2061. Создатели.

      08 сентября 2061 года       Москва       Московское время 19:47       Моё имя Лис Манфред              — Отец уже на месте и ждёт нас, — с особой гордостью произнося слово «отец», сказал Роман Гамаюн.       — Вот и отлично! — резюмировал генерал Крюков. — Вылетаете завтра после полуночи. Отдых вам не нужен, но и делать там на ночь глядя нечего. Разница во времени четыре часа, так что если на место прибудете часов в пять по Москве, то по местному времени будет уже девять. В Барнауле для вас приготовлена машина. Это «УАЗ-Беркут» в гражданской комплектации – самая популярная, на сегодняшний день, летающая машина у наших туристов.       — Андрей, вы уверены в том, что Денис не знает о том, что я…, ну, что я не человек? — спросила я, обращаясь к генералу по имени, как он просил.       — Лис, мы не просто в этом уверены, мы это точно знаем. Не забывай, что после теракта Денис был арестован, как возможный соучастник и следователи работали с ним очень плотно. Мы это умеем, поверь…. Официальная версия – при проведении антитеррористической операции андроид Маркус погиб, пожертвовав собой ради человека, Василисы Николаевны Морозовой, русской девушки, своей жены. Позднее андроид Маркус был оживлён в новом теле с использованием резервной копии памяти.       — Хм…, а ведь ни слова лжи, — усмехнулась я, — всё точно, за исключением одной маааленькой детали.       — Лис, правильно подавать информацию это один из ключевых профессиональных навыков наших специалистов по связями с общественностью, ты же понимаешь, — кивнул генерал, тоже слегка улыбнувшись.       — Если я правильно поняла, Ден…, то есть Деннис, оказался непричастен к захвату заложников?       — Формально, да. Но мы наблюдали за ним. И его внезапный отъезд не мог нас не заинтересовать. Он уволился из Университета и отправился на Алтай. Нужно ли говорить, что мы не оставили это без внимания, тем более что никаких известных нам связей у него на Алтае не было. Наши сотрудники установили за ним скрытое наблюдение. На первый взгляд всё вполне невинно. Он живёт в экопоселении «Горное зеркало» в районе посёлка Замульта. Живёт, гуляет, ничего особенного не делает. Но сотрудники настаивают на том, что в этом поселении ведётся какая-то деятельность. Места эти популярны у туристов, люди туда приезжают разные. Нам ни к Денису, ни к тем людям, у которых он живёт, не подступиться, никак. Мы надеемся на ваше знакомство с Денисом и на помощь Фёдора. Он вырос в тех местах, знает обычаи, ориентируется в их непростых взаимоотношениях.       — Там же староверы, да? — не очень вежливо перебила я генерала, но он, кажется, моей бестактности даже не заметил.       — В том то и дело, что нет…. Местные староверы жителей этого поселения своими не считают. Они в принципе неохотно общаются с «чужаками», но про этих, из «Зеркала», они говорят «странные» или «пришлые». Местные жители тоже это поселение обходят десятой дорогой…, благо места там достаточно.       — Но вы говорили, что есть информация о местонахождении Маркуса…, — разочарованно протянула я.       — Терпение, Лис, — генерал встал и подошёл ко мне. — У нас много разрозненной агентурной информации, тем более что мы сотрудничаем со спецслужбами разных стран. Но вываливать сейчас на тебя я её не буду. Да, у нас есть основания считать, что исчезновение Маркуса и его отца напрямую связано и с событиями в Детройте и с терактами на нашей территории. Но чтобы выйти на их реальное местонахождение, информации у нас недостаточно. Пожалуйста, Лис, слетайте в этот странный посёлок. Ну…, интуиция у меня, если хочешь. Нам может помочь какая-то даже незначительная, на первый взгляд, деталь.       — Я понимаю, — кивнула я обречённо.       — Лис, и я тебя понимаю…. Я сам думаю об этом постоянно. Ситуация странная, мягко говоря. Требований никаких, просто исчезли парни и всё. Но мы работаем, не сомневайся. Маркус твой для меня не просто какой-то там «знаменитый робот» – он мой друг, боевой товарищ. Так что я лично заинтересован. Сейчас по моей личной просьбе и личной просьбе нашего президента, в Арабский Халифат вылетел полномочный представитель Чеченской республики. Ты же знаешь, кто это такой? Я уверен, что и он и его отец смогут убедить шейха провести расследование в своей стране, достаточно серьёзное расследование, настолько серьёзное, чтобы у нас не осталось сомнений в том, что база террористов не находится на их территории.       — А что, были такие подозрения?       — Не могло не быть. Ты же у нас теперь не просто русская девушка Василиса, ты теперь для нас представитель ВОА. Я уверен, что ты знаешь, что после того, как твой благоверный протолкнул таки, своих андроидов в Россию, Арабский Халифат остался последней территорией, где андроиды запрещены законом, причём не только ваши, но и русские и те, которые ещё пару десятков лет назад производили и использовали сами арабы. Несложно предположить, что организация, имеющая своей целью уничтожение андроидов и связанных с ними людей, базируется там, где андроидов нет уже много лет подряд. И хотя, лично мной очень уважаемый, шейх Хамдан клятвенно заверил меня, что несмотря на запрет андроидов, наличие террористической организации в их стране исключено полностью, я всё же надеюсь, что он отнесётся с пониманием к нашей обеспокоенности.              09 сентября 2061 года       Россия, Республика Алтай       Посёлок Верх-Уймон       Местное время 11:05       Моё имя Лис Манфред              — Подлетаем, смотри! Смотри! — с восторженным возбуждением говорил Роман, сам неотрывно вглядывавшийся в окно автомобиля.       Смотреть действительно было на что. Алтай встречал нас такими невероятными картинами, что казалось неведомый художник, щедро смешав краски на своей палитре, погружал в них свои кисти и делал смелые широкие мазки по склонам и долинам. Вот тут на жёлтый холст он бросил яркий оранжевый и тут же рядом нежный зелёный, желтый, тёмно-бордовый и небесно-синий. Бабье лето бурно играло вокруг, роняя солнечные лучи, которые, проникая через ажурные кроны деревьев, рисовали на траве подвижные замысловатые узоры, над которыми в колышущейся дымке танцевали бабочки и мелкие мошки, спешащие отпраздновать свой короткий миг от рождения до смерти.       «Маркусу бы тут понравилось», — подумала я, поспешно подавив возникшую при этом острую душевную боль. Как там он говорил? Если у меня нет души, то что же так сильно болит…? Я скучаю по нему, я запрещаю думать о том, как сильно по нему скучаю и всё равно постоянно срываюсь.       — Ты же здесь уже был? — спросила я, чтобы отвлечься от своих мыслей.       — Да, папа…, — Роман запнулся. — Лис…, я же могу так говорить, «папа», это же правильное обращение на русском? Или это невежливо, и лучше говорить «отец»?       — Почему бы тебе не спросить у Фёдора? Спроси у него, как бы он хотел, чтобы ты его называл. Это же так просто.       — Просто…, наверное…, но я…       — Стесняешься?       — Да…. Тебе смешно?       — Нет, нет, что ты, — я наклонилась к брату и слегка прикоснулась к его руке, не устанавливая связь.       Роман вздрогнул, и, казалось, хотел отдёрнуть руку, но сдержался.       — Никак не привыкну, это новое тело…, оно всё чувствует. Это так странно, — сказал он, разглядывая свою руку.       — Я понимаю, это действительно должно быть для вас очень необычно. Если я, сразу из человеческого тела перешла в это и, практически, не почувствовала разницы, значит вы действительно в этих телах ощущаете, по крайней мере, тактильно, всё так же остро, как люди. Но Маркусу, судя по тому, что он мне говорил, это нравится. А тебе? Тебе трудно?       — Мне тоже нравится…, наверное. Просто нужно привыкнуть, — улыбнулся Роман, погладив мою руку. — Так что с обращением «папа»? Ты же русская – ты должна мне помочь, просто обязана!       — Ну, раз обязана, то называй его «папа» и я уверена, что он будет счастлив….       — Точно? Ты не подшучиваешь надо мной?       — Рома, превратившись из американского андроида-монстра в русского парня ты стал параноиком, — усмехнулась я, похлопав его по плечу.       — Может быть поэтому и стал…, — внезапно помрачнел Роман.       — Прости, —извинилась я, искренне пожалев о том, что ляпнула про «монстра».       — Не извиняйся…, всё правильно…. И параноиком стал, точно, ещё думал, как же это у людей называется, когда боишься постоянно. Ты даже не представляешь себе, чего для меня стоит поступок отца…, то есть Фёдора. Я много о чём мечтал, но такого счастья не мог себе даже представить. Думаешь странно, что я боюсь это потерять? А если подумать о том, что кругом происходит, хочется взять Фёдора и закрыться в глубоком бункере, пока это всё не закончится. Но вот парадокс – семья…, сейчас я как никогда раньше понимаю значение этого слова. У меня, одинокого обезображенного робота, не имевшего будущего, теперь большая семья, и в бункер забраться не получится – все члены моей семьи, начиная с отца, готовы отдать жизнь, чтобы защитить мир, защитить людей и андроидов, с которыми даже не знакомы. А знаешь, что самое интересное? Я тоже готов…. Так значит называть «папа»? — внезапно сменив тему и снова улыбнувшись, спросил Роман.       — Называй! — облегчённо выдохнула я и чмокнула брата в щёку.       Машина приземлялась очень аккуратно. Сбросив скорость, она опустилась на небольшую площадку возле рубленного старого дома. Стены из необработанных брёвен, посеревшие от времени, некрашеные резные наличники на небольших окнах. Дверь автомобиля открылась, и мы с Романом спрыгнули на коротко стриженную траву. Несмотря на явные приметы времени, дом и хозяйственные постройки выглядели крепкими, надёжными и ухоженным. Весь двор покрывал плотный дёрн, не обезображенный кучами мусора и остатками сломанного инвентаря разновидности «не выкидывай, вдруг пригодится». Невысокий жердевой забор стоял, как солдат навытяжку перед генералом и не производил впечатления немощного старика, хотя был явно не молод.       Вслед за нами из машины выбрался Первый со своим неизменным спутником Нурджаном. Весь полёт Мирмидонец и кибернетический пёс сидели в глубине салона, и мне даже показалось, что пальцы бойца, ласково перебирающие собачью шерсть на лохматом загривке, слегка светились. Я ещё подумала, что нужно будет спросить, не устанавливает ли Мирмидонец прямую связь с собакой. Это было бы открытием. Кажется, о такой способности не знает даже Элайдажа…, а может знает, но «забыл» сообщить нам – с Создателем это бывает….       От дома, навстречу нам, уже шёл Фёдор Гамаюн. Одетый в плотные брюки защитного цвета и зелёную кофту с длинными рукавами, он приближался к нам быстрым, пружинистым, слегка подпрыгивающим, шагом. Я мельком глянула на Романа. Брат стоял, замерев. Он взволнованно смотрел на своего отца, словно боялся, что вот прямо сейчас волшебство рассеется и то, что с ним произошло окажется прекрасным, но нереальным сном.       — Привет, сынок! — Фёдор на ходу, словно невзначай, приобнял Романа за плечи.       Брат слегка вздрогнул, но взгляд его потеплел. «Похоже, что он ещё до конца не верит в то, что произошло и похоже Фёдор это понимает», — подумала я.       — Здравствуйте, Фёдор! Мне жаль…, что мы не успели…, с Маркусом…. Он хотел, правда…, и ему бы тут очень понравилось, я знаю…, — скороговоркой, чувствуя неловкость и накатывающийся приступ тоски, выпалила я.       — Лис…, Лис…, я же правильно тебя называю? Дорогая, ну что ты, я знаю, что ты переживаешь и боишься, я знаю. Но даже не думай, слышишь, ни секунды не смей думать, что вы ко мне не приедете вместе, вместе с Маркусом и его отцом. Им обоим нужно обязательно тут побывать! Посмотри вокруг. Эти парни оба художники, творцы, каждый в своём роде. Карл создаёт воображаемый мир, а Маркус меняет и делает волшебной реальность. Это место будто создано специально для художников. И я не секунды не сомневаюсь, что мы справимся со всеми напастями, найдём наших ребят и дадим им в руки эту землю….       Лётчик, матёрый воин с жёсткими чертами лица и острым холодным взглядом, сейчас говорил взволнованно, как мальчишка. «Он тоже боится. Боится потерять тех, кого любит, боится не суметь сохранить свой мир, он боится, как и я…, как все мы…», — с удивлением поняла я. Но поняв это, как ни странно, мне не стало страшно…, наоборот, я вдруг искренне поверила в то, что всё будет хорошо. Потому, что такие, как лётчик Гамаюн, генерал Крюков, мой муж Маркус этим и отличаются – позволяя себе бояться они никогда не сдаются, никогда не предают и никогда не бросают своих в беде.       — Первый, привет. Как ты? Нифига себе собачка…, — явно пытаясь скрыть волнение подчёркнуто беспечно произнёс лётчик, увидев выпрыгнувшего из машины Мирмидонца.       — Здравствуйте, господин полковник, я в порядке настолько, насколько возможно, учитывая обстоятельства. Это кибер, его зовут Нурджан, мне подарила его госпожа Манфред, — бесстрастным тоном, по-военному отрапортовал Первый.       «Надо же…, «подарила»…. Отжал у меня собаку…», — подумала я, испытывая скорее лёгкую досаду, чем раздражение. Да и произнёс Мирмидонец это своё «подарила» с плохо скрываемой гордостью, по крайней мере мне так показалось.       — Друзья…, я знаю, что вы не нуждаетесь в отдыхе и за стол вас приглашать бессмысленно. Хотя запас тириума у меня теперь всегда на кухне есть, — бросив насмешливый, но очень тёплый взгляд на сына, произнёс лётчик. — Но я прошу вас пожаловать в дом…, хоть ненадолго. А то как-то не по-людски будет, тем более что нам нужно, чтобы все окружающие думали, что вы обычные туристы. Да…, чуть не забыл… – местные не знают, что Рома андроид. Люди думают, что это «грехи молодости», мол, что я только недавно узнал, что у меня, оказывается, есть взрослый сын, а я не подтверждаю и не опровергаю, пусть думают что им нравится. Поверили, что он мой – люди любят мелодраматические истории.       — Конечно, мы зайдём, — за всех ответила я, — тем более, что вы должны нас в курс местных реалий ввести, чтобы мы не напортачили чего. Пойдёмте в дом. Первый, иди за нами и Нурджана возьми, не нужно на улице маячить, уж больно вы заметные оба….       Дом внутри оказался не таким архаичным и старым, каким выглядел снаружи. Стены были обшиты свежим деревом, явно обработанным каким-то антисептиком, простая и даже, на первый взгляд, грубая мебель, была качественной и напоминала скорее антиквариат, чем старый хлам, а домотканые коврики на чистом дощатом полу дарили каждому входящему в дом свою пёструю непосредственность и гостеприимное тепло.       — Проходите ребята. У нас тут всё по-простому. Располагайтесь, где нравится, — приглашал нас старший Гамаюн. — Сынок, ухаживай за гостями. Ты тут хозяин. Первый, ну чего встал в дверях? Проходи, вон туда, где камин. Там просторно и для пса твоего места достаточно. Садись в кресло, садись, в ногах даже у андроидов правды нет.       Я прошла в дом, украдкой разглядывая его убранство. Широкая прочная лавка возле скоблёного до белизны стола показалась мне достаточно удобной, и я села, не дожидаясь персонального приглашения. По-простому, так по-простому…. Окинув комнату взглядом, я внезапно вздрогнула. В углу, на противоположном конце лавки, сидел человек. Я бы могла поклясться, что секунду назад его там не было. Как я могла не заметить? Мужчина неопределённого возраста со смуглым лицом, покрытым сетью глубоких морщин, которые, впрочем, скорее напоминали не о старости, а об открытых солнцу и всем ветрам просторах. Помимо воли я сразу вспомнила индейского вождя из Монтаны – человек, сидевший передо мной в Алтайской глуши мог бы быть родным братом Клейвина Бьющего Сокола, настолько они были похожи.       — О…, прошу прощения, я вас не представил, — извиняющимся тоном произнёс Фёдор. — Познакомьтесь, друзья, это кам Боор, мой друг. Он гостит у меня в доме почти год, после того как разлившаяся Катунь уничтожила его дом. Мы с сыном бываем тут редко, так что термин «гостит» я употребляю только по его просьбе. Фактически Боор тут самый наипервейший хозяин…. И да, вы должны знать – Боор единственный из местных в курсе, что Роман андроид. Причём я ему не говорил – он сам понял, одно слово, кам….       — Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я, привстав, как школьница перед учителем и вытаскивая из глубин памяти информацию о том, что "кам" это местное название шамана или колдуна.       —Дякшилар хэсэг, и ты здоров будь. Много лет жду тебя. Жаль, что ты пришёл не весь, кам…, — церемониально поклонившись, ответил мне Боор, и я поняла только то, что ничего не поняла.       — Дружище, ну чего ты пугаешь нашу гостью, да сразу с порога, — с лукавой улыбкой сказал Фёдор, поймав мой растерянный взгляд. — Лис, я тебе сейчас всё объясню, садись…. Сынок, разожги камин, а то на улице тепло, но осень даёт о себе знать и как-то неуютно у нас.       Не знаю, как там остальным, но мне, под изучающим взглядом узких глаз Боора точно было неуютно. Роман послушно отправился укладывать в камин аккуратно нарубленные поленья, а я опустилась на лавку в полном недоумении, надеясь только на то, что лётчик человек серьёзный и сейчас мне всё разъяснит.       — Он не боится…, — загадочно произнёс Боор, прищурив глаза, и без того похожие на щёлочки.       — Лис, не волнуйся, — обратился ко мне Фёдор. — Сейчас…. Смотри…, мы с Боором или с Борей, как мы его называли в школе, дружим с детства. Он всегда был такой…, необычный, вроде всё, как у всех, но иногда он мог вдруг остановиться в самом неподходящем месте, замереть, и полностью отключиться от окружающей реальности. Он будто прислушивался, к тому, что не слышат окружающие и видел то, чего никто не видит. А дети…, они бывают очень жестокими, это биология, естественный отбор – уничтожь того, кто «не такой». Это потом, если повезёт, дети меняются, читают хорошие книги, слушают хороших учителей и начинают думать не как дикие звери, а как люди…, не все, конечно…. А в детских коллективах некоторым бывает трудно выжить.       Борю били…, не калечили, но избивали, издевались, обзывали…, пока в класс не пришёл я…. Да, я дрался, первые три-четыре дня я дрался, приходил домой с фингалами, ссадинами, однажды даже с выбитым зубом…. Мама сердилась и рвалась пойти в школу, чтобы «защитить ребёнка», но отец только спросил: «За дело? Сам справишься?». Я ответил: «Да, за дело, человека защищаю. Справлюсь!». «Хорошо»,— ответил отец и больше меня ни о чём не спрашивал, тем более что все желающие получили от меня, в итоге, всё, о чём просили и даже то, о чём не просили, и все неожиданно решили, что «мы же друзья».       Я сразу стал называть Борю «Боор», он сам мне так представился. Постепенно Боор начал мне доверять и я узнал, что он «болен камской болезнью», как говорят местные о тех, кто проявляет способности кама. Его дед был известным и почитаемым в наших краях камом, но к тому времени уже умер. Так что Боор уже знал, что ему придётся тоже стать камом. А участь эта, надо сказать, незавидная. Но и избежать её нельзя.       Школу Боор не закончил…, да и не надо ему, у него знание исконное, природное, он видит истинную суть людей, вещей, природы. Он говорит с духами – зачем ему физика с химией….       Боор отправился создавать свой первый бубен к одному старому каму, а я закончил школу и поступил в лётное училище. Я всегда знал, что буду летать, и что мой дом в небе. Мы расстались на годы, но я всегда старался вырваться домой, хоть ненадолго и всегда Боор встречал меня. Даже когда я никому не сообщал или приезжал неожиданно, он знал не только то, что я приеду, но даже точное время моего прибытия. На вопрос «как» он только лукаво улыбался, вот прямо как сейчас….       В июне 2039 мне впервые удалось вырваться домой за долгое время. И вот тогда я рассказал другу Боору про твоего, Лис, мужа, Маркуса. Он не был ещё никаким президентом, да и всемирную организацию андроидов он создал позже – он был воином, настоящим, без дураков. Мне уже наплевать было на то, машина он или человек – он был моим боевым товарищем, другом, а этого достаточно. Но, начав рассказывать о нём каму, я смутился и начал что-то мямлить и запинаться. Я вдруг понял, что рассказываю о роботе…, андроиде, о неживом, по мнению многих, фактически о предмете.       Что делает кам, когда чего-то не понимает, но хочет понять? Правильно – он камлает. Увидев, что мой рассказ волнует меня и в то же время становится похож на первое публичное выступление маленькой девочки-первоклашки, он молча поманил меня за собой.       Это был ни с чем не сравнимый опыт. Ведь я всегда относился к «колдовским» способностям моего друга, как к игре, к чему-то такому, о чём говорят «чем бы дитя не тешилось – лишь бы не вешалось» …, ну или что-то в этом роде. А тут…, я посмеивался, пока Боор натягивал свой манджяк, халат, увешанный лентами и побрякушками, пока доставал свою странную шапку с перьями, пока тянулся, снимая со стены свой большой бубен и торжественно брал в руку высушенную ногу горного козла с кривым копытом. С усмешкой я последовал за ним и не стал спрашивать «куда идём», хотя забирались мы в горы и уже вечерело. Я позволял ему чудить, как позволяют шалости маленьким детям.       И даже когда по его просьбе я развёл костёр на вершине скалы и уселся на холодный камень, я всё ещё улыбался. И только когда пряный, от подброшенных в огонь ягод можжевельника, дым костра окутал моего друга, и он первый раз прикоснулся к своему бубну, когда напитавшаяся жаром огня кожа марала натянулась и издала низкий вибрирующий звук, который, кажется, пронизал все мои внутренности, когда вслед за первым, то становясь громче и чаще, то затихая и замедляясь, последовали новые удары, когда бубен в руках кама Боора не просто звучал, нет, он изменял пространство вокруг себя, когда мой друг детства запел, словно запела сама природа – загудел ветер в верхушках деревьев, зашумела вода горной реки, падая на камни с высоты, защебетали, перекликаясь, лесные птицы, завыли и зарычали звери, тоскливо и торжественно, вот тогда я перестал глупо улыбаться.       — Да…, простите, я что-то я увлёкся, но это действительно сильное переживание, одно из самых сильных в моей жизни, — произнёс Фёдор, окидывая взглядом окружающих, словно только что очнувшись от сна.       — Продолжайте, прошу вас, это очень интересно, — искренне сказала я, заворожённая и заинтригованная повествованием, которого совсем не ожидала от строгого вояки, каким казался лётчик Гамаюн.       — Папа, ты мне не рассказывал, пожалуйста, мне тоже интересно. Это всё для меня звучит, как сказка, а не как рассказ о том, что происходило в реальности. Но тем более я хочу услышать продолжение, — с восхищением глядя на отца, произнёс Роман.       — Сказка…, да…, в том то и дело, что не сказка, — задумчиво протянул Фёдор. — Но я вас, всё же, долгим повествованием задерживать не буду – у вас тут миссия не шуточная, и времени не так много. Скажу самое главное, чтобы ты, Лис, поняла, почему наш друг Боор тебя «хэсэг», то есть «часть», назвал.       Камлал тогда Боор очень долго. Бубен его то затихал, то рокотал, как бурная река весной и голос кама то переходил в шопот, как шелест сухих листьев, то снова взлетал вверх клёкотом хищной птицы. Внезапно он упал на колени и замолк, уронив руки – кам вернулся из мира духов. Я молчал, не трогал и не торопил его – я знал, что он сам мне расскажет всё, что посчитает нужным.       И он рассказал…. Рассказал о том, что не нам, людям, решать, как духи захотят послать жизнь на землю. Это может быть падающая звезда или солнечный луч или лист священной берёзы. По воле духов зародыш жизни попадает в очаг, а оттуда в чрево женщины, и по воле духов зародыш жизни из небесной сферы может попасть куда угодно. «Вот сейчас, — сказал он мне, — зародыши жизни, по воле духов, нашли новое вместилище, которое не требует развития в материнской утробе, и новые живые сразу рождаются взрослыми».       Честно говоря, я даже не сразу понял, что Боор говорит про андроидов, настолько это было нереально. А когда понял, то с трудом поверил, что он говорит серьёзно. Но когда Боор заявил, что его дух видел в ином мире дух нового великого кама по имени Мар-Кус, и что духи их пообщались, я осознал, что мой приятель не шутит.       Ну вот, твой муж, Лис, с точки зрения Боора, не просто живой – он для него кам, шаман, тот, кто говорит с природой на одном языке.       — Индейцы называют его «Говорящий С Духами» — эхом отозвалась я.       — Это, как раз, не удивительно, — тут же отозвался Фёдор. — Исконные алтайцы и многие североамериканские коренные племена имеют общих предков, несколько тысяч лет назад это был один народ. И то, что Маркуса приняли за своего и те и другие, вполне закономерно. Интересно другое…. Совсем недавно Боор пришел ко мне с новостью – он сказал, что кам Мар-Кус теперь «стал больше». А когда я попросил объяснить, он, загадочно закатывая глаза, как он умеет, выдал, что кам «вобрал в себя другого». Только после того, как я узнал от Маркуса, что он женился и после того, как я увидел тебя, Лис, я снова расспросил Боора, на этот раз с пристрастием и тот, наконец, мне внятно объяснил, что его духи видят теперь тебя и Маркуса, как одно существо. Вот почему он назвал тебя «часть» и посетовал на то, что Маркус пришел «не весь» ….       — Мы сейчас…, мы не вместе, он меня не помнит, — грустно произнесла я, в который раз осознав, как сильно мне не хватает единения с Маркусом и с удивлением поняв, что странный алтайский шаман, скорее всего, прав – Маркус не просто «женился» на мне, ничего подобного – он «вобрал меня в себя», как и сказал Боор.       — Это не правда, — вдруг резко встал со своего места Боор.       — Что «не правда»? — удивленно спросила я.       — Не смей! Слышишь? Не смей отказываться от своей части, кам! Не смей! Я знаю, как ты страдаешь, духи показали мне твою страшную боль. Но ты вернёшься, я знаю! Знаю!       Небольшого роста и вовсе не богатырского телосложения, кам Боор вдруг показался мне огромным воином – так величественно и повелительно звучал его голос.       — Спокойно, брат, ты что разошёлся? — примирительно сказал старший Гамаюн.       — Он жив? Кам Боор, мой… моя часть, Маркус, он жив? — взволнованно спросила я, тоже вскочив со своего места.       — Да, — многозначительно кивнул кам.       — Ты знаешь, где он? Пожалуйста, хоть намёк! — взмолилась я.       — Духи не видят, — сокрушенно ответил Боор, враз утратив своё вдохновение, и снова став невысоким щуплым человеком неопределённого возраста.       — Я уже спрашивал…, — сказал лётчик. — Говорит «под землёй»…. А где это «под землёй» его духи, видишь ты, не знают. — Ну Лис, Лис, не расстраивайся – найдём. Под землёй? Ну и ладно, значит из-под земли достанем…, —поспешно заговорил он, увидев, что мои глаза наполнились «жидкостью для смазывания оптических блоков», как говорил Маркус.       — Ничего, я в порядке. Нам, наверное, пора, — решительно тряхнув головой, сказала я.       Все разом, как по команде, начали собираться и через минуту в комнате, кроме меня, остался только сидящий в углу шаман, которого снова было почти не видно. Но теперь мне казалось, что я не только знаю о его присутствии, но и чувствую его.       — Спасибо, кам Боор, — произнесла я, обращаясь к неясному силуэту.       — Не благодари, кам, я ничем не могу помочь твоей части. Пока ты не вернёшься, я буду каждый день просить всех духов помогать тебе. Ты одолеешь демонов, ты сильный, кам, ты спасёшь наш мир. Иди….       Я пошла к двери, чувствуя, как на мою голову падает огромная тяжёлая плита – ответственность, к которой я не готова. От сознания собственного бессилия хотелось даже не плакать, а выть, как собака. «Ты сильный, кам, ты спасёшь наш мир» …. Да какой я, к чёрту, кам…. Я испуганная женщина в теле боевого робота. Что я могу? Кого хочу обмануть? А теперь, спасибо шаману Боре, я ещё и чувствую себя «частью» …. И где-то «под землёй» моя половина.       Видимо выражение моего лица, когда я вышла из прохладных сумрачных сеней на неожиданно светлый, залитый солнцем двор, было достаточно красноречивым. Роман молча обнял меня за плечи, старший Гамаюн по-отечески погладил по волосам, а Первый, положил руку на загривок Нурджана и нахмурился, упрямо наклонив голову, словно готовясь к бою.       Что мне хотелось делать? Хотелось сесть на траву и реветь, размазывая тириумные слёзы. Что я сделала? Я упрямо наклонила голову, копируя Первого и нахмурилась – я готовилась к бою.