыносимо щемит сердце. Схватка и спешное бегство из тюрьмы, смерти стольких людей, неважнецкое состояние нашего негласного лидера - всё это накладывает отпечаток на эмоциональном фоне группы. Если мы и хотели в ближайшее время сняться с места, то все планы мгновенно откладываются на потом. Плюс ко всему, Бэт неустанно повторяет, что Мэгги и Гленн все еще не появились... Если вообще появятся, уточняю я для себя, с каждой минутой надежда встретить их живыми тает на глазах. Так или иначе, группа остается на одну ночь здесь, на выезде к федеральному шоссе, как бы опасна подобная затея не была. Под сенью деревьев ставим машины полукругом, пытаясь скрыться от нежелательных глаз путников, случайно оказавшися на дороге. Мужчины натягивают по периметру бечёвку с привязанными к ней пустыми жестяными банками и снятыми с колес машин дисками. Топорно, но о приближении мертвецов такая самодельная сигнализация даст знать. Карен исхитряется на слабом огне костерка разогреть немного консервированного супа, и мы ужинаем в гробовом молчании, передавая друг другу банки с едой и глядя на оранжевые языки пламени. Все, кроме едва живого Рика, которого после манипуляций Боба уложили на заднее сиденье одной из машин, и Тая, нависшего над могилой сестры. Угрюмо смотрю на носки своих кроссовок, состояние Тайриза я сейчас понимаю как нельзя лучше, поэтому лишь шикаю на Роуз, когда она предлагает пригласить мужчину к костру или отнести ему немного еды. Не стоит его беспокоить, пусть ненадолго останется наедине с самим собой и собственными мыслями. Ему нужно самостоятельно унять горе, переболеть им, как когда-то сделала я, а иначе всё без толку. Хотя, быть может, я не права. Поспать мне сегодня так и не удается, несмотря на жалобные протесты измотанного за последние бессоные ночи организма и время от времени слипающиеся веки. Свернувшись клубочком на заднем сиденье моего джипа, в раскрытые ладони плачет Бэт. Почти беззвучно всхлипывая, а иногда не пытаясь приглушить горькие рыдания. Все равно через плотно закрытые окна ее никто не услышит. Кроме меня, конечно. Но на меня Бэт не обращает никакого внимания, все мои утешения и уговоры успокоиться и немного поспать, восстановить силы, которые понадобятся завтрашним днем, проходят впустую. На ее глазах только что убили отца. Мэгги и Гленн пропали и, скорее всего, тоже уже мертвы, напоминаю я про себя. Подтягиваю одеревеневшие от сидения в одной позе ноги и упираюсь коленями в бардачок, тяжело вздыхая: - Бэт, пожалуйста... - Попытка уговорить ее изначально бесполезна. Она - как в отчаянии молотящий кулаками по земле на могиле сестры Тайриз, подойдешь чуть ближе с ненужными ему соболезнованиями - и на тебя обрушится град слепой ярости. Возможно, ее тоже стоило оставить одну. - Только не плачь, всё будет хорошо. - Хорошо? - глухо переспрашивает Бэт осипшим голосом, шмыгая носом в рукав. В голосе проскальзывают нотки ярости. - Сегодня тоже всё было хорошо? И только сейчас я осознаю, какую ошибку совершила. Говоря о том, что всё наладится, я имела ввиду Мэгги и Гленна, что пока не стоит терять надежды на их возвращение. Но Бэт не дала мне догорить, восприняв мои утешения в штыки. Поворачиваюсь к ней и опираюсь локтем на подголовник, чтобы лучше видеть девушку. - Тебе слишком легко об этом рассуждать, о том, что жизнь продолжается, что всё прекрасно. Там, в тюрьме, ты не потеряла никого. - Что?.. - Ах да. - Бэт приподнимается на локтях, и от ее ледяного тона кожа покрывается мурашками. - Тебе ведь больше некого терять! Шарахаюсь в сторону словно от обжигающего удара хлыстом и не могу поверить своим ушам. Кто бы мог подумать, что тихоня Бэт сможет одной фразой ранить меня столь глубоко. У меня действительно нет ни одного выжившего в этом апокалипсисе кровного родственника, но это не значит, что кому-то можно вот так бесцеремонно ковырять мои незаживающие раны. И совершенно не значит, что я не скорблю ни по кому из погибших сегодня. Они все были моей семьёй, по крайней мере я так считала, но Бэт быстро разрушила все мои иллюзии... Прикрываю глаза и рвано выдыхаю, чтобы не позволить обиде и злобе взять надо мной верх. Бэт снова всхлипывает, падая обратно на сиденье, а я выскакиваю из машины на прохладный ночной воздух, со злостью хлопая дверцей. Обида закипающим чайником клокочет под солнечным сплетением. Прохожу немного, успокаивающе прикасаясь к лицу прохладными ладонями, и грузно сажусь возле умирающего огня. Сейчас у меня совершенно нет сил начать какой-нибудь, пусть даже самый бестолковый разговор с сидящим напротив человеком. Сцепленные в замок мозолистые руки Дерила покоятся на прижатых к груди коленям. Сейчас он больше похож на потерянного мальчишку, которого жизнь изрядно погрызла, а после просто выплюнула обратно в ужасающую реальность, а не на взрослого мужчину. Мальчишку, вглядывающегося в шаящие красноватые угли слезящимися глазами. О чем он думает теперь? Вспоминает ли вчерашний день или думает о чем-то, давно прошедшем? Я тихо кашляю, прерывая тягостное молчание. Диксон поднимает на меня взгляд и смотрит на меня так, будто впервые видит. Будто не понимает, почему я всё ещё здесь. Почему Кэрол больше нет, сильной и выносливой Анны, Саши... Никого из них больше нет, а я назло всем смертям всё ещё здесь. Я, первая в очереди на выход, с разбитой головой, не умеющая стрелять, выжила, а они нет. Мне становится больно. Единственное, что во мне всегда видел этот сидящий напротив человек - мертвячку, очередную мертвячку. - Мне жаль, что так вышло. - Я действительно чувствую себя виновной перед этим человеком. Просто за то, что до сих пор жива. Дерил отрывает задумчивый взгляд от остатков костра, услышав мой хриплый голос. Кусает губы. Отводит глаза, чтобы случайно не встретиться с моими, от чего подушечки пальцев у меня начинает пощипывать, как от уколов сотнями мелких игл. И наконец заговаривает: - Малец сделал всё верно. На его месте любой поступил бы так же, если бы кто-то из нашей семьи висел на волоске от смерти. - Он вздыхает, нервно поглаживая щетину на подбородке. Он часто так делает. Почти как Рик, только немного не увереннее и дерганей... Анна... Вот кем сейчас заняты мысли Диксона. Что ж, захочешь знать, что у молчащего человека на уме, просто вырази своё сожаление. Малец действительно был сегодня молодцом. Щурусь, пытаясь вглядеться в лицо замкнутого Дерила, и мне хочется закричать, срывая голос, ему на ухо. А ты, ты бы сделал то же самое, что и Ной? Я подтягиваю колени и отпускаю на них подбородок, устремляя взгляд на голубоватые язычки пламени, время от времени вспыхивающие на углях. Как же страшно было бы сейчас услышать его ответ. С легким шорохом травы под ногами, наше уединение нарушает Карл. Поворачиваюсь в его сторону, пока он неуверенно прочищает горло, привлекая к себе внимание. - Эмма, хорошо, что ты не спишь. - Карл переминается с ноги на ногу. - Мне нужно ненадолго отойти, ты не могла бы немного побыть с папой? Вдруг ему что-нибудь понадобится. С тех пор как Мишонн практически принесла на себе Рика, и Боб начал колдовать над ним, Карл практически ни на минуту не отходил от отца. Даже сейчас, ночью, когда Карен предлагала свою помощь, мальчик отказался. Карен действительно хватит возни с Мелкой Поганкой, в суматохе забытой абсолютно всеми. Я киваю и начинаю приподниматься, попутно задавая явно неуместный, судя по реакции Карла, вопрос: - Куда ты пойдешь? Карл кривится, недовольно встряхивая головой: - Ну, мне надо, понимаешь? На минутку всего. Конечно понимаю, а еще понимаю, что ночью в лесу может быть небезопасно. Ходячие, дикие звери, да мало ли что может приключиться, пока Карл отлучается. На минутку. - Дерил, ты должен пойти с Карлом, - выпаливаю я прежде, чем понимаю, как глупо мое предложение звучит. - Ну, Карл не маленький: может подержать сам, - фыркает Диксон, расслабленно опуская плечи. На языке так и вертится сказать, что он идиот. Костер я покидаю под тихие смешки двух мальчишек. Даром, что одному из них давно уже перевалило за тридцать лет. Видимо, возраст не прибавил ему ни толики ума. Даже немного жаль. Я поправляю лежащему на заднем сидении Рику наброшенную ему на грудь чью-то ветровку. Делаю это медленно и аккуратно, боясь, что любое мое неловкое движение может причинить ему боль. - Карл?.. - В скрипучем, как проржавевшие дверные петли, хрипе едва узнается тот знакомый тихий голос, принадлежащий главе нашей разношерстной семьи. - Это ты здесь? Ноги у Граймса длинные, поэтому свешиваются из открытого автомобильного салона и пятками касаются земли. - Нет, это я - Эмма. - Присаживаюсь на пассажирское место, как Рик вытягивая ноги из машины, и равнодушно смотрю в ночное небо. Холодные южные звезды, огромные, будто сошедшие с флага конфедератов, перемигиваются друг с другом. - Как ты сейчас, Эмма? С ума сойти, Рик сам сейчас едва жив - то, что он находится в сознании, вероятно, чудо, - а все равно интересуется тем, как я себя чувствую. - Я помогла Кэрол застрелиться, когда не было выхода, - без обивняков отвечаю я Рику, прислушиваясь к его тяжелому свистящему дыханию. - Мне жаль это слышать. - Да... Ты знал. Ты ведь знал о том, что она сделала? Рик долго молчит, и я начинаю переживать, не стало ли ему резко хуже. Но когда я поворачиваюсь к нему, обхватив мягкий подголовник, Рик начинает говорить: - Сначала я просто подозревал - на это были причины, но когда мы уехали искать лекарства для заболевших, Кэрол призналась сама. В первый момент я подумал, что самым правильным будет оставить ее, дать пистолет с заряженной обоймой и немного припасов и позволить просто уйти. Его глаза-щелочки слезятся и в темноте ночи едва поблескивают. Говорит Рик медленно, то и дело останавливается, беззвучно шевеля разбитыми губами. - Но я так и не смог. Кэрол далеко не чужой человек. Была. Я не оправдываю ее поступок, она считала, что поступает верно, защита семьи для нее была в тот момент первостепенной задачей. Я горько ухмыляюсь, вкладывая в эту ухмылку всю горечь от осознания того, как круто мы изменились. Теперь Рик оправдывает убийцу, а я схожу с ума из-за мыслей, что по моей вине погибли люди. Зато список жертв Кэрол весьма солиднее. Две девочки, их приятель Том, косвенно, но - старик Хершель. И кто знает, где сейчас Мэгги и Гленн... - Ты мог бы поступить иначе... Тогда не нужно было бы прогонять Джеда. - Я холодею от собственных страшных слов, запоздало понимая, что я только что произнесла. Но перед глазами снова проплывают знакомые лица. Око за око - единственный принцип извращенной справедливости, который теперь должен работать. - Знаю. Я впиваюсь пальцами в мягкий подголовник и прижимаюсь к нему щекой, чтобы скрыться, спрятаться от опустошенного взгляда Рика. И добиваю его с немыслимой по моим меркам жестокостью: - Рик, а что если бы на месте тех девочек оказался кто-то из твоих детей? Карл или Джудит... Что бы было тогда? Свистящее дыхание Рика учащается, слышно, как хрустят его пальцы, сжимаемые в кулак, и я почти готова броситься к нему просить прощения за свой грязный язык, но вовремя срываюсь с места, почувствовав приближение Карла. - Всё в порядке? - спрашивает он, заглядывая в автомобиль, чтобы удостовериться, что с отцом в его отсутствие ничего не произошло. Я поспешно киваю, думаю, что Карлу совершенно необязательно знать о нашем с Риком разговоре. В голове тут же проносится шальная мысль: а чем же я тогда лучше Рика, предпочевшего скрыть правду от своих людей?.. Вероятно, ничем... Как я и ожидала, Дерила на поляне перед кострищем и след простыл. Мне же идти некуда. О возвращении в машину к Бэт и речи не может быть. Неуверенно оглядываюсь по сторонам, взвешивая все "за" и "против" принятого решения, и ложусь прямо на землю вблизи потухшего костра. О насекомых и прочих ползающих по земле мелких тварях даже думать не хочется - это только в детстве я боялась, что какой-нибудь жук заползет мне в ухо, пока я сплю, и отложит там яйца, или тараканы обгрызут ресницы. Сейчас мне не девять лет, да и в мире появились чудовища, гораздо страшнее этих мелких монстров с шестью лапками. Подкладываю под голову согнутую руку вместо подушки и подтягиваю колени к животу, от углей идет приятное усыпляющее тепло... Я просыпаюсь от того, что кто-то настойчиво пытаеся обнять меня сзади. Я дергаюсь, пытаясь подняться на ноги, но объятия становятся лишь крепче. Начинает казаться, что я вот-вот выплюну сердце, что есть сил колотящее где-то в горле. - Тихо, Эмма. Тихо! Это я - Бэт! - Я мгновенно расслабляюсь, обмякнув в руках девушки. - Прости меня, я вела себя как последняя идиотка. Можно я с тобой тихонько полежу? *** - У нас закончились консервы. Все. И воды осталось на день, - горестно вздыхает Бэт, проводя ревизию в походном рюкзаке. - Значит, нужно срочно найти их. - Нервно тарабаню пальцами по баранке руля, нетерпеливо поглядывая, как Дерил и Боб пытаются реанимировать закипевший двигатель вставшего впереди джипа. Мы в пути уже три дня с того момента, как Бэт на покосившемся щите с указанием номера шоссе написала кровью ходячего "Мэгги, езжай на север по дороге. Бэт" и, прихрамывая, села в мою машину и задумчиво закусила губу. Три дня бесконечного асфальтированного полотна дороги, выжженых солнцем полей и страшно смердящих уже на подъездах больших и маленьких городов. - Придется вновь останавливаться. - Бэт неловко перебирается с заднего сидения, протискиваясь между пассажирскими креслами, и усаживается по-турецки рядом со мной. - На такой жаре без воды мы долго не протянем. - Слишком много остановок. - Я бросаю мимолетный взгляд на одометр, отсчитывающий общий пробег моего автомобиля. Если он не врет, проехали мы порядка ста миль. Всего - за три дня. Едва живой Рик, его маленькая дочь, заторы из брошенных машин на шоссе - слишком много остановок. - Куда-то спешишь? - спрашивает Бэт, хлопая своими огромными глазами. - От чего ты бежишь? - Не знаю... - Высовываюсь в открытое окно в попытке сбежать от ответа, и обостренный слух цепляется за оборванную ветром фразу, принесенную издали. Что? Оглядываюсь на ошарашенную Бэт, несколько мгновений она сидит с открытым ртом, затем выдает: - Мне ведь сейчас не кажется? Ты тоже это слышала? Выскакиваю из машины и торопливо иду к навострившемуся, как охотничий пес, вставший в стойку, Диксону. Боб вскидывает пистолет. В ушах, не прекращая, звенит. "Помогите! Кто-нибудь! Помогите ради всего святого!"