спустя неделю
— Гуки, — кричит с кухни Юнги, — я вычитал, что человек может прожить без еды восемь дней, ты уже близок к тому, чтобы я начал выбирать гроб, — Чонгук слышит в его голосе смешок, — так что тащи свой зад на кухню или, клянусь честью пулькоги, ты умрешь раньше. — Насрать, — слышится ответный крик. Юнги закатывает глаза и, шипя ругательства под нос, семенит в комнату брата. Перед ним открывается занимательнейшее зрелище: Чонгук лежит, свесив голову вниз с кровати, и листает что-то в телефоне. Юнги лишь краем глаза видит знакомый чиминов силуэт, но спрашивать не решается. С тех пор, как в Гриндевальде произошел случай с передозировкой девушки, а Юнги запретил младшему приходить, Чонгук сам не свой, он не ходит в университет, не приходит к Тэхену (Юнги знает точно, он-то в Гриндевальд зачастил, как к себе домой) и выглядит так, словно ему раскрыли тайну Вселенной и ничего интересного в этом бренном мире уже не случится. — Ну блять, Чон Чонгук, — он оглядывает младшего, с которого сползло одеяло и открывает всю нижнюю часть, прикрытую лишь трусами. — Не доебывай, без тебя хреново, — хрипит Чонгук. Он листает чиминовы фото по девятому кругу за последний час и занять себя чем-то другим даже не думает. Ему правда хреново. Не так, чтобы с окна или вены резать, но примерно на том уровне, когда очень хочется напиться до беспамятства и будь что будет. Чимин наверняка обиделся после того, как он не пришел, думает Чонгук, и тусуется теперь со своими модными друзьями, а про Чонгука не думает даже. Пак не писал, не звонил, даже не спросил, почему Чонгук не явился. Скорее всего, проносится в голове Чона, ему не очень-то и хотелось его там видеть, а может, Чимин и не заметил вообще, что его не было. — Ну, все, задолбал, — Юнги глубоко вдыхает и решительно приближается к младшему. Стянув того с кровати, он поднимает его на ноги — под брыкания и проклятья, конечно, — и, закинув на плечо, кряхтя и причитая, тащит на кухню. Как Юнги удалось Чонгука поднять, который на пол головы, к слову, выше — загадка той самой Вселенной, которая так жестоко поступила с Чонгуком, отняв у него самое большое впечатление в его жизни. Чонгук не боится признаться в том, что Чимин произвел на него непревзойденное впечатление. Чонгук никем и никогда так не восторгался. В Чимине ему нравится абсолютно все. Он лишь краешком глаза заметил родинку у того на шее, когда они обедали в ресторане, и уже влюбился в нее. Его плечи, его запястья, его красивая шея и пепельные волосы, его пухлые медовые губы, его сильные руки, сжимающие руль алого байка, его стройная талия, которую так хочется еще раз прочувствовать под своими пальцами. Все в Чимине, абсолютно все, покоряет и очаровывает. Чонгук влип. И он понимает это. Как и то, что блядский этот милашный до ужаса и симпатичный — что вообще некстати — Кихен нравится ему больше, чем Чонгук; что Чимин предпочел его, выбрал его. И Чонгук, как истинный мазохист, подписался на того в инстаграм и теперь смотрит все кихеновы сториз, где он в девяноста процентах случаев с Чимином. И Чонгук, после того вечера неделю назад, собрав всю свою гордость, которая при мыслях о Чимине так предательски затихала, не писал, не звонил и даже на страничку его не заходил. И совсем не важно, что только на первые три часа после его непоколебимого решения силы воли хватило, а потом он застрял, просматривая его профиль, часа на четыре, листая «актуальное» и клацая на каждую отметку с именем одного из друзей Пака. — А ну не брыкайся, у меня и так сейчас грыжа лопнет, — рычит Юнги, еле доползая до кухни. Он скидывает Чонгука, который, зло отряхиваясь, шипит ругательства в адрес брата и садится за стол, Юнги заботливо накрытый к завтраку. — Что-то в глазах потемнело, — драматично хватается за сердце старший, роняя себя на первый попавшийся стул. Чонгук разражается смехом. — Это что, ты сам приготовил, что ли? — Чон скептически осматривает пибимпап. Он неуверенно тянется к палочкам и ковыряется ими в овощах. — Ешь давай, чего вылупился, — зло поджимает губы Юнги, все еще пытаясь отдышаться после сильнейшей физической нагрузки. Чонгук мешает овощи и рис с яйцом и кладет в рот. Пожевав каких-то пару секунд, он проглатывает и кривится. — Фу, это же есть нельзя, — он отодвигает тарелку, игнорируя испепеляющий минов взгляд, и тянется к телефону. Он набирает номер доставки и, сделав заказ, с важным видом кладет телефон на стол и устремляет взор на Юнги. — Когда руки выросли с того места, куда эта еда и попасть-то не должна, можно упростить жизнь, — важничает Чонгук. Юнги скрещивает руки на груди и нервно дергает глазом. Сейчас допросится, думает Мин. — Ты мерзкий, — морщится Юнги, но Чонгук лишь плечами пожимает. Юнги готовит кофе на двоих, пока Чонгук залипает в смартфоне, и слышит неуверенный братов голос: — А он давно с Кихеном встречается? Юнги думает, стоит ли отвечать, с пару секунд. А потом все-таки решается: — Это нельзя назвать отношениями, — говорит Мин, ставя перед младшим американо, — ну, по крайне мере в понимании адекватных людей. Юнги присаживается на свое место и делает глоток. Чонгук вопросительно вскидывает бровь, на что Юнги лишь глаза закатывает. Не любит он выступать гидом по чужим отношениям, хоть и таким странным, как эти. — Ну, они типа свободные, — Юнги наконец вспоминает, как Чимин когда-то охарактеризовал их с Кихеном связь, — они как бы вместе, но это не мешает обоим спать с другими. — И много с кем спал Чимин? — Если ты считаешь, что я веду блокнотик с записями, то нет, — Юнги зачесывает челку назад и наклоняется к чашке. Но, как только он опускает голову, она тут же спадает на глаза. Мин, бурча себе под нос, еще раз усердно зачесывает черные пряди. — Ну, вы же дружите, — неуверенно аргументирует Чонгук. — Это не означает, что я держу ему свечку, — усмехается Юнги, — Чимин любит близость. И любит, когда его пожирают взглядом. Ну, все эти гейские штуки, — отмахивается Мин, попивая кофе. В его представлении геи именно такие. Чонгук разражается смехом. — Гейские, значит? Да, не лучшего ты о себе мнения, — хихикает младший. — Эй, — возмущается Мин, — я не такой, ясно? Чонгук притворно-согласно кивает. — Конечно, ты же не пожираешь взглядом Тэхена, — прыскает он. Юнги заливается краской. И что на это отвечать? Не сказать, что он нет, конечно, но не признаваться же в этом мелкому братишке. Но Чонгук, будто прочитав все по миновому взгляду, допивает в пару глотков свой кофе, поднимается с места и, проходя мимо хёна и хлопнув его пару раз по плечу, бросает чашку в раковину и удаляется. — Я тебе посудомойщицей не нанимался, — ворчит себе под нос Юнги. Он поднимается и моет сначала свою чашку, потом чашку мелкого засранца, в которую, вынашивает план Мин, нужно в следующий раз соли вкинуть вместо сахара. А что, чтобы поделом. Шагая в гардеробную, Юнги думает о том, замечает ли Тэхен его взгляды. Юнги, если признаться, на Тэхена смотреть нравится очень. Тэхен красивый, гармоничный. У него стройный стан, изящная линия плеч, обворожительные миндальные глаза, в которых будто скрыта вселенская печаль, но вместе с тем, когда он смеется своей прекрасной чудаковатой улыбкой — от нее у Юнги мурашки каждый раз — то его глаза светятся самим ярким светом. Как же Юнги нравится, когда Тэхен смеется, когда рассказывает о чем-то абсолютно несуразном, но то, с каким энтузиазмом он это делает, заставляет щеки Юнги трещать от умиления, а все внутри сжиматься от какого-то необъяснимого счастья. Но да, Юнги все еще отрицает, что влюблен. Зайдя в небольшую светлую комнатку, Мин смотрит на часы. До встречи еще сорок минут, значит он прекрасно все успеет, тем более, что Хосок обещал заехать. Он стягивает с себя футболку, довольный, что хотя бы напоил Чонгука кофе — а скоро и еду этому маленькому не ценящему братских усилий паразиту привезут — и тянет с вешала светло-голубую рубашку, успевая кинуть страдальческий взгляд на синий костюм. Хуже костюмов, думает Юнги, в этом мире одежды еще не придумали. Неудобно, пафосно, неуютно. Но что поделать, если работа вынуждает одеваться стильно и деловито. А ничего более деловитого, чем костюмы, Юнги еще не нашел в Сеульских магазинах. По крайней мере в тех, в которые заглядывает раз в сто лет, ведь времени никогда на это нет, да и шоппинг — не его история, и вообще, «Гуки, купи на свой вкус, еще раз притащишь кигуруми — придушу». Вспомни солнце, вот и лучик, думает Юнги, когда Чонгук, сложив ладошки под щеку и опираясь о дверной косяк, рисуется в проеме. — Чего тебе, неблагодарный? — фыркает Мин, натягивая голубую рубашку. — Ты вот в этом на тэминов показ собрался? — скептически вскидывает брови Чонгук. Юнги пронзает злым взглядом, но Чонгук игнорирует, отпихивая от вешал и активно роясь в хёновых вещах. Чонгук выуживает синий бархатный пиджак, черную блузу с V-образным вырезом и такие же черные штаны из костюмной ткани. Еще раз посмотрев на свой выбор и удовлетворенно кивнув, он отдает вещи чешущему затылок Юнги. Тот, поджав губы, скептически рассматривает. — И в этом, ты хочешь сказать, я должен появиться на объекте? — Юнги бросает на брата полный сомнения взгляд. Но тот лишь глаза закатывает, прикладывая синий бархат к Мину. — Ты дизайнер, а не судья, тем более синий бархат тебе безумно идет. И вообще, не спорь с гуру стиля, — Чонгук важно поправляет несуществующие очки и поднимает уголок губ в еле заметной улыбке. Издав печальный вздох, Юнги утвердительно кивает и, стянув рубашку, примеряет чонгуков вкус на себя. — Ты-то в чем пойдешь, гуру? — прыскает Мин. — Увидишь, — Чонгук заговорщически вскидывает брови, а на губах расползается лукавая улыбка. Главное, что увидит Чимин. Увидит и обомлеет, уверен Чонгук.***
— Блять, — ругается Хосок, — в этой дыре и припарковаться негде, — он раздраженно бьет ладошкой по рулю, сигналя впереди стоящему Хюндаю. — Вот чтобы еще раз взял тебя с собой, — закатывает глаза Мин, на что в ответ получает лишь злое шипение. Через пару минут Хосок все-таки паркуется, не без проклятий и ругани, конечно, около торгового центра. Зеленый гепард выделяется среди стоящих авто слишком очевидно. И Хосоку нравится это нереально. Ведь это именно его изумрудная детка приковывает взгляды окружающих. Юнги проходит по улице вниз, останавливается у неприметной двери и шарится по карманам в поисках ключа. Когда Хосок неспешно подходит к заведению, Юнги уже проворачивает ключ в замке. — Welcome to Hogwarts, baby, — усмехается Юнги. Хосок скептично вскидывает брови. — Не позорься, — небрежно бросает тот, проходя внутрь. Он осматривается по сторонам. На единственном столике лежит планировка здания и листочек с заметками. Юнги спешно просматривает их и отбрасывает листочек. — Как тебе висящие рамы? Заказчик настоял на массивных, из дуба. Мне кажется, они не совсем вписываются, — задумчиво осматривается Мин. У Хосока дежавю. Он был здесь. Но когда? Зачем ему понадобилось заходить в это заведение? Точно не выпить кофе с друзьями. Память отшибло напрочь. Он смотрит на лимонного оттенка стены, на вид из окна, и все это кажется до боли знакомым. Но почему? — Странная картина, что-то похожее я, кажется, где-то видел уже, — задумчиво тянет Чон. Но Юнги, не услышав, продолжает бормотать себе под нос. — Мы перевесим вот эти сюда, — разговаривает Мин сам с собой. Хосок не вслушивается. Он все еще разглядывает практически пустое помещение, и неприятное чувство тревоги гложет его. — А там поставим книжные шкафы и портреты художников, — не унимается Юнги. Он делает пометки в блокноте и отходит к месту, где должен располагаться бар, делает пару шагов и, перецепившись через какую-то ниточку, спотыкается и упирается руками в голую стойку. — Осторожно! — слышится сзади крик Хосока. Юнги поворачивается на голос, и в этот самый момент оборвавшаяся картина практически касается тяжелой деревянной рамой его лица. Он инстинктивно выставляет вперед руки, и рама ударяет в ладонь, заставляя ее выгнуться назад. Юнги вскрикивает от пронзившей боли. Хосок подлетает мгновенно. Он тут же снимает картину с оставшейся веревки и аккуратно берет руку Юнги в свои. Его ладони холодные, это облегчает боль, и Юнги прикрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на приятном ощущении. Хосок аккуратно гладит его по запястью, изучающе рассматривая. — Нужно в больницу, вдруг перелом. — Да какой перелом, хён, просто ушиб, — раздраженно давит Юнги. Хосок быстро моргает, пытаясь собрать мысли в кучу, и плавно опускает руку друга, но тот поднимает полный мольбы взгляд, и негромко бормочет: — Подержи еще, пожалуйста, тогда не так больно, — Чон чувствует, как Юнги смущает его собственная просьба, ему стыдно за нее. Юнги в принципе не привык делиться болью с кем бы то ни было. Он всегда лишь забирает. Юнги сильный. Он готов обнимать дрожащие чонгуковы плечи, выслушивать пьяные исповеди Чимина, решать проблемы самого Хосока и вытирать тэхеновы слезы, но своей болью делиться не любит. И слабость проявлять не любит. На его плечи может обрушиться весь гребаный мир, но он выстоит. Это же непоколебимый Мин Юнги. Неуязвимый, с горным алмазом вместо сердца. И совсем неважно, что у самого душа залатана с грехом пополам. И в этом самом грехе Мин себя и топит все эти годы, накладывает все новые швы, но нити трещат и рвутся. Все равно трещат и рвутся. Сейчас же Юнги выглядит тем печальным юным студентом, что когда-то подсел к нему в столовой. Он выглядит уязвимым. — Тебе нужна помощь, Юнги. Мин не отрицает — нужна. Но не врача. Хирурги души не латают. Особенно, когда там бездна размером с черную дыру. — Все хорошо, — закрывает глаза младший, чтобы успокоиться и не повысить голос, — просто поддержи мою руку в своей немного, — он замолкает и вглядывается в карие глаза напротив, — пожалуйста. Хосок мягко накрывает его запястье обеими ладонями. Глупый потерянный мальчик. Запутавшийся, сломанный, жаждущий спасения каждой клеткой и так упрямо это отрицающий. Чон смотрит на опущенную чернявую макушку и печально вздыхает. Слова рвутся из горла, застывшие там так давно, но тают на губах, не успев дойти до адресата. Он хочет сказать, что если бы мог забрать всю его боль — он бы сделал, что, словно преданный пес, зализывал бы миновы раны. Так одержимо и искренне. Он бы исцелил его своей любовью. Но Юнги не нужна такая любовь, темная, методично тлеющая в груди год за годом. Хосок не знает, чего он не сделал бы для Юнги. Он покорил бы космос для него и изучил океанские глубины, если бы тот захотел, он подарил бы ему звезды, точно как свое сердце много лет назад. Хосок отдал бы за него жизнь и убил бы за него тоже. Иногда, его пугает собственное безумие, но не ради него ли вообще стоит жить? Любовь к Юнги не искрится в хосочьем сердце, она его закаляет, торчит льдиной, там, под аортой. Его любовь эгоистичная, ведь ему совсем не хочется делиться ею с кем-то, включая самого Юнги. Ведь если Хосок озвучит то самое заветное, Юнги отвергнет, а значит разобьет и то малое, что у Хосока есть: все те теплые взгляды украдкой, касания совсем (не) случайные, его запах, который Хосок давно сохранил в памяти — дыма, крепкого кофе и кардамона. Но Юнги любовь Хосока не нужна. Он нуждается в другой, не эгоистичной, не изодранной противоречиями и пьяными воплями в пустом доме, не фанатичной. Юнги нужна чистая, светлая, не запятнанная пороками и ошибками. И Хосок вовсе не отрицает, что Тэхен мог бы стать тем, кто сделает его счастливым. Мог бы стать для Юнги фатальной влюбленностью. Такой же, как Юнги стал когда-то для Хосока. — Поехали, я отвезу тебя домой, — мягко говорит Чон. — Не хочу домой, Чонгук будет лезть с расспросами, почему я так рано, а я не хочу, чтобы он волновался, — Юнги оглядывает стикеры на стенах с заметками и глубоко вздыхает, — нужно остаться и поработать немного, через пару дней обещали завезти мебель. — Эй, — Хосок вдруг берет лицо Юнги в ладони, — успеешь еще, — он берет его за здоровую руку и выводит из кафе. И через минуту они сядут в зеленый мерседес, что в солнечном свете мерцает, будто изумруд под светом прожектора; Хосок повезет его к себе домой, укроет пледом и приготовит самый вкусный кофе. Ведь для Юнги он готов на все. И сделает все, чтобы ему было хорошо. И если это сделает его счастливым, он готов даже отпустить. Наверное.***
Когда фигура Сокджина грациозно выплывает из такси, Тэхен замирает. Он завороженно таращится на нового знакомого, не в силах отвести взгляд. На Сокджине лиловый гольф, закрывающий шею, спрятанный под серым длинным пальто, и белые джинсы. Вау. Тэхен считает, что Сокджин — вау. Его длинные пряди развеваются в стороны, создавая идеальное обрамление красивому лицу, и Тэхен все никак не может прекратить пялиться, даже тогда, когда мужчина подходит к нему и смеется, заметив его изучающий взгляд. — Вы так хорошо выглядите, — восторженно лепечет Тэхен. Джин пахнет гранатами и роскошной жизнью. У Тэхена лишь два варианта: он либо модель, либо актер. Ведь по его мнению, кто-то настолько красивый просто не имеет права прятать такую внешность. — Спасибо, — вежливо улыбается Джин. Он оглядывает дневной Гриндевальд и многозначительно кивает Тэхену. — Впечатляющее место, — говорит он вполголоса. — Абсолютно с вами согласен, — лучезарит Тэхен. Они направляются вниз по улице. Сокджин шагает неспешно, размеренно. Тэхен думает, что его новый знакомый наверняка из тех, кто не опаздывает, а задерживается, поэтому ему чужда суета в движениях. — Пожалуйста, давай перейдем на «ты»? — просит Сокджин, когда они поворачивают на узкую улицу справа. Тут расположены магазины всемирно известных брендов. Тэхен обычно здесь не бывает, но Сокджину — он уверен — понравится. — Каннамгу, вообще, раньше был частью уезда Кванджу, — рассказывает Тэхен, когда они проходят к COEX. Тэхен проходит внутрь, и Джин следует за ним. — А в две тысячи первом, кстати, тоже в марте, — хихикает Ким, — уезд получил статус города. Вот так, — робко тянет Тэхен. Сокджин же смотрит по сторонам, не сказать, что его что-то впечатляет слишком сильно, но он с интересом разглядывает закусочные и магазинчики. — Долго готовился? — смеется Джин. Тэхен заливается краской, он тупит взгляд в пол, прячет раскрасневшиеся щеки, зарываясь подбородком в шарф, и пожимает плечами. Готовился он не долго, но готовился. Даже план экскурсии составил. В трех вариациях, на минуточку, в зависимости от того, что предпочтет его турист. — Спасибо, Тэ, — мягко произносит Ким, — ты не против, я буду тебя так называть? — Не против, — следует ответная улыбка, — можем спуститься в океанариум или посмотреть на выставку. Они шествуют к лифту и Джин, призадумавшись, спрашивает: — А что за выставка? — Цветов. — Ну, пойдем смотреть на цветы, — хихикает Сокджин. Они поднимаются на третий этаж и проходят в широкий холл. Отовсюду выглядывают огромные цветочные конструкции, арки, столы с различными видами растений. Тэхен обращает внимание на длинную синюю лилию в метровой хрустальной вазе, она выглядит восхитительно. Он подходит и делает пару фото. — Выглядит восхитительно, прям как живая, — слышится сзади голос Сокджина. Тэхен с печальной улыбкой кивает. Он думает, что если бы мог ее себе позволить, то подарил бы Юнги, он точно оценил бы ее красоту. Юнги любит синий цвет, и она бы точно вписалась в интерьер их с Чонгуком квартиры. — Тебе нравится, Тэ? — загадочно улыбается Сокджин. — Очень, — шепчет в ответ Тэхен. Он смотрит на ценник в два с половиной миллиона вон, и отходит в сторону, переключая внимание на стол с украшениями. Там лежат разнообразнейшие кулоны, браслеты, кольца и серьги с цветами, увековеченными в эпоксидной смоле. Выглядит прелестно. Он тянет со стола кулон с сиреневой лобелией, и улыбается, разглядывая цветок. Он и вправду как живой. — Сколько это стоит? — спрашивает Тэхен. — Одиннадцать тысяч двести вон, — дружелюбно отвечает продавец. Тэхен роется в кармане, отсчитывает нужную сумму и протягивает продавцу. Тот упаковывает кулон в пакетик из крафтовой бумаги и отдает покупателю. Тэхен, поклонившись, отходит от стола с украшениями. Он прижимает к себе пакетик, представляя, как оно будет смотреться на изящной шее Юнги-хёна, и идет на поиски Сокджина. — Благодарю, — кивает Сокджин, когда ему передают метровую конструкцию, запакованную в несколько слоев защитной пленки и бумаги сверху. — Что купил? — дружелюбно интересуется Ким, пытаясь заглянуть под упаковку. Он даже не замечает, что Джин стоит у того самого столика, где он еще недавно разглядывал хрустальную лилию. — Подарок, — мягко отвечает Сокджин. Тэхен в ответ понимающе кивает. Расспрашивать он, конечно же, не станет. — Тогда пойдем смотреть на достопримечательность всего Каннамгу? — посмеивается Тэхен, когда они подходят к выходу с выставки, — или еще хочешь здесь погулять? — Здесь не хочу, — отвечает Джин, — но только не статуя рук, — мужчина разражается смехом, и Тэхен поддерживает. — Блин, — дует младший губки, — ты мне весь план испортил, — он также заливисто смеется вместе с новым знакомым. В его компании становится очень комфортно. Его дружелюбная улыбка, вежливая манера говорить, Тэхену с Сокджином нравится. Есть в нем что-то уютное и какое-то родное. — Пойдем я лучше угощу тебя мороженным. Сокджин тащит его к лифту, все еще посмеиваясь с попыток уверить, что он не голоден. — Я не принимаю отказов, ты же мой новый друг теперь, а друзей принято угощать, — они выходят из торгового центра и, Сокджин, обеими руками обняв свою внушительного размера покупку, семенит в сторону парка. Тэхен удивленно вскидывает брови, и откуда его новый друг знает, куда нужно идти? — Мне ванильно-клубничное, — облизывается Сокджин, — а тебе? — Шоколадно-фисташковое, — лучезарит Тэхен. Они берут свое мороженое и отходят к ближайшей скамье. — Фух, тяжелая штуковина, — отставив хрусталь, вымученно вздыхает Сокджин. — А что это? — спрашивает Тэхен, оглядывая упаковку. — Подарок для друга, — совсем загадочно отвечает Сокджин. Второй раз уже так говорит, думает Тэхен и решает больше не спрашивать. — Так ты из Америки? — меняет тему Тэхен. — Можно сказать и так, я жил в Сеуле в детстве, а потом мы с папой переехали в Вашингтон, там я пошел в среднюю школу. — Круто, — восторженно тянет Тэхен. Он облизывает мороженое и пачкает нос. Сокджин разражается смехом и заботливо вытирает салфеткой. — Спасибо, — шмыгает носом младший. — А кем ты работаешь? — Я актер, — улыбается Сокджин, — но в Америке я работал в основном моделью, участвовал в коммерческих съемках, а недавно мне предложили роль в корейской дораме. Потому я, собственно, и вернулся в Сеул. — Круто, — только и выдавливает Тэхен. Джин опять смеется, и смех его кажется Тэхену очень приятным, дружелюбным и теплым. Когда Сокджин проводит Тэхена домой, они останавливаются возле его подъезда, и Джин с минуту нагло его разглядывает. — Спасибо за прогулку, — улыбается старший, — друг. Тэхен застенчиво кивает. Сокджин протягивает ему упакованную конструкцию, и Тэхен, с пару секунд растерянно ее рассматривая, поднимает на мужчину полный непонимания взгляд. — В знак благодарности, — объясняет Джин. Тэхен раскрывает упаковку и, лишь краем глаза увидев синюю лилию, поднимает ошарашенный взгляд на Джина. — Это же так дорого, — бормочет младший, — я не могу это принять, нет нет, не могу, это очень, очень дорого. Джин негромко смеется, глядя на Тэхена. — Перестань, это же подарок, — поджимает пухлые губы Сокджин. Тэхен ставит конструкцию на землю и неожиданно обнимает Сокджина, даря ему всю свою благодарность и тепло. — Я зайду к тебе в Гриндевальд на днях, — сообщает Джин, отстранившись. Он ловит такси, которое так удачно показалось из-за поворота, и машет Тэхену. Ким, спохватившись, нагоняет нового друга, когда тот уже садится в машину. — Сокджин, возьми, это тебе, — Тэхен со смущенной улыбкой протягивает аккуратный крафтовый пакетик, — спасибо за прогулку. Джин берет подарок, лучезарно улыбается, благодарно кивая, и такси трогается. Тэхен машет Джину на прощание и, еще раз окинув взглядом свой подарок, сгребает его под мышку и радостно семенит к подъезду.***
Когда синий кваттро подъезжает к галерее, в которой совсем скоро должно начаться шоу, небо уже затянуто тучами, а за ними еле виднеется луна, и в эту атмосферу роскоши, стиля и пафоса братья вписываются безупречно. Когда водительская дверь Ауди открывается, из машины выплывает сам Бог Ночи, одаривая взглядом томных шоколадных глаз собравшихся возле здания людей. На нем бархатный синий пиджак, будто сотканный с небесного волокна, легкая черная блуза, а на шее сверкает черный чокер. Юнги обходит авто, из которого уже показывается не менее роскошная фигура в красном бархате. Чонгук облачен в кроваво-красный костюм, от которого даже Юнги, признаться, опешил на какое-то время, когда увидел брата. Волосы Чона небрежно спадают волнами на лицо, и ему чертовски идет. Они как арктический лед и адово пламя, гордо шествуют к главному входу, привлекая к себе взгляды. — Я бы что-то сказал, но при виде вас, ребята, слова застряли где-то в районе глотки, — усмехается Кай, пожимая руку сначала старшему, потом младшему. Юнги с легкой надменностью во взгляде усмехается. — Твоя подружка уже готова? — ухмыляется Мин. — Полностью, — Юнги вздрагивает от горячего шепота у самого уха. Тэмин обнажает белые зубы в ухмылке и становится рядом с Каем, который тут же обвивает его талию рукой. На Тэмине прозрачная черная блуза и черный костюм. Юнги на мгновенье залипает — Ли выглядит неотразимо. Кай рядом с ним смотрится абсолютно соответствующе. На нем серый костюм, идеально подчеркивающий достоинства фигуры — из которых она, впрочем, и состоит — а волосы разделены пробором на две части. Эта парочка выглядит донельзя эффектно. — Чимин уже здесь? — равнодушно спрашивает Чонгук, стараясь не выдать волнения от одного его прозвучавшего имени. — Он внутри, — понимающе улыбается Тэмин, — и он будет в ярости, — усмехается Ли, окидывая одеяние Чонгука изучающим взглядом. Чон непонимающе вскидывает брови. — Красный бархат — его тема, — поясняет Кай. — Это типа как две девчонки в одинаковых платьях на вечеринке, — добавляет Тэмин, — кому-то точно не выжить в этой схватке. Парни смеются, направляясь к входной двери, а Чонгук, идя позади, еле видно усмехается. Раз так — да будет война, Пак Чимин, мысленно произносит Чон. Что никакой войны в ближайшее время не предвидится, Чонгук понимает в ту самую секунду, когда сидящий за столиком Чимин, завидев их компанию, беззвучно поднимается и, разинув рот, устремляет на него взгляд. Юнги протягивает руку для рукопожатия, Тэмин сочувственно хлопает по плечу, Кай прыскает, присаживаясь в кресло и притягивая к себе Ли, но Чимин ничего из этого не замечает, его взгляд так и остается прикован к грациозно вышагивающей фигуре до тех пор, пока Чонгук не останавливается совсем близко и не расплывается в улыбке, кивком поправляя челку. — Вау, — сдавленно тянет Чимин, не в силах ни сесть, ни протянуть руку для рукопожатия. Он так и стоит, загипнотизированный и абсолютно очарованный. Внутри у Чонгука все сжимается, он произвел именно то впечатление, которого добивался. — Не пялься на моего брата, Чимин-а, — брюзжит Юнги где-то сзади. Чимин игнорирует. — Я боюсь, если продолжишь глазеть, рискуешь остаться без глаз, — прыскает Чонгук, кивнув на уже разгневанного Юнги, метающего взглядом молнии, — а такие красивые глаза не заслуживают подобной участи, — добавляет он совсем тихо, так, чтобы слышал лишь Чимин, и, совершенно случайно (нет) зацепив Пака плечом, проходит за стол и садится рядом с братом. Тот кидает на него злой взгляд, но Чонгук, всеми силами пытаясь сдержать довольную улыбку, лишь пожимает плечами. Чонгук старается не выказать этого, но образом Чимина он поражен не меньше. Пак облачен в роскошный белый пиджак, под которым скрыта застегнутая под самую шею черная атласная рубашка, на его груди позолоченная цепочка, ниточки которой скрываются под пиджаком. На пальце Чимина блестит массивное кольцо, и Чонгук вдруг покрывается испариной от бешеного желания взять Чимина за руку. — Когда твой выход? — возвращает в реальность голос Юнги, обращенный к Тэмину. — Сначала мамина речь, потом женская коллекция, потом опять мамина речь, — он усмехается, — а потом мужская коллекция и мой выход. — Ты будешь самой яркой звездой на этом подиуме, — улыбается Кай, одаривая Тэмина полным искреннего восторга и любви взглядом. Тот льнет к его губам и, Чимин, переглянувшись с Юнги, начинают хохотать. — И самым жарким солнцем на этой планете, — язвит Юнги, давая сидящему напротив Чимину «пять». — А ну пихни этого юмориста, — обращается Тэмин к Чонгуку. Они все заражаются смехом, приковывая взгляды людей за соседними столами. Миловидная официантка приносит им шампанское, и Чонгук показательно улыбается ей, щебеча благодарности. Чимин под столом сжимает руку в кулак. — Аллилуйя, — слышится позади чей-то мягкий голос, — я вас нашел, — в поле зрения появляется Кихен. Он весь, словно жвачка, розовые волосы блестят от лака, одна прядь с челки вызывающе спадает на лоб, он облачен в абсолютно розовый костюм. Образ разбавляет лишь белая футболка, на которой красуется золотая цепочка. Чимин натянуто улыбается. Не то, чтобы он не ждал его, но в груди леденит от взгляда Чонгука, когда Кихен, не обращая никакого внимания на присутствующих за столом, обвивает его руками и сзади целует в щеку. — А вот и мисс-баблгам, — смеется Кай, протягивая руку. Кихен уверенно жмет, лучезарно улыбаясь в ответ. Слова Кая его совершенно не задевают. — Вы прекрасно выглядите, ваше высочество, — сладко тянет Кихен на ухо Чимину. Он едва касается языком его уха, когда Пак взгдрагивает и отстраняется. — Тут же люди, милый, — притворно улыбается Пак, гладя Ю по волосам. На лице Чонгука играют желваки. Он не замечает этого, бесстыдно пялясь в сторону воркующих мужчин, но это замечает Тэмин, он многозначительно улыбается, шепнув что-то Каю на ухо, и тот своим обычным властным голосом обращается к Чимину с Кихеном: — Скоро начало, пойдемте, — он поднимается со своего места, поддерживает Тэмина за талию, когда тот отодвигает стул, чтобы встать. Юнги недовольно косится на Чонгука, ведь в их компании он единственный, кто не услышал Кая, полностью погрузившись в свои мысли, и сейчас все также сидит, уперев взгляд в розовую кихенову макушку. Мин толкает в плечо и вопросительно вскидывает брови, когда тот непонимающе таращится на стоящих парней. Но Чонгук замечает лишь чиминов взгляд. Чиминов взгляд, который, черт возьми, направлен на Кихена, а не на него. Какого хрена. Чонгук залпом осушает свой бокал и, опережая остальных, безразлично двигается к подиуму, ища глазами свое место. Он зол. На себя и на Чимина. Но на себя больше. Или все-таки на Чимина, он еще не решил. Он не может отрицать, что Кихен обаятельный до дрожи в коленях, но, блять, какого хрена. По телу Чонгука тягучей слизью струится ревность. Конечно, он не осознает, что это она, но это она. И в глубине души, Чонгук это знает. Он садится на свое место, расстегивая пиджак и представляя, как было бы здорово пролить на Мистера Баблгам шампанское, чтобы он ушел домой. Чонгук улыбается этой мысли, пока Юнги не возвращает его в реальность, коснувшись плечом. — Перестань пялиться на Чимина, я все вижу, — сердито шипит Юнги, но Чонгук лишь одаривает агрессивным взглядом. — Мне и по сторонам уже смотреть нельзя? — язвит младший. Рядом с Юнги усаживается Кай — Тэмин уже упорхнул за сцену — а к Чонгуку подсаживается Кихен, сразу за которым устраивается Чимин. — По сторонам можно, — невозмутимо отвечает Юнги. Из колонок слышится громкая музыка, и все устремляют взор на подиум — шоу началось. На подиум выходит красивая статная женщина в строгом бордовом платье, и ей сразу же приносят микрофон для оглашения вступительной речи. Чонгук речь не слушает. В его мыслях застрял Кихен, который, как на зло, пахнет чиминовыми духами. Чонгук изображает крайнюю заинтересованность происходящим на подиуме, но по сути ему плевать, хочется пересесть ближе к Чимину. Юнги возле него внимательно рассматривает девушек, о чем-то регулярно перешептываясь с Каем, но для Чонгука даже это не составляет особого интереса. Когда показ женской коллекции заканчивается и на сцену вновь выходит мама Тэмина, Чимин уходит в уборную, а Чонгук, спустя пару минут сославшись на то, что ему срочно нужно туда же, под уничтожающий взгляд Юнги проскальзывает в холл. — Простите, вы не подскажите, где здесь уборная? — вежливо просит Чонгук, потеряв из вида Чимина, когда крутился возле зеркала в холле, поправляя прическу. Молодой парень лишь пожимает плечами, на что Чонгук задумчиво вздыхает и смотрит по сторонам. Он идет по коридору, время от времени кидая впечатленные взгляды на картины, пока не натыкается на невзрачные двери с характерным значком. Чонгук дергает на себя дверную ручку и перед глазами предстает картина бесстрастно моющего руки, сексуального до чертиков и такого неприступного Пак Чимина. Какой же красивый, моментально проносится в голове, но Чонгук, собрав всю волю в кулак, сдержанно улыбается и проходит к зеркалу, делая вид, что поправляет пиджак и рассматривает свою прическу, которую, конечно же, успел привести в идеальный вид еще в холле. Чимин, наблюдая за увлекательным зрелищем в зеркало, закусывает губу и пропускает пепельные пряди сквозь пальцы, зачесывая волосы назад. Когда они непослушными прядями вновь спадают на лоб, Чонгук нервно сглатывает. Кажется, он на пределе своих возможностей. Взгляд Чимина слишком соблазнительный, его металлические глаза безбожно магнитят даже через зеркало. Искусительный, гипнотический Пак Чимин.. Что же ты со мной делаешь, мысленно спрашивает Чонгук. Но Чимин, будто прочитав его мысли, вполне готов ответить. Он отталкивается руками от умывальника и, в два шага приблизившись к Чонгуку вплотную, припечатывает его бедрами к туалетному столику. Тот громко тянет легкими воздух, обескураженно глядя в ледяные глаза. Чонгука разрывают противоречия: он замерзает под стальным взглядом, но чиминовы руки, теперь прижимающие чонгуковы, обдают жаром, который разносится по телу слишком быстро. Так он и стоит, то пронизанный холодом, то окутанный пламенем. — Чимин.. — только и выговаривает Чонгук. Его голос хриплый и испуганный. Но Чимин замечает в карих глазах напротив лишь любопытство и жажду. Еще неделю назад он, смаргивая слезы, думал, что Чонгук заслуживает кого-то лучше него, а сейчас, прижимая чужое дрожащее тело бедрами к холодному мрамору, ему хочется содрать с Чонгука одежду и беспощадно овладеть им. — Красный бархат.. тебе идет, — сладко шепчет Чимин. У Чонгука горчит на языке, чиминов голос — приторный, манящий, угрожающий. Такой сумасшедший контраст. Он сводит Чонгука с ума и тот лишь огромным усилием воли сдерживает себя от того, чего так жаждет его бесстыжее тело. — Я нравлюсь тебе в этом костюме? — несмело звучит чонгуков голос. Чимин коварно ухмыляется. — Без него ты нравился бы мне больше, — Пак медленно расстегивает пуговки на чонгуковой рубашке, начиная сверху, а Чонгук непроизвольно покрывается мурашками от каждого касания холодных пальцев к разгоряченной коже. Чон громко вдыхает, инстинктивно хватаясь освобожденными руками за чужую шею. Он утыкается макушкой в плечо, и, ударивший в нос запах мускатного ореха, пьянит дьявольски. Чимин — дурманящий, демонический, Чонгук несильно царапает его затылок ноготками, и, чувствуя, как чиминовы губы щекочут щеку, глухо рычит. — А как же Кихен? — шепотом спрашивает Чонгук. Он ждет ответа в стиле «никакой Кихен мне не нужен, когда есть ты», но Чимин тоже любит поиграть. — Так же, как и Юнги, наслаждается шоу и думает, где же мы запропастились, — смеется Чимин слишком близко к чонову уху. Младший вздрагивает от его нежного тембра, и вязкое желание сводит низ живота. — Ты совсем без тормозов, Пак Чимин, — улыбается Чонгук, подняв взгляд и глядя Чимину прямо в глаза. Этот их контакт — яд и исцеление. Чимин чувствует, как под его пальцами сбивается чонгуков пульс. Они сумасшедшие, ведь так неосторожно и легкомысленно позволили друг другу пленить себя с первого взгляда, с первых слов; увязнуть в желаниях друг друга, в сантиметре от чужих губ желать так сильно, так безумно. Они сумасшедшие, ведь ни один не отстраняется, осознавая, что продолжение этого их «инцидента» будет лишь в их фантазии. С коридора слышатся шаги, и Чимин, зло рыча, разрывает их тактильный контакт, все еще с трепетом поддерживая зрительный. Еще секунду. Ему нужна еще одна секунда, он хочет запомнить этот взгляд — внимательный, жгучий, зовущий; он хочет запомнить тепло его кожи, близость этих рубиновых губ, что так непозволительно далеко в данный момент. — Чимин.. — шепчет Чон с мольбой в голосе. В уборную входит неизвестный им парень, живо болтающий о новом кампейне KYE по телефону, и Чонгук зажмуривает глаза, опуская голову. Ему подсознательно не хочется видеть, как уходит Чимин. Они были вдвоем всего несколько минут, но время будто остановилось, тягучей субстанцией тянулось так долго, продлевая сладостные чонгуковы муки. И, возможно, он назвал бы это их пересечение истинным даром, но Чимин ушел, поэтому теперь это вибрирующая на коже мука. Там, где касались его руки. Там, где его губы чертили невесомые линии. Там, где был он.***
— Ты где так долго лазил? — наклоняется Юнги, когда Чонгук занимает свое место. По подиуму уже ходят мужчины, а это значит, что Тэмин тоже скоро появится. — Заблудился, — коротко отвечает младший. Кай окликает Юнги, за что Чонгук мысленно благодарит его, и украдкой косится на Кихена. Тот внимательно следит за шоу, кажется, Ю и не заметил, что Чимина долго не было. От него все еще пахнет чиминовым мускатом, но теперь Чонгук не злится из-за этого, он незаметно прикрывает глаза, представляя перед собой Чимина, вновь погружаясь в ту атмосферу и вспоминая его ледяняще-обжигающие касания. — Вот он, вот он, — экспрессивно лепечет Кай, глядя на Тэмина, грациозно вышагивающего по подиуму. На нем полностью белое одеяние: прозрачный белый гольф и костюмные брюки. Его синяя шевелюра вписывается в образ невероятно гармонично, блеск на губах мерцает в свете прожектора, и Кай, не в силах оторвать взгляд, беззастенчиво любуется возлюбленным, испытывая при этом невероятную гордость. — Мой мальчик, — влюбленно щебечет Чонин, делая уже двадцатое фото. Юнги, наблюдая за зрелищем, хохочет себе под нос и снимает на видео, как Кай фоткает Тэмина. Он смотрит через экран телефона на кимов завороженный взгляд и ему становится жутко интересно, похож ли он на его собственный, когда Юнги украдкой, как ему кажется, наблюдает за Тэхеном. — Ты был на высоте, — получасом позднее говорит Чонин, нежно целуя Тэмина в висок. Чем больше Юнги смотрит на их взаимодействие, тем больше ему хочется сорваться к Тэхену. Он объясняет этот порыв себе никак, но, попросив Чонина отвезти Чонгука домой, он накидывает на себя пальто и буквально летит на улицу, цепляясь взглядом за синий кваттро. — А он куда? — Чонгук недоумевающе глядит вслед убежавшему брату и окидывает парней взглядом в поисках ответов. Он случайно натыкается на чиминов и на секунду забывает, что был за вопрос, где он и как дышать. — Сказал, что ему срочно нужно отъехать, — пожимает плечами Тэмин, — но я считаю, что успешное завершение показа нужно отметить. — Красавчик с гениальными идеями, — смеется Кихен, изображая крайнюю задумчивость, — ты держи его, а то уведут, — Кихен подмигивает Тэмину, но тот в ответ лишь одаривает равнодушным взглядом. Кай инстинктивно прижимает к себе возлюбленного, недоверчиво косясь в сторону Кихена. Чонгук усмехается. Он думает, что они глупые. Разве можно так бояться кого-то потерять? — Мы поедем вслед за вами, — звучит чиминов голос, и, даже не глядя в его сторону, Чонгук буквально ощущает его на коже дрожью. Оказывается, можно. Он неуверенно поворачивается в сторону Пака, который приобнимает Кихена за плечи, и подсознание шепчет ему «ведь ты же боишься». — Куда мы едем? — звучит чонгуков голос с заднего сидения. Тэмин смотрит на него через зеркало заднего вида и еле видно улыбается. — Ко мне, устроим биг-пати. Кай смеется, а Тэмин, ведя машину одной рукой, кладет другую тому на колено. — Party boys never get bored? — обращается Чонин к Ли на английском. У него ощутимый акцент, но Чонгук слова разбирает. — And never get tired, — заканчивает Тэмин чистым произношением. Чонгук этой фишки их не просекает, но и расспрашивать не рвется. Чтобы там ни было, их голубиная история его не касается. Тэмин тормозит на светофоре и увлекает Кая в мягкий поцелуй, а Чонгук, закатив глаза, отворачивается к окну. Когда Тэмин трогается с места, Чонгук не поворачивается обратно, он смотрит на мелькающие фонари, на пролетающие машины и во всей этой суматохе замечает лишь алый Дукати, проносящийся мимо. Кихен машет им, держась одной рукой за чиминову талию, и Чонгуку отчего-то не прикольно нифига. Он сжимает до боли челюсти, на лице играют желваки. Какого хера, хочется закричать Чону, не смей дотрагиваться до него. Чонгук кусает губы и отворачивается. — Хотите погоняться, королевичи? — усмехается Тэмин. — Ты сделаешь их даже если будешь вести левой пяткой с закрытыми глазами, — поддерживает Кай. Это уж вряд ли, говорит про себя Чон, он-то на себе прочувствовал всю мощь итальянской пантеры, и хоть очевидно, что Порше быстрее и мощнее, но Чимин ведь безумец, кто знает, что взбредет ему в голову, чтобы выиграть эту в негласную гонку. Чонгук на секунду улыбается, вспоминая, как сильно прижимался к нему, когда Чимин летел, словно ястреб, по дневной дороге. А сейчас и машин меньше, и Чимину не нужно переживать за Чонгука. И хоть что-то подсказывает, что за Кихена он переживает не меньше, Чонгук эту мысль гонит сознательно и решительно, останавливаясь на своей первой версии. — Объезжай эту заносчивую стерву, — кричит Чонин, явно войдя во вкус. Они едут практически наравне, Порше вырывается вперед, но только на пару минут, при первом же повороте Чимин нагоняет и, войдя в дрифт, вырывается вперед. Чонгук победно улыбается, он ни на секунду не сомневается, что Чимин приедет первым. — Вот так значит? — рычит Тэмин, — сейчас посмотрим, детка, кто приедет первым. Тэмин сворачивает и заливается смехом. Чонгук понимает, что изначально вся это гонка не имела смысла, ведь ни Чимин, ни Кихен не знают, куда ехать. Тэмин еще раз поворачивает, выезжая на скоростную трассу, ведущую к парку, за которым размещаются частные коттеджи. Чонгук вспоминает, как он ездил туда с Юнги, когда тот взялся за масштабный проект, а потом каждый раз причитал, что ездить далеко и неудобно. Чонгук усмехается. Тэмин паркуется у своего дома, дарует Чонину победный поцелуй и выходит из машины. Чонгук следом. — Мы уже думали, что придется вас до утра ждать, — ухмыляется Чимин. Чонгук задерживает дыхание. Они приехали первыми, даже не зная точного направления. Чимин приехал первым. — Как вы.. — растерянно тянет Тэмин, он ошарашено смотрит то на Кихена, то на Чимина, но последний лишь плечами пожимает. Он стоит возле припаркованного байка, Кихен сидит на кожаном сидении, держа шлем подмышкой. Чимин облокачивается на него локтем, и Чонгук истекает жгучим желанием от его невероятной сексуальности. Пак подмигивает Чонгуку, но тот моментально уводит взгляд, будто и не заметил ничего. Чимин усмехается и, поддерживая Кихена за талию, шествует к дому. — Ты все равно лучший, — Чонин касается губами тэминова виска, и тот робко тупит взгляд в пол. Словно школьник, приходит на ум Чонгуку, такой милый и застенчивый. — Добро пожаловать! — разводит руки Тэмин в приветственном жесте, когда они заходят внутрь. Жилище и вправду роскошное. Двухэтажный коттедж, обставленный с легкой вычурностью и безупречным вкусом. Чонгук замечает белый замок на стене и на его глазах сверкает усмешка. — Юнги делал дизайн? — Ага, — кивает хозяин коттеджа, расслабленно растягиваясь на диване. Чонгук вспоминает, как делал эскиз этого замка и как Юнги, увидев готовую работу, весь вечер бормотал себе под нос «это впишется идеально, нужно записать, будет просто идеально». — Доставку нужно будет немного подождать, можете пока что прогуляться по дому, — обращается к парням Тэмин, — а я переоденусь, — улыбается Тэмин, украдкой кинув завлекающий взгляд на Кая. — Я, кхм, помогу, — несмело бормочет тот, и оба удаляются на второй этаж. — У Тэмина прелестнейший сад здесь, — лепечет Кихен, скидывая пиджак и быстрыми шагами направляясь в сторону заднего двора. — И бильярдная, — с лукавой усмешкой добавляет Чимин. — У Тэмина есть бильярдная? — с интересом смотрит Гук. Он так же скинул пиджак и теперь стоит в одной рубашке, расстегнутой на три верхних пуговицы. На его шее красуется аккуратный кулончик на тонкой серебряной цепочке. Чимин закусывает щеку с внутренней стороны, наблюдая, как Чонгук методично теребит ее. — Я покажу, — Чимин направляется к лестнице, ведущей на второй этаж, а Чонгук, убедившись, что Кихен все еще делает селфи с цветочками, семенит за ним. — Играешь? — Ага, — врет Чонгук. Ему также, как и в их первую встречу, жутко хочется впечатлить Чимина. Пак открывает перед ним двери, и Чонгук проходит внутрь. Комната небольшая, здесь только журнальный столик с двумя креслами и бильярдный стол, за которым красуется небольшой мини бар. Чимин включает свет, но освещение здесь весьма тусклое, на видимость влияют в основном лишь лампы над бильярдным столом. — Так давай сыграем, — предлагает Чимин. В его голосе азарт, он тащит кий со стойки и многозначительно скользит пальцами по гладкому дереву. Чонгук замирает. Он хаотично ищет отговорки, почему им не стоит этого делать, но в голову лезет только одна чепуха по типу «запястье болит», «давно кий в руки не брал» и где-то из глубин сознания «просто разложи меня на этом столе и покончим с этим». — Если не боишься остаться в лузерах, — говорит вслух Чонгук, дразняще покусывая вишневые губы. У него есть лишь один способ спасения — Чимин, так же, как и он, не умеет играть. Но его шанс выйти из этой истории, не опозорившись, рушится в ту самую секунду, когда Чимин разбивает пирамиду. Чонгук нервно сглатывает. Ему не выиграть. Да что там не выиграть, он даже притвориться, что кий держал больше двух раз в жизни, не сможет. Чимин с первого удара забивает два шара в лунку. Он довольно облизывает — Чонгук уверен — не пересохшие губы, и бьет еще раз. Красный шар, гулко ударившись о деревянный борт, попадает в лузу. Чонгук расхаживает с одной стороны в другую, изображая максимальное безразличие, на какое только способен в этот момент, всеми силами пытаясь скрыть дрожащие колени и вспотевшие ладошки. — Бей, — Чимин промазал, поэтому настала очередь Чонгука. Он кидает на Пака небрежный взгляд, проходя к месту, откуда собирается бить. Глубоко вдыхает. Чимин, видя его неумелую стойку, невольно посмеивается, но ничего не говорит. Чонгук мажет, шар пролетает мимо. Пак обходит его и, встретившись взглядом, сочувственно поджимает пухлые губки и пожимает плечами. — Может, сегодня не твой день? — пытается не засмеяться Чимин, но Чонгук в его голосе усмешку улавливает. Он нервно лижет губы и устремляет на Чимина обжигающий взгляд. Но тот, словно не замечает, он присматривается к положению шаров, задумчиво покусывает нижнюю губу и готовится загнать желтый в лузу. — Мне кажется совсем наоборот, — внезапно произносит Чонгук, он решительно приближается к Чимину. Расстояние между ними сокращается до десяти сантиметров, и, выдержав недолгую паузу, резким движением Чон поднимает Чимина, усаживая на зеленое сукно. Тот вздрагивает от неожиданности. — Какой дерзкий мальчик, — хлопает ресничками Чимин. Он кусает покрасневшие губы, и Чонгуку до одури хочется жестко впиться в них, укусить, истерзать поцелуями. Чонгук вглядывается в красивые глаза, в них алмазные искры и дикое желание продолжения. Словно в зеркало смотрит. Чонгук опускает взгляд на чиминову шею и ловит себя на мысли, что жаждет оставить на его фарфоровой коже багровые метки, чтобы каждая сука знала, чей он, что трогать Чимина нельзя, что смотреть на него уже преступление. Он только его. До ниточек вен, до дрожащих ресниц, каждым сантиметром цветущей кожи. Он его.. всем сумасшествием раздробленной души, всей порочностью развращенной плоти. Он весь его. И сжимая Чимина в своих руках, Чонгук хочет показать это всему гребаному миру. — Ты собираешься меня поцеловать, — нежно шепчет Чимин, улыбаясь от чонгукова взгляда на своих губах. — А ты констатируешь очевидное, — так же шепотом отвечает Чонгук. Ему в один момент становится глубоко плевать. Плевать на Кихена, который может зайти в любую минуту, на то, что они в чужом доме, что дверь не заперта, что март на улице, что вулканы извергаются и истощаются природные ресурсы. Плевать на все. Его касаются холодные чиминовы пальцы, он в паре сантиметров от жарких черничных губ, и вокруг замедляется время, стираются границы, растворяются мысли, остается лишь одна физическая величина — расстояние между ними. — Не хочешь спросить у меня разрешения? — улыбается Чимин. Его пепельные пряди спадают на глаза, и Чонгук плавным движением заправляет их тому за ухо. Чимин прикрывает на секунду глаза. — Зачем мне задавать вопросы, на которые я знаю ответ? — усмехается Чонгук, мягко касаясь губ напротив. Они теплые, сладкие от черничного блеска и теплые. Чимин отвечает на поцелуй, запуская пальцы в чонгуковы волосы и сжимая его талию коленками. Чонгук углубляет поцелуй, стараясь украсть максимум его вкуса. В этом поцелуе — все самое заветное, хрупкое, опасное и невероятно искреннее. Ни одни таблетки не способны принести такого наслаждения. Когда Чимин проникает языком в чонгуков рот, он теряет рассудок. В мире остается лишь одна реальность — на гладком бильярдном столе в тусклой небольшой комнатушке, их единственная реальность. Чимин целует, растлевая чонгуковых ангелов и заставляя его демонов плакать. — Чимин.. — неуверенный шепот в попытке отдышаться. — Чонгук.. — умоляющий взгляд и несмелый взмах дрожащих ресниц. Чонгук гуляет руками по чиминову телу, и тот стонет в поцелуй. Очень тихо, до дрожи. Чон с легкостью снимает Чимина со стола и прижимается всем телом, старается сохранить в памяти его запах до еле уловимых нот. Вирджинский кедр, ром, любимый мускат — так пахнет чоново безумие. Так пахнет он. — Эй, парни, вы куда делись? — слышится сладкий голос за дверью. Когда Кихен поворачивает дверную ручку и заходит в бильярдную, Чонгук уже стоит на подобающем расстоянии от Чимина. — Чимин показывал мне бильярдную, но мы как раз собирались спуститься, — натянуто улыбается Чон, двигаясь к выходу. Он поворачивается буквально на секунду, чтобы еще раз заглянуть в алмазные глаза и прочесть в них «я тоже хотел, чтобы это продлилось дольше». И он читает. В них неоновыми буквами горит желание. И Чонгук довольствуется этим, выходя из комнаты и слыша за спиной, как Кихен целует Чимина в те самые черничные губы, которые разжигали в Чонгуке пламя еще минуту назад. — Позвони Юнги, пусть приходит со своим бойфрендом, — говорит вдогонку Кихен. Чонгук кивает, не поворачиваясь. И даже при всем желании выяснить, кто это заделался бойфрендом этой брюзжащей бочки, он решительно выходит из комнаты, думая, что обязательно спросит об этом брата. Позже.***
— Привет, — робко тянет Юнги, приближаясь к барной стойке. На террасе хорошо, музыка играет негромко, ветер позволяет проветрить голову от навязчивых мыслей, а перед ним стоит улыбающийся Тэхен, о чем-то оживленно болтающий с американкой. — Юнги-хён, — радостно восклицает Ким. Сесилия вежливо кивает, ставя перед Тэхеном две стопки. — Смотри, чему меня научила Сиси, — воодушевленно завлекает Тэхен. Сесилия поджигает шот, и Тэхен трубочкой высасывает содержимое до дна. Выпив коктейль, он морщится и трет рот тыльной стороной ладони. В Юнги это зрелище теплотой не отдается, как обычно это бывает, когда он наблюдает за Тэхеном, но тот смеется, поэтому Юнги выдавливает ответную улыбку. — Пьешь на работе? — усмехается Мин, — думаю, Хосок будет не слишком этому рад, — он садится за барную стойку и просит девушку сделать ристретто. — Сегодня не моя смена, я пришел подучить коктейльную карту, — поясняет Тэхен. Он выпивает стакан воды и, немного облившись, вытирает стекающую каплю с подбородка с застенчивой улыбкой, — Сесилия учила меня различать коктейли. — Спаиваешь ребенка, Сиси? — спрашивает Юнги на английском. — Ни в коем случае, господин, всего пара шотов, — отвечает девушка с чистым американским акцентом, лучезарно улыбаясь и принимаясь мешать очередной коктейль. — А ты чего тут, Хосок-хён сказал, что ты на шоу Тэмина с Гуком, — они отходят до стеклянных перил. Юнги останавливается у самого угла, опираясь локтем на алюминиевый бортик, а Тэхен становится напротив, засунув руки в карманы и время от времени смахивая непослушную челку в бок. — Я приехал к тебе, — признается Мин, но, видя растерянный тэхенов взгляд, спешит добавить, — хотел узнать, как твои дела. Тебе нравится в Гриндевальде? Смотрю, Хосока уже хёном называешь, — усмехается Мин. В его груди расползается неприятное скрипучее чувство. Юнги не идентифицирует его, но больше всего похоже оно, почему-то, на ревность. — Он сам так сказал, — невинно пожимает плечами Ким, — Хосок-щи хороший, — его улыбка отдается в миновом теле приятным морозом по коже. Внизу живота разливается такое привычное тепло, и Юнги не может сдержать ответной улыбки. Они с пару секунд молча смотрят друг на друга. В свете прожекторов, тэхеновы миндальные глаза кажутся изумрудными, Юнги хочется прикоснуться губами к его векам, нежно, практически невесомо, лишь на секунду. Юнги хочется смотреть на его длинные ресницы, любоваться этой чудной, успевшей стать такой родной и ценной, улыбкой. Юнги хочется, но он уверенно игнорирует это чувство. По крайней мере, ему так кажется. Их молчание прерывает вибрирующий в кармане Юнги телефон. Он рассеяно тянется к гаджету, совершенно не желая прерывать любование космическим Тэхеном. Но тот лишь расплывается в робкой улыбке, направляя взгляд под ноги, и поджимает губы, когда старший подносит телефон к уху. — Слушаю. Что, где ты? Я не слышу.. Тэхен отворачивается от Юнги, уперев локти в перила и глубоко вдыхая ночной воздух. -…ладно, мы скоро будем. Да никакой он мне не… все, оставим этот разговор на потом. Мы скоро будем, не смей глазеть на Чимина. Юнги кладет трубку и прячет смартфон в карман. Он выуживает золотистый хьюмидор из внутреннего кармана пиджака и закуривает сигару. С минуту он безмолвно наблюдает за следящим за машинами внизу Тэхеном, но беспокоить его не решается. Ким в свою очередь тоже не поворачивается. И только когда, спустя минуту, он дергает плечами, Юнги принимает это за невербальный знак и, распахивая полу пиджака, приближается к Тэхену и накидывает ему на спину. Тэхен благодарно кивает. Мин выдыхает дым и закусывает губы. От Тэхена пахнет дождем, чистым, утренним дождем. А еще немного сладким Бейлисом и кофейным Калуа. Юнги совсем невесомо касается щекой его волос, треплемых ветром. Они щекочут кожу, но Юнги и не думает отстраняться. Он смотрит на чужие губы и от осознания их близости сводит мышцы. Его демоны разжигают внутри костер, и тэхеновым ангелам пора трепещать. Мин подносит ко рту Тэхена сигару и совсем близко к уху шепчет: — Только в рот, не в легкие, помнишь? Тэхен еле заметно кивает. Он затягивается и, подержав дым во рту, выдыхает его вверх. Юнги затягивается следом. На самом деле, больше всего ему сейчас хочется, чтобы горькие табачные листья сохранили вкус его губ. Юнги хочется познать его до одури. Тэхен улыбается, и для Юнги меркнет весь мир, он замечает лишь фиолетово-зеленые полосы на его красивом лице, ветер в его волосах и свое полыхающее желание, отражающееся в миндальных глазах. Они стоят повернуты друг к другу лицами. Юнги дрожит от холода, но не замечает этого совершенно. Он поглощен. Юнги протягивает Тэхену сигару, тот, затянувшись, медленно выпускает дым, не поднимая головы. Тягучий туман срывается с его губ, плавно поднимаясь вверх, закрывая его от Юнги белой пеленой. И в этот самый момент Юнги думает, что от этой зависимости спасения нет. Он потерялся. Под этим чистым утренним дождем, в этих гипнотических глазах, и от каждого эфирного касания к его коже. Эта бездна засасывает все глубже. Вряд ли есть спасение из омута этих чувств. Юнги вдруг разрывает от необъяснимого влечения, нежности, слепой преданности и обожания. За те короткие — кажущиеся вечностью — секунды, Юнги успевает подумать, что пошел бы за этим мужчиной на гребаный край света. И если вдруг его спросят, что такое Рай — он ответит, что Рай в миндальных глазах, Рай на непорочных вишневых губах, Рай — это он. — Тебя куда-то пригласили? — Юнги слышит его голос будто из-под толщи воды. Он только что осознал, что, кажется, влюбился. Там, внизу, под ними дышит город, а на террасе ночного оазиса один только что познавший истину человек, забывает, как нужно дышать. Юнги лихорадочно хватает ртом воздух, быстро моргая и впиваясь в алюминиевый бортик обеими руками. Пиджак так и повисает на одном плече, ведь, отстранившись от Тэхена, Юнги не подумал о том, чтобы надеть его полностью. — Все в порядке, хён? — возвращает в реальность Тэхен. Юнги в реальность возвращаться не хочет. Ему нравится в Раю. В Раю хорошо, там пахнет дождем и дымом. — Кажется, — бормочет Юнги. — Так тебе нужно идти? — переспрашивает Ким. — Нас пригласили на вечеринку Тэмина, ты хочешь пойти туда со мной? — ты хочешь выйти за меня, хочется спросить Юнги. Неужели он мог так опрометчиво отдаться чувствам? Влюбиться в практически незнакомого человека. — Да, я пойду с тобой, — отвечает Тэхен, даруя слабую улыбку. Оказывается, мог.