Цена победы

У каждого корабля свой айсберг. «Титаник» не выдержал столкновения. В определенном смысле «Ахиллес» стал моим «Титаником» Я же всей душой надеялся остановить катастрофу. Я знал, что она неизбежна, но не представлял точное время. Увы, наша история умолчала такую мелкую деталь, как время нападения. Но не это было главным. Шанс. У меня один шанс. Вот о чем я думал, сидя в трюме корабля. Любая ночь может стать решающей в этом большом путешествии. Мой план был совершенно прост. Ждать. Я мог часами сидеть в темноте и смотреть на большой ящик, в который были запечатаны врата. И не важно, что во тьме я видел лишь слабые очертания. Но вот я уловил вибрацию, предшествующую открытию гипертонннеля. Мигом вскочив, я кинулся к ближайшему ящику с оружием ( его открыл еще несколько дней ранее). Отработанным жестом взял оружие, когда в трюм вошел один из членов экипажа. На его недоуменный взгляд и вопросы я отрывисто бросил, что нас возьмут на абордаж. Растерянность в глазах мужчины стала более явной, но он быстро взял себя в руки. Впрочем, для меня это не имело тогда значения. Я едва обращал внимание на тех людей, что помогали мне. Разумеется, они изумились увидев гладь портала, и когда показался трап. Никто из них не ожидал, что на корабль попадут таким невероятным образом. Не каждый день они видели людей, выходящих из таинственной лазурной глади. Но возможно, такое увидят их дети или внуки. Я кожей ощущал изумление членов экипажа при виде джаффа. Знаешь, что самое интересное? Я ничего не чувствовал, словно сам превратился в айсберг. Мной владела лишь холодная решительность. Я знал цель. Я четко шел к ней. Это была моя миссия. Хоть за 10 лет я часто представлял этот миг, но ни разу в своих фантазиях не действовал, как робот. Не важно, кто меня увидит. Не важно, что в решающий миг мне помогли члены экипажа. Они уложили джаффа, что вышли из врат первыми. Но Ба’ал был моим. Змей вышел из портала спустя несколько минут, предвкушая победу. Высокомерным взглядом он обвел трюм, пока не увидел меня. Я четко видел страх в его глазах. Страх и недоумение, даже шок. Самоуверенность стала его погибелью. И над Атлантикой прозвучал контрольный выстрел. Просто. За одну секунду, но какой был путь! Я так и не поверил, что все кончено. Тень гоа’улда мерещилась за каждым поворотом. После событий в трюме ко мне подошел мой дед, капитан «Ахиллеса». Я поразился нашему внешнему сходству, хотя мне ли было удивляться? Он же, если и был сбит с толку, то вида не показал. В 1939 он был чуть младше, чем я тогда. Но он держался со статью истинного капитана. Когда он стоял передо мной, такой знакомый, такой родной, такой сильный, я ощутил себя маленьким мальчиком. Мне так захотелось к нему прижаться, укрыться в его объятиях от того ужаса, в который превратилась моя жизнь. Но я сдержался. Ведь, если история изменилась, то не я уже буду его внуком. Другой Кэмерон Митчелл. В который раз меня кольнула игла одиночества. - Мне бы следовало отдать вас куда следует, - заявил капитан. – Но вместо этого я скажу: спасибо. Он протянул руку. Я пожал ее в ответ. - Это моя работа. А что я еще мог сказать? Что пришел из будущего? Кто мне поверит? А если и поверит, то какой смысл? Мы и так слишком часто играли со временем. Баста. Капитан Митчелл оперся о борт и в задумчивости посмотрел на водную гладь. В свете луны она напоминала сияние портала. - Стало быть, это все же оружие? – спросил он, имея ввиду врата. - Не исключено. - И я так понимаю, что вы не расскажете, что там произошло? - Это уже не имеет значение. Действительно. Закончилась миссия. Продолжения нет. Что тут еще добавишь? Я исполнил свой долг. Вот только бремя тайны продолжала довлеть надо мной. - Правда? – изумился дед. - Там, внизу, пять трупов. И я видел свет. Люди хотят объяснений. И что-то мне подсказывает, что вы не случайно оказались тут. Кто вы? Лишь на секунду возник соблазн рассказать все, как на духу. Однако я опять соврал. - Мартин. Мартин Макфлай. Да простит меня Земекис! - Что ж, мистер Макфлай, надеюсь, ваша тайна стоит молчания. - Стоит. Еще как стоит, - ответил я, главным образом потому, что б избежать расспросов. Дед оказался достаточно понимающим человеком. Он больше не пытался выведать мои секреты и позволил доплыть до Америки. Даже радушно предложил поселиться в его доме, если мне некуда идти. Но я отказался. - Могу я спросить? – поинтересовался дед, когда мы прибыли в Америку. - Конечно. - Чем намерены заниматься? Простой вопрос сбил меня с толку. Я не задумывался, что буду делать после. Прыгая в портал, я считал это путешествием в один конец. Так оно и оказалось. Вот только финал был не таким, каким представлялся. Закончив войну, я все еще ощущал себя на поле битвы. Начавшаяся Вторая Мировая война не улучшила моего душевного состояния. Да, на фронт, я, конечно, не пошел, но и в тылу было достаточно свидетельств разворачивающейся трагедии. Газеты пестрили красочными заголовками. Люди обсуждали последние новости, делали ставки, старались отвлечься за просмотром комедий. Однако на утро вновь возвращались в магазины, к станкам. Медсестры круглые сутки дежурили в госпиталях. Каждый день приходили вести с фронта, чаще печальные. Как часто можно было увидеть плачущую женщину, держащую в руках скомканный лист бумаги! Или одиноких детишек, которые смотрели на тебя с пугающей надеждой. В каждом городе была одна картина. А я же превратился в отшельника, замкнувшись в том, что осталось позади. Я не верил, что все закончилось. Возможно оттого, что не видел конечного результата. И это обескураживало. Я выполнил долг, но достиг ли цели? Вдруг будущее изменилось, но не в лучшую сторону? Или вовсе не изменилось? Не давало покоя и мысль, что другая версия меня, которая еще даже не родилась, переживет весь этот кошмар еще раз. Все чаще я думал, что тот выстрел убил не только Ба’ала, но и меня самого. Победа все чаще казалась мне поражением. Я пришел к мысли, что в любой войне проигрывают обе стороны. Победителей не существует.