Лёд, любовь и age gap

      Чувствовать, как он погружается в моё тело всё глубже и глубже с каждым толчком — просто невыносимо. Осознавать, что он гладит меня по бокам, мозольными подушечками пальцев очерчивая контур засосов и случайных синяков из-за слишком крепкой и нетерпеливой хватки — ещё хуже. Звук от хлюпающей слишком жидкой смазки между нашими телами может казаться противным, если ты его вообще воспринимаешь, но каждый раз, когда по моему нутру проезжаются так, то я теряю всякую связь с реальностью в принципе, а разум концентрируется только на моих дрожащих коленях, до судороги в ногах поджимающихся пальцах (всех без исключения) и такой дурацкой простыне, что вся уже скомкалась подо мной из-за слишком часто сводящихся и разводящихся ног. Передо мной на подушке — разорванные почти в клочья белые кружевные чулки, лёгкий шёлковый короткий халат, оформленный под новогодний стиль, и несколько использованных презервативов с рядом лежащим тюбиком смазки, который наполовину был пуст не столько из-за активного использования, сколько из-за последующего небрежного с ним обращения, ведь Волков никогда его не закрывает и просто бросает куда-то рядом, лишь бы уже не мешался и не маячил перед глазами.       Он любит брать меня сзади, нетерпеливо, иногда даже небрежно и неосторожно, но стоит ему услышать хоть одну ноту недовольства в моём стоне, всхлипе или просьбе, как он сразу меняется в движениях, начинает гладить и отчаянно пытается быть нежным, подчиняя разумом все эти животные инстинкты хотя бы на несколько минут. Сколько мы уже встречаемся и занимаемся сексом — вопрос хороший, на который я ответил бы в здравом уме, но явно не сейчас. Но факт остаётся фактом — Волков так и не научился быть терпеливым. Каждый раз, когда мы принимаем решение о том, что в этот раз всё будет по-другому, нежно, плавно, под weeknd'a и без синяков, всё равно оканчивается вот таким срывающим крышу нетерпеливым сексом, который больше похож на спаривание двух оголодавших зверей, находящихся в стадии полового созревания. И так странно думать об этом каждый раз, учитывая то, что Гоша с Титом, судя по его рассказам, полная наша противоположность, несмотря на все их постоянные перепалки. И это удивительно, как мы с Волковым, два особо неконфликтующих друг с другом персонажа, по полной отрываемся в постели (и не только в ней), накидываясь на друг друга и не стесняясь оставлять свои следы абсолютно на любых частях тела.       Волкова ведёт, когда он осознаёт ещё раз всё происходящее, когда оглаживает мою талию, взглядом наверняка цепляясь за глубокие шрамы на моей спине, использованные презервативы на подушке и мой очаровательный хвостик, закреплённый одной тоненькой резинкой, которая старается держать хоть и тонкие, но при этом густые волосы, что опять уже щекочут лопатки на тренировках по йоге. Серёжа глухо мычит, надавливая на поясницу и заставляя меня прогнуться, а я только рад поудобнее улечься на грудь, выпятить зад и следующие несколько секунд получать по чувствительной точке, мысленно представляя счёт Серёжиным басом "раз-раз-раз". От этого представления у себя в голове я глухо мычу, кусаю губы, пальцы, и сам не замечаю, как по щекам текут тёплые ручьи. В голове столько мыслей, и одновременно с этим одно большое туманное облако, что застилает своей плотностью даже мой взор и едкостью своей заставляет плакать. Волков знает, как мне хорошо, наверняка кайфуя и с того, как я его неосознанно (а может, я вру сам себе) сжимаю его внутри, подмахиваю бёдрами (точнее, я пытаюсь, но выглядит наверняка глупо из-за разъезжающихся ног), пытаюсь не упасть вниз и потереться бёдрами хоть о что-нибудь, надеясь, что напряжение внизу сможет пройти само по себе. Мои руки заняты, ведь я пытаюсь не кричать слишком громко, а Серёжа как обычно зациклен на созерцании прекрасного вида. Хотя, мы ведь оба знаем, что если он продолжит в таком темпе, то я кончу без чьих-либо рук.       И вся эта дикость настолько удивляет меня каждый раз, что мы, после всего этого, пытаемся долго ещё вспомнить, как только удалось так завестись. Ведь ничего особо не предвещало — лёгкий предновогодний ужин, довольно милая и весёлая встреча нового года, лёгкие, почти невесомые поцелуи под бой курантов. Но, когда со всеми поздравлениями по телефону было покончено, я не стал долго ждать. В следующие минуты Волков прибирался на кухне, я пытался нацепить на свои немного располневшие ляжки эти несчастные кружевные чулки, которые всё никак не хотели нормально садиться на мои не самые ровные длинные ноги. От отчаяния я чуть не взвыл, сидя на крышке унитаза и молясь всем богам, чтобы хотя бы однажды в жизни у меня пошло всё так, как я запланировал. И, видимо, бог Янус, а может и сама Афродита, услышали меня, поэтому белое нечто, хорошо обтягивающее мои ноги, мне натянуть всё же удалось. Осталось лишь немного покрутиться перед зеркалом в нервном предвкушении, несколько раз завязать и развязать пояс халата, поправить волосы и в итоге принять решение оставить всё так, как есть, ведь Волков примет меня любым.       Удивительно, как всё в эту новогоднюю ночь пошло по плану. Обычно, один из нас всегда где-нибудь да портачил, обламывая весь кайф предвкушения. Логично было бы предположить, что Серёжа мог заволноваться и раньше времени зайти в ванную, увидев меня не при полном параде, или он мог разбить что-то на кухне, пораниться, а я бы с одним чулком на ноге прибежал обрабатывать рану и заматывать палец бинтом. Но нет.       Сегодня всё прошло отлично. Я, стоя перед дверью ванной, с жутко бьющимся сердцем и покрасневшими щеками долго-долго решался на отчаянный шаг. Чего я боялся? Не знаю. Волков в любом случае меня не осмеял бы, даже если бы я выглядел до жути нелепо, и он бы в этом даже не признался, вот в чём проблема! Моё отчаянное желание быть в его глазах идеальным не исчезло даже почти через два года наших отношений, и не сказать, что это было великой катастрофой, просто вот в такие моменты мешало мне быть уверенным в себе и соблазнительным до чёртиков. Сомнения долго терзали меня, но стоило мне только вспомнить, как я отсасывал ему после долгой командировки, стоя на коленях в одном лишь ошейнике, как внутри поднималось что-то первобытное, возбуждающее и напрочь лишающее сомнений.       Волков, видимо, смекнул, к чему всё шло, поэтому свет во всей квартире приглушил, оставив гореть только электрические свечи, что были куплены нами накануне ввиду экономии и своей симпатичности. Проходя мимо кухни, я лишь умилился тому, как быстро он всё прибрал и ушёл в спальню, не закрыв дверь до конца и этим явно намекая на продолжение банкета.       И вот мы здесь. Всё началось с его сначала застывшего, а затем вмиг разгоревшегося голодного взгляда. В новогодней суете и суматохе оба на неделю с небольшим забыли о проявлении любви не только через лёгкие поцелуи и мимолётные объятия. Ему хотелось близости, это было видно по глазам, горящим в полутьме и отражающим огоньки свечей, по его позе, слегка расслабленной в начале и вмиг собравшейся, стоило мне только переступить через порог, по его рукам, которые тут же легли на колени и слегка похлопали. Он ведь даже не осознал наверняка в тот момент, как внутри меня этот его жест, что так похож на приглашение, царапнул по той самой струне возбуждения, в далёком разуме отдаваясь о стенки извилин моим томным вздохом. И как приятно было, когда всего через пару минут прелюдий, я это приглашение принял, ухватившись за его шею как за спасательный круг и позволив насаживать себя настолько глубоко, насколько вообще было возможно. Приятно было стонать прямо в его надплечье, кусаться в особо чувственные проникновения и потом зализывать укус, мелко-мелко расцеловывая и слегка дуя. И в горле стоял ком, когда он, замедлившись, засадил до конца, снял со своего запястья резинку, что всегда висит для подобных моментов, и, бережно собрав мои волосы, закрепил лёгкий хвостик.       После моей импровизированной позы наездника была поза, когда я закинул свои ноги на его плечи, а он старался входить медленно и аккуратно, в это же время оставляя поцелуи на лодыжках и икрах. Была поза, когда он эти же ноги, что только что расцеловывал в приступе нежности, разводил до упора, вслух благодаря мою растяжку, а затем уже нетерпеливо начинал вдалбливаться, пальцами цепко хватаясь за мягкие бёдра и бока и уже заранее извиняясь за синяки своим низким-низким басом, что всегда являлся в особо пошлые моменты. Ближе к концу я часто брал инициативу в свои руки, переворачивал нас обоих, удивляясь своей из ниоткуда взявшейся силушке, и насаживался самостоятельно, смотря томным взглядом прямо на него, дрожащей рукой оглаживая лёгкую щетину, а затем, из-за его нетерпеливости, случайно царапал и пытался удержаться на месте, ладонями упираясь то в грудь, то в железный пресс капитана хоккейной команды. И заканчивается всё тем, что я, трижды чемпион России, загнанно дышу под быстрыми и глубокими толчками почти уже тридцатилетнего мужчины, плачу от приближающегося оргазма и хнычу, простанывая его имя несколько десятков раз и умоляя что-нибудь сделать с этим изнутри разрывающим чувством удовольствия и полного удовлетворения.       Если бы кто-то увидел нас со стороны, то точно бы подумал, что здесь происходят съёмки самого жёсткого гей-порно, за которое потом отвалят немало денег, в тегах проставив "horny teen twink" и "big dick". Но нет, просто вот так с Серёжей Волковым, который старше меня на чёртовых восемь лет, у нас совпали предпочтения. Ему нравится, когда я громко стону, завлекаю его своим задом и натягиваю на себя разные костюмчики, царапаясь в яркие моменты, а мне нравится, когда он крепко обхватывает моё тело, направляет так, как захочет, и грубо хватает за волосы, когда я стою перед ним на коленях и хлопаю ресницами, через пару секунд уже захлёбываясь от его оргазма. Просто такое совпадение языков любви, да. И не стоит даже упоминать о том, что мы буквально по всем параметрам подходим друг другу, учитывая мою максимальную возможность принять в себя примерно..