***
— Хён, мать твою, — ругается Чонгук, осторожно переступая через вещи брата, раскиданные по квартире, — ты не один тут живешь, свинья такая, — наконец добравшись до кухни, он закатывает глаза, тяжело вздыхает, оглядывая беспорядок, и подсовывает чашку к кофе машине. Та, издав характерный звук, делает американо. — О-о, — тянет вошедший Юнги, на которого и смотреть-то страшно: одет он в рубашку, которая страшно помялась, и трусы. Выглядит брат, будто его била толпа школьников: волосы растрепаны, под глазами залегли синяки, на лице выражение абсолютной отрешенности, — ты мне кофеек приготовил? — Юнги утыкается брату макушкой в шею и похлопывает по спине в благодарственном жесте. — Еще чего, алкоголик, сам себе кофе готовь, — Чонгук, морщась от запаха алкоголя, который все еще исходит от Юнги, отпихивает старшего и, забрав свою чашку, залезает на подоконник. — Вот же дрянь мелкая, — усмехается Мин, — ты школу не проспал? — Я на втором курсе, хён, — фыркает Чонгук. Юнги наиграно удивляется, — кстати, сегодня ты меня подвозишь. Друг, с которым мы обычно ходим в универ, заболел. Юнги делает себе кофе и садится за стол, коротко кивнув. Он складывает руки и роняет на них голову, страдальчески мыча. — Давай-давай, братец, — направляющийся в свою комнату Чонгук пару раз хлопает брата по спине и, посмеиваясь, удаляется. Тыкнутый старшим фак он не видит. Юнги соскребает себя со стола, на котором, видит Бог, еще минута и он бы заснул, плетется в ванную, с трудом приводит себя в порядок и шагает в гардеробную. Каждый раз, думает, каждый гребаный раз, похмелье, будто в первый. Гриндевальд, так радушно принимающий его, раз за разом дарит незабываемые эмоции, но и одновременно с этим обрекает на утренние страдания. Ауди цвета океанских глубин рассекает воздух, мчась по дороге. Юнги ведет машину уверенно, держась одной рукой за руль, а другой танцуя в воздухе под Green Day. — Хён, на дорогу смотри, — недовольно фыркает Чонгук. Они поворачивают на улицу Мёндон, и Чонгук, оторвавшись от телефона, вдруг кричит: — Останови! Юнги от неожиданности вздрагивает. — Ты что, ебанулся, братик? Так и до инфаркта недалеко. — Останови, — чуть тише говорит Чонгук, всматриваясь в силуэт парня, раздающего листовки. Юнги паркуется рядом с торговым центром, и Чонгук пулей вылетает из машины. — Ты же сказал, что заболел, Тэхен, — накидывается Чон на друга. Тот лишь смотрит запуганно и пытается связать слова в предложение. Получается не очень. Чонгук сыпет вопросами, по типу «что случилось?», «почему ты тут?», спрашивает что-то про бабушку, а тот лишь заикается, пытаясь объясниться. — Не нападай на парня, — Юнги подходит неторопливо, держа руки в карманах. Он осматривает Тэхена, которого видел с Чонгуком и раньше, слегка поджав губы. На нем потрепанные джинсы, не по погоде легкая куртка, его руки посинели от холода. Подрагивая от ветра, он прижимает к себе листовки и бормочет под нос ответы на чонгуковы вопросы. — Объясни нормально, — требует Чон, — у тебя опять проблемы? Дилеры снова приходили? Тэхен, потупив взгляд, отрицательно мотает головой. — Мне просто нужны.. — Тэхен не договаривает слово «деньги», но оба брата понимают, что имеется в виду. Юнги вдруг становится безумно жаль этого парня. Он снимает с себя шерстяной кардиган и надевает на продрогшие плечи. А когда Тэхен порывается скинуть его с себя, смущенно размахивая руками и отрицательно мотая головой, лишь требовательно смотрит в глаза, прижимая кардиган к худым плечам, и решительно заявляет: — Не вздумай. Потом Чонгуку отдашь. — Спасибо, — давит Тэхен, закутываясь в шерстяную ткань. — Гуки, ты опоздаешь на пару, — как бы невзначай говорит Юнги, посматривая то на часы, то на застывшего брата, все еще непонимающе глядящего на Тэхена. — Мы не закончили этот разговор, Ким Тэхен, — Чонгук поднимает указательный палец на уровень груди, якобы показывая, что тебя, уважаемый, еще ждет трепка, и, получая ответный кивок, кутается в кожанку, быстро шагая к авто.***
— Зачем вам это? — спрашивает Ра, удобно разместившись в широком кресле роскошного просторного кабинета. Его собеседник стоит возле панорамного окна, рассматривая бизнес-центр напротив, и крутит в руках фигурный стакан с янтарной жидкостью. — Он мне должен, — холодно следует ответ. Ра оглядывает кабинет босса, здесь все пропитано роскошью и изысканностью. Только на стенах висит несколько картин, кажущихся Ра очень странными и не вписывающимися ни в интерьер, ни в общую атмосферу офиса. Он смотрит на странные замки и, скептически сдвинув брови, отворачивается. — Ты должен закрепиться там, втереться в доверие, первую партию скоро доставят в город, — спокойно говорит мужчина, делая глоток и ставя стакан на стол. Он обходит его и присаживается, скрестив ноги и спрятав руки в карманы. — Я уже успел познакомиться с несколькими официантами и узнать планировку, но мне нужна информация, босс. Мужчина усмехается. — Все будет, мальчик. Когда придет время, ты все узнаешь. А пока у тебя есть все, что нужно, работай и не доставляй мне проблем. — Я вас понял, босс. Но скажите, если вам так противно это место, почему мы просто не можем устроить пожар или.. Договорить Ра не успевает. Его прерывают на полу фразе. — Слишком банально, Ра. Слишком просто. Он должен мучиться, видя, как теряет все, что ему дорого, — мужчина, поправив черные пряди, едко усмехается, — и он будет, поверь мне. Я заберу у него все. Абсолютно все, что он любит. От этого болота на Каннаме до последних штанов. Ра вжимается в кресло. Пронзительный металлический тембр заставляет все внутри скукожится и занеметь. Не дай Бог, думает парень, увидеть начальника разозленным или, чего хуже, разочарованным.***
Хосок расхаживает по роскошному особняку в мятном атласном халате и думает. В его мыслях то самое арт-кафе, о котором рассказывал Юнги вчера. На Итэвоне сейчас неспокойно говорил Чимин на террасе. Хосока гложет неприятное чувство тревоги и, прохаживаясь по гладкому напольному покрытию босиком, он пытается понять, почему. Он слышал от кого-то про это место раньше, но не придал этому значения. А сейчас, даже напрягая память, не может вспомнить, кто же ему о нем говорил и в каком контексте оно фигурировало. В просторную гостиную входит молодой высокий мужчина и негромко кашляет, привлекая внимание Чона. Хосок поворачивается и оглядывает гостя с ног до головы: он одет в бежевый гольф и строгий черный костюм, на нем идеально отполированные туфли, из-под рукавов пиджака виднеются части татуировок, колечко в губе поблескивает от солнечных лучей, а каштановые волосы переливаются от залившего комнату утреннего света. — Лукас, — радостно говорит Хосок, приветственно улыбаясь. — Господин Чон, рад вас видеть, — парень одаривает Хосока лучезарной улыбкой, и хозяин особняка жестом предлагает присесть. Лукас, поддерживая идеальную осанку, шествует к роскошному белому дивану, обтянутому страусиной кожей, и присаживается, излучая полное спокойствие и расслабленность. — Какие новости? Лукас теребит черную папку в руках, но Хосок не задает вопроса, что там. Это не требуется. — Вы просили узнать о заказчике господина Мина, я собрал кое-какую информацию, — Лукас поднимает в воздух черную папку и кладет ее справа от себя, чтобы Чону было удобно взять ее. — Быстрая работа, молодец, — хвалит Хосок, в довольной улыбке подняв уголок губ, — есть то, что могло бы меня заинтересовать? — Думаю, да, господин Чон, — Лукас выдерживает паузу, — заказчик предпочел остаться инкогнито. — Очень странно, — хмурит брови Хосок, — кому понадобилось заказывать дизайн интерьера для небольшой кафешки анонимно? — Хосок берет стакан воды со стола и двигается к панорамному окну, пытаясь собрать мысли в кучу. Что за скрытность? И почему Юнги не упомянул, что проект заказали анонимно? Липкое ощущение тревоги расплывается по телу Чона. Предчувствие говорит, что здесь что-то не чисто. — Я собрал все данные про того, кто владел помещением раньше, материалы по купле-продаже также здесь. Это все, что я смог достать за это время. — Спасибо, Лукас, — Хосок подходит к парню, жмет ему руку и, забрав папку, шагает в направлении лестницы, желая подняться в свой кабинет и поразмыслить, — Ву Бин, прошу, проводи гостя, — вежливо обращается Чон к дворецкому. Тот уважительно кивает и жестом приглашает Лукаса на выход. — Я позвоню, если нарою что-то еще, — говорит Лукас, исчезая за дверью. — Обязательно, мой друг, — шепчет в ответ Хосок, — обязательно позвонишь.***
— Господин, — негромкий голос дворецкого заставляет отвлечься от мыслей. Чимин сидит за столом своего кабинета перед блокнотом с чертежами и, закусив кончик карандаша, внимательно рассматривает ровные линии на листке. Перед ним стоит фигурная стеклянная бутылка и коробка, в которой разместились зубочистки, пинцеты разных размеров, лоскутки ткани, нитки и даже белый бисер, аккуратно сложенный в одном из отверстий. Сзади Пака красуется внушительных размеров деревянный шкаф, поблескивающий в солнечных лучах, на нескольких полках разместились невероятной красоты корабли, одни из которых свободно располагаются на белых платках ручной работы, а другие заключены в прозрачных бутылках. На некоторых полках стоят просто пустые посудины, дожидающиеся своего часа. Чимин равнодушно поднимает взгляд. — Ваш отец не может к вам дозвониться, — вполголоса говорит дворецкий. Пак закатывает глаза и жестом подзывает к себе мужчину. Тот передает своему господину телефон и, поклонившись, удаляется. — Да, отец, — неохотно тянет Чимин, — я слушаю. — Дорогой мой сын, — в голосе отца слышится упрек с первого же слова, — будь так любезен, подскажи, для чего у тебя мобильный телефон? Мне казалось, что для того, чтобы ты был на связи. Чимин сарказм оценил. Он фыркает в трубку, но ничего не отвечает, ожидая следующей реплики. — Сколько еще ты планируешь прохлаждаться в этом блудном городе? — Папа, мне нравится Сеул, — отвечает Чимин. Он с точностью в сто процентов и не одним меньше знает о чем пойдет речь дальше, но терпеливо держит смартфон у уха и ждет пока его ожидания подтвердятся. — Ты же знаешь, что мне не помешала бы твоя помощь в Пусане, Минни? Твоя мама снова улетела в Рим, а я здесь совсем один, — Чимин вдруг чувствует себя виноватым, но быстро гонит это чувство, не позволяя завладеть собою. Он шагает туда-сюда по комнате, размахивая руками, как бы всем видом показывая, что этот разговор ему надоел еще в начале. — А как же Со Хён, она же так рвалась в семейное дело? — язвительно напоминает, усмехнувшись, младший Пак. Отец на том конце провода, кажется, глубоко и печально вздыхает. — Минни, она старается, но… — отец вдруг делает паузу, скорее всего, чтобы собраться с мыслями и сформулировать предложение, которое, в случае, если Чимин решит поделиться этим разговором с сестрой, не омрачит главу семьи в глазах дочери. Он делает так всегда. Всегда продумывает, что лучше сказать. Не говорит о людях плохо, чтобы не быть уличенным в сплетнях и клевете. И не от чистоты души, скорее для своей же пользы. Он всегда знает, где промолчать, а где проявить стойкость духа. Немного углубившись в отцовский бизнес, он сначала думал, что папа просто лицемерит и изворачивается, словно уж, дабы продвигать свое дело, расширять и удваивать доходы, а со временем понял, что это скорее опыт и мудрость, чем двуличие, -…для Со Хён корабли — всего лишь трансформирующиеся в зеленые купюры пустышки. Она делает, что я ей говорю, но того энтузиазма, того запала нет. Но ты… — отец меняет тон, сразу оживившись при упоминании сына, — ты любишь море, любишь судостроение, этот бизнес мог бы открыть тебе все дороги.. — Ты ошибаешься, отец, — прерывает его Пак, — я люблю море, люблю чувствовать свободу, безграничность, но до бизнеса мне нет никакого дела. Это не то, чем я хочу заниматься. — И чем же в таком случае ты собираешься заниматься, сын? — Чимин снова чувствует холод в голосе отца и невольно ежится, представляя его взгляд. Снова этот чертов вопрос. Как же Чимин устал слышать его, чувствовать его липким слоем отцовского разочарования на коже. Каждый раз этот вопрос колет невидимой иглой в самое сердце. Чимин, за все время пребывания в Сеуле, так и не нашел на него ответ и теперь теряется, не находя нужных слов, не понимая, как объяснить, что он, черт возьми, не знает, чем хочет заниматься всю свою жизнь. Как он вообще может выбрать дело жизни, если с самого детства все решали за него: школа, которую выбрали родители, курсы, на которые нужно ходить, университет, который престижный и сможет дать лучшее образование. Тот, который выбрали родители. — Пап, ты опять за свое.. — стараясь не выдавать внутреннего крушения, тянет Чимин. — Сын, тебе уже двадцать пять лет, в твои годы я уже ставил на ноги компанию и создавал рабочие места, а ты бездельничаешь в своем Сеуле и ничего не хочешь, — снова это чувство, ядовитой слизью расползающееся по телу. Разочарование. Чимин отчетливо слышит в голосе отца разочарование. — Я столько сил вложил в твое образование.. И денег, шепотом добавляет Пак. — Чимин, послушай, если ты не вернешься к апрелю в Пусан, мне придется принять меры, — строго сообщает отец. Чимин знает, какие меры тот имеет в виду. Конечно же деньги. Гребаные эти бумажки, которые для отца важнее всего. — Заблокируешь мне карту и будешь держать на привязи? — шипит Чимин. Его сердце бьется слишком быстро, а в горле образуется ком. Этим он весь в мать, вывести его — раз плюнуть. Чимин загорается с пол оборота, принимая слова отца за угрозу. Он садится на край стола, скрещивая ноги и обнимая себя рукой. Помоги мне, папа, хочет сказать Чимин, просто помоги разобраться. Но вместо этого он кричит в трубку: — Хера с два я приеду в чертов Пусан. Думаешь, что можешь управлять мной за счет своих денег? Не выйдет, отец. Я не буду сидеть в офисе и перебирать бумажки до ночи, чтобы оттянуть момент возвращения домой, как ты. Думаешь я не знаю, почему мама мотается постоянно в свой хренов Рим? Думаешь я слепой, что ли, и не знаю, что она трахается там со своими модельками? — Чимин! — кричит в трубку старший Пак, — а ну сейчас же закрой рот. Если до первого апреля тебя не будет в городе, клянусь, оставлю без копейки, и посмотрим, как долго ты протянешь без Gucci и насколько хватит твоих так называемых друзей. — Неужели ты думаешь.. — начинает Чимин, но отец тут же прерывает. — Я все сказал. К апрелю будет готов твой офис. В трубке слышатся гудки — отец сбросил вызов. Сука. Как же бесит. Чимин сползает на пол и закрывается руками, сжимая пальцами волосы. Он вспоминает, как в детстве ходил с отцом в море, как мама махала им с берега, а Со Хён недовольно корчила рожицы, потому что ей не разрешали присоединиться. Чимин помнит, как папа разрешал помогать поднимать мачту, как заботливо прижимал маленькие ручки к штурвалу, позволяя вести судно. Он влюбился в море так рано. Влюбился в корабли. И возможно, если бы отец принял его в семейный бизнес не в качестве секретарши, не доверяя принимать решения и не позволяя залезать туда, где его «не касается», Чимин стал бы верным помощником и достойным наследником, но нет, папа уверенно считает, что чиминов предел — перебирать бумажки и составлять коммерческие предложения. Да пошло оно. Чимин поднимается на ноги, сметает вещи со стола, кричит и сжимает в кулаках свои волосы. — Сука, — рычит. — Господин, — робко давит дворецкий, прибежавший на шум. — Нахуй, — орет Чимин, метая молнии взглядом. Мужчина тут же скрывается за дверью, оставляя Пака тонуть в собственной злости. Он резким движением дергает занавески, погружая комнату в темноту, и направляется к сейфу. Судорожно набирает код, с пару секунд просматривает содержимое. Есть. Наконец-то нужный сверток попадается на глаза. Чимин хватает и резко разворачивает. В его ладони находится несколько целлофановых пакетиков с разноцветными таблетками. Чимин дьявольски улыбается, предвкушая приближающуюся эйфорию. Он тащит голубую в виде алмаза и пустую стопку для водки. Еще пара секунд и таблетка рассыпается порошком по красному дереву. Чимин отставляет стопку — она больше не нужна — и тянет из сейфа стодолларовую купюру. Да. Порошок тянется легко. Хороший стафф, думает Чимин. Он трет нос костяшкой указательного пальца и откидывается на кресло, прикрывая глаза и улыбаясь. Осталось лишь немного подождать. Пак тянется к телефону в кармане брюк. Тот все еще стоит на беззвучном. На экране высвечивается восемь пропущенных. Чимин смахивает, не раздумывая. Сердце пропускает удар, когда с экрана пропадает слово «Папа», но Чимин гонит от себя чувство вины. Уже скоро, скоро станет на все плевать, скоро все снова станет прекрасно. Чимин находит нужный контакт и нажимает на кнопку вызова. — Чиминни? — слышится удивленный голос из динамика. — Кихен, малыш, приезжай, я хочу развлечься, — голос Чимина звучит нервно и сладко. Его тембр, словно звуки фортепиано, ласкает слух Кихена, но тот печально вздыхает в ответ, отвечая: — Детка, я на парах. Может быть вечером за мной заедешь? — Нет, — резко бросает Чимин, — я хочу сейчас. Мне нужно сейчас. — Прости-и, — мурлычет в трубку Кихен, но Чимин сбрасывает вызов раньше, чем Кихен успевает сказать что либо еще. Он срывается с места, оставив чертежи и разбросанные вещи на полу, вылетает в гостиную, хватает темно-красный кардиган, накидывая его по пути, и спешит к гаражу. Итальянский зверь разъяренно мчится по дороге, игнорируя правила дорожного движения и светофоры. Позже, Хосок или Юнги обязательно отругают его за езду под веществами, но сейчас плевать. Прихода еще не было, так что это вряд ли можно считать за езду в нетрезвом состоянии. Поэтому.. Алый Дукати, словно дикий жеребец, неистово несется по улицам, объезжая встречающиеся авто, что, по сравнению с чиминовым зверем, ползут, что черепахи. Багровый корпус сияет на солнце, Чимин сжимает пальцами руль до боли, пытаясь с помощью скорости избавиться от гнева, что кипит внутри. Он выжимает сто шестьдесят и кайфует от ощущения давления ветра на грудную клетку. Чимин приезжает к своему особому месту спустя пятнадцать минут. Дукати тормозит с характерным звуком, подняв под собой пыль. Чимин эффектно скидывает с себя шлем, поправляет волосы и двигается в сторону входа. Кроваво-красные двери «HYDE» раскрываются сами, когда Чимин подходит вплотную. Он проходит по коридору с бордовыми стенами и картинами на них и, минуя секьюрити, который, завидев Пака, услужливо кланяется в приветствии, заходит в просторную комнату. Пак смотрит по сторонам и ухмыляется, оглядывая танцующих на шестах девушек. В зале всего несколько человек, музыка играет негромко, поэтому Пак сразу слышит как его окликают и поворачивается на голос: — Госпожа Лая, — Чимин расплывается в довольной улыбке. Женщина замечает расширенные зрачки своего гостя и слегка приподымает уголки губ, понимая, чего он хочет, находясь в таком состоянии. — Приват, господин Пак? — переходит сразу к главному Лая. В этом месте не жалуют долгие прелюдии в разговорах между клиентом и администратором. Здешние гости ценят лаконичность и исполнительность, Чимин не исключение. — Сегодня я хочу двоих из каталога «С», — женщина кивает и удаляется в комнату для персонала. Чимина проводят в свободную комнату. Ее заливает сине-фиолетовый свет, и Чимин растягивается на кровати, заводя руки за голову. В комнате включается негромкая музыка, а через секунду в ней появляется девушка. Чимин отмечает ее внешние данные, скользя взглядом от стройных длинных ног, на которые натянуты черные прозрачные чулки, до пурпурных прядей, сексуально спадающих на плечи и обрамляя пышную грудь. — Папочка хочет поиграть? — хлопая ресничками, милым голосом спрашивает кореянка. Она медленно двигается к Чимину, по пути запуская пальцы в густые локоны. Чимин приподнимается на локтях. Ему хорошо. Ему так чертовски хорошо. Он хочет, до безумия хочет. Член уже стоит колом, конечности покалывает от возбуждения, внизу живота все сжимается, когда девушка, перекинув ногу через гостя, седлает его бедра. Она расстегивает белую рубашку и тянется губами к цепочке, украшающей чиминову шею, тянет ее зубами, нарочно ерзая на возбужденном органе, и сладко стонет. Фиолетовое мерцание комнаты слепит, Чимину хочется закрыть глаза, и он утыкается носом в шею девушки. Она пахнет миндалем и пионами, такая прекрасная, такая желанная. Тело Чимина обдает жаром, волны то накатывают, то отступают, кайф будто растекается по венам, заполняя каждую клетку блаженством. Так хорошо, ему так хорошо. Музыка словно льется из колонок, ему хочется утонуть в ней. Пак гладит девушку, обнимает, прижимается всем телом. Сладкая красавица утягивает во влажный, развязный поцелуй. Чимин отрывается от ее губ только тогда, когда слышит, как кто-то входит в комнату. А вот и дополнительное преимущество каталога «С». Молодой парень неспешно шагает к импровизированной сцене и сжимает пальцы на пилоне. Его движения плавные и магнетические. Мелированные волосы спадают до плеч, смуглая кожа буквально искрится от синего свечения. Пак снимает с себя девушку и, притянув ее к себе за подбородок, улыбается в поцелуй и идет к стрипперу. Его европейская внешность кажется Чимину сногсшибательной. Он обнимает парня, шарит руками по накаченному телу. Танцор сжимает подтянутые ягодицы, выдыхая в платиновые чиминовы пряди. Как хорошо. Европеец тянет из заднего кармана Чимина пачку презервативов и улыбается. Мальчик подготовился. — Папочка, я соскучилась, — слышится тонкий голосок позади. Чимин цепляется пальцами за резинку на трусах стриппера и тянет его за собой на кровать. Как только Пак оказывается на ее территории, красноволосая тут же стягивает с него свободные брюки и гладит возбужденную плоть через ткань трусов. Парень снимает с Чимина рубашку, укрывая рельефную спину поцелуями. Он разрывает упаковку контрацептива и передает его девушке, не прекращая ласкать Чимина губами. Та ловко стягивает с Пака белье и надевает на член резинку. — Ты хочешь меня, папочка? — мурлычет красавица, оглаживая худенькими пальчиками свои груди. — А меня? — слышится бархатный голос сзади. Чимина целуют внизу живота, облизывают мочку уха. Девушка сосет его член, пока парень прижимает к себе за живот и гладит грудь. Пак рычит, упираясь лицом в челюсть танцора. Ему досталась горячая парочка. Девушка наконец-то насаживается на чиминов член, в то время как парень, уложив его на свои колени, целует, склонившись. Эйфория накрывает Чимина с головой.***
— Прости, что соврал тебе, — Тэхен делает неуверенный глоток чая, приготовленного Чонгуком. Они сидят на кухне в квартире Чона, Тэхен кутается в шерстяной кардиган и все никак не может согреться. В этом доме Тэхен всегда прошеный гость, но, даже зная каждый уголок этого жилища и бывая здесь по нескольку раз в неделю, Ким всегда ведет себя слегка скованно. И как бы Чонгук не пытался объяснить другу, что ему всегда рады и он может чувствовать себя, как дома — тот лишь смущенно улыбается, кивает и ничего не меняет в своем поведении. — Тебе не нужно ничего скрывать от меня, Тэ, — Чонгук накрывает его ладонь своей, — если тебе нужна помощь, я всегда рядом, — Тэхен слабо улыбается. В уголках шоколадных глаз скапливаются слезы, и Чонгук уходит к раковине, якобы помыть чашку, но на самом деле, чтобы дать ему время успокоиться. Чонгук помнит, как встретил Тэхена в первый раз. От этого воспоминания мурашки по коже, если честно. Он поворачивается к Тэхену, который все также сидит спиной и робко тянется к печенью. Они познакомились на первом курсе. Тэхен сразу же показался Чонгуку отрешенным и закрытым, поэтому пообщаться с ним особого желания у него не возникало. А потом, спустя пару месяцев учебы в одной группе, он как-то застал Тэхена, ворующего яблоко у него из рюкзака. Осознав, что его заметили, Тэхен оцепенел и молча смотрел на Чонгука испуганным загнанным котенком, пока не начал плакать. Чонгук не стал нападать и выяснять, почему тот ворует еду из чужих рюкзаков, он по-братски обнял, успокоил, заверив, что все в порядке, а потом плотно накормил обедом, купил килограмм яблок и проводил до дома. На следующий день Тэхен радостно вручил Чонгуку большой кусок шарлотки, испеченной бабушкой, и долго рассказывал обо всем на свете, пока Чонгук уплетал ту самую шарлотку за обедом. Так и началась их крепкая дружба. — Тебя знобит, Тэ, — констатирует Чонгук, обнимая Кима за плечи. Тот лишь стыдливо шмыгает носом, уставившись на тарелку с печеньем и сглатывая. Чонгук, заметив, слегка качает головой, а потом поднимает Тэхена за плечи: — Пойдем, — говорит. Он ведет непонимающего Тэхена к кровати, ложится боком, притягивает к себе друга и укрывает обоих пледом. — тебе нужно согреться, — шепчет Чонгук. Тэхен довольно кивает, прикрыв глаза и засунув сложенные руки под щеку. Они так и засыпают: Чонгук, обвив Тэхена руками, а Тэхен, свернувшись калачиком. Юнги застает их спящими спустя пару часов, когда возвращается с рабочей встречи и, кинув ключи на тумбочку в прихожей, идет проверить, дома ли Чонгук. Он слегка усмехается, заметив, как младшенький, что в принципе ему и свойственно, во сне стянул с бедного Тэхена плед. Он крадется на цыпочках к кровати и укрывает Тэхена другим покрывалом. Молочный кардиган сидит на нем изумительно, словно был сшит и предназначен для конкретного человека, и Юнги улыбается этой мысли, на носочках выходя из комнаты. — Сладких снов, — шепчет он, в последний раз кинув взгляд на спящих котят.***
ChimChim Збаери меня Тэмин морщится от ослепляющего света экрана. Парень зачесывает синие волосы и приподнимается на локте, протягивая руку к столу, где лежит телефон. Какого хрена, кто посмел побеспокоить его сейчас, когда он, после бессонной ночи, наконец-таки добрался до теплой постели. — Твою мать, Пак Чимин, — раздраженно стонет Тэмин, откидывая телефон. Он падает на кровать, закрываясь подушкой, и негромко кричит, представляя, что сейчас придется ехать за этим долбнем, который опять ошивается где-то пьяным. Тэмин нащупывает телефон и, не глядя, нажимает на кнопку быстрого вызова. Трубку берут практически сразу. — Этот придурок опять обдолбался, — говорит Тэмин. — Да блять, — звучит на другом конце. Собеседник явно счастлив так само, как и Тэмин, предвкушая встречу с лучшим другом. Обдолбанным лучшим другом. Какая радость в пол одиннадцатого вечера, — я только ванную набрал, ну какого хрена. Он в Гриндевальде? — Если бы он был в Гриндевальде, то не просил бы забрать, — сердито отвечает Тэмин, — скорее всего, он опять в том борделе на Итэвоне. — Ладно, позвони ему, я буду через пятнадцать минут у тебя.***
— Мальчики, — радостно тянет Чимин. Он сидит в главном зале «HYDE», залитого сине-красным светом, и потягивает трубочкой коктейль. Его рубашка расстегнута, а волосы взлохмачены. Тэмин закатывает глаза, скрестив руки на груди, и подсаживается к другу. — Какого хрена, Пак? Ты же обещал больше не юзать, — недовольно обращается Тэмин, перекрикивая музыку. — Да что ты с ним болтаешь, еще в угол поставь, — Тэмин слышит за спиной голос Кая, — забирай эту тушу и тащи в машину. Тэмин помогает Чимину встать, протянув ему руку, и тянет за локоть за собой. — Какой ты злой, Ким Чонин, что, малышка Тэми не дала? — хихикает Чимин. Позади идущий Кай дает ему подзатыльник. Чимин наигранно хнычет, а Тэмин сжимает челюсти, сдерживая себя, чтобы не врезать Паку. — Если заблюешь мне салон, я собственноручно прибью тебя и выкину в Японское море, — шипит Кай, запихивая Чимина в салон серого Лексуса. Тот в ответ лишь смеется, изображая как его рвет. Тэмин и Кай шутку не оценили. Чонин садится за руль, а Тэмин на переднее сидение рядом. — Все меня бросили, — ноет на заднем сидении Чимин, пытаясь пристегнуться. Тэмин, которому уже надоело поведение Пака, грубо застегивает на нем ремень безопасности, пристегивается сам и велит Чимину молчать. Тот драматично проводит сложенными большим и указательным пальцами по губам, будто застегивает рот, и выбрасывает ключик, откинув руку в сторону. Ким и Ли на это лишь в который раз за вечер закатывают глаза.***
— Когда ты научишься пунктуальности, Кихен-а? — недовольно ворчит Шону, пряча медные пряди под капюшоном. Когда Кихен проходит вглубь гаража, резкий запах бензина сразу же бьет в нос, и он морщится, носом зарываясь в воротник черной худи. — Не начинай, я опоздал всего на полчаса, — Кихен плюхается в потрепанное кресло лимонного цвета и оглядывается, — где Чжухон? Дай угадаю, — язвительно тянет Кихен, — опаздывает? — Я здесь вообще-то, — слышится хрипловатый голос Ли из-под машины. Он со скрипом вылезает из-под черного мерседеса и отряхивается. На нем широкая майка, открывающая замазанную в мазуту грудь, и спортивная кофта. Кихен усмехается. — Решил сменить деятельность? — Ходовая барахлит, — парень, приглаживая каштановые волосы, подходит к столу и берет бутылку пива. Откинув большим пальцем крышку, он делает глоток и удовлетворенно плюхается на старенький кожаный диван, который от времени успел выцвести, а в некоторых местах уже появились трещины. Кихен вскидывает брови, а губ касается легкая улыбка. Раньше он коллегу в подобном амплуа не видел. Да и чернильно-черный мерс вовсе не вписывается в грязновато-обшарпанную атмосферу чжухонова гаража. Место хоть и просторное, но совсем не ухоженное. Кихен и Шону приходят сюда время от времени обсудить поставки и вопросы по распределению партий, но от обитания людей в этом сыром месте, уютнее оно не становится. Стальной зверь стоит, будто из другого мира. Кихен плавно скользит по фигурным фарам, мощному корпусу, блестящим дискам и совсем не понимает, как такая светская красавица могла оказаться в подобном месте. — Что с партией, малой? — спустив Кихена с небес на землю, спрашивает, чуть насупившись, Чжухон. — Сырье приехало с опозданием, мы не укладываемся в назначенное время, — неуверенно отвечает Кихен, скрестив на груди руки. Чжухона и Шону он знает давно и, в принципе, даже может им доверять, хотя в этом бизнесе никого не стоит подпускать слишком близко. Но, также он знает, что Чжухон никогда не боится проявлять жесткий характер, а Шону, хоть и выглядит мягким и готовым пойти на компромисс, легко может припугнуть до полусмерти, если понадобится. — Хуевенько, — тянет Шону, отпивая соджу из зеленой стеклянной бутылки, — ходят слухи, что на Каннаме скоро можно будет купить дешевый дизайнерский стафф, — добавляет, словно невзначай. — Откуда инфа? — сразу интересуется Кихен. Каннам — их территория, ребята Вонхо лезть сюда не должны, а новичков устраняют слишком быстро как для того, чтобы это успело стать предметом для разговора. У Ю в голове крутится водоворот вопросов, которые остаются неозвученными. — Не важно, — в грубоватой манере бросает Шону, — прошлая партия провалилась, и если мы не наберем оборотов с этой, клиентская база может поуменьшиться. Нужно что-то с этим делать. — Если я правильно помню, то поддержкой сети контактов занимаешься ты, Шону, — Кихен показательно подносит сложенную в кулак руку к подбородку, якобы задумавшись, и вскидывает брови, поворачиваясь к Шону. — Ты все помнишь совершенно верно, — цедят в ответ, — но с таким качеством стаффа, клиенты будут уходить к другим и тут ничего уже не сделаешь. Так что вместо того, чтобы гавкать на меня, лучше следи за тем, что попадает к тебе в руки. Кихен недовольно фыркает, вновь уставившись на авто. Он вдруг вспоминает их первую встречу, первый тот самый разговор, после которого и закрутился весь этот псевдо-бизнес, он помнит даже первую партию, которую они судорожно делили в этом самом гараже, и помнит первую выручку — ее результат до сих пор розовым бриллиантом блестит на пальце. Чжухон с размаху кидает пустую бутылку в мусорное ведро и та, пролетев мимо, громко разбивается о бетонный пол. Кихен вздрагивает. Шону лениво переводит взгляд, откупоривая вторую бутылку соджу. — Вот же срань, — Ли нехотя плетется в сторону своего героического провала, а оба парня на диване тихонько усмехаются. Телефон в кармане Кихена издает слабую вибрацию. Ю с пару секунд пялится в экран и расплывается в довольной улыбке. — Партия будет готова к концу недели, сырье пришло отменное, — Кихен подмигивает Шону, и тот, присвистнув от радости, прикладывается к горлышку бутылки. — Отличненько, просто отличненько.