party boys never cry

Юнги заходит домой с еле заметной улыбкой на лице, которую никак не получается убрать. Перед глазами все еще маленький спящий котенок со спадающей на глаза челкой и мирно вздымающейся грудью. Юнги снимает обувь и кладет связку ключей на тумбу. Он с пару секунд смотрит на ключ от машины и вспоминает, как, только оказавшись в салоне, глубоко вдохнул и почувствовал тэхенов запах. Может, показалось, конечно, но Юнги больше нравится думать, что он тэхенов. Ненавязчивый, свежий, похожий на запах утреннего дождя. Юнги понравилось. И хоть он ни за что не признается, что десять минут сидел в машине и как дурачок нюхал салон, этот аромат сохранился в его памяти с отметкой «нравится». — Гуки, ты дома? — кричит с прихожей Юнги. Ответа не следует. Он проходит на кухню, но, не увидев там брата, устало плетется в его комнату. Чонгук лежит на кровати, внимательно рассматривая что-то в телефоне. На нем свободная футболка Юнги и шорты. Мин усмехается. — Снова таскаешь мои вещи, мелкий? — он подсаживается на край кровати и ерошит темно-каштановые волосы. Чонгук с недовольным шипением отбивается, а Юнги лишь смеется. Чонгук берет вещи хёна с тех самых пор, как переехал жить в дом его родителей. Сначала Юнги возмущался, кричал, запрещал, а потом как-то Чонгук признался, что ему в них спокойно, и старший, почувствовав его страх и боль, больше не наезжал. Ведь младший только потерял папу. А Чонгук с тех пор иногда тайком — как в детстве — залезает в хёнов шкаф и тащит то, что Юнги не успел постирать, чтобы потом, если что, сослаться на то, что хотел в стирку кинуть. А на самом деле ему просто нравится запах его вещей. Юнги всегда пользуется одними и теми же духами, поэтому этот пряный запах ассоциируется у Чонгука со спокойствием, защищенностью. Но младший упрямо врет про стирку, а старший подыгрывает, что верит — такая негласная игра, каждый знает правду, но семейные традиции нарушать ведь нельзя. — Как Тэ? Юнги немного смущенно сглатывает, но отвечает ровным спокойным тоном: — Нормально, лег спать. Я сказал, чтобы завтра приходил в Гриндевальд. Он, вроде, не спорил. — Молодец, — улыбается Чонгук, — спасибо, хён. В ответ следует кивок. — Сам-то как? — Мин рассматривает лицо младшего на наличие ушибов или царапин, но ничего не видит, только красное пятнышко сбоку на лбу. — Ты как домой добрался, на такси? — Я нормально, — Чонгук откладывает телефон, не блокируя, и занимает сидячую позу, — меня Чимин домой подвез. Юнги на пару секунд зависает. Он правильно услышал? Тот Чимин, который Пак Чимин? Который трахает все, что выглядит привлекательно и не важно какого пола его партнер? Тот Чимин, который у Юнги ассоциируется с его вечными фразочками «живем один раз» и «ну и что, весело же было»? Их испорченный, похотливый Чимин, которого они с Хосоком не раз забирали из сомнительных заведений по типу HYDE? На самом деле, Юнги любит этого засранца и не раз выручал его, когда в жизни наступала беспросветная пропасть, которая засасывала все глубже, туманя голову алкоголем, наркотиками и беспорядочными связями. Но с Чонгуком в одно предложение он может их поставить, только если оно будет содержать наречие «никогда». Его светлый маленький кролик заслуживает кого-то, кто не сломан, как фарфоровая кукла, кто знает, чего хочет от жизни, кто будет заботиться и любить, а не тащить за собой в беспросветную бездну. И хоть Юнги искренне верит, что Чимин однажды поменяет отношение к жизни и станет более серьезным, он совсем не желает, чтобы это случилось с помощью Чонгука. — Чимин, значит, подвез? — цедит по слогам Юнги. Его тон мрачный, требовательный. Мин чувствует, как усталость уходит из его тела, заполняя клетки чем-то похожим на гнев или тревогу. Сердцебиение учащается. Юнги напоминает себе, что даже если Чимин и подвез его, то волноваться не о чем, возможно, он просто решил помочь, ведь Чонгук был не в лучшем состоянии, а Чимин, несмотря на притворную заносчивость, обладает добрым сердцем. Просто изломанным, измученным одиночеством и попытками внушить себе, что он берет от жизни, что хочет и вовсе не одинок. Но здравые мысли почему-то уходят на второй план, пропуская тревожные и навязчивые. — Ну да, Чимин, — морщит лоб Чонгук, — мы познакомились в Гриндевальде и зависли вместе, — без задней мысли рассказывает Чон. Он совсем не понимает, что вызвало такую реакцию, поэтому несмело спрашивает, — какие-то проблемы? Юнги игнорирует беззлобный тон младшего. — Да, Гуки, какие-то проблемы, — грубо бросает Мин, — он к тебе клеился? — Что? — возмущается Чонгук. Он слазит с кровати и проходит к столу, накидывая черный кардиган в пол, — что за вопросы? С каких пор тебя интересует моя личная жизнь? — Отвечай, Гуки, — нетерпеливо требует Юнги, — и к твоему сведению, меня интересует все, что касается тебя и твоей жизни, как личной, так и общественной, — глядя прямо в глаза младшему, зло отвечает Юнги, — этот кобель флиртовал с тобой? — Так тебя, оказывается, интересует моя жизнь, — с наигранным удивлением проговаривает Чонгук, — а я-то был уверен, что у тебя работа важнее всего на свете, — Чонгук машинально подается вперед, слегка выпячивая грудь, и сжимает руки в кулаки, — тебя же дома практически не бывает. Ты хоть помнишь, когда мы завтракали вместе в последний раз? Ты либо бухаешь в Гриндевальде, либо пропадаешь на бесконечных встречах, — Чонгук долго терпел, долго держал в себе. И по сути, весь этот поток гнева льется из него лишь потому, что он скучает, ведь у него никого роднее Юнги нет, а хён совсем перестал обращать на него какое-либо внимание. Но младший этого не осознает. Он хочет уколоть, поставить на свое место, ведь его личная жизнь, как ему кажется, касается только его и людей, которых он решит в нее посвятить, а посвящать внезапно опомнившегося хёна он не хочет. И не собирается. — Если бы не эти бесконечные встречи, то ты бы до сих пор просиживал штаны в Тэгу, а институт искусств тебе бы только снился, — не подумав, выпаливает Юнги, тут же жалея о сказанном. Чонгук, кинув на брата злой взгляд, вылетает из комнаты. Юнги опускает глаза на экран телефона. — Сука, — рычит он, хватая чужой смартфон и листая фотки Чимина. Младший сохранил себе в галерею его фото из Инстаграм. Какого, бляха, хрена, вопит про себя Мин. Юнги догоняет Чонгука на кухне, когда младший наливает стакан воды. — Так значит я для тебя предмет для инвестиций? И как ты только справляешься-то с таким грузом на плечах? — Чонгук драматично бьет себя ладонью в грудь. — Что? Что ты несешь? Я вовсе не это сказал, — злится Юнги. Он хочет для младшего лишь самого лучшего и совершенно не жалеет о деньгах, потраченных на курсы, университет и его мастер-классы, но сейчас он просто зол на брата и ничего объяснять ему не желает, а сам Чонгук почему-то совершенно не видит таких очевидных, по мнению Юнги, вещей. В ночной тишине они совсем не слышат друг друга. Оба режутся об острые слова друг друга, но по-настоящему услышать, понять не пытаются. Младший занимает позицию «нападение», в действительности мысленно крича «ты просто нужен мне, хён, а тебе все равно», а старший, думая, что поступает как ответственный взрослый, совсем не обращает внимания на слова меж строк и упрямо гнет свою линию, убежденный, что делает все правильно. Он совсем не думает, что его слова могут ранить брата. Но младший бросает стакан в умывальник — тот с грохотом ударяется о раковину — и шипит в ответ: — А что ты сказал, хён? Ты же имеешь в виду, что из дыры меня, видите ли, вытащил, забрав в Сеул? А я у тебя на шее сижу, так? — У тебя мозг вообще отключился? Я не говорил ничего подобного. Я просто не хочу, чтобы ты связывался с Пак Чимином, тебе ясно? — кричит Юнги. Чонгук зло фыркает и залезает на подоконник. — А что, если я влюбился? — Не смеши, — выплевывает Юнги. Чонгук машинально натягивает рукава кардигана по самые костяшки, он впивается ногтями в ладони и сцепляет зубы. — Ну конечно, ты же не знаешь, что это такое. С твоим-то образом жизни. Какая любовь, верно? Такие, как ты, не влюбляются. — Заткнись, Чонгук-а, а то клянусь Богом.. — на лице Юнги играют желваки. Он смыкает челюсти, бьет ладонью по столу от злости и подрывается с места, выставив указательный палец в сторону окна, на котором Чонгук уже не находит себе места. Он перебивает брата наигранно-равнодушным смешком. — А то что? Бабки отберешь? Из квартиры выгонишь? — нагнетает младший, — так мне похуй на твои бумажки и универ я сам себе оплачивать могу и жилье, если надо будет, сниму, а тебя кто тогда в чувства приводить будет после всех твоих пьянок? Шлюхи твои? Юнги подходит вплотную и замахивается ладонью. Он останавливается в сантиметре от чонгуковой щеки. Чон слышит его нервное дыхание, но зрительного контакта не обрывает. Юнги рычит и поворачивается к выходу, но Чонгук, спрыгнув с подоконника, поворачивает брата к себе за плечо. — Бей, блять, давай, — кричит Чон, — чтобы у тебя вообще никого не осталось, кроме твоих псевдо-друзей. Чего ты смотришь? — Чонгук усмехается прямо в лицо старшего. Тот хватает его за горло и припечатывает к окну. Чонгук вскрикивает, ведь спина еще болит после драки. — Закрой свой рот, Чон Чонгук, а не то выкину тебя в это херово окно, ясно? Он отпускает Чонгука рывком и шагает к выходу. Его угроза — абсолютно бессмысленна, он совершенно не дает себе объяснений, почему ляпнул ее. Уже в коридоре он слышит крик Чонгука и звук проезжающих машин. Мин осознает, что младший открыл окно. — Так давай я спрыгну? — орет Чонгук. Юнги влетает на кухню и замирает в проходе при виде стоящего на подоконнике брата, — тебе не надо будет меня обеспечивать. — Слезь оттуда, придурок, — невнятно мямлит Юнги. Сердце ушло в пятки. Чонгук стоит в проеме распахнутого окна. Мин хочет сорваться и побежать к нему, но цепенеет и совершенно не может сдвинуться с места. — Зачем? — ухмыляется Чонгук, — так же будет проще? Сколько еще твоя семья будет тратить на меня сил и денег? — Это и твоя семья тоже, — цедит Юнги, но Чонгук не обращает внимания, продолжая. — Всем легче будет, ты же сам по любому так думаешь. Кому я нужен вообще? Отец загнулся от алкашки, матери вообще плевать на меня, никто и не заметит, если я сдохну, — Чонгук сам не замечает, как горячие слезы начинают застилать его глаза. Его накрывает. Он захлебывается в собственных мыслях, что который год гложут его юную душу. Юнги подлетает к нему и резко тянет за футболку вниз. Чонгук подгибает колени, падая на брата. Тот ловит и прижимает к себе. Чонгук инстинктивно обвивает его руками, утыкаясь носом в плечо. Юнги чувствует, как слезы младшего пропитывают рубашку. — Мелкий идиот, — шепчет Юнги, гладя младшего по волосам, — ты мне нужен, всегда будешь нужен. Я тебя больше жизни люблю, чокнутый ты придурок. Чонгук крепко обнимает, жмется лихорадочно, а Юнги впитывает его боль, не отпускает. — Прости, прости, — мямлит младший. — Дурной ты, — смеется Юнги в каштановую макушку, — прыгать собрался. Ты хоть представляешь, какой кипишь поднял бы вахтер? Он бы тебя с того света достал, если бы ты ему кровью двор заляпал, — Чонгук смеется сквозь слезы. Юнги ведет его за руку в спальню, укладывает на кровать и укрывает пледом. Чонгук тянет брата за руку, не отпускает, показывая, что хочет, чтобы тот лег рядом. Юнги вспоминает, как в детстве Чонгук часто просил поспать с ним, а, переехав в дом семьи Мин, еще месяц не мог спать в своей комнате из-за кошмаров. Поэтому он всегда приходил к Юнги и сидел под его дверью, боясь постучать и разбудить, пока Юнги, не увидев тень возле двери, не выходил и не забирал к себе. Так и сейчас, Юнги улыбается уголком губ и ложится рядом. Чонгук тут же устраивается на его плече. — Не водись с Чимином, — совсем тихо просит старший. — Что в нем такого плохого? — мягко спрашивает Чонгук, прикрыв глаза. — Он.. — Юнги не знает, что ответить, что выбрать из того вороха «положительных сторон» Чимина, чтобы Чонгук понял, что тот не для него, — у него плохие привычки. — Чимин плохой? — совсем по-детски тянет Чонгук. — Нет, он не плохой, просто.. — Юнги делает паузу, задумавшись, — просто он не для тебя. Чонгук больше ничего не спрашивает. Он закидывает, как в детстве, на хёна ногу и кладет руку поперек минового живота. Юнги подтягивает плед, сползший с плеча младшего, и легонько улыбается. — Гуки, — несмело бормочет Юнги. В ответ получает вопросительное мычание, — выбрось из головы мысль, что кому-то будет лучше без тебя. У тебя есть семья, мама с папой тебя обожают, ты же знаешь. И я у тебя есть, — совсем тихо добавляет Мин, — я бы умер за тебя, слышишь? — он касается носом макушки Чонгука, — ты самое родное и самое ценное, что у меня есть. Прости, если не уделяю тебе внимания в последнее время, я лишь хочу, чтобы ты ни в чем не нуждался. Чонгук глубоко вздыхает и обнимает Юнги крепче. — Я знаю, хён, прости, что наговорил тебе все это, — негромко произносит Чон, — я люблю тебя, братик, — он усмехается, и Юнги чувствует это, даже не глядя, — а еще я поставил пятно на твоей голубой рубашке, когда ел бургер, — словно невзначай добавляет. — Ах ты мелкий засранец, если не отстирается — завтра получишь у меня, — Юнги толкает того коленом под одеялом. — Не отстирается, — совсем тихо ответствует Чонгук, хихикнув. Он прикрывает глаза и вдыхает запах парфюма Юнги. Сегодня ночью кошмары его не побеспокоят.

***

— Долго здесь собираешься стоять? Хосок-ним не любит опозданий, — чья-то теплая рука ложится на тэхеново плечо, и он оборачивается. Рядом с ним сияет Джи Ху, одаривая яркой улыбкой. Тэхен сжимает в руке пакет с формой и ему очень хочется убежать. — Доброе утро, Джи Ху-щи, — мнется Тэхен, глядя себе под ноги. — Не называй меня так, какой я тебе господин, — он смеется, тепло обнимает за плечо и ведет в сторону входа. За барной стойкой Чжэн Бо уже проводит ежедневный подсчет выручки, но, отвлекшись, он радостно махает парням и подзывает жестом к себе. На бармене точно такая же форма, как и у официантов, только черная. На контрасте с белоснежной шевелюрой парня, его аутфит смотрится необычайно гармонично. Зеленый свет заливает его стройную фигуру, и Тэхен мысленно восхищается его красотой. — Как ты? — обращается к Тэхену Чжэн Бо. — Нормально, — тихо отвечает тот, — только очень стыдно перед господином. Я подвел его, — он опускает глаза и теребит тоненькое колечко на безымянном пальце. — Да перестань ты, — вмешивается Джи Ху, — этот чувак тут со всеми уже перессорился. Он сначала устраивает конфликты, доводит дело до драки, а в следующий раз оставляет сто баксов чаевых, — усмехается тот, кивая бармену, мол, подтверди. — Да, — согласно качает головой Чжэн Бо, — странный тип. Так что вообще не парься на его счет, — бармен опускается на корточки, чтобы убедиться, что все необходимое для коктейлей присутствует, а Джи Ху тем временем уходит в помещение для персонала переодеться. Тэхен решает зайти к Хосоку. И хоть стыдно и страшно все еще очень, он старается настроиться положительно. Ким негромко стучит в двери и после ответного хосочьего «входите», прошествует внутрь. — Здравствуйте, господин, — он кланяется и проходит к столу босса, увидев, как тот жестом приглашает его присесть. — Тэхен, — радостно восклицает Чон, — я уже думал ты не придешь. Убежал вчера куда-то. У тебя все в порядке? — Да, конечно, господин. Простите меня за эту выходку, я просто.. — что «просто» Тэхен сформулировать не успевает. Хосок, по-доброму улыбаясь, накрывает ладонь Тэхена своей и мягко говорит: — Тебе не о чем волноваться. Господин Шихёк часто допекает официантам, но он отходчивый. Просто будь с ним вежлив и в случае чего зови Джи Ху или меня, — Хосок убирает руку и устремляет взор на папку с бумагами. — Так я могу продолжить работать? — неуверенно спрашивает Ким. — Только если не планируешь больше сбегать, — посмеивается Чон, и губы Тэхена трогает легкая робкая улыбка. — Спасибо, Хосок-ним, — Тэхен, поднявшись, кланяется и направляется к выходу. Хосок останавливает его уже тогда, когда тот нажимает на ручку двери, чтобы выйти. — Да, Тэхен, чуть не забыл, — Хосок задумчиво трет висок кончиком карандаша, — сегодня будет шоу. Приедут рэперы и диджеи, убедись, что всем есть, где переодеться и оставить вещи. Тэхен кивает и скрывается за дверью, мысленно говоря себе, что нужно будет расспросить парней, как тут проходят музыкальные шоу.

***

В это время суток Гриндевальд обычно пустует, заняты всего несколько столов, музыка играет фоном, а в главном зале традиционно идут приготовления к вечеру. Тэхен порхает по залу на втором этаже, обслуживая пару занятых столов, и, признаться, очень радуется тому, что людей не много и он может подучить меню по ходу дела и наконец-то разобраться в том множестве видов алкогольных коктейлей, которые предлагает Гриндевальд своим гостям. — Молодой человек, можно вас? — сзади слышится приятный низкий голос. Тэхен поворачивается. Перед ним сидит, сложив ноги накрест, мужчина, очевидно только присевший за стол, и слабо улыбается уголком губ. Тэхен на секунду застывает, любуясь внешностью незнакомца. У него длинные, по меркам Тэхена, волосы, доходящие тому до шеи, выразительные черные глаза, ровная спина и идеальная осанка, которая добавляет мужчине аристократичности и солидности. Одет он в черный гольф, скрытый под графитово-серым пиджаком, и черные брюки. — Здравствуйте, — фирменно улыбается Ким, — меня зовут Тэхен, сегодня я буду вашим официантом. Я могу вам что-нибудь предложить? Мужчина негромко хихикает. Вот это сервис, проносится в его голове. На самом деле эта фраза вовсе не является традиционной приветственной фразой Гриндевальда, но Тэхен, почитав в интернете статьи, как обслуживают клиентов в дорогих ресторанах, решил исправиться и проявить инициативу. — Я хотел бы выпить чего-нибудь, возможно, какой-то легкий коктейль, — сладко тянет гость. Его голос бархатный и густой. Тэхен лихорадочно начинает вспоминать, какие коктейли он может предложить, но все мысли разом вылетают из головы. Он вспоминает меню закусок, возможные гарниры и горячее, но гребаные коктейли будто стерлись из памяти, ничего не приходит в голову. Мужчина, явно поняв, что Тэхен работает здесь совсем недолго и вовсе растерялся от его просьбы, мягко добавляет: — Пусть сделают коктейль на основе мартини. Что-то не очень сладкое, — Тэхен, кивнув, удаляется. Его сердце бешено колотится, а уши становятся пунцовыми. И спасибо приглушенному свету, что этого не видно. Через пару минут он приносит красно-желтый Бьянко Санрайз и с довольным видом ставит его на стол. Мужчина слегка улыбается и обращается к Киму: — Вы здесь недавно работаете? Тэхен теряется на секунду, но потом вспоминает, как Хосок-щи наставлял по поводу разговоров с посетителями: хотят поболтать — улыбайся и болтай. Но не дольше семи минут. Это закон положительно заканчивающегося диалога. Тэхен прокручивает фразу Хосока у себя в голове и лучезарно улыбается незнакомцу. — Да, второй день. — Вы прекрасно справляетесь, — мужчина пробует коктейль и промакивает кончики губ салфеткой. — Спасибо, я очень стараюсь, — поправляет прическу Тэхен. Мужчина окидывает его взглядом как-то совсем загадочно и многозначительно, но Ким совсем не придает этому значения, все еще находясь под приятным впечатлением от комплимента. — Вас Тэхен зовут, да? — Да, — удивленно соглашается Ким, — а вы как узнали? Длинноволосый мужчина, по-доброму прыснув со смеху, указывает на грудь Тэхена кивком и отвечает: — Так написано на бейдже. — Ой, точно, — разражается смехом Тэхен. Незнакомец поддерживает. — Вам, наверное, уже нужно бежать работать? — чуть расстроенно спрашивает мужчина. — Да, — утвердительно кивает Тэхен, — у нас сегодня вечером будет шоу, нужно подготовить зал. Вы останетесь? — Боюсь, у меня другие планы, — вежливо произносит мужчина, — но, возможно, вы не откажетесь выпить со мной где-нибудь кофе? Тэхен от этого вопроса растеряно моргает, не зная куда деть руки и вообще, как себя вести. С одной стороны — гость заведения, а он совсем не хочет показаться невежливым и повторить вчерашнюю ситуацию, а с другой — вдруг маньяк? — Понимаю, странное предложение, — усмехается уголком губ незнакомец, — но, видите ли, я только сегодня прилетел в Сеул и практически никого тут не знаю, поэтому подумал, возможно, вы будете так добры показать мне окрестности? Я пойму, если вы откажетесь, — слегка застенчиво говорит мужчина. Он встает со своего места, положив на стол куда большую сумму, чем стоит напиток, и становится напротив Тэхена, в глазах которого отчетливо виднеются мыслительные процессы. — Нет, нет, — поразмыслив, ответствует Ким, — я с радостью проведу для вас экскурсию. Мужчина улыбается и тянет с дивана черное кашемировое пальто. Тэхен удивленно хмыкает, ведь обычно гости оставляют свои вещи в гардеробной. Очевидно, мужчина не собирался засиживаться в Гриндевальде. Он едва ли притронулся к коктейлю, но оставил щедрые чаевые. Выглядит все это слегка сомнительно, но душа Тэхена слишком наивна и добра, чтобы искать в происходящем подвох. — В таком случае, в субботу вам будет удобно, если мы встретимся на этом месте в это же время? Тэхен смотрит на наручные часы, которые щедро презентовал ему Хосок, и утвердительно кивает. Мужчина благодарно кланяется и поворачивается к выходу. — Постойте, — окликает Тэхен, — а как вас зовут? Незнакомец, с пару секунд постояв к нему спиной, оборачивается и, пронзив Тэхена нечитаемым взглядом, отвечает: — Ким Сокджин. Меня зовут Ким Сокджин.

***

Когда Чонгук, эффектно размахивая темно-каштановыми прядями, плывет вниз по лестнице, его взгляд приковывает не менее впечатляющий мотоциклист, облаченный в черную приталенную кожанку и такие же черные джинсы с прорезями на коленях. Он стоит возле байка, привалившись к корпусу и уперев согнутую ногу в колесо. На нем красный шлем, который мешает увидеть лицо сногсшибательного незнакомца, но одно Чонгук видит отчетливо — парень смотрит в его сторону. Выходящие из кампуса студенты, разинув рты, наблюдают за удивительным человеком на шикарном красном байке, кто-то даже фотографирует, а кто-то просто перешептывается, строя теории, к кому же мог приехать этот загадочный незнакомец. Чонгук, усмехаясь, устремляет взор в экран телефона, а потом, подняв голову, замечает, как мужчина, словно в замедленной съемке, стягивает шлем и трясет пепельными прядями, и без того развивающимися на ветру. Чонгук ухмыляется и прячет руки в карманы — ему кажется, что так он будет выглядеть круче. — Какие люди, — Чонгук подходит к байкеру ближе и, делая вид, что жует жвачку, беззастенчиво осматривает его с ног до головы. — Решил узнать, как ты себя чувствуешь, — следует ответная улыбка правым уголком губ. — Глядя на тебя весьма неоднозначно, — усмехается Чонгук. Чимин, не переставая улыбаться, устремляет взгляд вниз. Он думает, что Чонгук, в обычной повседневной одежде выглядит ничем не хуже, чем в дизайнерских нарядах. На нем удлиненное черное пальто, джинсы и серый свитер под горло. Выглядит он по-домашнему уютно, пролетает мысль в голове у Чимина, и он ей улыбается, все еще разглядывая свои кроссовки. — У друга одолжил? — кивает на мотоцикл Чонгук. Чимин издает смешок. — Нет, этот красавчик — мой, — он гладит байк по идеально-отполированному красному корпусу, и Чонгук непроизвольно закусывает губу. Он все еще восхищается Чимином. И все еще до чертиков боится это показать. — Хочешь прокачу? — внезапно спрашивает Пак. Чонгук устремляет на него ошарашенный взгляд. — На этом? — драматично спрашивает он, округлив глаза, — ни за что. Чимин разражается смехом. Чонгук отмечает, что смех у него приятный, отдающийся мурашками по коже и тяжестью внизу живота. — Да чего ты, не ломайся, по глазам вижу, что хочешь, — ухмыляется Чимин, седлая своего зверя и жестом указывая Чонгуку садиться сзади. Чонгук с пару секунд скептично осматривает мотоцикл и его владельца, закатывает глаза и все-таки садится сзади, попутно забирая у Чимина шлем и натягивая на голову. На всякий, кхм, пожарный случай. Чимин убирает подножку и заводит двигатель. Итальянская пантера летит со скоростью молнии, Чонгук слышит лишь рев ветра и смех Чимина, когда Чон вцепляется в него руками, сомкнув пальцы в замок на чужой талии, и лихорадочно жмется всем телом. Чонгук скорости не боится, по крайней мере, ему так казалось до того, как Чимин первый раз накрутил ручку газа, увеличив скорость. Сейчас же они летят сто восемьдесят в час, и Чонгук зажмуривает глаза, держа их закрытыми до того момента, пока Чимин не останавливается у какого-то заведения. — Твою мать, — громко выдыхает Чонгук, слезая с мотоцикла и сняв шлем, — ты бешеный, Пак Чимин, — у него вырывается истерический смешок. Чимин обходит байк, приблизившись к Чонгуку вплотную, и где-то совсем близко к уху младшего горячо выдыхает: — Расслабься, неженка. Чонгук чувствует улыбку в чиминовых словах. Он отталкивает его от себя, безразлично фыркнув на заявление, и оглядывает роскошный ресторан, перед которым припарковался Чимин. — Я никогда здесь не был, — сообщает Чонгук. — Все бывает в первый раз, — игриво ухмыляется Чимин. Он идет к входной двери и, уже практически нажав на ручку, оборачивается и видит, что его нежный спутник не сдвинулся с места. Чимин вопросительно изгибает бровь, на что Чонгук спешит пояснить: — Я не одет для такого заведения. — Ты слишком красив для такого заведения, — незамедлительно следует ответ, — впрочем, как и для любого другого. Чонгуковы щеки трогает легкий румянец. Он думает, что Чимин до одури обольстительный и не сложно догадаться, почему на него ведутся так слепо. Ведь Чонгук именно это и сделал. Влип в Чимина по самую пропасть меж ребрами. С первого взгляда. Так глупо и слепо. Чонгук смотрит на Чимина и ему до истерики хочется коснуться его, провести пальцами по медовой коже, так непростительно скованной плотными тканями. Но он лишь закатывает глаза и так опрометчиво — не обращая внимания на с каждым шагом учащающийся пульс — сокращает между ними расстояние. Чимин открывает перед Чоном двери, пропуская внутрь, и их тут же встречает приветливый официант, забирая верхнюю одежду и проводя к свободному столу. Чимин заказывает «как обычно», и Чонгук следует его примеру, прося тоже самое. — Водишь сюда всех своих жертв? — спрашивает Чон, специально закусывая губу, словно невзначай. — Только если они так себя позиционируют, — издает смешок Чимин. Когда им приносят итальянскую пасту, Чонгук усмехается уголком губ. Ну, конечно, кто бы мог сомневаться, думает Чон. Он накручивает спагетти на вилку и, поднеся ее ко рту, вдруг замирает и пронзает Пака взглядом проницательных темно-карих глаз. — Юнги не хочет, чтобы я общался с тобой, — неожиданно информирует Чонгук. Чимин на это лишь усмехается, методично жуя. Его задевает, но он никак этого не выдает. — Неудивительно, — отвечает он, промакивая рот салфеткой. Пак словно совсем не удивлен услышанным. — Почему? — вдруг спрашивает Чонгук, хмуря брови. Чимин жестом подзывает официанта и просит принести два бокала Chateau Latour. Он загадочно улыбается, обратив свой взор на Чонгука, как только официант удаляется, положительно кивнув, и пожимает плечами. — Я, знаешь ли, местный бэд бой, — Чимин облизывает уголок губ, и у Чонгука сжимается все, что ниже живота. Но он безразлично наматывает спагетти на вилку и негромко проговаривает: — Я думал, ты из Пусана, — наигранно-невинно пожимает плечами Чонгук. На лице Чимина расползается довольная улыбка — подкол засчитан, Чон Чонгук, мысленно говорит Пак, следующий ход за мной. — А ты всегда слушаешься старших? — интересуется Чимин. Чонгук фыркает. Не признаваться же, что да. Им приносят вино, разливают по бокалам, и Чимин, одарив официанта благодарным кивком, поднимает бокал. — За хороших братьев? — И плохих парней, заставляющих нарушать их правила, — расплывается в дерзкой ухмылке Чонгук. Они касаются бокалами и отпивают. Часом позднее, когда Чимин с Чонгуком выходят из заведения, Чон вызывает такси, чем, признаться, расстраивает Чимина, но тот быстро овладевает эмоциями. — Неужели не позволишь довезти тебя до дома? — усмехается Пак. — Шутишь? — морщится Чонгук, — ты и так летаешь, что бешеный, так еще и после вина. Ни в коем случае, — хмыкает тот. — Как хочешь, неженка, — Чимин одаривает Чонгука сияющей улыбкой. На контрасте с пасмурным небом, затянутым тучами, он выглядит просто лучезарно. Пак седлает железного рысака и приглаживает волосы. — Сегодня в Гриндевальде выступает АрЭм, — будто невзначай, информирует Чимин, — приходи, его выступления никогда не разочаровывают, — он поднимает шлем над головой и, кинув напоследок взгляд на Чонгука, с сарказмом добавляет, — если тебе, конечно, не нужно в девять в кроватку, — прыскает Пак. Он надевает шлем, заводит байк и срывается с места, поднимая за собой пыль. Чонгук ухмыляется и, глядя ему вслед, отменяет такси. Лучше пройтись пешком, проветрить затуманенные этим обворожительным демоном мысли, думает Чонгук, кутаясь в пальто и глубоко, многозначительно вздыхая.

***

На часах — одиннадцать тридцать. Гриндевальд, окутанный прохладой ночной столицы, купается в пылающих лучах прожекторов. Неоновые буквы на входе мерцают ядовито-зеленым, лошадь, выставившая лапу, обвитую змеей, привлекает взгляды как посетителей, так и просто прохожих. Гриндевальд мерцает и вибрирует, зовет и манит. И пати-бои слепо позволяют этому месту вновь поглотить себя, вновь забрать давящие мысли. Вновь отключить чувства, оставив лишь ощущения. — Мой любимый гость, — довольно тянет Хосок, когда Мин находит его на третьем этаже. Он в своем любимом кабинете, который невзрачным пятнышком виднеется среди ярких дверей вип-комнат, расположенных в этой части клуба. Юнги усмехается, растягиваясь на бархатном диване рядом с рабочим столом Хосока. На нем наконец-то не дурацкий костюм (коим его считает только он, конечно же), а удобная одежда: армейской окраски худи бренда Fila и просторные черные брюки. Хосок окидывает друга скептическим взглядом, на что сразу получает прищуренный минов, говорящий «и чего ты пялишься?». Он никогда не разделял мнения Юнги по поводу костюмов, все также каждый раз настаивая, что классический стиль был словно придуман под него. — Ты на пробежку, что ли, собрался? — прыскает Чон. Юнги лишь глаза на это закатывает. — Естественно, — отвечает с сарказмом в голосе, — вот наверну пару стопок и побегу. Оба разражаются смехом, и Юнги чувствует, как его понемногу отпускает. С Хосоком всегда так — легко, беззаботно, хорошо. — Чимин уже здесь? Хосок кивает. — Он потонировал волосы, — сообщает Чон, многозначительно улыбаясь. Юнги легонько хлопает себя рукой по лбу и усмехается. — Берет пример с его модельной подружки? Как его, Тэ… —…мин, — заканчивает за него Хосок, — но Тэмин все еще ходит синий, как незабудка. Друзья опять смеются. Тэмин, в силу своей деятельности, и правда часто красит волосы и меняет стиль. Но, даже посмеиваясь над ним, они никогда не отрицают того факта, что этому светскому принцу идет абсолютно все без исключения. Спустя еще пару саркастичных комментариев в сторону Чимина, обсуждения новой фотосессии Тэмина и Бог знает чего еще, они спускаются на второй этаж и занимают свое коронное место на диване из крокодильей кожи. Когда двери лифта распахиваются и в поле зрения появляется Чимин, друзья переглядываются и усмехаются друг другу. Платиновые чиминовы пряди теперь пепельно-серого оттенка. Ему идет. Конечно, ему идет, как и все остальные эксперименты, которым Чимин поддает себя в плане стиля. В его ухе блестит металлическое колечко, а глаза снова сверкают сталью из-за серых линз. На нем белая рубашка, заправленная в приталенные черные брюки, такой же черный свитшот и пиджак идеального красного оттенка. Девушки со всех сторон жадно пожирают взглядом, даже компания парней за соседним столиком бесстыдно уставилась на шествующую к друзьям фигуру. На лице Чимина — неизменная надменность и осознание своей привлекательности. Пак садится в кресло рядом с Юнги и, кивнув в знак приветствия, устремляет взор на сцену. Когда выходит АрЭм, пронзая толпу криком «Are you rеаdy?», Хосок сидит на своем коронном месте, толкая Чимина в плечо и жестом указывая, что выступление началось. Как только он зашел в Гриндевальд и увидел наслаждающегося мартини Хосока, его первым вопросом было, не приходил ли Чонгук. Хосок, понимающе усмехнувшись, отрицательно покачал головой, чем вызвал у Чимина печальный вздох. И с той самой минуты он поглядывает то на лифты, то на бар на первом этаже, то скользит взглядом по толпе, пытаясь выцепить знакомую фигуру взглядом. Но безуспешно. 𝘸𝘩𝘦𝘵𝘩𝘦𝘳 𝘺𝘰𝘶 𝘩𝘢𝘷𝘦 𝘮𝘢𝘯𝘺 𝘱𝘦𝘰𝘱𝘭𝘦 𝘢𝘳𝘰𝘶𝘯𝘥 𝘺𝘰𝘶 𝘰𝘳 𝘯𝘰𝘵 𝘵𝘩𝘦 𝘭𝘪𝘵𝘵𝘭𝘦 𝘮𝘦 𝘪𝘯𝘴𝘪𝘥𝘦 𝘮𝘺𝘴𝘦𝘭𝘧 𝘸𝘢𝘴 𝘢𝘭𝘸𝘢𝘺𝘴 𝘭𝘰𝘯𝘦𝘭𝘺 Чуть дальше, на диване сидят Тэмин и Кай, обнимаясь и вопя сценическое имя Намджуна. Им весело вдвоем, они пьют вино, наслаждаются друг другом, зеленый неон мерцает на их влюбленных лицах и, даже издалека кажется, что у этих ребят свой мирок, в котором им комфортно и хорошо. Чимин осушает второй бокал вина. Ему грустно. Кихен, примостившийся рядом и закинувший на него обе ноги, весело болтает о чем-то, во что Чимин абсолютно не вслушивается, и иногда прикладывается нежными губами к чиминовым. Но Чимину все еще одиноко и грустно. И он в который раз обводит толпу взглядом в надежде наткнуться на человека, ради которого перемерял сегодня двенадцать нарядов, до истерики извел своего дворецкого, час укладывал волосы и хрен знает сколько времени не мог выбрать подходящий блеск для губ. 𝘸𝘦 𝘵𝘳𝘺𝘯𝘢 𝘣𝘦 𝘣𝘳𝘪𝘨𝘩𝘵 𝘣𝘶𝘵 𝘢𝘭𝘸𝘢𝘺𝘴 𝘥𝘢𝘳𝘬 Юнги сидит возле Хосока, попивая виски и крутя в руках золотистую коробочку. Он совсем не обращает внимания на происходящее на сцене, он следит взглядом за мотающимся от столика к столику Тэхеном и время от времени глубоко вздыхает. — Отвлекись, бро, ты скоро в нем дыру прожжешь, — наклоняется Хосок. Юнги слышит смешок в его голосе. Он недовольно ворчит что-то о том, что ничего и не пялится, но Хосок, похлопав его по плечу, лишь понимающе улыбается. — Вокруг одни влюбленные идиоты, — закатывает глаза Чон, прося подошедшего Джи Ху наполнить его бокал. — Я в уборную, сейчас приду, — кидает Юнги, поднимаясь со своего места и отряхивая худи. Хосок, сделав глоток из бокала, насмешливо кивает, а Юнги, пронзив его злым взглядом, закатывает глаза и, осушив свой виски одним глотком, идет к комнате персонала. 𝘸𝘦𝘳𝘦 𝘸𝘦 𝘣𝘰𝘳𝘯 𝘵𝘰 𝘣𝘦 𝘸𝘳𝘰𝘯𝘨? 𝘪𝘴 𝘭𝘪𝘧𝘦 𝘴𝘰𝘮𝘦𝘵𝘩𝘪𝘯𝘨 𝘭𝘪𝘬𝘦 𝘵𝘩𝘢𝘵? Юнги на ходу теребит металлическое колечко в ухе и слегка приглаживает волосы. Он на секунду останавливается перед нужной дверью и только спустя пару секунд несмело тянет ручку на себя. Тэхен стоит у зеркала и расчесывает каштановые пряди. На нем черные джинсы, прикрытые длинным фартуком, и белоснежная рубашка, расстегнутая на две пуговицы. Юнги непроизвольно закусывает щеку, думая, сколько же сексуальности скрывается в этом молочном теле и как же хочется, чтобы она обрушилась на него здесь и сейчас. — Как ты тут? — негромко тянет Мин, бесстыже гуляя захмелевшим взглядом по тэхеновой шее. — Джи Ху сказал, что я могу взять перерыв, поэтому я решил отдохнуть здесь немного, — словно его застали врасплох, смущенно оправдывается Тэхен. Юнги это улыбает. Он смотрит на Тэхена, и внутри разливается тепло. Ему кажется, что от каждого взгляда друг на друга между ними все крепче сплетаются невидимые нити. Юнги видит в его глазах свое необъяснимое желание прикоснуться. Губами к векам, кончиками пальцев к нежной коже на щеке, носом к волосам — не важно, лишь бы сократить чертово расстояние и почувствовать чужое дыхание. 𝘮𝘢𝘬𝘦 𝘮𝘺𝘴𝘦𝘭𝘧 𝘦𝘷𝘦𝘯 𝘴𝘢𝘥𝘥𝘦𝘳 𝘪𝘵'𝘴 𝘸𝘩𝘢𝘵 𝘐'𝘮 𝘥𝘰𝘪𝘯𝘨 — Не хочешь выйти на улицу? — вдруг спрашивает Мин. Тэхен кивает, и Юнги ведет его за собой к черному ходу. Они выходят на улицу, вдыхая ночную прохладу. Небо сегодня поразительно звездное, Тэхен завороженно поднимает взгляд и с минуту стоит, не шевелясь и просто наблюдая. Он любуется звездами, а Юнги бесстыдно любуется им. Мин улыбается, лицезря прекрасное зрелище, и тянет сигару из золотистой коробочки. Он достает зажигалку из внутреннего кармана и подкуривает. Несмотря на то, что дым заполняет лишь рот, Юнги кажется, что он тягучей субстанцией медленно ползет по венам, пробирается в каждую клетку и дарит приятное расслабление мышцам. — Это сигара у тебя? — удивленно спрашивает Тэхен, с интересом наблюдая за курящим Юнги. Мин с улыбкой кивает. — А можно, — он мнется и с пару секунд собирается с духом, прежде, чем договаривает, — и мне попробовать? Ему интересно. Тэхена больше прельщает, конечно, само занятие, чем процесс. Ему хочется стать ближе, поэтому он подсознательно пытается разделить с хёном то, что приносит ему удовольствие. Юнги издает негромкий смешок. — Не вдыхай в легкие, только в рот, — шепчет Юнги, вдруг думая, что сигары недостойны отравлять горечью эти рубиновые губы, но как же хочется приблизиться к ним хоть на пару сантиметров. Он задерживает взгляд на чужих губах, и когда Тэхен, заметив это, смущенно опускает глаза, Юнги глубоко затягивается и, подняв голову Тэхена за подбородок, приближается и выпускает дым в приоткрытые губы. Ким прикрывает глаза, втягивая, и, на секунду задержав дым во рту, выдыхает, выпуская витиеватую струю вверх. Юнги все еще находится в паре сантиметров от тэхеновых губ. Ким улавливает запах алкоголя от старшего, но, перемешиваясь с полюбившимся Тэхену кардамоном, он не вызывает в нем негативных ощущений. Юнги дышит практически в его губы, и у Тэхена на секунду останавливается сердце. Кто-нибудь, подскажите, как с этим жить. — Мне пора идти работать, — робко шепчет Тэхен. Юнги чувствует его дыхание и ему до одури хочется сократить расстояние между их лицами, но он не позволяет себе этого. — Беги, — также шепотом отвечает Юнги. Тэхен стоит так еще с пару секунд. Максимально близко, излучая тепло и какую-то абсолютно неведомую гипнотическую энергию, которая пробирается в миново тело, овладевая им всецело. Тэхен улыбается совсем смущенно и скрывается за тонированной дверью. Юнги тяжело вздыхает и затягивается, все еще держа перед глазами картинку, как Тэхен выпускает тягучий дым и улыбается лишь уголками губ, заставляя сжиматься мышцы внизу живота и отнимая дар речи. — Блять, — жмурится Юнги в попытке перестать думать о Тэхене, представлять Тэхена, ощущать его дыхание на коже, даже когда он не рядом. — Намджун будет фатально на тебя обижен, — слышится мягкий голос сзади. Когда он поворачивается, Юнги видит Хосока с полуулыбкой на лице. На нем длинное серое пальто, а волосы легонько треплет ветер. — Уже трепещу от предвкушения, — посмеивается Юнги, выдыхая дым. С минуту они стоят молча, Юнги — покуривая сигару и слегка ежась от холода, Хосок — задумчиво глядя вдаль. Он кидает короткий взгляд на друга и печально вздыхает, снимая с себя пальто и надевая на дрожащие плечи напротив. Мин благодарно кивает и кутается в шерстяную ткань. — Расскажешь? — мягко спрашивает Хосок. Чон смотрит прямо в глаза, и от одного его изучающего взгляда у Юнги мороз по коже, ведь он понимает, что тот имеет в виду. И хоть вариантов на самом деле множество, в итоге все они сводятся к одному человеку — с каштановыми непослушными прядями и большими миндальными глазами, с чудаковатой квадратной улыбкой и добрым сердцем. В последнее время все дороги ведут Юнги к нему, все сводится к нему. К Тэхену. — О чем? — притворяется Юнги. — О нем, — коротко ответствует Хосок, кивая на двери, за которыми пару минут назад скрылся Тэхен. Юнги поджимает губы и тушит сигару. Он тратит пятнадцать секунд, чтобы покрутить ее в пальцах, спрятать в хьюмидор, а потом положить золотистую коробочку во внутренний карман пиджака. Но как бы он не тянул время, отвечать придется все равно. Хотя бы себе. Юнги кидает короткий взгляд на ожидающего Хосока, на лице которого расползлась усмешка и отчетливо виднеется любопытство. — Я не знаю, что тебе рассказать, — и это чистая правда. Юнги действительно не знает. Да и что ему говорить? Что у него дыхание сводит от мысли, что Тэхену может быть плохо, что всего за пару недолгих встреч успел привязаться к этому человеку, как ни к кому ранее, что Юнги находит его до ниточек вен прекрасным? Нет, этого не озвучивают вслух. Это только его. И делиться этим с кем-то, то же самое, что быть соучастником в краже. Своими руками отдать сердце на разделку. Отдать Тэхена в нем. — И давно ты сохнешь по этому парню? — конкретизирует Хосок, вводя Юнги в еще большее смятение. — Да ни по кому я не сохну, — фыркает он, — просто помогаю. Юнги сам не верит своим словам. Его голос звучит тихо и неуверенно, и, конечно, Хосок это замечает. Он одаривает понимающей улыбкой, слегка сжимает плечо и своим мягким густым тембром говорит: — Это так иронично, — с усмешкой бормочет Хосок, Юнги вопросительно вскидывает брови, — любовь. Я имею в виду любовь. Это ведь та еще ирония на самом деле. Любовь ошибочно считают светлым и невесомым чувством, ведь когда влюбляешься, хочется быть с человеком постоянно, но когда этого не происходит, начинается ломка. И самое ироничное, что ты никогда не замечаешь, в какую именно секунду становишься наркоманом, просто у наркотика появляется имя. И голос. И запах волос. — Я не влюбился, — шипит Юнги, но Хосок уверенно продолжает. — Конечно не влюбился, — хихикает Чон, — ты просто так в толпе ищешь его взглядом. И просто так попросил взять его на работу. И конечно же просто так смущаешься от этого разговора, как школьник, — Хосок многозначительно смотрит на Юнги, и тот стыдливо мнется перед ним. Ну точно школьник. — Да просто ты несешь какую-то хрень, — смеется Юнги. Хосок, заражаясь, утыкается макушкой ему в плечо, а потом, отстранившись, драматично вытирает несуществующие слезы. — Я тут распинаюсь, значит, а ты… На них накатывает новая волна смеха. С клуба слышатся возгласы — это Намджунов встревоженный крик — и Хосок жестом указывает, что им бы лучше пойти внутрь. — Поговори с ним, — еле слышно говорит Хосок, пропуская Юнги внутрь. Мин кидает на него лишь короткий взгляд в ответ, но секундный зрительный контакт дает Хосоку понять многое, в глазах Юнги страх быть непонятным, боязнь невзаимности, внутренний протест, кричащий, что он не мог влюбиться в мужчину. Хосок слишком хорошо его знает. Он глубоко вздыхает, когда Юнги отворачивается, и его губы трогает печальная улыбка. Он понимает. Потому что все это он проходил. Всегда лучше сказать, мысленно говорит Чон. Если бы так легко было следовать своим же советам.

***

— Почему музыка не играет? — насторожено спрашивает Юнги, двигаясь за Хосоком в направлении главного зала. Хосок ускоряет шаг, Юнги машинально следует за ним. АрЭм прекратил почему-то выступление, с первого этажа доносятся крики. Неужели опять что-то с Тэхеном? Юнги пытается успокоиться, влетая вслед за Чоном на танцпол. На паркете лежит девушка, которую уже успели обступить. Кто-то кричит, чтобы вызвали скорую, кто-то в панике вопит что-то неразборчивое. У Юнги леденит сердце. Он высматривает в толпе Тэхена, но его нигде нет. — Да съебитесь уже, — рычит Кихен, расталкивая людей и опускаясь на колени перед незнакомкой. Он переворачивает девушку на бок, растирает ей ухо двумя пальцами, потом хлопает по щеке. Юнги не понимает, для чего нужны эти действия, но не вмешивается. Ему все еще жизненно необходимо найти Тэхена. Он расталкивает людей и ищет знакомое лицо. Чуть поодаль, на диване Юнги замечает побледневшего Чимина, над которым порхает Тэмин, пытаясь заставить того выпить стакан воды. — Что с ним? — Юнги подходит и, наклонившись, изучающе смотрит на Пака, а потом сжимает его плечо и слегка трясет, — ты чего, бро? Тебе херово? Чимин отрицательно мотает головой. У него абсолютно отрешенный взгляд, от веселья не осталось и следа. — Эта девушка упала на него, когда мы танцевали. У нее судороги начались и она схватила его за руку, — поясняет Кай. — Она так смотрела на меня, — безжизненно добавляет Чимин, не поднимая взгляда. Он все еще сидит, привалившись к спинке дивана, а Тэмин обнимает его за плечи. — Передознулась девчонка, — встревает Тэмин, он откидывает взмокшую от танцев синюю челку и, положив одну руку Чимину на колено, другой начинает гладить его по спине, — а Чимин испугался. Впечатлительный он, оказывается, — горько усмехается Ли. — А если бы на ее месте.. — бормочет под нос Чимин, но слышит его лишь Тэмин. И понимает, о чем говорит друг - тоже лишь он. — Чувак, все хорошо, слышишь, — Юнги присаживается на колени перед другом и ободряюще улыбается. По крайне мере ему кажется, что ободряюще. В действительности на его лице испуг и тревога, — ей помогут, Кихен сможет оказать необходимую помощь, — на самом деле Юнги понятия не имеет, сможет ли Кихен помочь девушке, но других слов не находит. Чимин лихорадочно кивает головой и жмется к Тэмину, пытаясь глубоко вздохнуть. У него не получается. Юнги, еще пару раз хлопнув Пака по ноге, поднимается и обращается к Каю: — Ты не видел Тэхена? — Это который твой бойфренд? — задумчиво хмурит брови Чонин, — он был где-то здесь, а потом убежал на второй этаж. Юнги уже было собирается возразить, что Тэхен никакой ему не бойфренд и вообще, но забивает. Он срывается с места к лифту, кивнув Каю. — Вот, — Хосок протягивает Кихену вату с нашатырным спиртом, и тот подносит ее к носу девушки. Реакции никакой. — Скорой еще нет, — выпаливает влетевший Намджун, пытаясь восстановить дыхание. — Блять, все хуево, — Кихен выглядит мрачнее тучи. У него колотится сердце, но он никак этого не выказывает. Со стороны главного входа слышится вой сирены скорой помощи, и все трое оборачиваются. В здание забегают два врача.

***

— Тэхен! — кричит Юнги, заглядывая в подсобные помещения. Тэхена нигде нет. У него бешено пульсирует в висках, голова раскалывается от заполняющих мыслей, которые кружатся ураганом. Одна хуже другой. Через пять минут Юнги находит Тэхена во дворе, куда выходит черный ход. Он стоит, закутавшись в молочный кардиган, и смотрит на проезжающие машины вдалеке. Юнги замирает, вглядываясь в миндальные глаза. В них отражается лунный свет. Каштановую челку легонько треплет ветер. Юнги, на секунду зажмурившись, громко выдыхает. В висках все еще пульсирует, но сердце потихоньку успокаивается. Тэхен молчит. Юнги смотрит на него всего с пару секунд — но даже они кажутся вечностью — и, налетев, крепко обнимает. Тэхен, опешив, растерянно смыкает руки на миновой шее. — Ты в порядке? — спрашивает он совсем тихо. — Уже да, — шепчет в ответ Юнги. Они стоят так около минуты. Ни один не двигается. Юнги мысленно благодарит за то, что Тэхен не пытается сбежать или отстраниться. Он несмело, но нежно прижимает Юнги к себе за шею, и его размеренное дыхание успокаивает. — Ты не представляешь, как я волновался. Я нигде не мог тебя найти, — усмехается старший. Усмешка получается нервной, но Тэхен в ответ улыбается, от чего у Юнги мороз по коже. — Я просто.. — мнется Тэхен. В его взгляде задумчивость, он решает, может ли довериться, — у моего однокурсника была передозировка. — Он умер? — удивленно спрашивает Юнги. — Нет, но те наркотики.. — запинается Тэхен, — они оказались у него из-за меня, — тэхенов голос становится совсем тихим и хриплым. Юнги ни о чем не спрашивает. — Все будет хорошо, — шепчет Мин и приглаживает тэхеновы волосы. Он на секунду задерживает руку на его щеке и совсем медленно скользит по ней пальцем. Тэхен смотрит прямо в глаза, не гонит, не отворачивается, просто смотрит. И Юнги уже за это ему благодарен, ведь его взгляд теплый и ласковый. — Хосок не позволит этому повториться, слышишь? — Юнги слегка сжимает тэхеново плечо. Тот тупит взгляд в пол и механично кивает, — в Гриндевальде никогда раньше не случалось подобного. Хосок разберется. Юнги уверен, что успокаивает Тэхена, но на деле же он проговаривает каждое слово уверенно для себя самого. Ведь страшно все еще до жути. Тэхен внезапно тянется рукой к миновой. Он проводит по тыльной стороне ладони пальцем и несмело берет Юнги за руку. Он поджимает губы, улыбается одним уголком, и Юнги на полном серьезе мысленно говорит себе, что не мог. Не мог влюбиться в Тэхена. Не мог себе позволить так опрометчиво облажаться. Но в глазах Тэхена — вселенная, глубокая и далекая. В его глазах лунный свет отражается, а касание его рук невесомое практически, но согревающее безмерно. И теперь Юнги не уверен. Он не мог себе позволить. Но, кажется, позволил.

***

— Ты уверен? — еще раз переспрашивает Тэмин, — я практически не пил, может, все-таки подвезти? Чимин отрицательно кивает головой. Они уже выходят из Гриндевальда, когда Тэмин, спохватывается, шарясь по карманам и хаотично пытаясь что-то найти. — Блять, кажется телефон забыл. — Давай позвоню Каю, он заберет? — предлагает Чимин. Он выглядит бесстрастным, но Тэмин замечает, что Пак до сих пор находится под сильным впечатлением, его все еще потряхивает, а в глазах задумчивость и беспокойство. — Нет, я сбегаю. Подожди меня тут, не уезжай. Чимин кивает и направляется к желтой Порше, припаркованной на той стороне дороги. Он тащит из кармана тэминовой кожанки, которую тот надел на него, пачку сигарет, выуживает зажигалку и закуривает. Пальцы дрожат. Ему до безумия страшно. Тот взгляд, то отчаяние, с которым девушка сжимала его руку, он не может выкинуть это из головы. Чимин стоял и не мог пошевелиться, наблюдая, как девушка валится на пол, как бьется в агонии. И все, о чем он мог думать — что, если бы на ее месте был он. Что, если бы это действительно был он? Что, если бы это случилось не в Гриндевальде и никто не приехал его спасать? Не было бы рядом Хосока, который всегда готов прийти на помощь, не было бы Юнги, который хоть и брюзжит, как бабка старая, но в сложной ситуации никогда не бросит. Не было бы ни Тэмина, ни Кая, ни Кихена, который кучу всего знает о первой помощи при передозе, ни даже Намджуна, который в своей жизни и травы-то не видел, наверное. Никого. ни. ко. го. Чимин представляет свою смерть. Она пришла бы к нему, когда он лежал бы на полу своего дома в одиночестве, обдолбавшись, и не мог бы даже дотянуться до телефона. Он думает, что по закону подлости, именно в этот день дал бы дворецкому выходной. И остался бы один. Как и заслуживает. Он бы лежал и лежал, пока не начал бы судорожно метаться по полу. А потом просто закрыл бы глаза. И дальше ничего. Ни зеленых огней, ни веселых улыбок друзей, ни занудных папиных нотаций, ни саркастических комментариев Со Хён. Ни-че-го. Темное, пустое ничего. Чимин сглатывает, привалившись спиной к поблескивающей в лунном свете золотистой двери. Его глаза щиплет, он чувствует, как по щеке ползет слеза, но не двигается, чтобы смахнуть ее. У Чимина перед глазами — море. Он хотел бы, чтобы его тело выбросили в море. Тогда, возможно, он наконец-то обрел бы дом. — Вот ты где, — к Чимину подходит Кихен, и Пак быстро смаргивает слезы, — я волновался. — Я был здесь, — равнодушно ответствует Чимин, не отвечая на объятие Кихена. — Тэмин сказал, что подвезет нас. Скорая забрала девушку, Хосок поехал с ними, — информирует Кихен, приглаживая чиминовы волосы и стирая с его щек слезы. Он целует его в кончик губы и слабо улыбается, — не переживай, все будет нормально. Чимин беспрекословно поддается его заботе, никак не отвечая. Он почему-то думает о Чонгуке. Хорошо, что он не пришел сегодня, Чимину не хотелось бы, чтобы он видел его таким разбитым. Но, не давая себе в этом отчета, Чимин все равно скользит взглядом по парковке в поисках нового знакомого. Где-то глубоко в душе Чимину хочется оказаться сейчас на его уютной кухне и выпить чашку кофе, который Чимин и не пьет-то в принципе. Но сейчас хочется. Особенно если с Чонгуком. — Я нашел, — кричит Тэмин, размахивая телефоном в вытянутой руке. За ним через дорогу семенит Кай, оглядываясь по сторонам на наличие машин — но дорога пуста. Тэмин с недовольным видом забирает у Чимина сигарету, выкидывает и садится на водительское сидение, Кай устраивается рядом. Кихен, устроившись на заднем, окликает Чимина, но тот, словно не слышит, он смотрит на припаркованные у клуба машины, на выходящих людей, на курящую толпу рядом с Гриндевальдом, но среди них его нет. Значит, все таки не пришел. — Чиминни, — тянет Кихен. Чимин, наконец придя в себя, садится в машину, незаметно стерев слезу со щеки. Плакать ему не хочется, но тугой ком все еще стоит в горле, и слезы как-то сами наворачиваются. Тэмин заводит Порше, и они трогаются с места. — Ты в порядке? — спрашивает Ли, сворачивая. — В порядке, — безучастно отвечает Чимин. Кихен рядом с ним кладет свою ладонь на чиминово колено и ласково гладит. — В субботу мой показ, вы же придете? — напоминает Тэмин, Кай в этот момент устремляет полный гордости взгляд на возлюбленного. Для Тэмина это не первый подиумный опыт, но такие крупные показы он еще не делал. Ли выезжает на скоростную трассу, и рыжая львица несет их на скорости сто шестьдесят к особняку Чимина. - Конечно, мы придем, - Кихен жмется щекой к чиминову плечу, но от этого теплее почему-то не становится. Чимин замерзает, задыхается под лавиной собственных мыслей, образов, которые рисует сознание. Но он все так же молча сидит на заднем сидении, время от времени незаметно смаргивая слезы и вытирая их рукавом пиджака. Ему тошно. Он вспоминает все разы, когда не контролировал себя под действием наркотиков, каждый раз он был в шаге от смерти, ведь никогда не знаешь, как подействует очередная доза. Юнги сказал Чонгуку, чтобы тот держался от него подальше. Какая мудрая мысль. Чимин горько усмехается. Чонгуку действительно нужен кто-то получше. Да, он, наверное, и сам это понял, раз не пришел. И это несомненно к лучшему. Чимин ведь сломан, как кукла фарфоровая, какие ему чувства. Настоящая любовь ведь не для тех, кто упрямо вязнет в искусственной. Настоящая любовь не для Чимина. Ведь такие, как он, любви недостойны.