Цена победы

Сложно сказать, когда все пошло наперекосяк. Где мы допустили роковую ошибку? Но мы расплатились сполна, когда Ба’ал переписал историю. Подлый змей позаимствовал у нас идею, как Биф у Марти. Вот только в отличие от трилогии, наш финал не стал счастливым. Вы – Тилк, Вала, ты, Сэм – погибли, а я прыгнул в червоточину, не вполне представляя, что ждет на той стороне. Не помню даже, как и где появился. Словно я прыгал во тьму. Осмелюсь предположить, что какое-то время просто провалялся в египетских песках. Просто чудо, что меня нашли, что меня не засыпало. Чудо, что я остался жив. Впрочем, тогда мне так не казалось. Я находился в плену кошмаров, варился в своем личном аду, вновь и вновь переживая ваши смерти. Иногда мне казалось, что битва окончена, что я сам мертв, а планета полностью порабощена. В редкие моменты просветления я слышал чьи-то голоса, чувствовал прохладное прикосновение, а затем вновь проваливался в бездну отчаяния и зла. Чем сильнее я пытался вырваться, вернуться в реальность, тем сильнее меня тянуло обратно. И, казалось, этому не будет конца. - Сэм, - кажется, хрипло прошептал я в плену очередного видения. - Миссис Лэнгфорд, - поправил некто. Странный голос. Незнакомый, но именно он вырвал меня из кошмара. Через силу разлепляю веки. Глазам требуется пара минут. Первое, что я увидел – молодая женщина с каштановыми волосами. - Что? - Я – миссис Карен Лэнгфорд,- повторила она, отчего напомнила Лорейн Макфлай. - Вас нашли несколько дней назад, на раскопе. Повезло же вам. - Повезло? – с моих уст срывается почти истерический смех. Не думал в последнее время об удаче. - В ту ночь была буря. Вы могли погибнуть. Три дня пролежали в бреду. Кто такие Сэм и Дэниэл? Вы часто звали их. Мне казалось, я знаю всех рабочих. - Никто, - немного резко ответил я, чувствуя, как возвращаются воспоминания. Все произошло на самом деле! Странно… я ведь военный. Потери для нас обычное дело, но отчего тогда сердце бешено стучит в груди, а дышать так сложно? Почему щиплет в глазах? Почему кажется, что вырвали часть меня самого? - Как скажете. - Где я? Огляделся. Не палатка, скорее шатер. На столе куча бумаг, у стен стоят сундуки. Сам я лежал на раскладушке. Не самый плохой вариант временного пристанища. - Плато Гиза, Египет, - ответила Карен. - Год…какой год? - 1929. Сэр, вы в порядке? Да. Почти. Нет. Не знаю…Сэм говорила, что мне не понравится. Раньше на 10 лет. - Сработало! – выдохнул я. - Что сработало? - Ничего. - Кто вы? А это так важно? Впрочем, я не винил её за подозрение. Мужчина моих лет, непонятно откуда взялся, бредит, задает вопросы, ответы на которые и пятилетний знает. Я б тоже засомневался, кто передо мной: нормальный или псих. И вообще, можно ли меня считать нормальным? - Беггинс. Билл Беггинс. Это было не первая моя ложь, но первый псевдоним из многих. Путь к «Бену Шервуду» по – истине далек и начался он здесь, под африканским солнцем. В шатер забежала малышка лет пяти. Очаровательный ребенок в клетчатом платье, с соломенной шляпкой и светлыми перчатками. - Что такое Кэтти? – с улыбкой поинтересовалась Карен. - Кэтти? - Я - Кэтрин Элизабет Лэнгфорд, - серьезно выдала девочка, глядя на меня своими зелеными глазами. – А маму зовет папа. Тут – то у меня и сдали нервы. Серьезно. Это слишком даже с моей колокольни! - Простите, но что смешного? – возмутилась миссис Лэнгфорд. - Нет. Ничего. - Мистер Беггинс, я отлучусь поговорить с мужем. Вы же можете располагаться здесь или где вам удобно. Я кивнул, сдерживая смех. Но когда Карен закрыла полог, я почувствовал влагу на щеках. У меня было достаточно ниточек, что б связать клубок. 1929. Гиза. Египет. Врата. Я оказался у самых истоков, когда профессор Лэнгфорд откопал артефакт. Кажется, раскопки проводились в течение нескольких лет. И до 1939 врата были здесь. Или будут? Всегда путал времена. Сидеть в шатре было бессмысленно, потому я решил прогуляться. Как и предполагал, это был раскоп Лэнгфорда. Рабочие суетились везде,куда ни глянь. Я лавировал между ними, подмечая детали. Вот ящики с находками. Отдельные люди занимались сортировкой, заносили в картотеку различные черепки, ложки, прочие бытовые мелочи. Кто-то продолжал копать. Кто-то бегает от палатки к палатки, видимо ища кого-то. В целом все напоминало большой муравейник. Здесь каждый был занят своим делом, даже если это был обычный перерыв на обед. Наконец я вышел к ним… Старые, добры врата. Все эти люди вокруг даже не представляли, что нашли! На миг я поддался опьянению от находки, в какой раз поразившись размерами врат, тому, какое впечатление производит этот круг на всех. Жаль, что лишь миг. Потом вспомнил, кем являюсь: гостем. Чужим. Пришельцем из иного времени. Любой на моем месте сходил бы с ума от восторга, оказавшись в такой судьбоносный момент здесь. Меня же словно оглушило. Никто здесь не знал правды, кроме меня. Никто не представлял опасности по ту сторону. Никто даже не подозревал, что планета под угрозой. Не было никого, кто бы прикрыл мой тыл. Я мог рассчитывать лишь на себя. И от осознания этого сердце мое обливалось кровью. Мне было очень страшно, Дэниэл. Никогда в жизни я не боялся так, как в тот миг, когда понял, что судьба человечества в моих руках. Я абсолютно один! Что, если я не справлюсь? Что, если оступлюсь? Разве может один изменить жизни миллионов? Кому-то это может показаться глупо, ведь сорокалетний мужчина должен быть уверен в своих силах, но меня терзали сомнения. До того я не сознавал, на сколько вы мне нужны, на сколько я привык полагаться на вашу поддержку! И тогда, и сейчас, когда пишу эти строки, понимаю, что мне вас так не хватает! ЗВ-1 не просто буквы и номер…Так я скажу тебе, когда приду….Но лишь спустя годы пойму истинное значение слов. Только под африканским солнцем я осознал, что являлся частью большего, чем просто команда. У меня была семья. Как можно справиться с потерей семьи? Кто-то скажет, что у меня остались воспоминания, что они – самое дорогое. Возможно. Вот только порой память режет больнее ножа! Ведь мне не с кем поболтать о них за чашкой чая! Я никому не могу рассказать о том, что пережил. Не услышу ваших привычных шуток. И сами воспоминания могут превратиться в прах, если Ба’ал одержит верх. Если он победит, все останется лишь в моем сознании, образы альтернативного будущего. Будущего, которое никогда не наступит. В сомнамбулическом состоянии я шел к шатру, когда услышал выстрелы. Несколько мужчин стреляли по мишеням. Рядом стояли детишки, затаив дыхание наблюдали за тиром. Я подошел ближе. - Можно? - Да, - пожал плечами один из стрелков, всего на несколько лет младше меня. Он подвинулся, уступая место. Передернув затвор, я выпустил всю обойму. Мишень была порвана на клочки. - Уау! – выдохнул один из мальчиков. – Где вы так научились?! Я промолчал. Ребенка удивила простая вещь. Ну, а я смог сообразить, что делать. На самом деле, выбор не велик. Дожить до той ночи, когда Ба’ал нападет на «Ахилесс». Пока останусь на раскопе. А там видно будет. Мой путь, как и прежде, связан с вратами. Придумал легенду, что я бывший военный. После раны завязавший с прошлым и просто путешествующий по «черному» континенту. До Индианы Джонса мне далеко, хоть и я не лыком шит. Лэнгфорда убедить было не сложно: лишние руки не бывают лишними. Он планировал задержаться тут еще на несколько лет. Археолог из меня никудышный, но я мог быть и разнорабочим. Первое время занимался доставкой находок в ближайший город, а так же охраной самого раскопа. Кто бы мог подумать, что Египет 30-ых может быть опасным местом? Но воры и бандиты найдутся везде. Так и наступили самые долгие десять лет моей жизни. С утра я обходил раскоп, проверял не нужно ли что-то отвезти в музеи, не затесались ли в лагерь воры. Со временем я даже в раскопках стал принимать участие. Глупо, но так я чувствовал себя ближе к вам, ребята. Тоска не проходила никогда, обостряясь ночью. Днем я старался держать себя в руках. Я даже завел себе друзей, хоть разумеется и не сказал им правды. По вечерам мы играли в покер или кости. Я стал настоящим профи. Так пронеслись несколько лет. Кэтрин Лэнгфорд много времени проводила на раскопе. Я видел, как она растет. Всякий раз, когда я видел этого ребенка, поражался моменту. Я видел ту, которая приведет в проект тебя, которая связана с Вратами так же, как и я, но даже не догадывается об этом. Просто беззаботный ребенок. Помню однажды вечером она подошла ко мне в палатку. Я не ждал гостей, поэтому вздрогнул от ее вопроса: - Вы плачете? Это было правдой. Оставаясь один, я мог быть самим собой и порой давал волю чувствам. - Да, - честно признался я. - Папа говорит, что вы кого-то потеряли на войне. И потому горюете. Мудрый человек. Не зная правды, безошибочно угадывает. - Возможно. - Я завтра возвращаюсь с мамой в город. Вот, хотела вам отдать. Наверно, ты догадываешься, что? Это был золотой медальон. - Я…я не могу его взять Кэтти. - Отчего? Это подарок! - Я не тот. Она недоуменно сдвинула брови. А для меня это был единственный миг в то десятилетие, когда я заговорил о будущем; - Кэтрин, когда-нибудь, лет эдак через пятьдесят, ты встретишь того, кому он будет нужнее. Но этим человеком буду не я. - А кто? – заинтересовалась девочка. - Не могу сказать. - Мама права: вы – странный. Я горько усмехнулся. Это она еще ничего не знает! - Кроме того, этот медальон представляет особую ценность. Твой папа будет недоволен, если ты отдашь его кому-то сейчас. - Хорошо, - вздохнула девочка. – До свидания, мистер Беггинс! - Прощай, Я был дураком, едва не проговорился. Впредь следует быть осторожней. Я никогда не забывал для чего я здесь, но не следует сбрасывать со счетов и причину. У времени нет чувства юмора. Я мог заниматься чем-угодно, но в голове неизменно стояла одна мысль: жить ради одной ночи. Она занимала все мои мысли. Все мои действия были подчинены единственной цели – попасть на «Ахилесс». Представь состояние студента во время сессии. Представил? Вот так и я чувствовал себя каждый из тех дней. Мир между двумя войнами странное место. Иногда он напоминал предгрозовую атмосферу, а порой казалось, что выхода нет. Даже до меня, полностью запертого в скорлупе одержимости, долетали сведения о политических дрязгах, конфликтах. Все шло к войне. Забавно. Раньше мне казалось, что самым сложным будет сдержать порыв и не рассказать, что будет. Конечно, я придавал значение тому, что касается врат. Но на самом деле мне не трудно было молчать о грядущей мировой войне. Читая газеты, прислушиваясь к разговорам, я понимал ее неизбежность. Кроме того, я не знал, что будет с теми или другими людьми, выживут они или погибнут? Так зачем же переживать, если не в моей власти что-то изменить. Признаю, что порой следил за языком, но по большей части…просто молчал. Я мог думать лишь о своем сражении, о своей битве. Если выбирать между Гитлером и Ба’алом, я предпочту первого. Чем чаще разговоры о войне долетали до Гизы, тем острее я чувствовал приближение развязки. Многие стали говорить о вратах, ведь тогда считали, что это оружие. После того, как Италия напала на Эфиопию, а Германия осуществила аншлюс Австрии, было принято решение перевести врата в Америку. Я понял, что-то, ради чего жил, близко. За десятилетие, через бессилие и отчаяние, страх напортачить, не справиться, перерос в ярость. А она в свою очередь в жажду мести. Я этим не горжусь, но именно она помогла мне не сдаться. Желание увидеть смерть змея грело душу. Каждый день я думал о том моменте, когда встречусь с ним, о том, как убью его. Каждую ночь мне снился один из вариантов возмездия. Ба’ал придумал идеальный план захвата Земли, но он не учел «дедов парадокс». Меня. Это преимущество. Единственное, что осталось. И я собирался воспользоваться им. Неожиданность была моим единственным козырем, реальным шансом на спасение. Я, вместе с двумя другими рабочими, Кормаком и Шервудом, должен был заниматься доставкой врат в порт Гизы, где их погрузили бы на корабль до Александрии. Там и должен был встретить свой груз «Ахилесс». Кормак и Шервуд хотели остаться в Египте. После Александрии нам не по пути. Так я считал тогда. Покидая лагерь, я мог думать лишь о предстоящей миссии. И разумеется, о капитане корабля. Своем деде. Сейчас он тоже в Африке. Интересно, что он делает? Весь день меня мучило дурное предчувствие. Впрочем, этим никого не удивишь – такое было время. Я же уже упоминал, что Африка в конце 30-ых мерзкое место? На кого здесь только не наткнешься! С ходу и не разберешь: солдаты, воры или же просто авантюристы. Континент превратился в арену международных конфликтов. Лишь несколько лет как закончилась итало-эфиопская война, но войска не выводили. Некоторые сбегали из армии пополняя ряды дезертиров. Кроме прочего, в самом Египте тоже было не спокойно: назревал конфликт между королем и премьер-министром, а по стране бродили группировки, готовые вцепиться друг другу в глотки. На раскопе нас особо не донимали, но чем ближе была война, тем чаще мы слышали истории о разбойниках, дезертирах из Эфиопии. Поговаривали, что есть и немецкие шпионы. Я все это слышал, но надеялся, что меня это не коснется. Признаю, недальновидно. Зацикленность на корабле сыграла злую шутку. Я не сразу внял интуиции, списывал предчувствие на мандраж перед встречей с Ба’алом. Кроме того, первую часть пути все было спокойно. Мы без приключений добрались до Гизы, погрузили врата на баржу. Отплыли. Слишком легко? Да, меня должно было это насторожить. Но…как я сказал, не о том думал. От Гизы до Александрии день пути по воде. Мы прибыли в порт на закате. А на утро должны были отправиться в Америку. Стоило ли говорить, в каком напряжении я находился все это время? Кормак и Шервуд по прибытию в порт, решили заглянуть в таверну. - Идем с нами. Тебе не мешает проветриться. - Нет. Я, пожалуй, останусь тут. - Брось! «Ахиллес» уплывет лишь через пять часов. - Именно. Всего пять часов. - А потом ты несколько недель не увидишь сушу. Идем. И я согласился. Во-первых, все равно не отдохну и не усну в эту ночь. Во-вторых,расслабиться, действительно не помешало: для встречи со змеем нужна ясная голова. Никогда не любил таверн. Особенно после того случая. Я так и не понял, с чего началась драка. Полагаю, кто-то кого-то оскорбил. А нервы не только у меня были на пределе. В ту ночь я выпил лишь стакан пива. Но хорошо запомнил, как на меня смотрело дуло пистолета. Последняя мысль была: «Если я умру, все пропало». И я сорвался. Не знаю скольких я вырубил, пока меня не скрутили двое и не отвели в камеру. Угораздило же нарваться на хранителей порядка в этом безумном времени. Кормак, так же попался. - Нападение на офицеров – преступление. – отчеканил один из англичан. - Ночь посидишь здесь. А завтра придет командир и скажет, что с вами делать. - Что? Ночь? – севшим голосом спросил я. - Да. И это в лучшем случае. А ты же и вовсе без документов! Так что куковать тебе здесь долго. Да, мне было страшно, когда я только попал в это время, я был в панике, когда понял, что остался один, но еще никогда не был в таком отчаянии, когда осознал, что могу не успеть на корабль деда.