***
— Так, соберись, — Тэхен проговаривает эту фразу уже в тридцать восьмой раз за дорогу до Итэвона. Он стоит перед тем самым арт-кафе, над которым Юнги работает — он видит его через окно — Мин обсуждает что-то с двумя мужчинами, указывая карандашом то на стены, то на лежащие картины на столе. Тэхен в который раз пытается себя настроить. Ему страшно. Банально страшно. Он прокручивает в голове советы Чонгука — раз в десятый, наверное — и пытается убедить себя, что раз решился, значит надо. Тем более хочется до одури. Когда оба мужчины выходят из заведения, а Юнги остается один, Тэхен думает, что шанс настал. Звездный час. Он облизывает пересохшие губы и двигается к входу. — Доброе утро, хён, — застенчиво тянет Тэхен. Он проходит внутрь и робко садится на барный стул в углу. — Привет, Тэ, — в голосе Юнги чувствуется печаль, — ты чего в такую рань? Юнги старается на него не смотреть. Он что-то разглядывает на карте планировки здания и делает пометки, но Тэхен не придает значения показательному равнодушию. — Да я так, гулял и решил зайти, — улыбается Ким. Врать он не умеет от слов совсем и совершенно. Юнги усмехается и мысленно объясняет себе появление Тэхена чувством вины после их последней встречи, думает, что последнее, чего бы он хотел — выглядеть жалко в глазах донсэна. Поэтому говорит: — Послушай, Тэ, если ты на счет того, что было в музыкальной школе, то все хорошо, правда, я понимаю.. Нет, Юнги не понимает. Какого хера ты целовался с моим братом, практически вырывается вопрос. Но Юнги душит его сразу же, еще в горле. Даже эти слова даются ему с трудом, а как спросить у Тэхена, почему он целовал Чонгука, и вовсе не представляется возможным. Но Тэхен подрывается со стула и уверенно шагает к нему. Приблизившись вплотную, он останавливается и замирает. — Я хотел.. — несмело давит Тэхен, но закончить у него не получается. Он глубоко вздыхает, сглатывает и тянется к Юнги лицом, прикрыв глаза. Сейчас. Это случится сейчас. Его первый настоящий поцелуй. С человеком, от которого без ума и, кажется, сердца, ведь оно давно в его владении. — Тэ.. — слышится виноватый шепот. Сердечко Тэхена пропускает удар. Юнги не захотел поцеловать его в ответ. Тэхен отстраняется, абсолютно растерянный и будто избитый. Ему стыдно, горько, обидно в одночасье. Он не понимает, почему? -…не надо, — Юнги устремляет взгляд в пол, но потом, сделав глубокий вдох, поднимает красные глаза на младшего и натягивает улыбку. Поцелуи из жалости ему точно не нужны. Даже если тэхеновы. В груди все сжимается, ведь эти черничные губы, так сильно манившие все это время, находятся на непозволительно близком расстоянии, и если бы младший мог лишь представить, как же Юнги хочется коснуться их своими. — Не стоит, — добавляет Мин со всем спокойствием и сдержанностью, на которые только способен в этот момент. Тэхеновы глаза становятся совсем большими, когда Юнги замечает в них блеск. Он уверен, что Тэхен пришел сюда из-за чувства вины и жалости к нему, это же стало причиной попытки поцеловать. Но так Юнги не хочет. Он искренне желает Тэхену самого большого и чистого счастья на планете. Даже если это счастье он разделит не с ним, а с его братом. Мин отходит к стойке. Он сжимает руки в кулаки, сложив их на гладкой поверхности, и опускает голову. Если он увидит тэхеновы слезы, то сдержаться самому уже не будет сил. А расплакаться перед мелким донсэном, перед своей первой такой болящей в груди любовью будет просто самым большим унижением. Но Тэхен, будто прочитав хёновы мысли, не провоцирует старшего. Он до боли стискивает челюсти, всеми силами сдерживая слезы, и вылетает из кафе. Его кроет. Он летит на остановку, совершенно ничего не видя перед собой из-за слез, теперь застилающих глаза, накидывает капюшон толстовки и прячет руки в карманы. Он проебался. Все это время, все хреново время, проведенное с хёном, он думал, что их симпатия взаимна, что Юнги потянулся к нему, чтобы поцеловать, потому что также, как и Тэхен, изнывает от чувств. Но нет. Не изнывает. И чувств никаких у хёна нет, ведь он отверг его поцелуй. А то есть тогда в школе это была ошибка. И Юнги осознал это сейчас. Потому остановил. Тэхена рвет на части от накрывающих эмоций. Все органы, кажется, сжались в один комок. В висках пульсирует, и Тэхен громко тянет ртом воздух, даже не удосужившись за всю дорогу до остановки хоть раз вытереть слезы. Они стекают по шее, оставляя холодные дорожки, но внешне Тэхену не холодно. Его леденит изнутри. Он судорожно тащит телефон из кармана и набирает чонгуков номер. — Пожалуйста, — мычит Тэхен после семи длинных гудков. Чонгук трубки не поднимает. Он сбрасывает вызов и набирает другой контакт. К счастью, трубку берут сразу же. — Привет, — мямлит Тэхен. Он шмыгает носом и все-таки трет мокрые щеки рукавом, — можно я приеду? В ответ получает уверенное «конечно, приезжай» и, не сказав больше ни слова, сбрасывает вызов и залетает в только прибывший автобус.***
Джин встречает Тэхена у входа в отель. Старший сразу замечает его состояние, поэтому, когда Тэхен подходит ближе, Джин лишь приобнимает за плечи и ведет к лифту. Они поднимаются на нужный этаж и только после того, как Сокджин закрывает за ними двери своего номера, он решается спросить, в чем дело: — Я такой идиот, Джин, такой идиот, — Тэхен присаживается на кровать и сразу валится на бок, прикрывая лицо. — Эй, ну ты чего, — Сокджин подсаживается рядом и несмело тянет руку, чтобы погладить младшего по спине. Тот тихонько всхлипывает и даже взгляда не поднимает. — Я думал, я ему тоже нравлюсь, а он.. — мычит Тэхен. Сокджин его слова разбирает с трудом, но разбирает. Мелкого жалко. В его и без того печальных глазах плещется настоящее горе, что горячими струйками стекает по щекам. Джин не думает, что это навсегда изменит его жизнь или страдания эти растерзают в клочья его юную душу. Ведь в девятнадцать, по мнению Джина, в любовь можно бросаться также сильно и слепо, как ее и ненавидеть. А еще, Джин уверен в том, что однажды Тэхен встретит того, в ком увидит целую вселенную, которая вплетется в его тело невидимыми нитями, и угольки галактик, тлеющие в любимых глазах. И тогда он почувствует, как ощущается любовь. И все в этой джиновой утопии было бы светло и прекрасно, если бы не было так обреченно и печально. Ведь первая проблема в том, что Тэхен уже встретил. И того, в ком растворился, как сахарный леденец в горячем чае, и того, у кого галактики в черных глазах, и то самое, что ощущается, как любовь. А вторая проблема — это все один и тот же человек. Тот самый, с кем хотелось кофе на рассвете и сигары, когда ночь мягко ложится на плечи, а мартовский ветер треплет волосы. С кем делить рубашку и лить слезы в туманные вечера по самым важным и самым нестоящим того вещам. С кем тепло и спокойно. Проблема в том, что тот, в ком Тэхен нашел дом — решил его запереть в нем и поджечь. А так, джинова утопия звучит весьма убедительно. — Тэ, это не конец света, поверь мне, — по-доброму улыбается Ким, — если бы мы с женой расставались каждый раз, когда ссорились, то у меня бы и места в паспорте не хватило бы. Он беззлобно усмехается, и Тэхен наконец поднимает на старшего заплаканные глазенки. — У тебя есть жена? — Да, — задумчиво улыбается старший Ким — Тэхен видит в его взгляде мелькнувшую грусть, Джин скучает по своей женщине, — она осталась в Америке. — Мне жаль, что вы так далеко друг от друга, — негромко говорит Тэхен. Джин ласково кладет ладонь на худое плечо и улыбается. — Послушай, Тэ, в жизни всякое бывает. И не все, что нам кажется правдой, ею является. Ты же не поговорил с этим человеком о своих чувствах? — Тэхен отрицательно мотает головой, шмыгнув носом, — конечно, нет, — глубоко вздыхает Сокджин, — ведь проще самому объяснить себе ситуацию, чем спросить, верно? Не бойся услышать его ответ, в любом случае это по крайней мере будет честно. — И что я скажу ему? Я люблю тебя, но ничего, если ты не любишь меня в ответ? — горько усмехается Тэхен. — Ну, можно и так, в принципе, — прыскает старший, — но я бы просто рассказал о своих чувствах, не требуя ответной реакции. Даже если он ничего не скажет, ты все поймешь по глазам, по поведению. — Я же не какой-то там психолог, — бурчит себе под нос Тэхен, зачесывая назад слипшиеся пряди. — Этого и не нужно, — Сокджин одаривает младшего еще одной ободряющей улыбкой и отходит к окну. — В любом случае, — говорит, — твоя семья будет рядом. И мама Исыль, и я будем рядом, — неожиданно добавляет Сокджин. Осознание приходит к Тэхену не сразу. Он вытягивает телефон с кармана джинсов, уже залезает в контакты, чтобы набрать нужный номер и назначить встречу, и только потом его осеняет: — Как ты сказал? Мама Исыль? — хмуря лоб, спрашивает Тэхен. В его голове отчетливо слышна работа шестеренок, мысленные процессы запущены. — Я? О чем ты? — непонимающе моргает Джин. Тэхен встает с кровати, кинув телефон на покрывало, и с изучающим взглядом подходит к окну. — Ты сказал, что семья будет рядом, а потом сказал «мама Исыль». — Тэ, я.. — мнется Сокджин. У него розовеют щеки и сердце бешено колотится в груди. Не так он хотел, чтобы это произошло. — Сокджин, откуда ты знаешь имя моей бабушки? — настойчиво спрашивает младший. — Ты уверен, что хочешь сейчас об этом говорить? Может.. — Джин не заканчивает, потому что Тэхен, возможно, впервые в жизни, решительно перебивает: — Не может. Откуда, Сокджин? В его глазах — замешательство. Не зря, думает, Джина набрал. Хотел отвлечься от мыслей о Юнги — отвлекся. Весьма неоднозначным образом. — Тэхен, это длинная история, — Джин смотрит в миндальные глаза и читает в них немую просьбу. Рано или поздно, проносится в голове, все равно пришлось бы рассказать, — ладно, садись, — Тэхен усаживается на диванчик, расположенный сбоку от окна, и внимательно смотрит на старшего в ожидании, — я переехал в Америку, потому что встретил там свою любовь. Это случилось много лет назад, когда у моего старшего брата родился сын. Прекрасный мальчик, такой красивый, все просто восхищались, — Джин задумчиво глядит себе под ноги с ностальгической улыбкой, — брат не простил. Он хотел, чтобы я остался, мог проводить время с маленьким племянником, но.. — мнется Джин, — не вышло. А потом мой брат разбился в автокатастрофе, но у меня был контракт, я не мог уехать из Калифорнии, — он печально вздыхает и неожиданно поднимает виноватый взгляд на Тэхена, всматриваясь в его глаза, глядя в самую душу, — я много ошибок совершил. Но одно я никогда не забуду, — он совсем слабо улыбается кончиком губ, — то, как брат смотрел на этот маленький комочек в своих руках, то, насколько был счастлив, — Тэхен понимает, о чем говорит старший уже на этом моменте, но упрямо молчит. Слезы снова брызгают из глаз, но получается это совсем непроизвольно, просто картинки сами всплывают в памяти, он вспоминает игрушки, которые дарил ему загадочный джин. Мама всегда говорила, что это от джина, и маленький Тэ думал, что джин — добрый волшебник из сказки про Алладина, но оказалось по-другому.. Как все-таки странно осознать это сейчас. — Мой брат — Ким Ёнджун, Тэхен, а ты.. — Твой племянник, — глухо заканчивает за него Тэхен. Слова произносятся с огромным трудом. Он все еще не может осознать. Головой он улавливает логику, понимает, что пазлы сложились в одну картинку, но сердцем.. принять это сложно. — Ты приехал из-за меня? — Мне действительно предложили работу в Сеуле, — говорит Джин, — но согласился я из-за тебя. — Почему бабушка не рассказывала ничего о тебе? - вопросы струятся сами, непроизвольно. На самом деле, Тэхену так о многом хочется спросить, и он лишь чудом не засыпает Сокджина хаотичным потоком интересующих вопросов. — После того, как я все бросил и уехал, моей семье было сложно принять это, с тех пор мы практически не общались, — поясняет Ким, — мама такая упертая, совершенно не хотела принимать мою помощь. Тэхен усмехается. Да, бабуля такая. Этим Тэхен в нее. Тоже не любит жалости и считает, что всего нужно добиваться самому. — Я не знаю, что сказать, — честно признается Тэхен. Джин несмело придвигается к младшему и сводит руки на его спине. Объятье получается слабым, неуверенным, но Тэхен прикрывает глаза и позволяет хёнову теплу согреть его. Теперь он понимает, почему его так потянуло к этому человеку с первой встречи. Он действительно безумно похож на папу, и лишь сейчас Тэхен это замечает. — Прости меня, Тэ, — шепчет Сокджин, крепче прижимая племянника к себе. — Спасибо, что приехал, — слабо улыбается Тэхен. Джин чувствует его улыбку, потому что младший положил подбородок ему на плечо. От этого становится немного спокойней. Он постарается. Постарается принять и понять. И что самое главное, привыкнуть. Ведь от Джина все также чувствуется тепло, с ним все еще спокойно и почему-то именно его контакт пальцы набрали, когда пелена от слез застлала глаза. А это что-то да значит.***
— Шону, блять, какого хрена ты мне звонишь, я в универе, — шипит Кихен, выходя из аудитории. Он надевает рюкзак на одно плечо и шагает в сторону холла. — Это важно, школота ты сраная, я бы не звонил просто так. — Чего надо? — Кихен привык, что с этими ребятами нужно общаться так, как они этого от тебя ждут. Проявишь слабину — сожрут. Улицы научили Кихена многому и хоть с Чимином он механически становится светским принцем, в их бизнесе так не прокатит. — Я в аэропорту, — чуть тише говорит Шону. — Че? Ты что там делаешь? — усмехается Кихен. Он плюхается на свободную скамью, кидает рюкзак и делает глоток из бутылки с колой. — Послушай, котенок, — Кихену никогда не нравилось это прозвище, — все пиздец, как серьезно. Чжухон связался с чуваком, который торгует дурью с запада. Это, блять, не порошок, а путевка на тот свет. У этого парня какие-то терки с Чон Хосоком. Я не знаю подробностей, но тебе лучше быть осторожным. Все летит к чертям, — заканчивает Шону. Кихен слышит на заднем плане объявления рейсов, чужие голоса и у него, по правде говоря, стынет кровь в жилах. На что способен Чжухон, он давно знает, а теперь Ли еще и с психом каким-то связался. Ю не сомневается, что это именно он продал тем передознувшимся таблетки. — Шону, стой, не бросай трубку, — кихенов голос становится серьезным, — а мне что делать? — Поговори с Хёнвоном, — отвечает Шону, — а лучше беги. Из этого бизнеса не уходят чистыми, — добавляет парень, и Ю слышит гудки. Он не порывается перезвонить и задать еще вопросы, которые теперь давят со всех сторон, Шону скорее всего выкинет телефон, как и прошлую жизнь. Ю еще с пару минут тупо пялится на заставку на экране. Он думает, что ему делать дальше. Взять академ отпуск и улететь куда-нибудь? Или попросить Чимина вернуться в Пусан и взять его с собой? Он набирает номер Хёнвона и терпеливо ждет. Один звонок, второй, третий — Хёнвон, кажется, и не собирается брать трубку. Кихен переводит взгляд на группу однокурсников, что-то весело обсуждающих по пути к аудитории, и глубоко вздыхает. Он быстро вкидывает недопитую бутылку колы в рюкзак, спешно шагает в гардеробную, на ходу натягивает куртку и вылетает из кампуса. — Да возьми ты трубку, придурок, — Ю не оставляет попыток дозвониться до «коллеги». Он упрямо скидывает звонки Чжухона, которые продолжают поступать, и, психанув, вовсе отключает телефон и швыряет в рюкзак. Он ловит такси и называет нужный адрес. Мысли хаотичным потоком кружатся в голове. Ему страшно, но Ю старается держать себя в руках, обдумывая возможные пути отступления. Если он откажется сотрудничать с Чжухоном, то жить ему останется недолго. Остается лишь один выход.***
— Ты какого хрена трубку не берешь? — налетает на товарища Кихен. И хоть никакой он ему и не товарищ, в их бизнесе на словах все чуть ли не лучшие друзья и братья до гроба. Вопрос только в том, до чьего. — Ты ебанулся, котенок? — Хёнвон стягивает перчатки и отряхивает белый халат. Он ошарашенным взглядом смотрит на разъяренного Кихена, и тот понимает, что он не в курсе, — ты же знаешь, что когда я готовлю, телефон с собой не беру. — Прости, чувак, я весь на нервах. Мне звонил Шону, — Хёнвон мрачнеет молниеносно. Каждый из их компании знает, что если другой звонит среди дня, дела плохи. Хёнвон глубоко вздыхает и задумчиво обводит взглядом помещение. Это старенький подвал на окраине, в котором раньше был паб, а теперь их производство. Хёнвона Кихен знает не так давно, но он отличный химик и вообще очень умный парень, а в их безнадежном «сообществе» только потому, что когда-то, будучи еще студентом, одолжил у Чжухона крупную сумму денег, чтобы заплатить долги отца, а Чжухон попросил взамен лишь одно — изготовить из имеющегося сырья красивые разноцветные таблеточки. И после того, Хёнвону уже не было пути назад. Кихен же попал в их компанию и стал частью бизнеса по своей воле. Тогда так просто было нужно. А потом затянуло. Шону прав, из их негласной тусовки не уходят просто так. И хоть с приходом в кихенову жизнь Чимина, который мало того, что баловал подарками, водил по ресторанам и давал денег, если нужно было, так еще и помог устроиться в издательство младшим ассистентом, потребность в деньгах отпала, потребность Чжухона в Кихене — нет. И этим все сказано. — Все хуево, чувак, надо сворачивать лавку, — мрачно произносит Ю, глядя на готовые таблетки и белый порошок на столе Хёнвона. — Чжухон слетел с катушек? — спрашивает тот. — Он давно уже с них слетел. А сейчас связался с каким-то упырем, который хочет мочкануть Чон Хосока и пригрести Гриндевальд. — Да, в эти дележки я влезать не горю желанием, — Хёнвон приглаживает длинные черные волосы и задумчиво водит языком по внутренней стороне щеки. — Я, блять, не знаю, что делать, — выдыхает Кихен. — С чем, котенок? — голос Чжухона морозом отдается на спине. Его жесткий хриплый бас всегда приводил Кихена в состояние, когда хочется убежать и спрятаться. Но показывать этого нельзя. Чжухон подходит к партнерам вразвалочку, зажав меж губ сигарету, и, выпуская дым, растягивает губы в улыбке. — Ты ничего не хочешь нам рассказать? — спрашивает Хёнвон. Он садится на стол, на котором пару минут назад готовил наркотики и скрещивает на груди руки. — А ты хочешь задать мне вопрос? — лыбится Чжухон. Он одет в мешковатый спортивный костюм и куртку. За его спиной — рюкзак, который Чжухон кидает на пол. Кихен вопросов задавать не решается. — У меня к тебе дело, котенок, — обращается Ли, — мне нужно, чтобы ты кое что распространил в Гриндевальде. Ты же корешишься с Хосоком, — Чжухон выплевывает сигарету, докурив до фильтра, и наступает на бычок ногой. Кихен не отвечает ни слова. — Расспостранением занимается Шону, — вмешивается Хёнвон. — Этот пидор куда-то слинял. Видимо, ему не понравилось мое предложение о новых условиях работы, — Чжухон вдруг разражается смехом, что вызывает в Кихене новую волну страха. Хёнвон стоит, не шелохнувшись. — Что еще за условия, Чжухон? Мы так не договаривались, — подает голос Кихен. Он вжимается руками в стол, когда Ли подходит к нему вплотную. — Времена меняются, малыш, — улыбается Чжухон в десяти сантиметрах от кихенова лица. Младший нервно сглатывает. Хёнвон давно перевез родителей в Кванджу, купил им квартиру и ежемесячно посылает деньги. Он прекрасно понимает, что Чжухон мог бы манипулировать им через них, останься они в городе, а в Кванджу он не рыпнется. Кихену вот есть, что терять и в Сеуле. Ведь его семья переехала в столицу, как только Кихен закончил школу, а Чжухон прекрасно знает, где находится автомойка отца Ю, в какой школе учится его маленькая сестричка и где располагается их дом. — Ты возьмешь готовые таблетки в том рюкзаке, — Ли кивает на пол, — и продашь их в Гриндевальде. Скажешь, что одна таблеточка и привет космос. — Одна таблеточка и привет гроб, — еле слышно цедит Кихен. Он без всякого желания поднимает с пола рюкзак и заглядывает. Там в большом пакете лежит еще штук пятьдесят маленьких зип-локов. Ю тащит один и с полминуты рассматривает. Таблетки зеленые, с одной стороны на всех изображена змея, с другой — две маленькие «jj». Кихен вспоминает, что зеленый — в негласно официальный цвет Гриндевальда и, также, любимый хосоков. На таблетках инициалы его имени, а значит это может привести легавых к мысли, что таблетки распространяет именно он. Дерьмо, проносится в мыслях Ю. — А если я откажусь? — вопрос вылетает непроизвольно. Кихен, в принципе, знает, что будет, если, но Чжухон вдруг расплывается в улыбке и ласково гладит его розовую макушку. — Знаешь, что делают с котятами, когда они становятся непослушными? — Кихен ежится, а Ли продолжает с мечтательной улыбкой, — их топят. У Кихена потеют ладони и холод проходит по коже. Он смотрит Чжухону в глаза, стараясь не выдавать своего страха и волнения, но на самом деле он на грани. — Да пошел ты, — неожиданно выплевывает Кихен в лицо Чжухону, за что ему сразу прилетает удар. Кихен сплевывает кровь и замахивается для ответного, но их разнимает Хёнвон. — Не поднимайте шум, — строго говорит он. Ли глядит своими глазами бусинами прямо в кихеновы и цедит: — Не буди во мне плохого мальчика, ты знаешь, что бывает, когда я злюсь, — он хватает Кихена за горло и добавляет почти шепотом, — бери сраный товар и сделай так, чтобы в этом чертовом гадюшнике передохли все ебаные искатели кайфа. Когда Чжухон отпускает младшего, он валится назад на стол, поддерживаемый Хёнвоном. Ли сплевывает на пол и выходит из подвала, оставив их одних. — Сделай так, как он говорит, — буквально шепчет Хёнвон. Ю пронзает его злым взглядом. Он в курсе их с Хосоком истории. Юнги рассказывал когда-то, когда в первый раз увидел его с Чхэ. Они знакомы с Хосоком со школы, были чуть ли не лучшими друзьями, но все изменилось, когда Хёнвон познакомился с его старшим братом. Юджин его сразу невзлюбил, старался всячески их рассорить, и в итоге получилось. Он подставил Хёнвона, чтобы в глазах Хосока он выглядел последним отморозком, и они перестали общаться. — Продавать в Гриндевальде наш стафф — это одно, а торговать этими колесами для смертников — совсем другое, — шипит Ю. Он зло хватает чжухонов рюкзак, надевает свой и вылетает из подвала.***
Когда машина такси паркуется возле особняка Чимина, Ю еще с пару минут стоит, разглядывая здание. Он роскошный, особняк выглядит будто из каталога архитектурных шедевров. Компактный и совершенно шикарный. Ю смотрит в окно чиминовой спальни и не может сдвинуться с места. Перед глазами плывут кадры их знакомства, их первый поцелуй, первый секс. Чимин в Кихена нырнул, не глядя. И даже со временем, узнав о его «хобби», не отвернулся, а помог с работой и оставался рядом. Кихен помнит каждый подарок, каждую ночь — кроме тех, которые он не запомнил из-за количества алкоголя в крови (наркотики Кихен не употреблял никогда). Он помнит все. Когда-то Чимин стал для Кихена трофеем, ведь такому замкнутому, зашуганному мальчишке привлечь кого-то, вроде светской львицы Пак Чимина, было просто нереально. Но мечта стала явью. Кихен боготворил Чимина с первой их встречи. Он оставался холоден и расслаблен в его присутствии — этому его научили на парах по взятию интервью. Невозмутимо общаться с человеком, который, возможно, был твоим кумиром с самой школы, не самая легкая задача. Но Кихену удавалось это блестяще. И Чимин полностью погрузился в него, стал его принцем. Он наслаждался его телом, пока Кихен наслаждался своим присутствием в его жизни. С тех пор прошло много времени, но Кихен все также обожает Чимина и дорожит им безумно. Он наконец-то нажимает на сенсорное табло у дверей, и дружелюбный дворецкий проводит его к господину. — Опять мастеришь кораблики? — задумчиво улыбается Ю. Он обходит Чимина и кладет руки ему на плечи. Пак от занятия не отвлекается. Он ставит пинцетом парус, а это задача ответственная, поэтому отвлекаться непозволительно. — Это крейсерская яхта, — бесстрастно отвечает Чимин, не отвлекаясь. Кихен ведет тонкой ручкой по линии красивых плеч, скользит по ключице, подходя к Чимину спереди, он перекидывает ногу и усаживается на чужие бедра под недовольный взгляд. Чимину приходится отпустить парус и отложить занятие. — Кихенни, ты же видишь я занят, — притворное спокойствие. Кихен не сомневается, Чимин принял успокоительное. За время их отношений Ю уже выучил — когда Чимина начинает дергать от абстинентного синдрома, он жрет их пачками. — Когда ты кушал в последний раз? — ласково спрашивает Ю. — Не помню, — отвечает Пак, заглядывая в черные глаза напротив. Кихен вглядывается в лицо Чимина и у него жмется сердце. Это именно из-за Кихена Чимин пристрастился к амфетамину, именно из-за него у Чимина сейчас красные глаза с лопнувшими капиллярами, сухие губы и абсолютное равнодушие на лице, — у меня нет аппетита. — Я знаю, — понимающе улыбается Кихен, — пойдем со мной, — он берет ладонь Пака в свою — тот не спорит и не вырывается — Ю ведет на кухню, сажает за стол, целует в пепельную макушку и разогревает оставленный еще с утра суп. — Съешь хотя бы немного, — мягко просит Кихен. Чимин ему сопротивляться не привык, он тает от этого ласкового взгляда, от нежных касаний, от такой заботы, ведь в его жизни заботы было мало. Мама с самого детства разъезжала по модным показам, ее могло месяцами не быть дома, а папа почти всегда пропадал на работе. От нянек Чимин особого тепла не получал, именно поэтому он так привязался к Кихену, который буквально окружил заботой и любовью, позволял доминировать и делать с его изящным телом, что Чимину захочется, но был достаточно уверен в себе на людях и почти никогда не проявлял слабости публично. Это покоряло Чимина. До того самого момента, пока сердце его не было завоевано другим. Пак покорно ест суп, Кихен влюбленно наблюдает за ним, уперев ладони в щеки. Когда Чимин заканчивает, они идут в спальню, и Кихен укладывает Чимина на кровать. Как много эта кровать сохранила их. Их дикость, их нежность, их безумие. Кихен вспоминает эти ночи только с ностальгической улыбкой на лице. Он влюблен в них. — Полежи, а потом продолжишь с корабликами, — улыбается Ю. Чимин прикрывает глаза, когда Кихен укрывает его пледом, и парирует: — Крейсе.. Он не заканчивает, потому что Ю перебивает на полуслове. -…рские яхты, я помню, — хихикает Кихен. Он кладет голову ему на грудь, и Чимин совсем невесомо зарывается рукой в розовые волосы. — Чиминни, — тихо тянет Кихен, — у меня проблемы. — Что случилось, малыш? — Чимин играется с розовыми прядками, не открывая глаз. Его клонит в сон, но он держится из последних сил. — Чжухон попросил распродать новую партию. Это не наш стафф, и я не хочу торговать им, даже не знаю, что делать, — тихо рассказывает Ю. — Попросил значит? — усмехается Пак. Он наслышан, как просит Ли Чжухон. — Мне страшно, Чиминни. — Эй, — шепчет Пак, притягивая к себе — он вдруг ловит себя на мысли, что касания к Кихену больше не приносят того кайфа, — я помогу. — Как? — Ю вскидывает голову и глядит на Чимина невинными детскими глазками. — Куплю у тебя стафф. Скажешь, что продал, — улыбается Чимин, практически погружаясь в сон. — Это будет недешево, там много дури, — печально вздыхает Ю, но Чимин на это лишь смеется. — Не переживай за это, — шепчет Пак и окончательно проваливается в сон. Добрый принц снова спас его. И если бы только знал, чем для него это обернется.***
— Хён, приветики, заберешь меня с универа? Не хочу такси ловить, — говорит Чонгук, спускаясь с лестницы и выходя из кампуса. Он кутается в куртку — сегодня ветрено — и шагает к будке с кофе. — А на автобусе не судьба? — бросает в ответ Мин. — Ну хё-ё-н, — пискляво ноет Чонгук, и Юнги, следя за расстановкой столов в кафе, закатывает глаза. — Ладно, заберу. Я почти закончил на Итэвоне, у тебя буду минут через двадцать. — Мой самый лучший старший братик, — довольно ластится Чонгук. — Твой единственный старший братик, — язвит Юнги и сбрасывает вызов. Чонгук закатывает глаза. Вот же брюзжащая бочка этот Мин Юнги. И как Тэхен в него только влюбился? Мин приезжает через полчаса. Чонгук успевает прогуляться по университетской зоне отдыха, поболтать с первокурсниками, выпить кофе и даже съесть булку. — Наконец-то, — бурчит Чон, залезая в синий кваттро, припаркованный через дорогу от главного корпуса. Чонгуку пришлось переходить дорогу дважды, чтобы добраться до него, а это слишком много физической активности на его скромную неактивную тушку. — Будешь ворчать, пешком пойдешь, — пресекает Юнги. Он включает Coldplay и полностью погружается в музыку и процесс вождения. На самом деле Юнги не хочет на Чонгука даже смотреть. Нет, он все еще любит его самой теплой братской любовью, но, глядя на него, сразу вспоминает губы Тэхена, касающиеся губ брата. Говорить тоже хочется не особо. Мина разрывает от желания задать сжигающий его вопрос, но он держится. Негромко подпевает Крису Мартину и молчит. — Мне Тэхен с утра звонил, тебя искал, нашел? — Нашел. — И как вы, поговорили? — Поговорили. — Все в порядке, хён? — Все в порядке, Гук. Чонгук задумчиво поджимает губы и трет затылок. Оно и видно, что в порядке, думает. — А ты не знаешь случайно, — нарушает тишину Чон, — у Чимина есть стилист или он сам эти наряды подбирает? Юнги глубоко вздыхает, останавливаясь на светофоре. — Тебе не похуй? — грубо бросает он — Чонгук аж подпрыгивает от такого. Юнги в принципе ругается матом редко, а на Чонгука — и вовсе. — Ты чего? Просто интересно было, — младший вжимается в кресло от растерянности. — Парнем своим интересуйся. Чон хмурит брови и пытается вспомнить, что это за парень у него такой. Было бы здорово, если бы Чимин, но про Чимина Юнги бы точно так не говорил. — Какого парня, хён? Ты что несешь вообще? — Я про Тэхена, — ледяным голосом произносит Юнги. Ему окончательно сорвало крышу и держать в себе сил больше нет, — я видел как вы целовались. — Блять, — выдыхает Чонгук. Он трет лицо руками, пытаясь сформулировать в голове предложение, которое бы оправдало их с Тэхеном, не выставляя извращенцами. Но здравые мысли в голову особо не лезут. Ну как объяснить брату, что он целовался с его любимым только потому, что тот боялся разочаровать его самого? Юнги резко тормозит у первого попавшегося магазина и зло бьет по рулю рукой. Он все еще не понимает и ему все еще очень хреново. Он вспоминает тэхенов утренний взгляд, полный боли, и мысль о том, что они с Чонгуком пара, уже не настолько решительно пульсирует в мозгу. — Все не так, хён, — Чон отстегивает ремень безопасности и поворачивается к брату. Он еще пытается придумать формулировку, которая не звучала бы маньячно. — А как, Гуки? Неужели ты не видел, как я отношусь к нему? Неужели не мог сказать, что вы встречаетесь, любите друг друга и все дела? Меня ни по кому так не крыло, как по Тэхену, — он говорит последнюю фразу почти шепотом, будто себе в этом признается. У Чонгука сердце лихорадочно жмется в ребра. Какую глупость они с Тэхеном совершили. Юнги видел их поцелуй и подумал, что они вместе, что любят друг друга. Потому Тэхен перезванивал с утра, не для того, чтобы поделиться радостью, а чтобы выплакаться. Глупый Чонгук, проспал его звонок, да еще и перезвонить забыл. — Да блять, хён, не встречаемся мы. И не любим друг друга, — голос Чонгука срывается на крик, — он тебя хотел поцеловать. Просто боялся, что ты его засмеешь из-за того, что он не целовался никогда. Чонгук обессиленно откидывается на спинку и снова трет лицо руками. Какие все они идиоты: Тэхен, что согласился, Чонгук, что вообще предложил, а Юнги, потому что даже не спросил, сам себе напридумывал какую-то несусветную чушь и в нее поверил, позволил ей разъесть себя изнутри. — Чт-то? — мычит Юнги. Он снова не верит. В его голове уже выстроилась логическая цепочка нежных чувств Тэхена и Чонгука, и сейчас мелкий донсэн нахрен рвет ее, давая понять, насколько сильно облажался Мин. — Он приехал к тебе сегодня, чтобы рассказать о своих чувствах, — выносит приговор Чонгук, и Юнги вспыхивает. — Сука, — рычит он, ударяясь лбом о согнутую в локте руку на руле, — я очень сильно проебался, Гуки, очень сильно. — Да кто бы сомневался, — закатывает глаза Чонгук, он гребет свой рюкзак с заднего сидения и открывает дверцу, — езжай к нему давай, а я такси словлю. Юнги дважды повторять не надо. Он заводит ауди и срывается с места. Чонгук шагает к магазину — хоть шоколадку куплю с горя, раз домой не отвезли, думает — и вызывает в приложении такси.***
Синий кваттро тормозит у непримечательного дома в спальном райончике. Юнги пулей вылетает из авто, чудом не забывая поставить на сигналку, и залетает в подъезд. Когда он нажимает на звонок, сердце его вырывается из груди. Точно с понедельника в зал запишусь, думает Мин. — Юнги, — радостно восклицает госпожа Исыль, открывая двери, — ты к Тэ-Тэ? — Здравствуйте, — Мин вежливо кланяется, — да, к нему. Он дома? — Нет, милый, он позвонил господину Чон Хосоку и попросился выйти сегодня на смену, так что он на работе. Черт. Юнги еще раз кланяется, одаривает нервной улыбкой и бешено летит по ступенькам вниз. Госпожа Исыль лишь непонимающе пожимает плечами. Вот же глупые эти влюбленные мальчики. Она-то давно поняла, какие чувства ее маленький Тэ-Тэ испытывает к Юнги, даже успела принять их — не без помощи Сокджина, конечно. Бабуля заходит обратно в квартиру и закрывает за собой двери. Она семенит на кухню и ее лицо расплывается в счастливой улыбке. — Так что ты там про жирафов рассказывал, Джинни? — бабуля усаживается за стол, где Сокджин доедает шестой по счету блин, и кладет подбородок на ладонь. Она так скучала. — Ездили мы, значит, с друзьями в Чикаго..***
— Где он? — запыхавшийся Юнги влетает в кабинет Хосока, и тот едва не подпрыгивает от неожиданности. Юнги уже обыскал весь Гриндевальд, а Тэхена нигде не нашел. — О Боже, кто? — глаза-щелочки Хосока сейчас образуют две полные луны, настолько он ошарашен происходящим. Мин Юнги куда-то спешит, что за сюр? Сколько Чон знает своего друга, он не спешит никогда, считает, что эта жизнь и без того нагнуть успеет. Так зачем же еще и спешить? — Тэхен. Где Тэхен? — выглядит Юнги так, будто он беременным пробежал марафон. Его волосы ужасно растрепались, он весь взмок, а рубашка вылезла из-под брюк. — Я его на обед отпустил. Скоро должен быть, — все еще обескуражено отвечает Чон. — Спасибо, — бросает Юнги и вылетает из кабинета. И если бы у Хосока не накопилась куча бумажной волокиты, он бы обязательно побежал за ним и все расспросил, но налоговая не ждет, поэтому Хосок включает обзор камер видеонаблюдения на мониторе, чтобы ничего интересного не пропустить, и вновь принимается за бумаги. Когда Тэхен заходит в Гриндевальд, Юнги осушает уже третью Хиросиму. Алкоголь успел немного подунять его пыл и успокоить трепыхающиеся сердце. Но когда Юнги видит Тэхена, до боли печального, в одной белой рубашке и потертых джинсах, он думает, что этот котенок — лучшее, что случалось в его жизни. И как он только мог отвергнуть его сегодня? Мин поднимается с места и проходит на середину зала. Тэхен, заметив его среди немногочисленных людей, застывает на месте, как вкопанный. Между ними от силы десять шагов. — Юнги-хён.. — недоуменно шепчет Ким. Он тянет неподдающиеся рукава рубахи до самых костяшек и закусывает губы. Его сердце снова разбивается на чертовы осколки. Как может что-то такое измученное и истерзанное разбиваться снова и снова? Этой боли никогда нет конца. И вот уже вроде кажется, что она заполнила до краев, но нет, всегда находится пару капель отборной для его утомленного тела. — Тэ.. — младший не слышит, но читает по губам. Тэхен делает три шага к Юнги. И Мин снова не понимает. Как мог быть таким глупым? Он смотрит в эти печальные миндальные глаза и осознает, что по Тэхену рвется все внутри. Какое «не нужен» и «просто показалось»? Нихрена. Весь мир сходится на нем фокусом, на этом тонущем в неоне грустном мальчике. Как же он влюбился, подумать страшно. Миново сердце давно в угли, но Тэхен одним лишь взглядом исцеляет, в который раз исцеляет, и этот пульсирующий комок боли меж ребер, будто Феникс, воскресает из пепла, восстанавливается. Юнги думает, что если бы у него был выбор, влюбляться в Тэ или нет, то он не стоял бы перед ним дольше секунды; если был бы шанс вернуться в то холодное утро и проехать мимо этого бедного котенка, раздающего листовки дрожащими ручками, он бы отмел такой шанс сразу же. Потому что он Тэхена вопреки всему. Вопреки времени, обстоятельствам, да даже расстоянию бы вопреки. К нему тянется и сердце, и руки, и губы. Тэхен делает еще два шага навстречу и совсем неуверенно улыбается. Юнги судорожно глотает слюну. В груди сводит, а легкие напрочь отказываются дышать размеренно. Юнги ласкает взглядом, показывает, что вот он я, здесь, стою перед тобой и больше никуда не отпущу. Вокруг них ходят люди, кто-то общается о чем-то совершенно своем, но они не слышат никого. И не видят тоже никого. Юнги делает свои пять шагов со всей уверенностью, которая в нем есть. Он решительно сокращает расстояние между ними, берет лицо Тэхена в свои ладони и целует. Целует со всей чувственностью, со всей страстью, которая кипит в его теле при виде донсэна. Ему мало. До истерики мало Тэхена. Он целует черничные губы, совершенно забывая про что-либо еще. Какой же он гипнотический, какой невероятный. Юнги ласкает его руками, гладит по волосам, скользит по плечам и спине. И совсем не может остановиться. Тэхен отстраняется первым. Но лишь на секунду, чтобы глотнуть воздуха, а потом снова притягивает Юнги к себе за шиворот — в нем просыпается ненасытный демон — и впивается в чужие губы, сминает их абсолютно по-особенному, забыв про все наставления и советы. Хёновы касания вибрируют на коже. Тэхен ломается об него, безбожно, безвозвратно. Он вцепляется в минову шею, пытаясь не рухнуть от накрывающей эйфории. Тэхен и представить не мог, что может быть так хорошо; что поцелуй может приносить такие ощущения. Юнги на вкус, как бейлис и гренадин. Юнги на вкус, как любовь. Тэхен же на вкус — отчаянье. Булочки с корицей, теплое молоко и отчаянье. И если обратиться к энциклопедиям, они все как одна будут твердить, что отчаянье — эмоция, связанная с ощущением невозможности удовлетворить какую-либо потребность. И все как одна окажутся правы. Ведь Юнги больше никогда не сможет удовлетворить свою потребность в Тэхене полностью. Его всегда будет мало.