Год Дракона

      Сколько Тихиро помнила себя, с малолетства у нее была своя игра, о которой она никому и никогда не рассказывала. Даже маме и папе. Гуляя по улицам городов, где жила или куда приезжала, — городов, наполненных толкотней, шумом и запахами современности, хромированных и стеклянных, простирающихся к звездам пиками небоскребов, — девочка нет-нет да закрывала глаза возле какого-нибудь старинного здания. Так она принуждала свое воображение поверить, что вокруг нее сейчас царит легендарное и таинственное средневековье. Но не то, полное крови и страданий, которое было в исторической действительности. И не то обыденное, монотонное и по своей незначительности мало чем отличающееся от нынешних серых дней, бегущих друг за другом такой же чередой, как всегда, разве что теперь в сопровождении технологических ухищрений, которые позволяют жизни утекать не так скучно, как это было у далеких предков, но зато куда быстрее и незаметнее. В фантазии Тихиро рождалось идеальное, освещенное солнцем до самого основания, как освещается до самого дна чистая океанская бухта в погожий день, прошлое. Сказка из самых ярких и радужных детских снов, мечта, от которой замираешь и вслушиваешься в каждый звук, цепочка невероятных совпадений, которые — и ты точно это знаешь! — вот-вот приведут тебя к разгадке чего-то важного, чего-то главного, от которой уже сейчас, в предчувствии, захватывает дух…       И словно слой свежей краски, на которую плеснули разбавитель, современность стекала с холста былых времен, обнажая город таким, каким он был, когда по улицам его передвигались конные повозки и всадники на лошадях, на дорогах не было ни асфальта, ни плитки, ни даже булыжника, и, раскисая во время ливней, они превращались в бурое месиво, где вязли ноги животных и людей, застревали колеса повозок. Всюду были лавки вместо нынешних бутиков, никакого стекла, неона, люминесцентной рекламы, билбордов — только крики зазывал и смесь запахов, как на деревенском рынке: морепродукты, соседствующие с пряностями, фруктами, овощами, завезенным из других земель парфюмом на все вкусы и пристрастия…       Когда ее игра внезапно так реально и даже жестоко воплотилась двенадцать лет назад, по приезде семьи Огино в этот захолустный городок, нахлынула волною призраков — гостей Юбабы, оглушила грохотом неземной и даже пугающей музыки, маленькая Тихиро никак не могла поверить, что все это правда. А по возвращении и вовсе забыла о своем приключении и всех, кто был с нею в те несколько дней, помогал или мешал, пугал или защищал. Но о своей игре девочка не забыла. Может быть, именно игра и не позволила ей полностью забыть отголоски иного мира, спрятанного за тоннелями, доступного не всякому смертному. Или же стойкости послужила заколка-талисман, которую спряли и связали для нее Дзениба, Безликий, Бо и доппельгёнгер Юбабы? Главное — что теперь Тихиро снова была здесь, но не чувствовала того уюта и безопасности, как в своих идиллических видениях, куда любила прятаться от действительности.       Каонаси слушал ее молча — что еще ему оставалось, если гаджет окончательно вышел из строя, а даже при частичном восстановлении человеческого облика, которое волей-неволей, нахлынув, происходило, окажись они с Тихиро в опасной близости друг от друга, голос не прорезывался ни в малейшей мере?.. Полного превращения не было, а частичное доставляло немало хлопот: он надолго терял способность исчезать и вдобавок, как ей казалось, испытывал при этом какие-то болезненные ощущения. Помимо этого Тихиро ни на миг не забывала, что на них может напасть Коллекционер, а тому как раз и нужен облик недопроявленного Безликого, ведь бесплотный Каонаси в качестве жертвы — такое же ничто, как и сам охотник, а Юкити, коли тому посчастливится невероятным образом снять с себя проклятье и стать полностью человеком, для него уже не будет уникальным трофеем. Положить столько сил, чтобы в итоге завладеть личиной обычного смертного, кем бы он ни был? Глупо и недостойно истинного знатока ценностей!       Она смотрела на бога-бродягу, на горы, которые они преодолевали в своем путешествии, и думала: вот доберутся они до Юбабы; если повезет — найдут ее, останутся при этом в живых и даже уговорят встретиться с Дзенибой и Кюби. И тогда ей, выполнившей условия соглашения, придет время возвращаться в свой мир, к Нигихаями, который наверняка даже ни о чем не подозревает… А Тихиро уже и не знала, хочется ли ей обратно. Нет, она, конечно, скучала, вспоминая родителей и брата, но одновременно с ужасом осознавала безжалостную истину: ей не по себе думать о Хаку, о том, как всё было с ним здесь, двенадцать лет тому назад, как стало в последнее время, и — тем более — как может обернуться в дальнейшем. Сравнивать. Горевать об утраченном. Одна мысль об этом заставляла ноги подгибаться и отбивала всякое желание выполнять задание старой волшебницы и советника ками Инари. А ведь там, в том мире, еще ненавистная работа и начальник-самодур, там у нее не будет снадобья Дзенибы, и головная боль снова причинит ей множество страданий, напоминая о глупой автокатастрофе.       — Юкити, а что будешь делать ты, если нам удастся справиться? — спросила Тихиро на третий день странствия по горам, ведущим к «Абурая», где их не беспокоил никто, кроме изредка появлявшегося вдали, над снежными вершинами гигантского призрака Седой Бьякко. — Вернешься колоть дрова Дзенибе?       Он пожал плечами и протянул ей на вишневой ветке обжаренный над пламенем костра кусочек сыра.       — А ты в самом деле был когда-то человеком? Или из местных рас?       Маска опечалилась, всем своим видом повторяя когда-то произнесенное в купальнях: «Мне грустно, грустно». Каонаси не помнил. Если бы вспомнил, он сделался бы Юкити, но по какой-то причине он не мог ни вспомнить, ни сделаться. Что-то мешало, удерживая его в пограничном состоянии между бытием и небытием, в непрерывном коматозе. Бывшая отличница и вообще ответственный человек, Тихиро искренне хотела ему помочь и старательно сделала бы все возможное, знай она условия, однако их не знал и сам Безликий оборотень. Не исключено, что для избавления от проклятья необходимо найти того, кто его наложил…       — Может быть, это сделал какой-нибудь Мышиный король? — невесело пошутила девушка, осторожно откусывая горячее угощение.       Каонаси непонимающе склонил голову набок, при этом пасть в его балахоне разошлась где-то на уровне солнечного сплетения и почти изысканно стянула зубами сыр со второй веточки. Ах-ах, ну просто как на приеме в высшем свете! И, хихикнув, Тихиро, чтобы занять время, принялась пересказывать историю Щелкунчика, деревянной игрушки в маске и со страшной зубастой челюстью, которого подарили на Рождество одной девочке по имени Мари и который оказался заколдованным юношей. Безликий слушал с удивительным для него вниманием, ей казалось даже, что она снова видит какое-то подобие глаз в прорезях на бледной образине. Когда сказка закончилась, он неожиданно улыбнулся громадным ртом, и не будь Тихиро уже привычна ко всем его проявлениям или окажись на ее месте кто-то другой, один этот оскал мог бы вызвать временный паралич или апоплексический удар у неподготовленного наблюдателя.       — Как ты думаешь, это может быть похоже на твою историю? Здесь ведь сказочность в порядке вещей!       Каонаси покачал головой. Может быть, он уже о чем-то догадывается, да разве теперь добьешься от него хоть слова? Они попробовали было объясняться посредством рисования иероглифов углем на скалах или камнях, но, как и мысли, начертания символов у него распадались, теряя значение в своей бессвязности.       — Хоть бы ты снова заговорил… — вздохнула она.       Он, дурачась, разлохматил ей только что заплетенную косичку: плотные, густые волосы ни в какую не хотели держаться в прическе без спасительной резиночки. Тихиро отбилась от него и заплела снова. В прорезях маски сверкнул лукавый огонек, и едва она отвернулась, как снова сидела с растрепанной копной на голове. Девушка издала возмущенный вопль. Призрак предусмотрительно отплыл в сторону и даже немного растворился в полутьме начинающихся сумерек, однако в отступление она уже не поверила и была настороже, поэтому, когда он внезапно возник за спиной, тут же кинулась в бой. От неожиданности он не удержался на ногах, и оба, смеясь, в обнимку покатились со склона.       — Если ты так, то снимай свою дурацкую маску! — лихо оседлав его, крикнула Тихиро и наудачу дернула к себе полубесплотный лик.       Каонаси вскрикнул, как бы от боли. Она испугалась: «Ой, прости-прости! Пожалуйста! Я не хотела! Прости!» Безликий свернулся в траве, ухватившись ладонями за виски, а когда Тихиро, хлопоча вокруг него с извинениями, совсем потеряла бдительность, резко обнял ее, опрокинул на спину и стал, легко покусывая, целовать ее шею и ключицы.       — Э-эй! Ах, ты вот так?!       Но чем живее она, смеясь и упираясь ладонями ему в грудь, дрыгала ногами от щекотки, уворачивалась и делала вид, будто пытается вырваться, тем прозрачнее становилась маска, освобождая спрятанные под нею черты его лица. То, что Тихиро угадывала в проявляющемся образе, нравилось ей всё больше: она всегда засматривалась именно на такой тип парней — пусть и не фотомоделей из глянцевого журнала, но чертовски обаятельных. Каким в свое время был и Хаку. Да и вся манера Безликого оборотня держаться, к месту серьезная, к месту игривая, была девушке симпатична. Раззадоренный шутливой стычкой, Юкити подмял ее под себя, и ей почудился фиолетовый отблеск на месте глаз, по-прежнему еще не обрисовавшихся даже намеком в смутном пятне лица. До чего же Тихиро хотела, чтобы он сейчас стал самим собой, кем бы ни оказался на самом деле — человеком или кем-то из здешних жителей! Она приняла бы его любого.       — Это было вероломно! — предупредила девушка, нетерпеливо встречая и ловя губами его полные губы, изнывая от желания и досадуя лишь на то, что не может увидеть самое главное — глаза Юкити. — И вообще, Юкити-сан, так не… так нечестно!       Горячая ладонь скользнула ей под водолазку.       — И так тоже! Это вообще запрещенный прием…       Тихиро выгнулась, будто ее что-то подбросило, стоило тонким пальцам призрака прикоснуться к напрягшейся груди и сжать ее, а когда рука его так же плавно и уверенно спустилась вниз, расстегивая «молнию» на ее джинсах и проникая сначала под одежду, а затем и внутрь нее самой, девушка на несколько мгновений перестала соображать. Будто со стороны, извиваясь на траве, которую наугад выдирала с корнем, бросала и вслепую хватала новые пучки у себя над головой, она услышала свой протяжный, заходящийся стон.       Странное, странное чувство обуяло ее вместе с глотком воздуха, когда дышать вдруг стало необычайно легко, а тело расслабилось, готовое к нарастающему приливу мучительно-сладкой череды спазмов, знакомой по ее последней ночи в родном мире, ночи с Хаку, который тогда уже не был Хаку. И это добавочное ощущение не было связано ни с любовью, ни даже просто с сексом, — оно наслаивалось отдельно и тоже было направлено на Юкити, но каким-то извращенным образом. Тихиро поймала себя на том, что теперь зверски, порочно хочет вырвать Безликого из его увенчанного маской убежища, точно морского моллюска из спасительной раковины, выпить его, поглотить, стать им… стать им… полностью и окончательно… И умрет, если не заполучит его сейчас же! Немедленно!..       Упоение мгновенно развеялось. Ей стало так же худо, как хорошо было за несколько мгновений до того. Она закричала, в ужасе оттолкнула его руку от себя и села:       — Беги отсюда! Исчезни, скройся! Скорее!       Юкити отпрянул, маска на лице сгустилась, взлохмаченные ее пальцами каштановые вихры скрылись под капюшоном. Изумленный, встревоженный, призрак вскочил одним движением. Тихиро охватила себя руками и, став на колени, ткнулась лбом в траву. Вместо того чтобы удирать, глупец вернулся к ней, потряс за плечи, погладил по спине, что-то прошептал над ухом. Идиот, да она же для него ходячая погибель…       — Юкити, это был не сон! Похоже, он принял мой облик… А меня — убил и сожрал, чтобы подобраться к тебе. Похоже, теперь я — это он… Я Коллекционер! А настоящая Тихиро — мертва. Мертва с той ночи, понимаешь? Подменена оборотнем!       Ее колотило от ужаса сильнее, чем в то утро, когда ей приснился кровавый пир у Юбабы. Она что угодно отдала бы сейчас, чтобы прогнать Каонаси и никогда не узнать, где он.       Призрак поднял ее и, прижав к себе, покачал головой. Страх начал оседать, паника отступила. Тихиро вскинула глаза на его маску:       — Но я ведь… Я ведь только что всё это чувствовала! Мне ничего не показалось, и я теперь боюсь самой себя…       Безликий снова что-то промычал и качнул головой в знак отрицания. Неужели он, бог-бродяга, столько повидавший на долгом веку, в мановение ока утратил всю свою мудрость, привязавшись к невзрачной девчонке, которую давно уже убил и подменил собой его самый страшный враг?! Можно ли так потерять голову, да еще и не будучи человеком со всеми присущими человеку слабостями и уязвимостью?       А Каонаси молча уговаривал ее, обнимал, гладил руками, снова обтянутыми перчатками, по щекам и волосам — только не целовал, потому что на месте его лица теперь снова была жесткая маска.       — Ты хочешь сказать, что мне это кажется?       — Ах! Ах! — оживленно закивал он, как фарфоровый болванчик, внутри которого качается прицепленный к шее противовес.       — Нет, не может быть, всё сходится. И Ведьма пустошей на самом деле хотела меня убить, потому что разглядела во мне своего демона, которого теперь ненавидит так же, как раньше любила. Это же понятно!       Безликий с тяжелым вздохом запрокинул голову, обреченно махнул рукой, предоставляя ей молоть дальше всё, что заблагорассудится, но без его участия, и просто сел рядом, сделавшись неподвижным черным холмиком, сквозь который смутно просматривались сосны у обрыва. Маска замерла в статичном намеке на улыбку, ручонки, две коротенькие нелепые веревочки, сложились на груди под недовольно поджатыми губами пасти.       «Обещаю тебе, милая Мари, что этим Кракатуком в моей безликости он подавится!» — почудился ей едва слышимый шепот в голове. Тихиро вздрогнула и взглянула на неподвижного Каонаси, но тот не выдал себя ни жестом, ни взглядом. Она поднялась, задернула «молнию» на штанах и пошла к ручью, чтобы умыться и остудить полыхающее лицо. Русло проходило всего в нескольких шагах, но стоило чуть удалиться от костра — и тебя обступала темнота, сравнимая только с Ёми. Да и стужей повеяло от источника, словно открылась дверца морозильной камеры. Девушка присела на корточки у самой кромки ледяной воды.       — Ваа! — послышался за спиной знакомый голос. — Стоит вас оставить всего на несколько дней — и вы даже за этот срок найдете приключения на свои головы!