И посмеются навзрыд небеса

Уилл говорит: – Магнус поцеловал меня сегодня. Доходит до кресла, падает в него, ноги на подлокотник закинув, и смотрит выжидающе. В зале прохладно слегка, будто бы сквозняк по полу бегает, хотя его тут быть не может в принципе, и ведьминские огни всполохами пляшут по стенам. Откуда-то из оружейной глухо звучат удары; должно быть Тесс и Софи снова пытаются тренироваться. Джем сидит рядом с книжным столиком и двумя стопками пыльных бумаг. Вероятно, что-то от Шарлотты, и, вероятно, наименьшая из них – все прочитанное. Он на Уилла внимания не обращает, даже не поднимает взгляда. Бегает глазами по строчкам какого-то журнала с какими-то записями и как будто не слышит. – Прямо когда вернулась Камилла Белкорт, – чуть громче говорит Уилл в потолок. – Просто взял и поцеловал, представляешь, да? Джем переворачивает страницу и расправляет затекшие плечи. Но ничего не говорит, продолжает читать, изредка что-то бормоча себе под нос. То ли имена, то ли цифры – разобрать сложно. А тихо как-то слишком неприятно, реакции никакой нет; Уилл начинает внутренне негодовать. Сначала никто не удивляется тому, что он был в наркопритоне, теперь Джему все равно, что его целовал Магнус, а дальше что? Они начнут наливать ему портвейн вместо чая за завтраком под предлогом: «Ты его все равно чаще пьешь»? – Только подумать, даже я не ожидал такого! – Уилл взмахивает руками, свои неподдельные эмоции подчеркивая, и даже ноги с подлокотника спускает. – Я просто стоял посреди комнаты, а он подошел и... Джем вздыхает так тяжело и громко, что его, скорее всего, слышит и Бриджет на кухне. Уилл поджимает губы, чтобы не выдать победоносную ухмылку. – Я очень сочувствую Магнусу, – говорит он, перелистывая еще одну страницу. И снова замолкает. Если бы Уилл видел себя со стороны, то он бы сказал, что этот прекрасный мужчина похож на щенка, которому дали игрушку, а потом забрали обратно. Но это "если бы", а на деле он хмурится и встает с кресла, начиная расхаживать перед диваном. Джем знает, что он не отстанет просто так, но неужели ему действительно настолько все равно? Неужели ему гораздо важнее какое-то там поручение от Шарлотты, чем то, что к его парабатаю лез какой-то черт-знает-сколько-летний маг? Еще и шея от этой проклятой удавки чешется. Черт бы побрал того, кто придумал галстуки. – А что, если он начнет преследовать меня? – возмущенно восклицает Уилл. – Что, если его увлеченность мной настолько велика, что он не сможет смириться с отказом? Как мы потом объясним всем, почему пришлось убить Магнуса Бейна, одного из лучших информаторов охотников? Как... И такое абсолютно натурально сыгранное возмущение свои результаты приносит. Пригласи кто Уилла в театр в качестве актера, ему бы сразу предложили главную роль в какой-нибудь драме, он совершенно уверен. – ...как ты будешь объяснять Магнусу, что пришел убить его, потому что он тобой увлечен? – Джем откладывает записи в сторону и поднимает на Уилла взгляд. Глаза у него серые, холодные, почти белые. В ярком свете огней кажется, будто радужек нет вовсе, и белки перетекают сразу в зрачок. – Я занят, Уилл, что тебе нужно? Уилл складывает руки на груди и оскорбленно начинает: – Магнус... – Я больной, а не глухой, – усмехается Джем, спокойно, беззлобно, скорее устало немного: видимо долго тут в позе колеса сидит. Уилл выпадает из роли оскорбленного вторжением в личное пространство и думает, что Джема надо бы отправить на отдых, потому что такие заседания ничем хорошим не отразятся. – С какой целью ты мне это рассказываешь? Хочешь, чтобы я изумился и сказал, какой он мерзавец? Уилл пожимает плечами, рукава его севшей от стирки рубашки слегка задираются вверх. – Да. Абсолютно уверенно так, как прописную истину утверждает. Где-то в коридоре хлопает дверь, и сквозняк легкой волной пробегается по ногам. Джем задумчиво подпирает подбородок кулаком, а затем ужасается и выпаливает: – Боже мой, какой кошмар! Уилл, как он мог?! Он же наполовину демон, а им такое совсем несвойственно! Выходит настолько наигранно, что любой человек, что хотя бы раз в жизни посещал театр, упал бы в обморок. Но Джему, кажется, все равно: он с абсолютно серьезным лицом откидывается на спинку кресла, всем своим видом показывая, что собственную часть сценки он разыграл, и теперь очередь Уилла. Это своеобразное одолжение не особо прельщает. Даже немного обидно внутри становится. «Видимо он действительно устал», – думает Уилл. – Даже не представляю, – задумчиво тянет он, бедром к креслу прислоняясь. – Благо, я оказался находчив и подыграл ему перед леди Белкорт. Я ведь понимаю, что Шарлотте сейчас не нужны лишние проблемы в виде разъяренных магов, после, – и руками так неопределенно в воздухе взмахивает, будто бы все этим объясняя, – ну, после Джесси. Хотя я все еще глубоко оскорблен. Джем в ответ только головой качает и снова берет в руки пылесборник. Все принадлежавшее Уиллу внимание достается сшитой белыми нитками стопке бумаги. А страницы у журнала пожелтевшие, старые, по ним еще самыми простыми чернилами от руки писали. Совершенно неинтересно, муторно и бессмысленно. Уилл не понимает, зачем в сотый раз пересматривать записи из этих архивов, если можно пойти и выяснить методом аргументов и логики. Ну, или "попыткой настроить против себя всё живое", как выразился бы Джем. Тем не менее, кто-то же должен немного безумствовать, пока он сидит в куче выцветшей бумаги. Иначе все будет слишком просто, и баланс Вселенной сместится в сторону спокойного существования, а жить в таком мире просто утомительно – это Уилл еще из нудных романов, которые пытался читать, выяснил. И звучит оно, как неплохое оправдание. Он сверху над Джемом нависает и прищуривается, рассматривая список имен, дат и адресов, выведенных прописными темными буквами, а затем мучительно вздыхает. Чертовы бюрократы с их бюрократией. Уилл сам таких журналов не один десяток пересмотрел, и маловероятно, что когда-нибудь еще в жизни подойдет к ним по собственному желанию. На пару секунд даже кажется, что ему становится трудно дышать от одной мысли об этом, но до Уилла быстро доходит, что дело все в том же галстуке, который он всегда завязывает чуть ли не морскими узлами. Можно было бы давно научиться, конечно, но какой в том смысл, если есть Джем, который без всяких вздохов и упреков может помочь? Уилл удавку вниз оттягивает, чтобы не задохнуться в конец, нитки под пальцами трещат угрожающе. Джем на его ухищрения не реагирует, просматривает по диагонали страницу за страницей, сгорбившись, как старик Старквейзер. Он сосредоточен и напряжен, а пальцы невольно сжимают обложку каждый раз, как мелькает похожая фамилия. Руны на его предплечьях и шее витиеватыми узорами ползут по коже; наощупь они приятнее, чем на вид, без сомнения. Уилл смотрит на него сверху – вроде бы и в журнал, обратное доказать не получится – слегка завороженно и локтем на спинку кресла опирается. Рубашка шуршит отчего-то слишком громко в практически пустом зале, и ему тут же хочется огреть себя по лбу, потому что ту другую, которая перемазалась в крови и глине после забега по саду и визита к Магнусу, выбросить, кажется, забыл. Терпение Джема лопается, как перетянутая струна: резко, с отчетливым звоном. Он выдыхает носом шумно, журнал на столик откладывает и, не глядя, цепляет длинными пальцами галстук. Уилл едва успевает упереться рукой о подлокотник, чтобы не рухнуть сверху, когда Джем наматывает удавку на кулак и дергает его вниз. Лицом к лицу, слишком быстро и близко. – Ты слишком громко думаешь, – говорит Джем так же спокойно, как и всегда; так же, как он говорит с каждым человеком, которого встречает в более обыденных ситуациях. – Если ты думаешь, что меня будут волновать спонтанные поступки мага в безвыходной ситуации, то вынужден тебя разочаровать. Если тебя так тронула эта ситуация, то мы со всем разберемся. Сможешь даже наслать на мистера Бейна демонический сифилис и подбросить ему домой утку с местной фермы, – и, чуть ближе, тише на пару тонов. Уилл перестает моргать и смотрит прямо, хитро, с легким прищуром. – Но сейчас, дай мне закончить то, над чем я сижу уже второй час, ни то я отправлю Магнусу письмо с извинениями от твоего лица и заберу Черча из библиотеки в комнату. Уилл фыркает и разочарованно возвращается в вертикальное положение. – Мое сердце разбито и уничтожено! – наигранно-обиженно бросает он, хватаясь за дверную ручку. – Это бесчеловечно и бесчестно, Джеймс! Джем закидывает ногу на ногу и усмехается ему вслед: – Те, на чьей стороне коты, не играют честно. От резкого хлопка двери со столика слетает с десяток листов.