Кукловод: пропавшее дитя

      Особняк Эспаде сразу бросался в глаза — высокое и величественное сооружение, находящееся на окраине Неаполя, окружённое зелёным лабиринтом. Когда-то Деймон сделал всё, чтобы это место стало самым защищённым в округе. Мало ли, что случится с главным домом Вонголы. Всегда должно было быть место, где можно перегруппироваться, залечить раны и снова отправиться в бой.       Неудивительно, что он вложил все свои деньги в это строительство и окружил здание самыми первоклассными иллюзиями, подпитываемые им же созданным артефактом. Но всё равно не успел — Елена погибла до того, как строительство было закончено.       В итоге в особняке она не прожила ни дня, сам Деймон долгое время даже смотреть не мог на это место, являющееся олицетворением всех его разбитых планов и надежд, и потом, когда он наконец решился сюда переехать, сказочное поместье для любимой женщины превратилось в мрачный особняк безумного иллюзиониста.       Кто бы мог это предсказать.       По «легендам», уже при правлении Рикардо Деймон всё-таки женился и создал новый род, который и обосновался в этом доме. Род Эспаде не входил в Вонголу как таковой, однако был тесно с ней переплетён, поставляя информацию и артефакты, поддерживая каждого нового лидера и убивая врагов Семьи. Однако именно указывать босс Вонголы не имел им никакого права.       Но если тому же Девятому, например, нужна была помощь, Эспаде не отказывал никогда.       Вот только Вонгола довольно редко обращалась к ним за содействием. Деймон Спейд сделал всё ради Семьи, даже отрёкся от Примо, чтобы приглядывать за их детищем в качестве хранителя Секондо. Оставил в стороне всего себя, чтобы Вонгола могла жить.       И вошёл в историю как безумный Туман и предатель.       Род Эспаде уважали, как никакую иную Семью, однако не доверяли и опасались в равной же мере. Обращались к ним лишь тогда, когда остальные подразделения Вонголы проигрывали по всем фронтам.       Зато другие Семьи и организации не брезговали сотрудничеством и временными деловыми отношениями. Им Деймон тоже отказывал редко, потому что информация и деньги приносили с собой власть. А эту власть он мог использовать лишь на благо Вонголы, и никак иначе.       Нынешний лидер Семьи был слаб. Деймона не устраивали многие его методы, и иногда он думал, что стоило передать Семью Йемитсу. В конце концов, он был значительно младше Тимотео и также имел право претендовать на титул дона. Всё-таки прямой потомок Джотто. Была даже мысль устроить переворот и назначить его Десятым силой, однако Деймон в итоге от неё отказался.       Йемитсу был весьма силён, однако в той же мере он был недальновиден и мягок, совсем как Ноно. Менять шило на мыло не было никакого смысла, так что он решил ждать.       Может, хоть нынешнее поколение покажет свою силу. Но это позже — пока что ни один из старших сыновей Девятого не тянул на босса Вонголы, а Занзас был всё ещё непозволительно молод. Впрочем, это поправимо, но Деймон счёл лучшим решением пока что просто понаблюдать за ситуацией. Не стоило делать поспешные выводы.       Деймон вышел из машины и подошёл к воротам. Открыть их можно было двумя способами: либо введя пароль на небольшой панели у врат, либо со специального пульта управления, расположенного внутри поместья. Оба способа были рассчитаны исключительно на Деймона, потому что в обычное время на доме и прилегающей к нему территории лежала настолько плотная иллюзия, что попасть туда обычному человеку, не предупредившему хозяина о своём прибытии заранее, было невозможно. Так что да, это просто был дополнительный рубеж защиты.       В поместье работало двадцать человек, но ни один из них не знал пароль, поскольку, во избежание утечки информации, им не было позволено покидать территорию усадьбы. Максимум — под пристальным взором дворецкого встречать торговцев и разносчиков у ворот. Деймон не мог позволить своим тайнам выплыть наружу. Ни в коем случае. Потому слуг набирал не на рынке труда, а на аукционе рабов.       В конце концов, кого ещё не хватятся, если за ошибку Деймон лишит человека жизни?       Над панелью загорелась зелёная лампочка, и врата начали открываться. Деймон вернулся в машину и наконец въехал внутрь — врата за ним закроются автоматически.       Девочка на заднем сидении молчала. Он ожидал крики и плач, как и у многих детей её возраста, но, видимо, она провела в аукционном доме достаточно времени, чтобы избавиться от дурных привычек. Деймон не любил бесполезный шум.       Обычно он заранее заботился о том, чтобы набрать прислугу, если предыдущая по той или иной причине умирала. Покупка этого ребёнка в его планы не входила, но, услышав о том, что у девочки было ярко-выраженное Пламя, Деймон не смог не заинтересовался. Даже в мире мафии редко встречались дети, Пламя которых можно было заметить до непосредственного пробуждения. Это говорило о том, что у этого дитя был неплохой потенциал. Тем более, пламя Неба…       Такие вещи он предпочитал держать при себе.       Если бы Драгош не поленился сразу выяснить, какой именно у неё атрибут, Деймону пришлось бы заплатить в разы больше. Всё же Небо было слишком редким. Хорошо, если она обычная гражданская, которую удачно похитили. Но если девочку забрали из какой-то Семьи, то её непременно будут искать. Благо Драгош умел заметать следы — лишь поэтому его бизнес и существует так долго. Даже если родители ребёнка смогут найти похитителя, они никогда не выйдут на организацию как таковую и не смогут ничего доказать. Слишком большие деньги делаются на людях, и потому на защите информации Драгош и его предшественники не экономили никогда.       Деймона вполне устраивала работа с ними.       Если обычный человек как-то минует врата поместья Эспаде, то окажется в лабиринте, что окружает поместье по кругу и имеет несколько входов у ограждения, но пройти его не сможет, сколько времени бы на это не потратил. Деймон смешал свои иллюзии с природой. Если доподлинно не знать, где именно заканчивается реальность и начинается Туман, добраться до здания не получится. Прямых путей к нему нет.       Девочка на заднем сидении охнула, когда он въехал в зеленую стену, а потом с интересом уставилась в окно. Кажется, сквозь какие-то иллюзии она могла видеть, но далеко не сквозь все. Впрочем, при желании это поправимо.       Когда лабиринт кончился, Деймон наконец выехал к основной территории поместья — небольшому фонтану, поставленному по желанию Елены, беседке, которую так ни разу и не использовали по назначению, но снести её у Деймона не поднялась рука, и самому дому. За ним располагалась парковка для транспорта и полигон для тренировок и проверки артефактов, но с фасада их было не видно.       Деймон остановил машину, собираясь выходить: — Мы приехали.       Повторять дважды не пришлось, и девочка вылезла на улицу, глазея по сторонам.       Место выглядело жутко, и Деймон знал это. Если бы Елена погибла позже, это был бы уютный дом в стиле рококо, однако этого не случилось, и в итоге поместье слишком сильно впитало в себя угрюмый характер Спейда. Серебристая расцветка и тёмные провалы за окнами — иллюзии не позволяли даже случайно рассмотреть, что находилось внутри. Никаких статуй горгулий и демонов, разумеется, не было, но Деймон не раз замечал, что поместье вызывало у новоприбывших дрожь.       Девочка не стала исключением, заметно поёжившись.       — Идём.       Вещей у неё с собой не было — только та же одежда, что была на ней, когда он впервые увидел её в аукционном доме, да отсутствие ошейника — Деймону такие аксессуары претили. Каковы бы у него не были отношения с прислугой, в цепях по дому не ходил никто.       Деймон быстро направился внутрь, на ходу приказав Валентино отогнать машину на парковку. Впрочем, пришлось замедлиться — девчонка рванула вслед за ним и, предсказуемо, упала, зацепившись за порог. Деймон недовольно скривился — он уже и забыл о такой мелочи, как разница в росте. Впрочем, девочка быстро поднялась на ноги, отряхнула сбитые коленки и поспешила за ним — явно так падала не в первый раз.       И, скорее всего, не последний, но бог с ней.       По пути ему попался Франко, которому Деймон поручил подготовить ребёнку комнату — прислуги в поместье было мало, так что выделить небольшие помещения на каждого из них проблемы не возникло. А вот инструктаж пришлось проводить самому.       Никто больше из присутствующих не знал японский. Деймон коротко объяснил, что где находится, и вкратце описал её обязанности — пока что чего-то большего ожидать от неё не стоило, так что девочка была просто младшей слугой. Беатрис как раз жаловалась, что после появления второго хранилища артефактов ей не хватает лишних рук. Что же до остального…       — Сегодня можешь отдохнуть. Вечером тебе принесут одежду и учебники итальянского. На японском с тобой никто говорить не будет, так что привыкай. С утра Беатрис объяснит тебе, что будет входить в твои обязанности. Вопросы?       — … если я буду хорошо работать здесь, то… — Деймон слегка приподнял брови. До чего же тихо она говорила, — смогу ли я вернуться домой? Я скучаю по маме и брату.       — Нет, — честно ответил он, — те, кто попадают сюда, остаются здесь навсегда. За пределы этого поместья ты уже не выйдешь. И, во избежание дальнейших инцидентов, сразу предупреждаю, что работать придётся на совесть. Я потратил на тебя деньги, девочка, и тебе придётся их отработать или отдать за это жизнь. Ещё вопросы?       Вопросов не оказалось.

***

      Тсуне было жутко не столько от ситуации, сколько от этого человека. Было в нём что-то не то, что-то злое, что-то тёмное, что её пугало. Он не сделал ей ничего особенно плохого, ну, если не учитывать, что он её буквально купил, но Тсуна всё равно его опасалась.       Это было на уровне подсознания.       Говорят, глаза — зеркало души, и в них она видела пустоту. Мама говорила, что отражение человека в его доме, и дом господина Эспаде внушал в неё ощущение безнадёги и трепета. Кусанаги-сенсей упоминала, что понять человека можно по тому, как он относится к тем, кто слабее его — к слугам и подчинённым. Работники поместья смотрели на Эспаде с уважением и страхом в глазах, куда лучше неё зная, на что он способен.       Находясь с ним в одном помещении, Тсуна хотела сбежать.       Иллюзия с его внешности оказалась снята. Кажется, это было его способностью, как у самой Тсуны это была интуиция, — путать и сбивать с толку врагов. Под слоем тумана скрывалась весьма миловидная внешность, совершенно не подходившая его содержанию. Лучше бы он и с виду был ужасен, потому что тогда бы Тсуне было проще бояться, ненавидеть и хотеть сбежать.       С нынешним же видом, скрытым вежливой улыбкой, Тсуна опасалась однажды совершить непоправимую ошибку и отдать за неё свою жизнь.       Наверное, было бы лучше, если бы её продали в тот публичный дом, как говорили девочки. По крайней мере, вряд ли там работали такие жуткие люди, как он.       Франко, парень около двадцати лет, показал ей её комнату — небольшое светлое помещение, где располагались кровать, тумбочка и небольшой шкаф. Он же позднее занёс учебники, о которых говорил господин Эспаде. Тсуна попробовала поблагодарить его, но в ответ встретила лишь непонимание. Причём, что от японского, что от английского языков. Китайский она не стала даже пробовать — кажется, говорил он исключительно на итальянском.       … и поместье не покидал никогда.       Тсуна не любила учиться, но в тот день села за учебники, едва их получила. Было страшно не понимать, о чём говорят люди вокруг. Она не хотела совершить ошибки. Даже случайно.       Пусть Эспаде и сказал, что домой она не вернётся, она всё ещё не хотела в это верить. По крайней мере, ради этого ей нужно было выжить. Потому она вытирала слёзы рукавом, старалась не думать о маме и брате и аккуратно переписывала то, что было написано в учебнике, в тетрадь.       Она была бездарной ученицей, но если написать что-то много-много раз, то всё-таки запоминала. Оставалось надеяться, что и с языками это работало также.       За первый день удалось выучить только приветствия, прощания и да/нет/спасибо. Дурацкая латиница, знакомая ей лишь частично. Решительно настроенная Тсуна ещё хотела заглянуть в обращения, но они слишком отличались даже от английского, и в голове всё просто плыло. Если бы она была дома, она бы точно бросила всё это, сев за мангу или аниме. Но здесь не было ни её любимых книг, ни телевизора, ни Матсу, с кем всегда можно было поговорить.       Если бы она только его послушала…       Потому Тсуна продолжала учить итальянский.       Ближе к вечеру к ней пришла девушка с каштановыми вьющимися волосами. По виду она была европейкой, хотя именно на итальянку не походила — слишком бледная. Она представилась…       — Сильвия. Силь-ви-я, — отчётливо произнесла она, указывая на себя обеими руками, а потом вопросительно посмотрела на Тсуну, — come ti chiami?       Тсуна не поняла вопрос, но догадалась, что спрашивали её имя. Она встала с края кровати и вежливо произнесла, также указывая на себя: — Савада Тсунаёши.       — Оу, — отозвалась итальянка. Кажется, это было именно «оу», а не незнакомое ей слово. Что её так удивило?..       Девушка снова заговорила на итальянском, но Тсуна не поняла ничего из сказанного. Они обе замерли, глядя друг на друга, Тсуна — непонимающе, а Сильвия — выжидающе, и дальше этого дело не продвинулось.       В итоге та лишь вздохнула и жестом поманила за собой. Сильвия была одета в серое однотонное платье с набивным рисунком. В маминых сериалах горничные всегда ходили в белых фартуках и чепчиках. У Сильвии ничего такого не было. Тсуне было интересно, а будет ли такое и у неё, но спросить она по понятной причине не могла. Одежду же ей ещё не выдали.       Сильвия провела её в небольшое помещение, расположенное за просторным обеденным залом, и Тсуна осознала, что это столовая для такой же прислуги, как и она. Её посадили с краю и поставили тарелку со спагетти с овощами.       Тсуна была самой младшей среди присутствующих и единственной, кто не понимал, что говорили остальные. Тем не менее, она худо-бедно умудрилась со всеми перезнакомиться и представиться самой.       На её имя отреагировали странно, также, как и Сильвия, тут же начавшая что-то объяснять. Враждебности Тсуна не почувствовала, однако обращались к ней словом «амика*».       За всю трапезу никто так и не назвал её по имени. Ни разу.